Онлайн чтение книги Место под названием «свобода» A Place Called Freedom
Глава седьмая

После целого дня, проведенного на свежем воздухе, Лиззи овладела сонливость, и вскоре после окончания ужина она заявила, что собирается лечь в постель. Роберта очень кстати уже не оказалось в столовой, и Джей тут же вежливо вскочил на ноги, чтобы помочь ей подняться по лестнице, сопроводив со свечой в руке. Пока они медленно преодолевали каменные ступени, он тихо сказал:

– Я отведу вас внутрь шахты, если вы все еще этого хотите.

Вся сонливость Лиззи мгновенно улетучилась.

– Вы это предлагаете серьезно?

– Разумеется. Я не привык бросать слов на ветер. – Он усмехнулся. – Вы осмелитесь пойти?

Ее охватило нескрываемое волнение.

– Да! – ответила она и подумала: «Вот мужчина, действительно желающий завоевать мое сердце». – Когда мы сможем туда отправиться?

– Нынче же ночью. Отбойщики берутся за работу в полночь, а носильщики, которых правильнее называть носильщицами, на час или два позже.

– В самом деле? – спросила изумленная Лиззи. – Почему им приходится работать по ночам?

– Они трудятся и весь день тоже. Откатчики и носильщики заканчивают смену перед самым закатом.

– Но ведь тогда у них почти не остается времени на сон!

– Ничего. Зато у них не остается времени и на дурные поступки.

Лиззи почувствовала себя наивным ребенком.

– Я провела почти всю жизнь по соседству с шахтой в долине, но понятия не имела, сколько часов проводят за работой угольщики.

У нее мелькнула мысль, что Макэш может оказаться прав и посещение шахты в корне изменит ее взгляд на эксплуатацию труда горняков.

– Так что подготовьтесь ближе к полуночи, – сказал Джей. – Вам снова придется переодеться мужчиной. У вас все еще остался тот наряд, который вы использовали?

– Да, остался.

– Выходите через дверь кухни. Я позабочусь, чтобы ее не заперли. Встретимся во дворе конюшни. Мне придется самому оседлать пару лошадей.

– Это так увлекательно! – не слишком громко воскликнула она.

Джей отдал ей свечу.

– До встречи в полночь, – прошептал он.

Лиззи зашла в свою спальню. Джей снова повеселел и приободрился, отметила она про себя. Сегодня днем он опять по какой-то причине поссорился с отцом. Еще в горах. Никто так и не разобрался, что именно между ними произошло. Всех слишком поглотил азарт охоты. Вот только Джей промахнулся, стреляя в своего оленя, а сэр Джордж буквально побелел от злости. Но ссора, каким бы ни был повод, прошла почти незамеченной под влиянием волнительных моментов дня. Лиззи уложила самого крупного самца наповал. Роберт и Генри ранили своих животных. Мишень Роберта успела отбежать на несколько ярдов, но затем все же упала, и он добил зверя повторным выстрелом. А вот олень Генри скрылся, и по его следу пришлось пустить собак, которые после недолгого преследования настигли подранка, и он тоже был причислен к общей добыче. Однако все поняли, что между Джеем и отцом состоялся нелицеприятный разговор. До вечера Джей пребывал в угрюмом и молчаливом настроении. И лишь несколько минут назад вдруг оживился и обрел свой обычный шарм.

Лиззи сняла платье, избавилась от нижних юбок, сбросила туфли, а потом завернулась в одеяло и села перед ярко пылавшим камином. Джей такой весельчак и затейник, думала она. Кажется, его тоже так и тянет на приключения, как ее саму. А еще он был внешне весьма привлекателен: высок ростом, атлетически сложен, прекрасно одет, а его голову покрывала густая шапка вьющихся светлых волос. Ей уже не терпелось, чтобы скорее наступила полночь.

Раздался стук в дверь, и вошла ее мать. Лиззи ощутила укол чувства вины перед ней. Но все же подумала не без тревоги: надеюсь, мамочка не нацелилась на продолжительную беседу. Впрочем, еще не было даже одиннадцати часов. Времени казалось предостаточно.

Мать надела плащ, как поступали они все, когда приходилось идти из одной комнаты в другую по длинным и стылым коридорам замка Джеймиссона. Сейчас она сняла его. Под ним поверх ночной рубашки была накинута шаль. Вынув заколки из прически Лиззи, принялась расчесывать ей волосы.

Лиззи закрыла глаза и полностью расслабилась. Эта процедура неизменно возвращала ее мысленно в детство.

– Ты должна пообещать мне, что больше никогда не станешь одеваться по-мужски, – сказала мама. Лиззи чуть не вздрогнула. Складывалось ложное впечатление, что матушка могла подслушать ее разговор с Джеем. Теперь придется проявить особую осторожность – мама обладала поразительным чутьем, догадываясь о намерениях Лиззи совершить нечто неординарное. – Ты уже не такая юная особа, чтобы затевать столь неприличные игры.

– Но сэра Джорджа я порядком насмешила! – возразила Лиззи.

– Возможно. Но это не лучший способ завоевать уважение будущего мужа.

– Похоже, Роберт в любом случае хочет жениться на мне.

– Верно, но в таком случае ты должна предоставить ему возможность ухаживать за тобой! Вчера по пути в церковь ты уехала вперед вместе с Джеем, оставив Роберта в одиночестве. И этим вечером решила отправиться спать, пока Роберта не было в комнате, лишив его шанса проводить тебя наверх.

Лиззи вгляделась в отраженное зеркалом лицо своей матери. В знакомых чертах отчетливо читалось решительное стремление вразумить дочку. Лиззи любила мать и хотела бы угодить ей, но не могла превратиться в ту дочь, какую желала иметь мама: это противоречило ее характеру.

– Прости меня, мама, – сказала она. – Я просто как-то вообще не задумываюсь о подобных тонкостях.

– Тебе… нравится Роберт?

– Я бы вышла за него, если бы дошла до полного отчаяния.

Леди Хэллим отложила в сторону щетку для волос и села напротив Лиззи.

– Мы как раз и дошли до полного отчаяния, дорогая моя.

– Но нам всегда не хватало денег. Сколько я себя помню.

– Это верно. И мы ухитрялись занимать, закладывали наше поместье, а жили по большей части там, где могли питаться телятиной собственного производства и занашивать одежду до дыр.

Лиззи снова почувствовала себя виноватой. Если мать вообще тратила деньги, то почти всегда на нужды дочери, а не на свои потребности.

– Так давай продолжим жить, как прежде. Я вовсе не против готовить еду и накрывать на стол, делить одну горничную на двоих с тобой. Мне нравится здесь. Я предпочту проводить дни в Хай Глене любым походам за покупками на Бонд-стрит.

– Но есть предел нашим возможностям одалживать деньги, видишь ли. Нам больше никто не дает ссуды.

– Значит, будем жить на арендную плату с фермеров. Придется перестать ездить в Лондон. Мы можем даже не принимать приглашения на балы в Эдинбурге. И к нам никто не станет приходить ужинать. Только пастор. Заживем как монашки, ни с кем не встречаясь целый год, если понадобится.

– Боюсь, нам не удастся даже это. Они угрожают отнять у нас дом и все имение.

Лиззи ее слова повергли в шок.

– Они не могут так поступить с нами!

– Могут. В этом и заключено главное условие закладной.

– Но кто такие эти «они», о ком ты говоришь?

Ответ матери прозвучал не слишком внятно.

– Могу только сказать, что бывший стряпчий твоего отца организовал для меня займы, но мне в точности не известно, кто именно выделил деньги. Хотя это не имеет значения. Важно то, что кредитор теперь желает вернуть свои средства. Иначе грозится взыскать их с помощью закона.

– Мама… Ты имеешь в виду, что мы потеряем свой дом?

– Нет, милая. Не потеряем, если ты выйдешь замуж за Роберта.

– Понятно, – отозвалась Лиззи очень серьезно.

Часы на здании конюшни пробили одиннадцать. Мать поднялась и поцеловала ее.

– Спокойной ночи, моя дорогая. Добрых тебе снов.

– Спокойной ночи, мама.

Лиззи задумчиво смотрела на огонь в камине. Она уже несколько лет знала, что ей предначертано судьбой спасти их с матерью благосостояние, выйдя замуж за богатого мужчину, и Роберт в этом смысле был ничем не хуже других кандидатов. Но она никогда прежде не размышляла об этом как о чем-то реальном. Она вообще не имела склонности обдумывать что-либо заранее, предпочитая откладывать все до самого последнего момента, и эта ее привычка порой сводила маму с ума. А сейчас перспектива выйти замуж за Роберта привела ее в смятение и начала по-настоящему пугать. Она почувствовала нечто вроде физического отвращения, словно съела что-то слегка подгнившее.

Но ей не оставляли выбора. Она не могла позволить кредиторам матери выгнать их из собственного дома! Что им тогда делать, куда податься? Чем зарабатывать себе на жизнь? У нее мороз пробежал по коже, стоило ей вообразить, как они вдвоем поселятся в холодных наемных комнатах ветхого доходного дома в Эдинбурге, как начнут писать самым дальним родственникам, выпрашивая материальную помощь, как возьмутся за шитье, чтобы получать гроши. Уж лучше в самом деле стать женой занудного Роберта. Но сможет ли она себя заставить пойти на такой брак? Всякий раз, когда перед ней вставала задача сделать что-нибудь крайне неприятное, но не столь необходимое, например, пристрелить старую и смертельно больную собаку или отправиться покупать ткань на нижнее белье, она неизменно меняла планы и находила способ избежать тягостной проблемы.

Она заколола свои непослушные волосы, а потом надела маскировочный костюм, использованный ею вчера: бриджи, сапоги для верховой езды, полотняную рубашку, пальто и мужскую треугольную шляпу, которую закрепила на голове булавкой. Изменила цвет лица, чуть затемнив щеки с помощью сажи, взятой из камина, но на сей раз решила обойтись без завитого парика. Для теплоты добавила одеянию отделанные мехом перчатки, помогавшие к тому же скрыть ее ухоженные девичьи руки, а под пальто накинула клетчатый плед, чтобы плечи казались более широкими.

Услышав полуночный бой часов, она взяла свечу и спустилась по лестнице.

Она нервничала, не зная пока, сдержит ли Джей свое слово. Что угодно могло помешать ему, или же он мог попросту заснуть, дожидаясь назначенного времени. Насколько же разочарована она будет! Но дверь кухни действительно оказалась не заперта, как он и обещал, а когда она вошла во двор конюшни, он уже ждал ее, держа под уздцы двух пони и нашептывая им что-то ласковое, заставляя животных вести себя спокойно. Она с радостью увидела при свете луны улыбку на его лице, с которой он встретил ее. Ничего не говоря, он передал ей поводья более низкорослого пони, а потом вывел их пешком задней тропой, избегая показываться на главной подъездной аллее дома, на которую выходили окна большинства спален.

Как только они выбрались на дорогу, Джей сдернул покров с масляного фонаря. Они сели в седла и поскакали прочь от замка.

– Я боялся, что вы не придете, – признался Джей.

– А я боялась, что вы заснете, дожидаясь меня, – сказала в ответ она, и оба рассмеялись.

Они поехали вверх по долине в сторону угольных шахт.

– Вы опять сегодня днем поссорились с отцом? – задала ему прямой вопрос Лиззи.

– Да.

Он явно не собирался вдаваться в подробности, но ненасытное любопытство Лиззи было нелегко угомонить.

– Из-за чего? – спросила она.

Ей не было отчетливо видно его лицо, но она почувствовала, что ему неприятны ее расспросы. Но он тем не менее ответил достаточно ровным тоном:

– Все из-за того же. Причиной снова стал мой брат Роберт.

– Я считаю, что с вами обошлись очень дурно, если для вас мое мнение может послужить хотя бы отчасти утешением.

– Да, и я благодарен вам за это. – Казалось, он сразу немного расслабился.

По мере их приближения к шахтам возбуждение и интерес Лиззи постепенно только усиливались, и она стала воображать себе, какой окажется шахта внутри, и почему Макэш сравнил ее с вратами ада. Будет там жутко жарко или же холоднее, чем снаружи? Ругаются ли рабочие между собой или, быть может, даже дерутся, как дикие кошки в клетке? Царит ли в шахте отвратительный запах, кишат ли в ней крысы? Или там все тихо и призрачно? Она начала ощущать тревогу. «Но что бы ни случилось, – думала она, – отныне я буду знать, каково там, и Макэш больше не посмеет обвинить меня в наивном невежестве».

Полчаса спустя они миновали первую небольшую пирамиду из угля, предназначенного на продажу.

– Кто там еще? – неожиданно раздался грубый окрик, и егерь с волкодавом на поводке показался в круге света, отбрасываемого фонарем Джея.

Обычно в обязанности егерей входил присмотр за оленями и охрана лесов от браконьеров, но в эти дни многих из них заставили наводить порядок на шахтах, следить за дисциплиной и не допускать воровства угля.

Джей приподнял фонарь, чтобы стало видно его лицо.

– Прошу прощения, мистер Джеймиссон, – сказал егерь.

Они поехали дальше. Вход непосредственно в шахту позволяла различать только лошадь, ходившая по кругу и вращавшая колесо. Приблизившись к ней, Лиззи разглядела, что к колесу привязали веревку, с помощью которой из шахты доставали ведра, наполненные водой.

– В шахте всегда образуется много лишней воды, – объяснил Джей. – Она просачивается сквозь почву.

Многие из старых деревянных ведер прохудились, пропуская струи, образовавшие перед входом в шахту предательски опасные участки, где грязь смешалась со льдом.

Они оставили пони у привязи и подошли к дыре, ведшей внутрь шахты. Размерами она не превышала шести квадратных футов с крутыми деревянными ступенями, зигзагом спускавшимися вниз вдоль стен. Конца лестницы Лиззи разглядеть не могла.

Никакими перилами или поручнями ее не оборудовали.

Лиззи на мгновение овладел приступ паники.

– Какова ее глубина? – спросила она дрогнувшим голосом.

– Если память мне не изменяет, глубина этой шахты составляет двести десять футов, – ответил Джей.

Лиззи тяжело сглотнула. Но если бы она сейчас отказалась от своего намерения, сэр Джордж и Роберт могли узнать об этом, а потом самодовольно поучали бы: «Мы же предупреждали вас, что там не место для леди». Этого она вынести не смогла бы. Уж лучше спуститься на двести десять футов вниз по лестнице без перил.

Скрипнув зубами, она спросила:

– Так чего же мы ждем?

Если Джей и уловил ее страх, то вида не подал. Он двинулся первым, освещая для нее ступени, а она последовала за ним, трепеща от ужаса. У нее душа в пятки ушла. Видимо, поэтому, преодолев несколько первых ступеней, Джей предложил:

– Почему бы вам не положить руки мне сзади на плечи для сохранения равновесия?

Она с благодарностью согласилась.

Они продолжили спуск, а деревянные ведра с водой, покачиваясь и кружась словно в вальсе, поднимались на веревке вверх по центру ствола шахты, сталкиваясь с пустыми ведрами, возвращавшимися в глубину, порой обдавая Лиззи ледяной водой. Мысленно девушка нарисовала себе жуткую картину: она поскальзывается на одной из ступеней, срывается с лестницы и совершает безумный полет, врезаясь в ведра, опрокидывая их десятками, прежде чем грохнуться на самое дно и умереть.

Время от времени Джей делал остановки, чтобы дать своей спутнице немного отдохнуть и перевести дух. Хотя она всегда считала себя физически крепкой и способной к любой активной деятельности, у нее уже скоро появилась боль в ногах, а дыхание стало тяжелым. Не желая, чтобы он заметил признаки ее усталости, Лиззи пыталась непрерывно поддерживать разговор.

– Вы производите впечатление человека, который много знает об устройстве шахт. Откуда берется вода, какова глубина и все такое.

– Добыча угля стала постоянной темой бесед между членами нашей семьи. Именно она дает основной доход. Но лично я лет шесть тому назад провел здесь целое лето вместе с Гарри Рэтчетом, управляющим. Как решила мама, мне следовало основательно изучить все детали горного дела, надеясь на вероятность, что в один прекрасный день отец поручит мне руководство бизнесом. Напрасные ожидания. Глупость с ее стороны.

Лиззи почувствовала к нему волну сочувствия.

Они продолжили спуск. Через несколько минут лестница закончилась платформой, с которой открывался доступ в два туннеля-штрека. Под входом в каждый из них шахта была заполнена водой. Ее постоянно вычерпывали ведра, но с таким же постоянством натекали новые ручьи по желобам, проложенным в полу туннелей. Лиззи вглядывалась в их мрак со смесью любопытства и страха.

Джей сделал шаг с деревянной платформы внутрь одного из туннелей и подал Лиззи руку. Хватка его сухих пальцев показалась ей излишне крепкой. Когда же она тоже вошла за ним, он поднес ее руку к своим губам и поцеловал. Она не могла не признаться себе, что подобный галантный знак внимания доставил ей удовольствие.

Он повернулся и повел ее за собой, по-прежнему не отпуская руки. Она же теперь и хотела бы обдумать смысл его жеста, но на это не оставалось времени. Пришлось полностью сосредоточиться на том, как устоять на ногах. Ее ступни все время тонули в плотном слое угольной пыли, и ее же запах ощущался в воздухе. Потолок местами нависал совсем низко, и идти по большей части приходилось, наклонив голову. Только сейчас Лиззи до конца осознала, сколько еще не самых приятных моментов ожидают ее этой ночью.

Но она сделала все возможное, чтобы не обращать внимания на любой возникавший дискомфорт. По обе стороны от главного прохода порой начинали мерцать свечи между широкими колоннами, и это напомнило ей ночную службу в крупном кафедральном соборе. Джей давал пояснения:

– Каждый шахтер работает перед пластом угля в двенадцать футов шириной, и его рабочее место величают «залом», хотя на самом деле правильное название – забой. Между каждым таким залом оставляют колонну, тоже состоящую из угля и имеющую шестнадцать футов ширины, чтобы поддерживать свод шахты, который вы бы назвали потолком.

Внезапно до Лиззи дошло, что у нее над головой громоздилась толща земли и скального грунта в двести десять футов, которая могла обрушиться и раздавить ее, если бы шахтеры выполнили свою работу небрежно, и ей снова пришлось подавить в себе панический страх. Она невольно сжала руку Джея. Он ответил своим пожатием. С этого момента она уже внимательно следила за тем, чтобы их руки не размыкались. Ей стало нравиться все время ощущать его близость.

Первые забои, которые они миновали, пустовали. Очевидно, выработка угля в них уже завершилась. Но уже вскоре Джей остановился у входа в зал, где трудился мужчина. Лиззи удивилась, что шахтер не стоял при этом. Он лежал на боку, врубаясь в слой угля на уровне пола. Свеча, стоявшая на деревянной подставке рядом с его головой, тускло и неравномерно мерцала, давая ему возможность видеть, что делать во мраке шахты. Несмотря на казавшуюся неудобной позу, он мощно орудовал киркой. После каждого удара он вырубал достаточно заметную выемку, откуда сыпались куски угля. Казалось, он стремился сделать углубление в два или три фута в основании пласта по всей ширине своего зала. Лиззи пережила новый шок, заметив, что лежать ему приходится прямо в ручейке непрерывно стекавшей воды, которая затем вливалась в желоб центрального прохода. Лиззи опустила в желоб пальцы. Вода оказалась холодной как лед. Она поежилась. А шахтер между тем работал, скинув с себя и пальто, и рубашку. На нем оставались только бриджи. Ноги были босыми. И все равно капли пота отчетливо проступали на его почерневшей спине.

Туннель не проходил по прямой линии. Он то поднимался, то шел вниз, следуя расположению пластов угля, как догадалась Лиззи. Вот и сейчас он повел их выше. Причем достаточно круто. Джей остановился и указал вперед, где шахтер производил какие-то манипуляции со свечой.

– Он выполняет проверку на рудничный газ, – сказал Джей.

Лиззи впервые отпустила его руку и села на крупный обломок камня, чтобы дать спине чуть отдохнуть от постоянно согнутого положения.

– С вами все в порядке? – спросил Джей.

– Я в норме. Что такое рудничный газ?

– Легковоспламеняющееся летучее вещество.

– Воспламеняющееся?

– Да. Именно он становится причиной большинства взрывов в угольных шахтах.

Это прозвучало для Лиззи как нечто безумное.

– Если газ взрывоопасен, почему же он использует свечу?

– Это единственный способ выявить наличие скопления газа. Его невозможно ни увидеть, ни распознать по запаху.

Шахтер медленно поднимал свечу к своду, не сводя при этом пристального взгляда с пламени свечи.

– Газ легче воздуха, а потому концентрируется наверху, – продолжал давать пояснения Джей. – Даже его небольшое количество придаст пламени свечи голубоватый оттенок.

– А если количество окажется большим?

– Тогда нас всех разорвет на части, и каждая отправится на тот свет, в лучший из миров.

Для Лиззи это вполне могло стать последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Она вся перепачкалась, устала, ей в рот забивалась угольная пыль, а теперь она услышала еще и об угрозе смертоносного взрыва! Ей пришлось уговорить себя сохранять хотя бы видимость спокойствия. Она же еще до прихода сюда знала, что труд горняков опасен. Значит, следовало унять нервы. Шахтеры спускались в штреки каждый день. Неужели у нее не хватит смелости сделать это однажды?

Но она оказалась под землей в первый и в последний раз, уже твердо решила она.

Еще некоторое время они наблюдали за действиями мужчины со свечой. Он неспешно передвигался по туннелю, делая не более нескольких шагов сразу, чтобы заново произвести проверку. Лиззи успела преисполниться решимости не выдать своего страха. Заставив голос звучать ровно, она спросила:

– А если он обнаружит рудничный газ? Что тогда? Как он избавится от него?

– Он его подожжет.

Лиззи снова с трудом сглотнула. Час от часу не легче.

– Одного из шахтеров непременно назначают ответственным за пожарную безопасность, – сказал Джей. – Насколько помню, в этой шахте пожарным служит Макэш, тот самый молодой смутьян. Обычно такая работа передается от отца сыну. Пожарный должен быть подлинным экспертом по газу. Он обязательно знает, что делать при любых обстоятельствах.

Лиззи боролась с желанием броситься бегом назад вдоль штрека и вихрем взлететь по лестнице, чтобы вернуться живой отсюда, оказавшись в привычном окружении. Она бы так и поступила, если бы не неизбежное чувство унижения перед Джеем, вызванное столь откровенной демонстрацией своего страха. Но не желая больше видеть этого странного, безумно опасного, с ее точки зрения, теста, она указала на штрек, уходивший в сторону, и спросила:

– А там что находится?

Джей снова взял ее за руку.

– Пойдемте и посмотрим.

По всей шахте стояла странная гулкая тишина, отметила про себя Лиззи, пока они шли по туннелю. Почти никто не разговаривал. Лишь немногим мужчинам помогали мальчики-подручные, а большинство работали в одиночку. Носильщики угля еще не появились в шахте. Стук кирок, ударявших по пластам, и звуки падения вырубленного угля приглушались массивными стенами и толстым слоем пыли под ногами. Им нередко приходилось проходить через двери, которые тщательно закрывали за ними совсем еще маленькие мальчишки. Двери служили для контроля циркуляции воздуха в туннелях, пояснил Джей.

Вскоре они оказались в совершенно пустынной части штрека. Джей остановился.

– Похоже, здесь залежи уже иссякли, – сказал он, описывая фонарем полукруг.

Его тусклый свет отражался в крошечных глазках крыс, притаившихся по углам. Мерзкие грызуны, несомненно, выживали, питаясь остатками еды шахтеров.

Только сейчас Лиззи заметила, что лицо Джея почернело, словно он сам трудился в шахте. Угольная пыль проникала повсюду. С черными пятнами на щеках он выглядел смешным, и она не сдержала улыбки.

– В чем дело? – спросил он, заметив это.

– У вас чумазое лицо!

Он ухмыльнулся и провел кончиком пальца по своей щеке.

– Вы, вероятно, не представляете, какое лицо у вас самой.

Лиззи поняла, что с ней произошло то же самое.

– О нет! – со смехом воскликнула она.

– Хотя вы все равно остаетесь очень красивой, – сказал он и поцеловал ее.

Она удивилась, но не отшатнулась. Напротив, прикосновение его губ понравилось ей. Они были сухими и плотными, а еще она почувствовала жесткую полоску щетины над верхней губой, которую он не успел сбрить. Когда же он сам отстранился, она произнесла первое, что пришло ей в голову:

– Так вот зачем вы притащили меня в такое странное место?

– Вы на меня обиделись?

Разумеется, он нарушил все светские приличия, не велевшие молодому джентльмену целовать чужую невесту. Она знала, что ей положено изобразить себя оскорбленной, но полученное удовольствие оказалось слишком велико. Девушка лишь ощутила неловкость ситуации.

– Наверное, нам пора возвращаться.

– Могу я продолжать держать вас за руку?

– Конечно.

Казалось, он был более чем счастлив дальше ограничиваться только этим, и повел ее за собой в обратном направлении. Совсем скоро она увидела тот самый камень, на который прежде присела. Они сделали еще одну остановку, чтобы пронаблюдать за работой другого шахтера. Лиззи вспомнила о поцелуе и неожиданно ощутила, как где-то чуть ниже живота возникло легкое возбуждение.

Шахтер за это время успел подрубить снизу пласт угля по всей ширине забоя и теперь молотом вгонял клинья уже значительно выше. Как и многие другие горняки, он трудился полуобнаженным, и хорошо развитые мышцы на его спине рельефно напрягались и вздувались при каждом взмахе молота. Угольная масса, уже ничем не поддерживаемая снизу, вскоре рухнула под собственной тяжестью, крупными кусками раскатившись по полу. Шахтер успел проворно отскочить назад, уберегаясь от посыпавшихся на него мелких обломков и одновременно разглядывая открывшийся перед ним новый угольный пласт, в котором клинья образовали небольшие углубления.

Как раз в этот момент начали прибывать носильщицы, взявшие с собой свечи и деревянные лопаты, причем их появление вызвало у Лиззи новое изумление и даже своего рода шок.

Носильщицами сплошь были совсем еще молодые женщины и девушки.

Лиззи никогда не интересовалась, чем занимались жены и дочери шахтеров, пока мужчины трудились в шахтах. Она и подумать не могла, что они тоже проводили все дни и ночи на подземных работах.

Туннель сразу же наполнился шумом их болтовни, а воздух странным образом быстро прогрелся, заставив Лиззи даже расстегнуть на себе пальто. В полумраке почти никто из женщин не замечал посторонних визитеров, и они разговаривали свободно, не сдерживая языков. Прямо перед ними чуть более пожилой мужчина натолкнулся на женщину, которая с виду была уже не на первом месяце беременности.

– Не путайся под ногами, черт бы тебя побрал, Салли! – грубовато прикрикнул он на нее.

– Сам не лезь людям под ноги, треклятый слепой старый хрен, – огрызнулась она.

На что отозвалась другая женщина:

– Тот хрен, о котором ты толкуешь, вовсе не слепой. Один глазок у него все-таки есть! – И подруги разразились хрипловатым смехом.

Лиззи слушала их, поражаясь все больше. В мире, где обитала она, женщина никогда не употребила бы публично ругательства «треклятый», а что касалось второго смысла слова «хрен», то ей приходилось о нем лишь гадать. Но еще более ее изумляла сама по себе способность этих людей вообще смеяться над чем бы то ни было, поднявшись с постели в два часа ночи, чтобы отправиться на пятнадцать часов под землю.

Ею овладели странные чувства. Здесь все представлялось грубым, пугающим и воспринимавшимся лучше всего чуть ли не на ощупь. Темнота, рука Джея в ее руке, полураздетые шахтеры, рубившие уголь, поцелуй Джея, вульгарное веселье женщин – это заставляло нервничать, но и необычайным образом стимулировало желание жить. У нее участилось сердцебиение, кожа покраснела и немного зудела.

Болтовня вскоре затихла, поскольку носильщицы взялись за работу, заполняя углем с помощью лопат большие корзины.

– Почему этим должны заниматься женщины? – обратилась Лиззи к Джею, все еще не подавив своего удивления окончательно.

– Зарплата шахтера зависит от количества угля, которое доставят от него на поверхность, – ответил он. – Если ему приходится нанимать переносчицу, часть денег уходит из семейного бюджета. Вот почему он заставляет жену или детей помогать ему – тогда каждый грош идет в их общий котел.

Корзины быстро наполнялись. Лиззи видела, как две женщины ухватились за ручки и взгромоздили одну из них на согбенную спину третьей. Та чуть слышно застонала под тяжестью ноши. Груз дополнительно крепился ремнем, обтягивавшим лоб носильщицы. Затем она медленно побрела вдоль штрека, перегнувшись в поясе почти пополам. Лиззи понять не могла, как сможет она поднять такой вес на двести футов вверх по лестнице.

– Корзина действительно такая тяжелая, как выглядит со стороны? – спросила она.

Какой-то шахтер услышал ее вопрос.

– Мы называем такие «дамскими сумочками». Вот так-то, – обратился он к Лиззи. – В каждую входит сто пятьдесят фунтов угля. Не желаете взвесить ее на руке, юный сэр?

Джей встрял в разговор, не дав Лиззи возможности ответить.

– Разумеется, нет, – решительно отверг он предложение.

Но мужчина оказался настойчивым.

– Или хотя бы уменьшенную часть, как эта, что несет наша крошка?

К ним приближалась девчушка лет десяти или одиннадцати в бесформенном шерстяном платьице и с платком на голове. Ноги ее оставались босыми. А на спине она несла такую же корзину, но заполненную лишь наполовину. Лиззи заметила, что Джей уже готов снова ответить отказом, и на сей раз опередила его.

– Да, – сказала она. – Дайте мне почувствовать вес, который несет ребенок.

Шахтер остановил девочку, а одна из женщин сняла с нее «сумочку». Дитя, казалось, было только радо временной передышке.

– Пригните спину, мистер, – попросил шахтер.

Лиззи подчинилась. Женщина взгромоздила корзину ей за плечи.

Хотя она готовилась принять на себя значительную тяжесть, вес оказался гораздо больше, чем ожидала девушка, и ей не удалось удержать его даже на секунду. Ноги подогнулись, и она начала падать. Шахтер явно предвидел такой поворот событий, успев подхватить ее, а Лиззи почувствовала, как тяжесть пропала со спины, поскольку женщина поспешила снять корзину. Они оба знали заранее, что произойдет, поняла Лиззи, невольно оказавшаяся в объятиях шахтера.

Наблюдавшие за этой сценой со стороны женщины покатились со смеху, считая, что видят перед собой молодого человека. Шахтер уверенно поддерживал Лиззи мускулистыми руками. Мозолистые ладони, жесткие, как конские копыта, сжали ее грудь под полотняной рубашкой. Она услышала, как мужчина издал чуть слышный удивленный возглас. Его пальцы стиснулись, словно он проверял, верным ли оказалось первое ощущение. Но ее груди были велики, чтобы не прощупываться, – порой она считала их чрезмерно большими, – и через мгновение рука смущенного шахтера соскользнула вниз. Мужчина заставил ее выпрямиться. Теперь он держал ее за плечи, а несказанно изумленные глаза смотрели на нее с почерневшего от угольной пыли лица.

– Мисс Хэллим! – прошептал он.

Она узнала в шахтере Малакая Макэша.

Они зачарованно смотрели друг на друга, а в ушах продолжал звенеть женский смех. Лиззи столь неожиданная близость к мужскому телу показалась глубоко чувственной. Особенно после того, что случилось чуть раньше. И она знала: он испытывает примерно такое же ощущение. На секунду она оказалась даже более тесно связанной с ним, чем прежде с Джеем, хотя Джей поцеловал ее и долго держал за руку. Но почти тут же сквозь шум донесся другой голос, и какая-то из женщин обратилась к Маку:

– Посмотри сюда!

Женщина с таким же, как у всех, почерневшим лицом держала свечу под самым сводом туннеля. Макэш посмотрел на нее, снова обратил взор на Лиззи, но в итоге с явной неохотой человека, оставившего важное дело незавершенным, отпустил юную леди и подошел к той, что позвала его.

Он пригляделся к пламени свечи и сказал:

– Ты права, Эстер. – Потом повернулся к остальным и, уже не обращая внимания ни на Лиззи, ни на Джея, обратился к ним: – Здесь образовалось небольшое количество рудничного газа. – Лиззи захотелось немедленно броситься бежать, но Макэш вел себя совершенно спокойно. – Его пока не так много, чтобы поднимать тревогу. По крайней мере, сразу нам не следует ни о чем тревожиться. Я проверю еще несколько мест и определю, насколько далеко газ успел распространиться.

Лиззи его хладнокровие показалось невероятным. Что же за люди такие, эти шахтеры? Их жизнь представлялась ей невероятно тяжелой, но никакие тяготы не способны были сломить в них твердости духа. В сравнении с этим ее собственное существование казалось слишком пустым и бесцельным.

Джей взял Лиззи за руку.

– Думаю, мы успели увидеть достаточно много, как вы считаете? – пробормотал он ей на ухо.

Лиззи даже не пыталась с ним спорить. Ее любопытство было вполне удовлетворено. Спина болела от необходимости постоянно пригибаться. Она чувствовала себя утомленной, грязной и напуганной, и ей больше всего хотелось сейчас же оказаться на поверхности, чтобы поймать на своем лице дуновение свежего ветра.

Они поспешно двинулись вдоль туннеля к главному стволу шахты. Теперь здесь воцарилось оживление. Носильщицы тащили свои корзины и впереди и позади них. Для облегчения перемещения женщины подоткнули юбки выше колен, а свечи зажимали в зубах. Но все равно шли очень медленно под огромной тяжестью ноши. Лиззи заметила, как мужчина справляет малую нужду в сточный желоб штрека на глазах у женщин и девушек. Неужели он не мог найти для этого более уединенного места? Но она сразу поняла, что в шахте больше невозможно было бы уединиться нигде.

Они добрались до ствола и стали подниматься по лестнице. Носильщицы взбирались по ступеням на четвереньках, как играющие дети, но было ясно, что для них такое положение становилось при подъеме самым удобным. И они преодолевали его в размеренном, давно привычном темпе. Здесь уже не слышалось ни болтовни, ни шуток. Преобладавшими звуками были кряхтение и стоны женщин от тяжести груза, который им приходилось выдерживать на себе. Через некоторое время Лиззи почувствовала необходимость в отдыхе, но носильщицы не останавливались вообще, и Лиззи со стыдом за себя и даже несколько униженно наблюдала, как самые маленькие девочки минуют ее с корзинами на спинах. Некоторые из них, не стесняясь, плакали от боли в спинах и утомления. Время от времени одна из самых слабых могла попытаться на минутку задержаться, но ее тут же грубыми ругательствами и чуть ли не оплеухами снова гнала дальше шедшая сзади мать. Лиззи так и порывалась утешить хотя бы одну из этих несчастных. Скопившиеся за ночь эмоции постепенно обратились в гнев.

– Клянусь, – сказала она с пылом, – что никогда не допущу добычи угля на наших землях до тех пор, пока я жива.

Прежде чем Джей успел отозваться на ее реплику, раздался звон колокола.

– Сигнал тревоги, – сказал Джей. – Должно быть, обнаружено большое скопление рудничного газа.

Лиззи издала стон и поднялась. В лодыжках возникло ощущение, словно в каждую из них вонзили по ножу. Никогда больше, мысленно пообещала она себе.

– Я понесу вас, – решительно заявил Джей, а затем бесцеремонно, не давая возможности начать препираться с собой, закинул ее тело себе за спину и продолжил взбираться по ступеням.