Онлайн чтение книги Мемуары
Уведомление к изданию 1700 года

Теперь, когда нет больше Месье д'Артаньяна, он мертв, а встречался он со многими особами, знавшими его и даже бывшими ему друзьями, они не рассердятся, особенно те, кто находили себя достойными его уважения, что я собрал здесь некоторое количество отрывков, найденных мной среди бумаг покойного. Я воспользовался ими для составления этих Мемуаров, для придания им определенной связности. Они ее не имели вовсе, и только в этом вся честь, на которую я претендую, выпуская этот труд. Это также все, что я вложил сюда моего.

Я вовсе не забавляюсь прославлением его происхождения, хотя нашел по этому поводу чрезвычайно лестные вещи среди его писаний. Боюсь, как бы меня не обвинили в угодничестве перед ним, тем более, что весь свет не согласен считать его потомком той фамилии, чье имя он принял. Если так оно и есть, то он не единственный, кому хотелось бы казаться чем-то большим, чем он был. Его товарищем по судьбе, по крайней мере, когда их подгонял попутный ветер, был Месье де Бемо, Солдат Гвардии вместе с ним, потом Мушкетер и, наконец, Комендант Бастилии. Вся разница между ними в том, что после того, как они начали на равных, познав много бедности и лишений, вознесшись выше их надежд, один умер столь же нищим, каким явился на свет, а другой — необычайно богатым. Богатый, то есть, Месье де Бемо, так никогда и не испытал ни единого мушкетного выстрела; но подхалимство, скупость, жестокость и ловкость ему послужили много лучше, чем искренность, бескорыстие, доброе сердце и доблесть, чем другой мог бы поделиться с сотней. Они оба были, чему надо бы верить, добрыми слугами Короля; но служба одного останавливалась без очередного кошелька, так что он походил на известного Посла Короля в Англии, про кого Его Величество говорил, что он не способен истратить ни одного су, пусть даже дело бы шло о спасении Государства; тогда как д'Артаньян ни во что не ставил деньги, как только вопрос заходил о его службе. Если я заговорил здесь о Месье Бемо, то просто потому, что множество вещей будет сказано о нем в дальнейшем, и очень кстати познакомиться с тем, что он собой представляет.

Я ничего не скажу здесь об этом произведении. Что бы я ни сказал о нем, я не сделаю его более достойным уважения. Нужно, чтобы оно было таковым само собой да так и предстало глазам других; может быть, я обманусь в моем суждении о нем, потому что приложил к нему руку тем или иным образом, а ведь всегда становишься любителем того, что сделал. В самом деле, не являясь отцом, я помогал ему в выборе направления. Итак, я не должен быть менее подозрителен, чем мэтр, желающий поговорить с учеником; он прекрасно знает, что тому воздадут всю славу за то, что было рекомендовано педагогом. Я, значит, не скажу ничего из страха самому подвергнуться цензуре, лучше я приберегу для нее других. Мне больше нравится оставить всю славу Месье д'Артаньяну, если рассудят, что он достоин хоть какой-нибудь за составление этого труда, чем разделить с ним позор, если публика сочтет, что он не сделал ничего стоящего. Все, что я выдвину в мое оправдание, если я, конечно, не скажу ничего, что может обидеть, так это то, что приготовленные для меня материалы виновны во всем нисколько не меньше, чем я сам. Никто не сумеет построить большой и великолепный дом, если в его распоряжении не окажется того, что потребно для осуществления проекта. Никто не сможет также мелкий бриллиант заставить выглядеть превосходным, какую бы ловкость он при этом ни проявил; но поговорим по чистой совести; и к чему мне притворяться скромником? Я говорил против моего собственного чувства, когда заявлял об отсутствии у меня материалов или о том, что не смогу сложить их наилучшим образом. Скажем же лучше с полной откровенностью, что материал, найденный мной здесь, драгоценен сам по себе, и, вполне возможно, я найду, как им воспользоваться не самым дурным способом.