Онлайн чтение книги Мечник
Глава 2. Кубанская Конфедерация. Краснодар. 21.11.2061

В небольшом и уютном ресторанчике с забавным названием «Шляпник» царила тишина.

С одной стороны, это было странно, поскольку заведение находится в самом центре столицы и в нём всегда много посетителей, а с другой – вполне нормально. Стоит только посмотреть через выходящее на улицу окно на здание, серой громадой возвышающееся напротив, и, куда ты попал, становится понятно сразу. Здесь посторонних нет, поскольку массивное серое здание – это штаб-квартира СБ Конфедерации, самой страшной и ужасной конторы в государстве. Так что посетители в «Шляпнике» – как на подбор: тихие и спокойные, платят исправно и не буянят. Все вокруг свои, служащие госбезопасности, и сам ресторанчик является подведомственным заведением знаменитого Серого дома.

Хорошее местечко, и, если с кем-то необходимо переговорить по душам, лучше этого заведения во всей столице не найти. Надо взять на заметку, думаю, когда-нибудь пригодится.

Ко мне подошёл молодой и строгий официант с аккуратными тонкими усиками под носом и словно каменная статуя застыл рядышком.

– Молодой человек желает что-то заказать? – Он учтиво склонил голову, но в его голосе мне послышался сарказм.

Видимо, этот паренёк решил, что я очередной искатель счастья, только вчера выбравшийся из лесов и ещё не понимающий, куда он зашёл. Что сказать? Так думать он имеет полное право, поскольку узоров на мне нет и на спине не написано, что крепкий блондинистый парень слегка за двадцать в брезентовой горке, куртке и стоптанных берцах – герой Конфедерации, получивший Кубанский крест за номером четырнадцать из рук самого президента. Хм! Ничего, значит, врастаю в гражданку, и это хорошо, что во мне военного сразу не разглядеть.

– Любезный, принеси мне чайку и бутербродов с колбаской. – Я отвернулся от официанта и с показным безразличием стал рассматривать в окно «логово серых кардиналов».

Лицо официанта, отражение которого я мог видеть в стекле, по-видимому, сильно оскорблённого таким моим пренебрежительным отношением к его любимой конторе, еле заметно скривилось, и он сказал:

– Это здание СБ Конфедерации, молодой человек.

– Угу, – только и промычал я. – Чаю и бутербродов, любезный, живей.

Официант умчался на кухню, а я продолжал ожидать полковника Ерёменко, моего бывшего комбата, который сейчас пристроился на работу в здании напротив. Именно в этом заведении мы договорились с ним сегодня встретиться во время его обеденного перерыва.

Третий день я нахожусь в столице, живу в гостинице, присматриваюсь к городу и прикидываю, что делать с деньгами и акциями, полученными от полковника. Деньги, понятно, частью лежат в банке, а частью – у Егора Черносвита в посёлке Гвардейском. С ними проблемы нет, эти суммы будут потрачены на мой дом, куда я свою будущую жену приведу, и на обзаведение хозяйством. А вот с акциями работать непривычно, хотя и что это такое, я понятие имею.

Самая большая доля у меня (пять процентов) – в фабрике «Черносвит». Это заводик, который производит противопехотные мины МОН-50 и ОЗМ-72, а с недавнего времени ещё и сигнальные ракеты выпускать стал. Всего за пару лет акции, которыми я владел в этом предприятии, по рыночной стоимости удвоились в цене. То есть вкладывал я пятьсот золотых, а сейчас, если бы захотел эти акции продать, получил бы за них более тысячи. Что ни говори, а наш бывший комбат – мужик башковитый, и этого у него не отнять, он точно знал, что будет пользоваться спросом, и не прогадал.

Остальные акции относились к Краснодарской оружейной фабрике, судостроительному заводу «Залив», заводу Воровского, заводу «Прибой» и Лабинскому заводу по производству сахара. Все вместе мои ценные бумаги тянули почти на пятнадцать тысяч конфов, сумма более чем приличная, и такой старт, какой есть у меня, не у всякого нашего доморощенного олигарха имеется. Теперь мне предстояло решить, продавать все эти бумаги или положить их в Госбанк и жить на дивиденды. Прикинув, что к чему, я решил, что с продажей акций торопиться не стоит и полгодика можно спокойно обождать. Ценные бумаги в цене только растут, продать их я всегда успею, а основные траты мной планируются только на весну.

– Предъявите свои документы, – услышал я позади себя голос, который прервал мои размышления, и разглядел в стекле отражение пожилого полицейского лейтенанта из столичного батальона ППС.

«Вот же халдей, стукач поганый, наверняка решил бдительность проявить и вызвал наряд, – подумал я про официанта. – Ну ладно, шпион недоделанный, ты делаешь свою работу, а мне бояться нечего».

Неспешно развернувшись к полицейскому, я небрежным движением распахнул курточку. И первое, что блюститель порядка увидел, – это висящий в наплечной кобуре ТТ-33, моё личное оружие, ни разу не подводившее своего хозяина, и было схватился за свой табельный наган. Но следом он разглядел на моей груди чёрный крестик с мечами, вытянулся и сказал:

– Извиняйте, ошибочка вышла.

– Ничего, – ответил я, чуть склонил подбородок и, повернувшись к стойке, из-за которой на меня смотрел официант, молча поманил его указательным пальцем.

– Да-да. – Он угодливо склонился возле столика.

– Где мой заказ, морда?

– Не извольте беспокоиться, сей момент будет. – Он покосился на мой Кубанский крест.

– Фамилия и звание?

Мой голос звучал глухо и угрожающе, и, хотя сотрудник СБ имел полное право не открывать свою личность, почуявший командные интонации лжеофициант растерялся, встал по стойке «смирно» и привычно доложился:

– Агент-стажёр СБ Бельцов.

– Давно здесь?

– Третий день. Это моё первое назначение.

– В следующий раз будь внимательней. Но в принципе ты поступил верно, что полицейского для проверки вызвал. Вид у меня не столичный и внушающий подозрения, что есть, то есть, а рядом здание солидной конторы. Свободен, и чай принеси.

В этот момент появился тот, кого я ждал, прихрамывающий на левую ногу сорокалетний здоровяк в сером френче с погонами полковника.

– Проблемы? – Он посмотрел на меня и кивнул на Бельцова.

– Нет, всё ровно.

Проходящий в «Шляпнике» практику стажёр моментально исчез за барной стойкой. Ерёменко пожал мне руку и сел напротив, а я наконец-то получил свой чай и бутерброды.

– Ну что, Саня, осваиваешься в столице?

– Деваться некуда, осваиваюсь. Как считаешь, командир, что лучше: в Краснодаре осесть или всё же в Гвардейском?

– Хочешь спокойствия, двигай в посёлок. Ну а если собрался серьёзными делами заниматься и есть желание по социальной лестнице вскарабкаться, тогда в столице. Между прочим, рядом со мной особнячок хороший продаётся, и недорого просят, всего четыреста монет. Хозяину деньги срочно нужны, и он торопится, хотя реально этот дом под семь сотен стоит.

– Подумаю. – Я кивнул.

– Думай быстрее, а то дом уйдёт, а мне лучше, если в соседях свой человек будет. – Он повернулся к барной стойке и, повысив голос, обратился к одному из местных служащих: – Петя, коньячку мне полста и лимончик.

Полковника обслужили, а я, покосившись на выпивку, спросил:

– Не рановато, ведь только середина рабочего дня?

– Мне можно, я теперь работник умственного труда, а коньячок в малых дозах стимулирует мозг. – Полковник одним махом влил в себя янтарную жидкость и, закусив лимончиком, сказал: – Ладно, Саня, понимаю, что не просто так ты повидаться хотел. Говори, что от меня требуется?

– Иваныч, мне в Трабзон надо. Чем скорее, тем лучше. Оформи в вашей конторе бумагу хорошую и красивую, чтоб меня через линию фронта пропустили. Я-то и сам пройду, но это потеря времени, и назад не один возвращаться буду, надо, чтобы армейская разведка меня поддержала и возможные хвосты обрубила.

– С Трабзоном сейчас перемирие, Саня. Может быть, подождешь, пока всё утрясётся?

– Нет, – покачал я головой, – и так времени много потерял, больше года ждал, а теперь надо поторопиться.

– Подругу вытянуть хочешь?

– Да, её и ребёнка своего.

– Так куда торопишься, ведь сам же говорил, что не любишь её?

– Верно, но любовь – отдельно, а уважение и глубокая симпатия к этой женщине – тоже отдельно. Не знаю, как это объяснить, Иваныч. Мне с ней рядом хорошо было, спокойно, и это тот редкий случай, когда ты всегда рад человеку, смотришь на него – и сердце радуется, что он с тобой рядом. Тоскую я по этим ощущениям. Опять же ребёнок у нас есть, и, как радио вещает, положение моего тестя Кары в Трабзоне нестабильное. Мэр тамошний с нами мира захотел и может по наёмнику ударить, а в таких делах его семью задеть – как два пальца об асфальт. Да и если рассуждать чисто по-деловому, чем быстрей эту тему разгребу, тем быстрей смогу заняться другими своими делами. Выручай, Иваныч.

– А чего к Захарову или Стахову не обратишься?

– Слишком они хитрые, втянут в блудняк свой шпионский, а потом из этой ямы не вылезешь. С тобой надёжней, ты всё же человек без двойного дна, и я тебе верю.

Полковник достал портсигар, не торопясь вынул длинную турецкую папироску, закурил, с полминуты помолчал и наконец изрёк своё решение:

– Сделаем. Через три дня в Трабзон «Цезарь Куников» с «Ладным» идут, посольство повезут, и наше начальство сейчас как раз решает, кого от СБ отправить. Я пробегусь к генералу и сам в посольство набьюсь, а ты со мной как секретарь и порученец отправишься. Считай, что повезло тебе, Саня.

– Благодарю, Иваныч. С меня причитается.

– Забудь, я помню, кто меня из последнего боя на себе вытянул. Завтра в полдень будь с вещами возле моего дома.

– Понял.

Ерёменко затянулся, пыхнул ароматным дымком и поинтересовался:

– Какие планы, во что думаешь свою молодую энергию вкладывать?

Я кивнул на чашку с чаем, стоящую на столе:

– Планов много, командир, но как из Трабзона вернусь и житьё своё налажу, тогда этим и займусь.

– Чай? – удивился полковник.

– Он самый.

– А ну-ка, объясни. Интересно, что ты задумал.

Ухмыльнувшись, я заказал ещё чашку чая и начал излагать Ерёменко свою идею:

– В историю вдаваться не буду, Иваныч, это не очень интересно, а вот реалии сегодняшнего дня затронуть придётся. Чай – это такой товар, который русскими царями в своё время был признан стратегическим ресурсом. На территории нашей Конфедерации единственное место, где он сейчас выращивается, – Новороссийск, и то, что дают тамошние хозяйства, – только пятнадцать процентов людских потребностей, так что пока рынок свободен.

– И что? Ты хочешь войти в долю к кому-то из приморских купцов?

– Нет, хочу возродить старые производства в Адлерском и Верхнехостинском совхозах. Наши морпехи местность в районе Сочи в этом году окончательно зачистят и к весне, если с турками будет подписан мир, оттянутся к Адлеру. Пока тамошние земли никому не нужны – всё же пограничье, а я – раз – и вклинился. Затраты на первое время будут небольшими, около девяти тысяч золотых. Но если денег в деле окажется больше, то и результат будет лучше. Со временем, если всё неплохо сложится, конкурентов с рынка вытесню, а чуть позже и под себя подомну. Сейчас оптовая цена на чай – один золотой конф за килограмм, а два совхоза, которые я подниму, уже через три года смогут дать пятьдесят тонн продукции.

– Пятьдесят тысяч монет?! – Ерёменко был искренне удивлён.

– Чуть меньше, но каждый год доход будет составлять от десяти до пятнадцати тысяч золотых конфов. Я думаю, что рынок насытится, и цена несколько упадёт.

– Ты считаешь, что по качеству сможешь сравниться с теми сортами, что есть сейчас?

– Запросто, и знаешь почему?

Полковник вопросительно посмотрел на меня, и я продолжил:

– Потому что мой чай будет краснодарским.

– Не понял.

– Объясняю. Почему люди пьют чай? По той простой причине, что он имеет теин, чайный кофеин, а наш чай, ранее выращиваемый в Краснодарском крае, это самый северный сорт в мире, и не знаю почему, в нём самый высокий процент этого бодрящего вещества. Такой концентрации кофеина даже кофе не содержит. Недаром ещё в советское время именно краснодарский сорт чая среди каторжан, заключённых и работников умственного труда считался самым лучшим, так как был самым крепким, а производился он именно в районе Адлера, Верхней Хосты и Дагомыса. Более нигде и ничего подобного этому сорту вырастить не удалось, и те сорта, что сейчас под Новороссийском выращивают, всего лишь жалкий заменитель настоящего чая.

– А рабочих где возьмёшь? А технологию производства? А семена или саженцы?

– Рабочих найду, не проблема. По лагерям беженцев проедусь, там нормальных и трудолюбивых людей хватает. С технологией тоже всё в норме, там нет ничего сверхъестественного, и высокотехнологического оборудования не требуется. На каждый процесс имеется подробное описание: посадка, выращивание, сбор, завяливание, скручивание, ферментация, сушка и сортировка. Единственная проблема – сами чайные кусты и семена, но и здесь есть несколько хороших вариантов. Пока это только план на весну, ещё предстоит в те края съездить, землю у государства откупить и подобрать себе хорошую команду из серьёзных людей, желательно из отставников нашей бригады. Сам я это дело конечно же не потяну, да и ограничиваться только чаем желания нет.

– В торговле себя попробовать хочешь?

– Точно так, командир. Хочу снарядить конный обоз и пройтись с дальней разведкой в сторону Московской области, на Украину или в Ставрополье. Разумеется, всё это делать при полной поддержке СБ, с которой я, как честный гражданин и патриот, готов сотрудничать. Опять же все эти движения хочу через тебя провернуть. Ты как, Иваныч, окажешь содействие?

– Почему бы и не помочь. – Ерёменко посмотрел на часы. – Если у тебя с проводкой торгового каравана в дальние земли всё выгорит, то и у меня по службе дела лучше пойдут. Баш на баш, как говорится, и это меня устраивает. Тебе – поддержка и зелёный свет на границах, а нам – информация и контакты в других населённых людьми анклавах. Всё по-честному.

– Значит, предварительно договорились?

– Договорились. – Полковник встал, оглядел меня и произнёс: – Хорошо с тобой, Саня, оптимизмом от тебя заражаюсь. Но мне пора, дел на сегодня ещё много. У тебя, кстати, одежда гражданская есть, чтоб в посольстве как человек выглядеть, а не как бродяга лесной?

– А чем эта плохая? – Я тоже встал.

– Фасон не тот, – усмехнулся Ерёменко. – Ты ведь за женщиной едешь, а значит, должен выглядеть с иголочки, модно и стильно. Держи, – он сунул мне в руку цветную картонную визитку, – через пару кварталов по улице магазин «Анастасия», самый лучший в столице. Приоденься, и денег не жалей. Бывай, Мечник, до завтра.

Полковник вышел из ресторанчика и направился в Серый Дом, а я, расплатившись за чай и бутерброды, направился по указанному моим бывшим командиром адресу. В самом деле, имидж надо менять, по крайней мере на время своего нахождения в столице. Можно прикупить пальто хорошее, ботинки и костюм, думаю, что для начала этого хватит.

Магазин и по совместительству ателье «Анастасия» располагался в недавно отреставрированном трёхэтажном доме, как и говорил полковник, всего в двух кварталах от штаб-квартиры СБ. Войдя в это здание, я как-то растерялся. Всё вокруг было чужим и непривычным, и складывалось впечатление, что я попал в совершенно другой мир. Вокруг зеркала, кажущиеся нескончаемыми ряды одежды, чистота и приятные запахи хорошего парфюма. Да уж, сразу чувствуешь себя неотёсанным деревенским чурбаком, попавшим в цивилизацию. Несколько минут я бродил по залу и хотел уже покинуть сей магазин, найти что попроще, но ко мне бросились два продавца-консультанта – миловидная девчушка лет семнадцати и пожилой мужчина в каком-то странном фраке, насколько я понял, униформе магазина. Они тут же окружили меня заботой и вниманием, и впервые в жизни я понял, что такое хороший и ненавязчивый сервис.

Спустя всего час, отягощённый несколькими большими пакетами с одеждой, половина которой мне и даром была не нужна, я покинул магазин и огляделся. «Вот это сходил прикупить пиджачок, – подумал я. – Восемнадцать золотых монет испарились, как и не было их никогда, а шмоток на все случаи жизни набрал. Ёкарный бабай! И куда всё это теперь тянуть, не в гостиницу же, в самом деле?»

Однако решение нашлось быстро. Я подозвал извозчика, загрузился в коляску и направился покупать себе жильё. Выставленный на продажу особнячок, присоветанный Ерёменко, находился неподалеку от центра, на Кубанской набережной возле реки. Место это, насколько я слышал, в кругах новой знати нашего государства считалось очень престижным, и вся набережная реки была застроена особняками, как правило окружёнными высокими заборами.

Нужный мне особняк нашёлся быстро, поскольку только возле него стоял большой деревянный щит с надписью «Срочно продаётся!». Выгрузившись возле солидных распахнутых ворот, я приказал извозчику ждать, а сам направился во двор. Там я натолкнулся на полноватого мужчину с красным пропитым лицом, который бесцельно шатался с зажатой в руке полупустой бутылкой пива и что-то напевал себе под нос.

– Здорово, мужик, – обратился я к нему. – Где бы мне хозяина дома найти?

– А зачем? – Склонив голову набок, выпивоха с подозрением разглядывал меня.

– Дом хочу купить.

– Шутишь? – усмехнулся он.

– Нет, без шуток.

– А деньги есть?

– Имеются. – Приоткрыв полу куртки, я продемонстрировал ему набитый монетами продолговатый кошель.

– Тогда я хозяин дома и есть, – сказал он и представился: – Зубков Ярослав Петрович, некогда совладелец завода «Нефтемаш».

– Александр Мечников, начинающий купец и акционер нескольких предприятий.

Знакомство состоялось, и Зубков повёл меня по своему особняку.

Итак, что же такое жильё богатого человека в столице Кубанской Конфедерации? В первую очередь это окружённый трёхметровым забором подъездной двор, большой и просторный, засыпанный утрамбованным гравием и местами даже заасфальтированный, в котором я и встретился с хозяином этого строения. От него, окружая построенный не более пяти лет назад большой трёхэтажный кирпичный дом, идут две широкие дорожки. Одна упирается в конюшню на десять лошадей и гараж на два легковых автомобиля, а другая – во флигель прислуги, за которым находится хоздвор.

Таким этот особняк был снаружи, а основное, на что стоило посмотреть, находилось внутри здания. Первый этаж: большая столовая, кухня, гостиная и, что мне понравилось, небольшая библиотека, в основном с технической литературой. Второй этаж: два рабочих кабинета, три спальни, детская комната и тренажёрный зал. Третий этаж был нежилым и состоял из восьми пустых помещений. Большой плюс ко всему увиденному – подведённое к дому электричество, три ванные комнаты и в подвале небольшой тир. Таков особняк бывшего совладельца предприятия «Нефтемаш», который два дня назад банально проиграл всё своё немалое состояние в карты.

– Ну что, как тебе понравился особняк? – заглядывая мне в глаза, с надеждой спросил хозяин дома.

– Особняк понравился, но есть пара вопросов.

– Задавай. – Зубков одним глотком допил пиво и поставил пустую бутылку на пол.

– Дом хорош, но он выставлен на продажу два дня назад, а покупателей до сих пор нет. В чём причина?

– Осень… – только и пожал плечами Зубков. – Все богатые люди в своих загородных поместьях и в столицу только к Новому году съедутся. Так бы я за него полную тысячу взял. Но долг отдавать уже завтра надо, потому и тороплюсь.

– Хорошо, теперь другой вопрос. Что с прислугой, мебелью и книгами в библиотеке?

– Всё имущество вместе с домом продаётся, и даже прислуга – захочешь, выгонишь людей на улицу, а нет, пусть дальше работают.

– Прислуга – что за люди?

– Семья донских беженцев, кажется, из Сальска или Зернограда, не запомню никак. Люди неплохие и честные, служат у меня уже не первый год, а насчёт зарплаты сам сговорись.

– Идёт, покупаю.

Договор скрепили рукопожатием, а спустя всего полчаса и официальными подписями под документом о купле-продаже частной собственности – дома номер восемь по Кубанской набережной. Пока всё обделывали, наступила ночь, я ходил по дому, который уже стал моим, и выбирал себе место под рабочий кабинет. В итоге, так и не определившись, какой из двух мне нравится больше, вошёл в первый попавшийся и засел за написание писем.

Завтра в составе нашего посольства я отбываю в Трабзон, а значит, дабы не тратить время попусту, многое надо сделать прямо сейчас. У меня есть адреса более сотни людей, с которыми я пересекался по службе за прошедшие пять лет. Кто-то из них наверняка не нашёл себя в гражданской жизни. Но в то же время и на службу государеву возвращаться не желает. Может, найдётся кто-то, кто пожелает встать под моё начало. Кроме того, надо написать главе Совета Старейшин Горского Содружества Алиму Гойгову, а то был разговор, что у него самые лучшие чайные плантации на территории Алании и Дагестана. И у меня есть надежда, что, по старой памяти, он поможет мне с саженцами и семенами.