Онлайн чтение книги Место под названием «свобода» A Place Called Freedom
Глава шестая

На следующее утро была запланирована охота на оленей, и Джей решил в ней поучаствовать. Он чувствовал необходимость пролить чужую кровь, убить хоть кого-то.

Завтракать ему не хотелось. Зато он набил карманы «пирожными с виски» – небольшими шариками из овсяной каши, пропитанными спиртным. После чего вышел из дома, чтобы взглянуть на погоду. Только-только начинало светать. Небо оставалось серым, но облака проплывали высоко, и дождя не намечалось. Видимость для стрельбы будет отменной.

Джей уселся на ступени перед входом в замок и принялся прилаживать новый клиновидный кремень к механизму запала своего ружья, основательно закрепив его с помощью свернутого в трубочку куска мягкой кожи. Возможность уложить пару рогатых самцов могла, наверное, дать хотя бы отчасти выход его гневу, но до чего же ему хотелось всадить пулю не в зверя, а в собственного брата Роберта!

Своим оружием он гордился. Это было заряжаемое со ствола кремниевое ружье, изготовленное прославленным мастером Гриффином с Бонд-стрит в Лондоне. Приклад отдельно доставили из Испании, инкрустировав серебром. Оно намного превосходило качеством простые ружья фирмы «Браун Бесс», которыми вооружили солдат его полка. Он взвел курок и прицелился в дерево, росшее по дальнюю сторону двора. Глядя на мушку и уперев приклад в плечо, он воображал, что видит перед собой могучего оленя с ветвистыми рогами. Он мысленно навел ствол в то место на груди, где могло бы биться могучее сердце животного. Но затем сменил воображаемый образ и увидел перед собой Роберта: угрюмого, упрямого Роберта, жадного и неутомимого, с темными волосами и откормленным лицом. Джей спустил курок. Кремень ударился в сталь, произведя достаточно густой выброс искр, но на полке не было пороха, как и пули в стволе.

Он зарядил ружье уверенными движениями знатока. С помощью мерного колпачка в крышке фляжки насыпал на полку ровно две с половиной драхмы[1]Драхма – устаревшая единица массы, применявшаяся главным образом в аптекарском деле и равнявшаяся приблизительно 1,77 грамма. ( Здесь и далее примечания переводчика .) черного пороха. Достал из кармана шарообразную пулю, обернутую в кусок льняной ткани, и затолкал через дуло внутрь. Потом снял с крепления под стволом шомпол и с его помощью загнал пулю как можно дальше вглубь ствола. Пуля была около половины дюйма в диаметре. Ею можно убить наповал самого матерого самца оленя с дистанции в сто ярдов. Она бы сокрушила Роберту ребра, разорвала легкие и врезалась прямо в сердце, прикончив его за считаные секунды.

– Доброе утро, Джей, – услышал он голос своей матери.

Он поднялся и поцеловал ее. Они не встречались с того момента прошлым вечером, когда она прокляла его отца и бросилась вон из зала. Сейчас мама выглядела утомленной и печальной.

– Тебе плохо спалось, верно? – спросил он с сочувствием.

Она кивнула.

– Да, выдавались и более спокойные ночи.

– Бедная мамочка.

– Мне не следовало так ссориться с твоим отцом.

– Ты, должно быть, очень любила его… Когда-то, – не слишком уверенно предположил он.

Она вздохнула.

– Даже не знаю. Он был хорош собой, богат, носил титул баронета, и я действительно хотела стать его женой.

– Но сейчас ты его ненавидишь.

– С тех самых пор, когда он начал слишком явно отдавать предпочтение перед тобой своему старшему сыну.

В Джее снова вскипела злость.

– Мне казалось, даже Роберт мог бы видеть, какая вершится несправедливость!

– Уверена, в душе он все понимает. Однако боюсь, что Роберт слишком алчный молодой человек. Он хочет заполучить все.

– Таким он был всегда. – Джей вспомнил Роберта еще ребенком, получавшим особое удовольствие, если удавалось завладеть игрушечными солдатиками брата или перехватить его порцию сливового пудинга. – Помнишь лучшего пони Роберта по кличке Роб Рой?

– Да, а что?

– Ему было тринадцать лет, а мне восемь, когда он получил ту лошадку в подарок. Я тоже страстно мечтал иметь пони. Причем ездил верхом лучше его уже в то время. Но он ни разу не позволил мне прокатиться на нем. Если сам не хотел кататься, заставлял конюха выезжать Роб Роя у меня на глазах, но меня и близко не подпускал.

– Но ты мог пользоваться другими лошадьми.

– К десяти годам я уже успел посидеть в седлах всех скакунов из нашей конюшни, включая даже охотничьих коней отца. Но только ни разу не ездил на Роб Рое.

– Давай немного прогуляемся по лужайке двора.

На ней было отделанное мехом пальто с капюшоном, а Джей надел клетчатый плащ. Они пошли по лужайке, хрустя ступнями по промерзшей траве.

– Почему отец стал таким? – спросил Джей. – За что он ненавидит меня?

Она погладила сына по щеке.

– Он относится к тебе без ненависти, – ответила мать, – хотя понятно и простительно для тебя думать так.

– Отчего же он так дурно обращается со мной?

– Твой отец был бедняком, когда женился на Олив Дроум. Не имел ничего, кроме маленькой лавчонки в захудалом квартале Эдинбурга, где обитали представители низших сословий. А это место, которое сейчас называется замком Джеймиссона, принадлежало троюродному брату Олив – Уильяму Дроуму. Уильям оставался холостяком, жил совсем один, и когда он заболел, сюда приехала Олив, чтобы ухаживать за ним. В знак своей глубокой благодарности он изменил условия своего завещания, оставив все Олив, а потом, как ни старалась она выходить его, Уильям все-таки умер.

Джей кивнул.

– Я слышал эту историю не один раз.

– И дело как раз в том, что твой отец до сих пор воспринимает это поместье как собственность Олив. А эта усадьба стала основой, на которой он затем сумел построить всю свою деловую империю. Важно, кроме того, что угольные шахты до сих пор остаются самыми прибыльными из его предприятий.

– Это самый стабильный бизнес, как говорит он сам, – добавил Джей, вспомнив вчерашний разговор. – Судоходство подвержено капризам конъюнктуры и порой рискованно, а уголь продолжают добывать равномерно и непрерывно.

– Как бы то ни было, твой отец чувствует, что всем в своей жизни обязан Олив, и, по его понятиям, стало бы оскорблением ее памяти передача хоть какой-то собственности в твои руки.

Джей помотал головой.

– Нет, за этим должно крыться что-то еще. Меня не покидает ощущение, что мы знаем далеко не все.

– Возможно, ты прав. Но я рассказала тебе то, что извест-но мне.

Они дошли до конца лужайки и двинулись обратно в молчании. Джею стало интересно, проводили ли его родители хотя бы редкие ночи вместе. Он догадывался, что наверняка проводили. Отцу могло быть все равно, любит она его или нет, но он считал жену обязанной так или иначе давать ему необходимое утешение. Эта мысль показалась крайне неприятной.

Когда они снова добрались до входа в замок, она сказала:

– Я провела всю ночь, стараясь найти способ исправить твое положение, но пока безуспешно. Но не впадай в отчаяние. Счастливый случай непременно подвернется.

Джей неизменно полагался на силу воли своей матери. Она умела противостоять норову отца и заставлять его делать то, чего ей хотелось. Ей даже удалось убедить сэра Джорджа расплатиться по карточным долгам Джея. Но, как он опасался, на сей раз ее могла подстерегать неудача.

– Отец решил, что мне не достанется ничего. Он не мог не понимать, какие чувства это вызовет у меня. И все же принял такое решение. Нет никакого смысла умолять его передумать.

– Я и не думала ни о чем умолять его, – сухо отозвалась Алисия.

– Тогда как ты собираешься поступить?

– Еще не знаю, но я точно не собираюсь сдаваться. Доброе утро, мисс Хэллим.

Лиззи спускалась по ступеням от двери замка, одетая для охоты. Она выглядела как хорошенькая фея в черной меховой шапочке и в казавшихся до странности маленькими кожаных сапогах. Она улыбнулась и была откровенно рада встрече с ними.

– Доброе утро!

Один только ее вид поднял Джею настроение.

– Вы едете на охоту вместе с нами? – спросил он.

– Я бы ни за что на свете не пропустила бы ее.

Участие молодой женщины в охоте было не совсем обычным, но одновременно и вполне дозволенным в глазах общества, а Джей, хорошо знавший Лиззи, нисколько не удивился ее стремлению присоединиться к мужчинам.

– Превосходно! – воскликнул он. – Ваше присутствие добавит некоторый элемент утонченности и стиля тому, что в противном случае стало бы обычным грубым мужским развлечением.

– Надеюсь, моя роль не сведется только к этому, – откликнулась она.

– Я вернусь в дом, – сказала Алисия. – Хорошей охоты вам обоим.

Когда она удалилась, Лиззи сразу стала откровеннее:

– Мне очень жаль, что ваш день рождения оказался испорчен. – Она с неприкрытой симпатией пожала ему руку. – Но у вас, как я смею ожидать, будет повод забыть о своих огорчениях на ближайшую пару часов этим утром.

Он не смог сдержать улыбки.

– Лично я приложу к этому все усилия.

Она принюхалась к воздуху, уподобившись на мгновение лисице.

– Дует достаточно сильный юго-западный ветер. Как раз то, что нам нужно.

Джей в последний раз охотился на благородных оленей пять лет назад, но помнил ее основные правила. Охотникам не нравились тихие деньки, когда неожиданный капризный и непредсказуемый порыв ветра мог донести запах людей до лесов на склонах холмов и заставить зверей разбежаться.

Из-за угла дома показался егерь с двумя псами на поводках, и Лиззи бросилась к нему, чтобы приласкать собак. Джей последовал за ней, заметно приободрившись. Оглянувшись, он увидел, что мать по-прежнему стоит у дверей замка и пристально смотрит на Лиззи со странным и задумчивым выражением лица.

Собаки принадлежали к той длинноногой, покрытой серой шерстью породе, какую кто-то называет шотландскими борзыми, а некоторые именуют ирландскими волкодавами. Лиззи присела на корточки и по очереди заговорила с каждой.

– Это и есть Бран? – спросила она у егеря.

– Нет, он сынок Брана, мисс Элизабет, – ответил мужчина. – Сам Бран, к сожалению, подох год назад. Его кличка Баскер.

Собак будут держать далеко позади группы охотников, а спустят только после того, как прозвучат первые выстрелы. Им надлежало преследовать и окончательно завалить оленя, подраненного пулей участника охоты.

Из замка показались остальные: Роберт, сэр Джордж и Генри. Джей хотел посмотреть брату в глаза, но Роберт избегал встречи с ним взглядами. Отец вежливым поклоном приветствовал младшего сына, будто успел начисто забыть о событиях прошлого вечера.

С восточной стороны усадьбы егеря соорудили мишень – грубо сработанное чучело оленя из дерева и полотна. Каждый из охотников мог выпустить по нему несколько пуль, чтобы пристреляться. Джея занимал вопрос, умеет ли Лиззи стрелять. Многие мужчины полагали, что женщинам никогда не дано быть хорошими стрелками из-за слабости рук, не позволявшей держать ружье как положено, или просто потому, что у них отсутствовал охотничий инстинкт, чтобы убивать животных. Приводились и другие причины. Любопытно было взглянуть, насколько оправдано подобное мнение.

Сначала все сделали по выстрелу с пятидесяти ярдов. Причем Лиззи вызвалась первой, и ее выстрел оказался великолепен – пуля попала в то самое жизненно важное место чуть ниже плечевого сустава. У Джея и сэра Джорджа получилось ничуть не хуже. Пули Роберта и Генри угодили чуть дальше в «тело» животного – такие попадания наносили оленю тяжелые раны, но могли позволить убежать, чтобы потом где-нибудь в чаще леса умереть медленно и мучительно.

Они повторили попытки с семидесяти пяти ярдов. К всеобщему удивлению, выстрел Лиззи опять оказался редкостно удачным. Как и Джея. Сэр Джордж попал в голову чучела, а Генри – в круп. Роберт же вообще промахнулся, и его пуля высекла сноп искр из каменной стены садовой кухни.

Под конец отмерили расстояние в сто ярдов – предельную дальность стрельбы для такого рода ружей. Теперь уже никто не смог скрыть изумления, когда Лиззи еще раз с превосходной точностью поразила цель. Роберт, сэр Джордж и Генри промахнулись. Джей, стрелявший последним, преисполнился решимости не уступить в состязании с девушкой. Он долго готовился, стараясь дышать ровно, тщательно целясь, а потом задержал дыхание и плавно спустил курок. Его пуля переломила деревянную заднюю ногу чучела.

Вот вам и россказни о неспособности женщин хорошо стрелять! Лиззи превзошла их всех. Джея она привела в восхищение.

– Сомневаюсь, что вы пожелаете служить в моем полку, – отпустил шутку он. – А жаль! Немногие из моих солдат обучены стрелять так метко.

После этого помощники конюха вывели из конюшни пони. В Шотландии на неровной почве крепконогие пони оказывались предпочтительнее лошадей. Охотники забрались в седла и выехали из двора замка.

Пока они рысцой трусили вниз по долине, Генри Дроум завел с Лиззи беседу. Не имея другой пищи для размышлений, Джей обнаружил, что снова впал в угрюмое настроение, вспомнив проявленное отцом пренебрежение к себе. От этих мыслей у него возникало жжение в желудке, похожее на боль от язвы. Как он убеждал себя теперь, ему следовало быть готовым к подобному отношению, поскольку отец никогда не скрывал своей любви исключительно к Роберту. А он тщетно подпитывал свой оптимизм вздорными доводами: он не был незаконнорожденным ребенком баронета, а его мать – все-таки именуется леди Джеймиссон. И почти убедил себя, что на сей раз отец проявит справедливость. Но нет. Его отец не ведал о подлинной справедливости. Напрасные ожидания!

Жаль, он не единственный сын сэра Джорджа. Жаль, что Роберт не умер. Если бы сегодня произошел несчастный случай и Роберт погиб, все проблемы Джея оказались бы решены.

Джей понимал: ему не хватит храбрости и крепости нервов, чтобы самому разделаться с братом. Он прикоснулся к стволу ружья, висевшего на переброшенном через плечо ремне. Он ведь действительно мог все обставить как несчастный случай. Когда охотники начнут стрелять одновременно, будет трудно потом определить, кто именно выпустил смертоносную пулю. И даже если они смогут инстинктивно определить виновника, исходя из очевидного мотива, семья скроет истину. Скандал никому не нужен.

Внезапно его охватил ужас, когда он понял, что всерьез мечтает об убийстве Роберта. «Но ведь мне бы и в голову не пришло ничего подобного, если бы отец оказался справедлив ко мне», – подумал он и стряхнул с себя пугающее чувство.

Шотландское поместье Джеймиссона напоминало большинство подобных усадеб в этих краях. В нижней части долины находились сельскохозяйственные земли, на которых одной общиной трудилась группа фермеров-арендаторов, используя почти средневековую систему мелкой чересполосицы и расплачиваясь с хозяином частью своей продукции. Но основную территорию занимали покрытые лесом высокие холмы, не пригодные ни для чего, кроме охоты и рыбной ловли. Некоторые из соседей земле-владельцев вырубили свои леса и начали экспериментировать с разведением овец. Но разбогатеть, имея поместье в Шотландии, было совершенно невозможно. Для этого необходимым условием становилось наличие залежей угля. Тогда ситуация становилась, разумеется, совершенно иной.

Они проехали примерно три мили, и егеря заметили стадо оленей голов на двадцать или тридцать в полумиле дальше. Животные паслись выше поросшего лесом участка на обращенном к югу склоне. Группа остановилась, а Джей достал подзорную трубу. Олени располагались с подветренной стороны к охотникам, поскольку их повадкой было всегда вставать в сторону ветра, а потому они смотрели в противоположном от них направлении, и Джею в его оптический прибор отчетливо виделся только белый мех их крупов.

Стадо состояло из одних только самок, которые прекрасно годились в пищу, хотя любой охотник предпочел бы завалить крупного самца с его неизменно роскошными рогами. Джей переместил трубу и посмотрел поверх голов самок, причем сразу обнаружил то, что искал, и сообщил остальным:

– Посмотрите, там два громадных самца… Нет, три… Чуть выше места, где пасутся их дамы.

– Да, теперь я их тоже вижу. Над самым первым гребнем холма, – сказала Лиззи. – И еще один! Только что мелькнули рога четвертого.

Ее лицо раскраснелось от азартного возбуждения, и она стала выглядеть еще более красивой. Происходило именно то, что должно было ей очень нравиться – свежий воздух, пони, собаки, ружья. Она вечно испытывала тягу к энергичным действиям, требовавшим напряжения сил, и немного опасным. Разглядывая ее в такой момент, Джей не мог сдержать улыбки. Но при этом он почувствовал себя даже несколько неуютно в своем седле. При виде настолько привлекательной девушки у редкого мужчины не заиграл бы огонь в крови.

Он бросил взгляд на брата. Вот Роберту поездка на пони в холод не доставляла никакого удовольствия, а скорее раздражала. Он сейчас гораздо охотнее сидел бы в своей бухгалтерии, подумал Джей, подсчитывая квартальную прибыль от какой-нибудь ссуды в восемьдесят девять гиней, выданной под три с половиной процента годовых. Какое же несчастье для Лиззи навязанная ей необходимость выйти замуж за Роберта!

Он отвернулся от них, постаравшись целиком сосредоточить внимание на оленях. Изучил склон холма в подзорную трубу, выискивая наилучший путь неслышно подобраться поближе к животным. Охотникам все время нужно было оставаться с подветренной стороны, чтобы добыча не почуяла запахов, исходивших от людей. Лучше всего казалось подкрасться к стаду, взобравшись сначала чуть выше по склону. Как продемонстрировала тренировка на мишени, убить оленя с дистанции в сто ярдов едва ли было возможно. Идеальным расстоянием для стрельбы стали бы пятьдесят ярдов. Поэтому искусство охоты на оленей зачастую сводилось к умению тихо приблизиться к ним настолько, чтобы облегчить попадание в цель. Лиззи уже сама наметила оптимальный путь подхода.

– В четверти мили отсюда мы миновали расщелину, – оживленно заговорила она. На самом деле то, что она назвала расщелиной, было углублением в склоне холма, образованное ручьем, стекавшим вниз вдоль него. Охотники могли укрыться между высокими берегами, совершая подъем. – Мы последуем вдоль нее к самому гребню, а затем двинемся в поперечном направлении.

Сэр Джордж согласился. Он редко позволял другим указывать ему, что нужно делать, но если уж позволял, то исключительно хорошеньким девушкам.

Они вернулись к расщелине, оставили пони внизу и стали взбираться в гору пешком. Тропа оказалась крутой, местами слишком неровной, местами заболоченной, а потому их ступни то увязали в грязной жиже, то попадали в ямы между камнями, заставлявшие спотыкаться. Уже скоро Генри и Роберт начали тяжело дышать и подавать все признаки усталости, зато егеря и Лиззи, привычные к походам по пересеченной местности, выглядели совершенно свежими. Лицо сэра Джорджа покраснело гуще обычного, он тоже страдал от одышки, но его отличала удивительная в таком возрасте выносливость, и хозяин поместья ни разу не замедлил шага. Джей находился в прекрасной физической форме благодаря повседневным тяготам службы в гвардии, но и он через какое-то время почувствовал, как участилось и затруднилось дыхание.

Они пересекли гребень и под его укрытием, невидимые для оленей, пробрались вдоль вершины холма. Здесь дул пронизывающе холодный ветер, посыпался снег с дождем, клубами завихрился морозный туман. Не ощущая больше под собой тепла, исходившего от разгоряченного тела пони, Джей начал всерьез мерзнуть. Его перчатки из отменной козлиной кожи насквозь промокли, влага постепенно проникла в сапоги и пропитала носки из дорогой шетландской шерсти.

Шествие возглавляли егеря, хорошо знавшие окрестности. Когда им казалось, что охотники слишком сближаются с животными, они заставляли всех спускаться чуть ниже. Внезапно они припали на колени. Остальные последовали их примеру. Джей моментально забыл, насколько замерз и промок, ощущая лишь приятное волнение. Охота вступала в свою самую захватывающую стадию, когда возникала перспектива скоро взять на мушку добычу.

Он решился рискнуть и осмотреться. По-прежнему низко прижимаясь к земле, он взобрался вверх и выглянул через скалистый выступ. Когда глаза постепенно сфокусировались на нужном расстоянии, он увидел самцов, четыре смазанных коричневых пятна на фоне зелени склона, беспорядочно разбросанных, но образовавших подобие ломаной линии. Необычно было само по себе расположение рядом четырех крупных особей сразу. Должно быть, они набрели на участок очень сочной травы. Он приложился к подзорной трубе. Самый дальний от него олень горделиво нес благородно красивую голову, отличавшую его от других: рога невозможно было разглядеть отчетливо, но они казались достаточно крупными, чтобы иметь не менее двенадцати ответвлений. Донеслось карканье воронов. Взглянув вверх, Джей заметил, как пара черных птиц кружит высоко над головами охотников, явно инстинктивно понимая, что скоро здесь появятся для них оленьи потроха, которыми они смогут досыта подкормиться.

Рядом кто-то охнул и выругался. Это Роберт поскользнулся, угодив ногой в грязную лужу.

– Дурак набитый, – чуть слышно пробормотал Джей.

Одна из собак издала тихое рычание. Егерь поднял руку предостерегающим жестом, и теперь все умолкли, застыли на местах, вслушиваясь, не донесется ли стук удаляющихся копыт. Но нет. Олени и не помышляли о бегстве, и через несколько секунд группа охотников медленно двинулась дальше.

Вскоре им и вовсе пришлось лечь, передвигаясь ползком. Один из егерей взял собак на себя, завязав им глаза носовыми платками, чтобы они ненароком не залаяли. Сэр Джордж и старший егерь перебрались через гребень и тоже осмотрелись. Когда они вернулись, сэр Джордж начал давать свои указания всем.

Он говорил чуть слышным шепотом:

– У нас четыре самца на пять ружей, а потому в этот раз я не буду стрелять и вступлю в дело, если только один из вас промахнется. – Он при желании умел разыграть из себя гостеприимного хозяина. – Генри, вы возьмете на себя того зверя, что находится правее остальных. Тебе, Роберт, надлежит завалить следующего – он стоит ближе всех к нам и представляет собой самую легкую мишень. Джею достается чуть более дальний. Мисс Хэллим. Ваша цель расположена наиболее далеко, но у этого оленя самые красивые рога, а вы – прекрасный стрелок. Все готовы? Тогда давайте занимать позиции. Позволим мисс Хэллим произвести первый выстрел, не так ли, джентльмены?

Охотники расползлись по склону. Каждый выискивал для себя удобное место, чтобы залечь и основательно прицелиться. Джей последовал за Лиззи. На ней был короткий жакет для верховой езды и свободная юбка без кринолина, а потому он с насмешливым удовольствием мог видеть, как ее обтянутые тканью ягодицы поочередно двигаются прямо перед ним. Немногие девушки позволили бы себе свободно ползти подобным образом, зная, что позади молодой мужчина. Но ведь Лиззи и не походила на большинство знакомых ему девушек.

Вскоре Джей отклонился чуть в сторону и нашел для себя густой куст, представлявший собой превосходное укрытие. Приподняв голову, он посмотрел вниз вдоль склона. Он четко видел выделенного ему самца ярдах в семидесяти от себя – самого молодого из животных со всего лишь редкими отростками пантов поверх головы. Еще три паслись неподалеку. Не менее ясно различал он и фигуры охотников. Лиззи слева от себя – она все еще продолжала ползти. Генри далеко справа. С той же стороны, но чуть ниже находились сэр Джордж и егеря с собаками. От Роберта же его отделяли всего двадцать пять ярдов. Идеальная дистанция для точного выстрела.

У него сердце зашлось, когда им снова на мгновение овладел соблазн убить своего брата. Библейская история Каина и Авеля сама по себе возникла в сознании. «Моя участь слишком тяжела, чтобы я мог выносить ее. Подобные слова (или нечто в этом роде) приписывались Каину. Но ведь и я тоже испытываю такое же чувство, – подумал Джей. – Для меня невыносимо оставаться вечно отверженным младшим сыном, неизменно презираемым, вынужденным вести тягостную жизнь иждивенца, не владеющего ничем, бедным сынком очень богатого отца, ничтожеством. Воистину невыносимая выпала мне доля, как и Каину».

Он попытался выбросить злобные мысли из головы. Взялся за ружье, насыпал немного пороха на полку рядом с бойком, а потом захлопнул крышку над полкой. Наконец он взвел затвор. Теперь стоило ему нажать на курок, как крышка полки автоматически поднимется в тот момент, когда кремень высечет искры из металла. Запальный порох на полке вспыхнет и воспламенит значительно более крупный пороховой заряд, уже находящийся в стволе позади пули.

Он перекатился на другой бок в более удобное положение. Его олень грыз траву в покое и безмятежности, не чуя опасности. Все охотники заняли позиции, только Лиззи еще продолжала двигаться. Джей прицелился в животное, но почти сразу повел стволом в сторону, пока у него на мушке не оказалась спина Роберта.

Он вполне мог потом заявить, что его локоть случайно в самый решительный момент соскользнул с покрытого коркой льда камня, и ружье резко сместилось при выстреле, а это и привело к трагическому итогу, когда он всадил пулю в спину брата. Отец может заподозрить правду, но твердой уверенности у него не будет. И что произойдет потом? Оставшись с единственным сыном, заставит ли себя сэр Джордж забыть о подозрениях? Передаст ли Джею в наследство все, что прежде предназначалось Роберту?

Выстрел Лиззи должен был послужить сигналом открыть огонь для остальных. Насколько помнил Джей, оленей неизменно отличала поразительная замедленность реакции. После первого выстрела они лишь вскинут головы и перестанут поедать траву, замерев на месте зачастую на несколько секунд. Затем один из них побежит, а за ним и остальные, уподобляясь стае птиц или косяку рыбешек, кинутся вслед за вожаком, громко стуча крепкими копытами по промерзшей земле, оставив убитого сородича умирать, а подранков хромать позади.

Джей медленно перевел ствол, снова наведя его на оленя. Разумеется, он не станет убивать своего брата. Это станет немыслимым злодеянием. Его потом всю жизнь будут преследовать чудовищные воспоминания и снедать чувство вины.

Но если он не решится сейчас, не придется ли ему вечно сожалеть о своей трусости? Когда отец в очередной раз унизит его, показывая всем предпочтение, отдаваемое им Роберту, не придется ли Джею в ярости лишь скрежетать зубами и от всей души сожалеть, что не решил проблему, когда имелась прекрасная возможность, не уничтожил ненавистного отпрыска отца, не стер его с лица земли?

И опять его ружье уставилось стволом в Роберта.

Отец уважал в людях силу воли, решительность и безжалостность. Даже если он догадается, что смертельный выстрел был сделан преднамеренно, разве не вынужден он будет признать, что Джей проявил себя как настоящий мужчина? Как человек, которого нельзя отвергать или игнорировать без самых ужасных для себя последствий?

Эта мысль значительно укрепила в нем решимость действовать. В глубине души сэр Джордж невольно оправдает преступление сына, уверял себя Джей. Ведь сам отец никогда не позволил бы обращаться с собой подобным образом. На любой выпад против себя он отвечал жестоко и бесцеремонно. Исполняя роль мирового судьи в Лондоне, он признал виновными десятки мужчин, женщин и даже детей, передав их дела в уголовный суд Олд Бейли. Если ребенка можно было повесить за простую кражу куска хлеба, то разве не заслуживал смерти Роберт, похитивший у Джея любовь отца и все его состояние?

Лиззи не слишком торопилась. Джей старался дышать размеренно, но сердце бешено колотилось в груди, и каждый вдох давался ему с трудом. Он испытывал искушение посмотреть на Лиззи, понять, что послужило причиной задержки, но опасался, что именно в это мгновение она выстрелит, а он упустит свой шанс, и потому не сводил глаз с мушки ружья, точно наведенной на спину Роберта. Все его тело напряглось, натянулось, как струна, и даже в мышцах стала ощущаться боль от долгой неподвижности. И все же он не осмеливался пошевелиться.

«Нет, – подумал он, – этого не может произойти. Я не убью своего брата. Или же, богом клянусь, все-таки убью.

Поторопись, Лиззи, пожалуйста».

Краем глаза он заметил, как рядом с ним что-то начало двигаться. Но он не успел ничего разглядеть, поскольку тут же громыхнуло ружье Лиззи. Олени замерли. Держа под прицелом хребет Роберта, целясь ему между лопатками, Джей мягко спустил курок. Громоздкая фигура выросла прямо над ним, и раздался крик отца. Прогремели еще два выстрела. Разрядили свои ружья Роберт и Генри. Но именно в тот момент, когда должно было выпустить пулю ружье Джея, обутая в тяжелый кожаный сапог нога ударила по стволу. Он вздернулся вверх, и пуля, никому не причинив вреда, улетела в воздух. Страх и вина пронзили сердце Джея, стоило ему поднять взгляд и увидеть разъяренное лицо сэра Джорджа.

– Ты – подлый маленький убийца! – чуть слышно процедил отец.