Онлайн чтение книги Туман Mist
XXVI

Аугусто направился к Эухении с намерением провести психологический опыт, последний и решительный, хотя боялся, что она откажет ему. Он встретил ее на лестнице, она спускалась, чтобы выйти, а он подымался, чтобы войти.

– Вы к нам, дон Аугусто?

– Да, к вам. Но, раз вы уходите, отложим на день, и я пойду домой.

– Почему же? Дома мой дядя.

– Но я хочу поговорить вовсе не с вашим дядей, а с вами. Отложим разговор до другого раза.

– Нет, нет, вернемся. Дела не надо откладывать.

– Но если ваш дядя дома…

– Так он же анархист! Мы не станем его звать.

И она заставила Аугусто пойти вместе с нею наверх. Бедняга, он шел к ней как экспериментатор, а теперь чувствовал себя подопытной лягушкой.

Когда они оказались одни в гостиной, Эухения, не снимая шляпы и плаща, спросила:

– Что же вы собирались сказать мне?

– Ну… ну… — лепетал бедный Аугусто, — ну…

– Да что «ну»?

– Я не могу успокоиться, Эухения, тысячу раз я возвращался к тому, о чем мы говорили в прошлый раз, и, несмотря на все, не могу с этим смириться. Нет, нет, я не могу с этим смириться!

– С чем же вы не можете смириться?

– С этим самым, Эухения, с этим самым!

– С чем «с этим»?

– С тем, что мы будем только друзьями.

– Только друзьями! Вам этого мало, дон Аугусто? Или вы хотите, чтобы мы не были друзьями?

– Нет, Эухения, не в том дело, не в том.

– А в чем же?

– Ради Бога, не заставляйте меня страдать,

– Вы себе сами выдумываете страдания,

– Я не могу смириться, не могу! — Чего же вы хотите?

– Чтобы мы были… мужем и женой!

– Хватит, с этим покончено!

– Чтобы покончить, надо сперва начать.

– Но вы же мне дали слово?

– Я не знал, что говорю.

– А эта Росарио?

– Ради Бога, Эухения, не напоминай мне о ней! Не думай о Росарио!

Тогда Эухения сняла шляпу, положила ее на столик, уселась и затем медленно и торжественно сказала:

– Хорошо, Аугусто, раз уж ты, в конце концов, все эсаки мужчина, считаешь для себя не обязательным держать слово, то и я, всего лишь женщина, тоже не обязана держать свое слово. Кроме того, я хочу избавить тебя от Росарио и всех ей подобных, которые могут тебя завлечь. Чего не смогли сделать ни благодарность за твое бескорыстие, ни отчаяние от разрыва с Маурисио — ты видишь, как я с тобой откровенна, — то сделало сочувствие. Да, Аугусто, мне жаль тебя, очень жаль! — При этих словах она слегка похлопала правой рукой по его коленке.

– Эухения! — И он протянул руки, чтобы обнять ее.

– Осторожно! —воскликнула она, увертываясь от него. — Осторожно!

– Но в тот, в прошлый раз…

– Да, но тогда было другое дело!

«Я в роли лягушки», — подумал психолог-экспериментатор.

– Да, — продолжала Эухения, — мужчине, который всего-навсего друг, еще можно разрешить известные вольности, но их нельзя допускать с… скажем, с женихом!

– Не понимаю.

– Когда мы поженимся, Аугусто, я объясню тебе. А сейчас держи руки при себе, хорошо?

«Дело сделано», — подумал Аугусто, чувствуя себя настоящей подопытной лягушкой.

– Теперь, — сказала Эухения, поднимаясь, — я позову дядю.

– Зачем?

– Вот тебе раз! Чтобы сообщить ему!

– Правильно, — уныло воскликнул Аугусто. Через минуту она пришла с доном Фермином.

– Дядюшка, послушайте, — сказала Эухения, — вот перед вами дон Аугусто Перес, он просил моей руки. Я дала ему согласие.

– Великолепно, великолепно! — воскликнул дон Фермин. — Иди сюда, дочь моя, я обниму тебя! Великолепно!

– Вас так восхищает, дядюшка, наше решение пожениться?

– Нет, меня восхищает, поражает, покоряет ваш способ решения дела, только вдвоем, без посредников… Да здравствует анархия! Как жаль, как жаль, что вам придется для завершения ваших намерений обращаться к властям. Конечно, не испытывая в душе никакого к ним уважения. Pro formula ( Ради принятой формы (лат.). ), только prо formula. Я уверен, вы считаете себя уже мужем и женой., Во всяком случае, я сам, во имя бога анархии, женю вас! И этого достаточно. Великолепно! Великолепно! Дон Аугусто, отныне этот дом — ваш дом.

– Отныне?

– Да, вы правы, он был ваш всегда. Мой дом… Мой? Дом, где я живу, всегда был вашим, как и всех моих братьев, но отныне… Вы меня понимаете?

– Да, он вас понимает, дядя.

В эту минуту позвонили, и Эухения сказала:

– Тетя!

Войдя в гостиную и увидев их, тетка закричала:

– Уже догадалась! Итак, дело сделано? Я это знала. Аугусто думал: «Лягушка, настоящая лягушка! Меня

выловили, как и других».

– Вы останетесь сегодня с нами обедать, конечно, чтобы отпраздновать… — сказала донья Эрмелинда.

– Ничего не поделаешь, — вырвалось у несчастной лягушки.