Онлайн чтение книги Мастерская кукол The Doll Factory
Мегалозавр

Альби снилось, что он плывет на борту чайного клипера. Дует свежий бриз, палуба раскачивается и поскрипывает, а паруса хлопают в такт ударам сердца. Под палубой располагаются темные трюмы и матросский кубрик, уставленный сундучками и увешанный гамаками для сна.

Сестра тоже плывет вместе с ним. Мальчик держит ее за руку и улыбается широко-широко, потому что во рту у него новенькие зубы. Стоит ему зажмуриться, и он чувствует на щеках ветер и соленые океанские брызги. Не открывая глаз, Альби может пробежать по всему судну от носа до кормы, выкрикивая команды, которые он слышал в лондонских доках: «Поднять парус! Улавливай под ветер! Лево на борт!» Со всех сторон, куда ни посмотри, только далекий горизонт – размытая голубая линия, где море сливается с небом и редкими облаками. Трещат борта, стонут снасти, и его сестра негромко вскрикивает. Хлопанье парусов на ветру становится оглушительным. Он – на корабле. На корабле!..

Сестра крепче сжимает его руку. Теперь Альби лежит в крошечном кубрике в своем гамаке. Прямо над ним – еще один гамак. Во время шторма кроватная… нет, гамачная сетка раскачивается и прогибается так, что грубые веревки царапают ему нос. Он – на корабле. На корабле !

Но вот шторм стихает. С грохотом пронесся последний шквал, скрипнули по подушке ногти сестры, раздался ее последний тихий всхлип. О, с каким наслаждением Альби умертвил бы этот проклятый ветер, задушил голыми руками, вышиб бы из него дух!

Хлопнула входная дверь, и Альби, выбравшись из-под кровати, потер ноющую руку. На тыльной стороне кисти отпечатались четыре красных полумесяца. В одном месте из-под кожи проступила капелька крови, но Альби тут же ее слизнул.

Сестра сидела на кровати. Мальчик вытянул руку, чтобы отвести в сторону ее влажные от пота волосы, но она сморщилась и отпрянула.

– На этот раз он не сделал тебе больно, – промолвил Альби. – Ведь не сделал, правда?..

Сестра отрицательно покачала головой, продолжая сосредоточенно подсчитывать разложенные на подушке потемневшие монетки. Каждую из них она пробовала на зуб. Альби считал вместе с ней. Шесть пенсов. Прежде чем эта ночь подойдет к концу, сестра заработает еще пять раз по столько. Она уже давно болела инфлюэнцей, но вместо того чтобы лечиться, выдавала свою болезнь за чахотку, что позволило ей поднять цену на целый пенни. Умирающие девушки пользовались в городе бешеным спросом, прямо мода какая-то на них пошла! Что ж, лучше так, чем за гроши гнуть спину на фабрике.

Сестра встала и накинула ветхую ночнушку, а Альби уселся на край кровати и, мурлыча себе под нос какую-то песенку, достал иглу и нитки. Старый подвал для хранения угля был мал, как табакерка; встав посреди комнаты, Альби мог бы дотронуться до каждой из четырех стен, а если бы встал на колени на кровати – то и до потолка, но у многих не было и этого.

– Впервые я корнета встре-е-етил, В полку драгун позавчера.

Ему я лихо задал перца, Забрал пригоршню серебра-а!..

Краем глаза он наблюдал за сестрой, которая, задрав подол ночной рубашки, присела над миской с уксусом. Ее лобковые волосы были похожи на грязное мочало. «Давай уедем отсюда, – хотел сказать ей Альби. – Давай уедем! Проберемся на корабль и уплывем в дальние края!» Но разве там будет не то же самое? – подумалось ему. Где бы они ни были, все повторится снова. Он ненавидел ремесло сестры и в то же время принимал его, смирялся с ним, хотя его ненависть не становилась от этого слабее. Альби вообще не привык думать о жизни как о счастливой или о несчастной – для него она была просто выживанием, ежедневной борьбой за жалкий кусок хлеба, который нужно было добыть любой ценой и при этом – не попасть в работный дом. Да, подчас ему хотелось убежать от такой жизни, убежать куда-то очень далеко, но он понимал, что бежать некуда.

– Ну что ты опять воешь? – недовольно спросила сестра.

– Это называется пение, – сухо отозвался мальчишка, не переставая орудовать иглой. – А если ты не разбираешься, нечего и говорить… И вообще, не приставай! Я вооружен, так что, если кто вздумает ко мне задираться, тому я быстро выколю глаз или два… Это так же просто, как проткнуть кузнечные мехи. Пшик – и все!..

Альби шил из обрезков атласа красивую розетку, чтобы подарить Айрис на Рождество, но сестре мальчуган говорить об этом не стал, боясь, что она станет его дразнить. Сам он постоянно вспоминал монету, которую Айрис потихоньку сунула ему в руку, и все больше убеждался, что на самом деле эта девушка – не работница из кукольного магазина, а переодетая фея, единственная добрая душа во всем городе. Альби хорошо помнил, как однажды она потихоньку сунула ему в мешок каравай хлеба, а еще раньше подарила красиво раскрашенный деревянный волчок, которым сама играла в детстве.

Сестра Альби тяжело вздохнула и снова забралась под одеяло.

– Мне надо поспать до того, как начнут приходить клиенты, – сказала она, и Альби тоже вздохнул. Для сестры предстоящая ночь будет нелегкой, это уж как пить дать.

– Эй!.. – Прямо над их головами кто-то застучал по железной решетке окна. – Альб, ты там? Тебе еще нужны собаки?

– А ну, пошел отсюда со своей дохлятиной! Только и знаете, что шляетесь, не даете честной девушке уснуть! – крикнула сестра, но Альби уже бросился к выходу. Откинув грязный полог, служивший им дверью, он взбежал по ступенькам (не забыв перепрыгнуть через прогнившую) и выскочил на улицу, сжимая в руке свой мешок.

– Собака? Где?! Старая или молодая? – засыпал он вопросами стоящего на тротуаре приятеля.

– Не знаю, – отозвался мальчишка. – Она попала под кэб.

– Значит, она еще не сдохла?

– Наверное, еще нет, но нам лучше поторопиться. Бедняга воет так, что на погосте Святой Анны все мертвецы проснутся.

– Тогда бежим.

Солнце садилось. Его желтый свет едва просачивался сквозь висящую в воздухе угольную пыль, дым и туман. Мальчишки сорвались с места и помчались по обшарпанным, бедным улицам – сначала по Олд-Комптон, потом по Фрит и, наконец, свернули на Ромилли, где уже был слышен далекий жалобный визг. На бегу приятели яростно торговались – за доставленные сведения приятель просил шоколадную конфету или пакет мясных шкварок, но Альби сумел уговорить его взять пакетик засахаренного имбиря.

Собака попала под колесо задней лапой, превратившейся в кровавое месиво, в котором белели осколки костей. Как видно, она пыталась отползти, но каждое движение причиняло ей еще более сильные страдания, и собака визжала все громче, все жалобнее. Кровь тонкими струйками сбегала в сточную канаву.

– Надо ее прикончить, чтоб не мучилась, – сказал какой-то прохожий. – Сломать ей хребет, что ли…

– Предоставьте это мне, сэр, – важно сказал Альби, осторожно приближаясь к собаке. – Тише, тише!.. – приговаривал он, стараясь все же не подходить слишком близко, чтобы раненая тварь его не укусила. Альби знал, что после укуса собаки он может взбеситься и у него пойдет пена изо рта. Как он и думал, вылечить собаку было невозможно: ее задняя лапа была размозжена и кровоточила, точно мясные отходы, которые уличные мальчишки-попрошайки засовывают под одежду в надежде вызвать жалость у прохожих.

– Хорошая собачка!.. – проговорил он и погладил дворнягу по спине. В ответ собака заскулила чуть тише. Глаза ее, казалось, готовы вылезти из орбит, тело крупно дрожало. – Тише, тише, красотка. Сейчас я тебе помогу… – Альби сделал приятелю знак, и тот подал ему подобранный тут же камень. Сжав его в руке, мальчик закрыл глаза. Он не любил убивать, но лучше так, чем оставить бедняжку медленно умирать от боли! А то, глядишь, на визг сбегутся мальчишки-беспризорники, которые забавы ради запинают еще живую собаку ногами или сожгут живьем. Кроме того, за труп можно будет получить у Сайласа еще несколько пенсов и таким образом хоть немного приблизить тот прекрасный момент, когда у него появятся новенькие зубы. Правда, собаку было бы лучше удавить: если череп останется цел, старый скряга даст за нее больше, но… но Альби просто не мог так поступить. Хладнокровно затягивать петлю и видеть смертный ужас в собачьих глазах, ощущать последние судороги обмякшего тела – все это было выше его сил. И он снова взялся за камень.

Удар, хруст ломаемой кости – и тишина. Лапы собаки еще подергивались, но она была мертва. Альби сидел над ней на корточках и пытался отдышаться. Мертва… Мальчуган вытер лицо ладонью и принялся засовывать мертвое тело в свой мешок.

– Прости, красотка… – проговорил он вполголоса.

***

– Мегалозавр… Мегалозавр… Мегалозавр… – Альби не помнил, где он слышал это слово и что оно означает, но повторял его снова и снова. – Мегалозавр, – бормотал он себе под нос, мчась по улицам по направлению к лавке Сайласа. Собака в переброшенном за спину мешке была еще теплой. Вот бедняжка, не повезло ей!.. Впрочем, для Лондона это обычное дело. Однажды он и сам, быть может, попадет под лошадь, и его тело окажется в мертвецкой при какой-нибудь больнице – изуродованное, неподвижное, ни на что не годное. Заинтересуются им разве что эти хирурги-безбожники, которых хлебом не корми, дай вскрыть свежий труп!.. При мысли об этом его передернуло. Сестра все время твердила, чтобы он был осторожнее, чтобы не торопился и не перебегал улицу перед бешено несущимися экипажами и каретами, чтобы остерегался лошадей с их острыми копытами и возниц с тяжелыми кнутами. Именно так, кстати, он и лишился зубов. Когда Альби было четыре, его сбил кэб, и хотя все его кости остались целы, лошадиной подковой ему выбило почти все молочные зубы, а новые, «взрослые», на их месте почему-то не выросли. За исключением одного… Тут Альби по привычке потрогал языком одинокий резец во рту. Ничего, когда он накопит денег, то сможет купить себе отличные зубы. Билл и остальные мальчишки просто обзавидуются.

«Мегалозавр… Мегалозавр… Мегалозавр…» – Навязчивый ритм неведомого слова продолжал звучать у него в голове, когда он промчался по широкому, обсаженному деревьями Стрэнду, протолкался сквозь толпу клерков и нырнул в неприметный тупик – настолько узкий, что здесь и двоим было не разойтись. Только здесь мальчуган позволил себе перевести дух, хотя воняло в переулке прегадостно, и уже чуть более спокойным шагом двинулся к лавке Сайласа. У двери висела небольшая табличка, на которой, как уверял сам Сайлас, написано, что посетители должны стучать или звонить, и Альби, поднявшись на крыльцо, сначала несколько раз потянул за спрятанную в небольшой нише рукоять дверного звонка, а потом несколько раз ударил по двери кулаком. В переулке царил почти полный мрак. В окнах домов не светилось ни огонька, и только где-то орала и скребла стену кошка.

Прошло сколько-то времени, и дверь со скрипом отворилась.

– Ну, в чем дело? – спросил Сайлас, появляясь на пороге. В руке он держал крошечный свечной огарок. В его мигающем свете хозяин лавки выглядел еще более худым, чем на самом деле, а его беспокойные глаза словно ощупывали окрестности. Вот Сайлас окинул взглядом Альби, посмотрел вдоль улицы сначала в одну, потом в другую сторону и снова повернулся к мальчугану. – Что у тебя? – повторил он.

– Настоящий брилянт, сэр, – бойко протараторил Альби, хотя прекрасно понимал, что его сегодняшняя добыча – не ахти какая драгоценность. – Точнее, у меня был этот брилянт, только мне пришлось швырнуть им в дворнягу, которая погналась за мной в городе.

– Что-то я никак не пойму, о чем ты тут толкуешь.

Альби почесал в затылке.

– Если я ничего не путаю, это был мегалозавр, сэр. Настоящий мегалозавр, только маленький. К сожалению, вам пока придется обойтись без него, зато я принес взамен кое-что другое. Что вы скажете на это, сэр?..

Он, однако, не спешил доставать из мешка свое «сокровище», боясь, что Сайлас рассмеется ему в лицо. Тот, однако, явно начинал терять терпение, и мальчик решился. Жестом фокусника Альби запустил руку в мешок и, вытащив мертвую собаку, протянул ее Сайласу, глядя на него с мольбой и надеждой. За протезы из кости просят четыре гинеи, вспомнил он, а ему пока удалось скопить всего двенадцать шиллингов. Такими темпами ему придется ходить без зубов до старости.

Сайлас долго не отвечал. Казалось, он смотрит сквозь мальчика, и Альби осмелился снова заговорить, хотя и несколько упавшим голосом:

– Это совсем свежий обра… зец, сэр! Свежайший! Собачка умерла всего несколько минут назад; смотрите, даже не закоченела! Только подумайте, какой замечательный скелетик из нее выйдет, косточка к косточке! Шкуру можно пустить на перчатки, мех – на отделку, ну а не захотите возиться со скелетом, так из костей можно наделать отличных свистков, гребней и всего, чего душа пожелает. Можно даже сделать клавиши для этого… для фортипяно или как оно там называется по-правильному. Фролтепьяно?.. Клавиши из собачьей кости, сэр! Это же здорово! А еще…

– Эта девушка… – внезапно прервал его Сайлас, оттолкнув в сторону руки Альби с зажатым в ней трупом собаки. От неожиданности мальчик даже выронил свой «образец», и он шлепнулся на землю. Альби, впрочем, тут же его подобрал и стер грязь с размозженного темени собаки рукавом.

– Эта девушка… – повторил Сайлас. – Она…

– Какая девушка, сэр?

– Та самая… – Сайлас тронул себя за ключицу, и Альби, невольно вздрогнув, поспешил изобразить самое глубокое и искреннее недоумение.

– Не понимаю, о какой девушке вы говорите… сэр.

– Все ты отлично понимаешь, плут. Я говорю о девушке, которая работает в кукольном магазине мадам Солтер. Об Айрис.

Альби наморщил лоб, почесал нос, потом пожал плечами.

– Что-то не припомню такую… Айрис, вы говорите? Но…

– Да брось ты дурака валять! – Сайлас начал терять терпение. – Мы встретились на строительстве павильона для Выставки, помнишь? Ты сам нас представил и сказал, что ее зовут Айрис.

– Да нет же, сэр! Вы, наверное, ошиблись, – настаивал Альби. Он очень надеялся, что Сайлас в конце концов ему поверит – поверит, что мог ошибиться, перепутать, забыть… – Я вас ни с кем не знакомил, – добавил он с жаром. – Должно быть, вам это просто приснилось. Я не знаю никакой Айрис, вот как бог свят! Как же я мог ее с вами познакомить?

Но Сайлас снова уставился куда-то сквозь него и только изредка теребил свои длинные волосы да кусал и без того искусанные губы.

– Там не было никакой девушки, сэр. Ни Айрис, и никакой другой! – воскликнул Альби, но ответа так и не последовало, и мальчуган понял, что все его старания заставить Сайласа забыть о существовании Айрис пропали втуне.

Чучельник помнил .