Онлайн чтение книги Смертные машины Mortal Engines
Глава 2. Валентайн

И вот, пока другие ученики праздновали успешный захват Солтхука, Тома отправили на дежурство в Брюхо. Сперва Помрой долго стыдил его и отчитывал («Нарушение дисциплины, Нэтсуорти… Еще и затеял драку со старшим учеником… Что сказали бы твои несчастные родители?»), а потом он поплелся на станцию «Тотнем-Корт-роуд», ждать лифта.

Лифт пришел переполненный. Сидячие места в верхнем отделении были заняты надменными представителями Гильдии инженеров – самой влиятельной из четырех гильдий Лондона. Смотреть на их лысые головы и длинные белые резиновые плащи было жутковато, поэтому Том остался стоять в нижнем отделении, где с плакатов по стенам на него смотрело суровое лицо лорд-мэра. Подписи на плакатах гласили: «Движение – это жизнь! Поможем Гильдии инженеров держать Лондон в движении!» Лифт спускался все ниже, мелькали знакомые остановки: Бейкерлоо, Верхний Холборн, Нижний Холборн, Бетнал-Грин – и на каждой остановке в кабину вваливалась очередная толпа. Тома чуть не расплющили о заднюю стенку, так что он почти с облегчением вывалился наконец в шум и суету Брюха.

В Брюхе разбирали на части захваченные Лондоном города. От Челюстей до машинного отделения сплошняком тянулись мастерские и заводы. Том эту часть города ненавидел. Здесь всегда было шумно, толклись грязные страшноватые рабочие с нижних ярусов и, еще хуже того, заключенные из тюрем Подбрюшья. От жары начинала болеть голова, от запаха серы Том постоянно чихал, а мигающий свет аргоновых ламп резал глаза. Но когда Лондон переваривал очередную добычу, при этом обязательно должен был присутствовать кто-нибудь от Гильдии историков, и сегодня именно Тому выпала обязанность напоминать суровым пожилым бригадирам, что любые книги и предметы старины на борту пойманного городка по праву принадлежат его гильдии и что история не менее важна, чем кирпичи, железо и уголь.

Он пробился к выходу из лифта на конечной станции и быстрым шагом двинулся к складу Гильдии историков по трубообразным коридорам, отделанным зеленой керамической плиткой, и металлическим мостикам высоко над огненными провалами Пищеварительных верфей. Далеко внизу раздирали на куски Солтхук. Шахтерский городок казался совсем крохотным по сравнению с огромным Лондоном. Здоровенные желтые машины для демонтажа ползали вокруг на гусеничном ходу, нависали сверху на подъемных кранах и карабкались прямо на город на гидравлических паучьих лапках. Колеса и оси уже сняли и приступили к разборке корпуса. Циркулярные пилы размером с колесо обозрения вгрызались в палубы, разбрызгивая веера искр. От плавильных печей веяло жаром, и не успел Том пройти и двадцати шагов, как черная форменная куртка под мышками промокла от пота.

Правда, когда Том наконец добрался до склада, ему открылась более обнадеживающая картина. В Солтхуке не было ни музея, ни библиотеки, а то немногое, что удалось спасти из городских антикварных лавок, уже начали упаковывать в ящики для отправки на Второй ярус. Если повезет, работа закончится рано и можно будет еще застать кусочек праздника! Интересно, кто из гильдейцев сегодня здесь за главного? Если старый Аркенгарт или доктор Веймут – тогда дело плохо. Они всегда заставляют отдежурить до конца смены, и не важно, есть тебе чем заняться или нет. А вот если Потти Пьютертайд или мисс Плим, то могут и отпустить…

Но, подходя к конторе управляющего, Том понял, что сегодня в Брюхе дежурит кто-то намного выше рангом. У конторы стоял блестящий черный «жук» с эмблемой гильдии на капоте – слишком шикарная машинка для рядовых историков. Рядом стояли двое в ливреях, какие носила обслуга высших чинов гильдии. Несмотря на роскошную одежду, вид у них был бандитский. Том сразу узнал этих типов: Пьюси и Генч, бывшие воздушные пираты. Они перековались и вот уже двадцать лет верно служили Главному историку. Когда он отправлялся в экспедиции, они пилотировали его дирижабль «Лифт на тринадцатый этаж»[1]Дирижабль назван в честь техасской психоделической группы 1960-х годов The 13 ^th Floor Elevators .. «Валентайн здесь!» – подумал Том, пробегая мимо и стараясь не слишком таращиться.

Таддеус Валентайн был для Тома кумиром. Бывший кладоискатель сумел стать самым известным лондонским археологом и главой Гильдии историков, к возмущению и зависти таких людей, как Чадли Помрой. Том повесил его фотографию на стену над своей койкой и столько раз читал и перечитывал его книги, что выучил их наизусть: «Приключения практикующего историка» и «Покинутая Америка. Через Мертвый континент с ружьем, фотоаппаратом и дирижаблем». А как Том гордился, когда в двенадцать лет получил из рук Валентайна, приехавшего награждать учеников по случаю окончания учебного года, приз за сочинение о распознавании поддельных древностей! Он до сих пор помнил каждое слово великого человека. «Ученики, помните: мы, историки, – важнейшая гильдия Лондона! Мы не зарабатываем много денег, как купцы, но мы создаем куда бо́льшую ценность – знания. Мы не определяем курс города, как навигаторы, но что делали бы навигаторы без сохраненных нами древних карт и таблиц? Что касается инженеров, достаточно вспомнить, что все их машины разработаны на основе предметов олд-тека, высоких технологий древности, которые были найдены нашими археологами и хранятся в наших музеях».

Том в ответ еле-еле промямлил: «Спасибо, сэр» – и поскорее вернулся на свое место. Ему и в голову не могло прийти, что Валентайн его запомнит. Но когда он заглянул в контору, великий человек улыбнулся, подняв голову от бумаг.

– Нэтсуорти, я не ошибаюсь? Ученик, умеющий с блеском распознавать подделки? Придется мне сегодня поостеречься, как бы ты меня не разоблачил!

Простенькая шутка вмиг разбила неловкость, неизбежную между учеником и старшим гильдейцем. Том сразу успокоился, перестал топтаться на пороге и прошел внутрь, протягивая записку от Чадли Помроя.

Валентайн, встав из-за стола, шагнул ему навстречу. Высокий красавец лет под сорок, с густой гривой черных, чуть тронутых сединой волос и аккуратной черной бородкой. Серые глаза – глаза моряка – искрились весельем, а третий глаз на лбу, метка Гильдии историков – синий глаз, обращенный в прошлое, – словно подмигивал, когда Валентайн иронически выгибал бровь.

– Подрался, вот как? Что же такого сделал ученик Меллифант, чтобы заслужить синяк под глазом?

– Он говорил гадости про моих родителей, сэр, – тихо ответил Том.

– Понятно. – Исследователь кивнул, внимательно наблюдая за Томом.

Ругать его он не стал. Вместо этого спросил:

– Ты – сын Дэвида и Ребекки Нэтсуорти?

– Да, сэр. Но когда случился Большой Крен, мне было всего шесть… Я их почти не помню.

Валентайн снова кивнул. Глаза у него были добрые и печальные.

– Они были хорошими историками, Томас. Надеюсь, ты пойдешь по их стопам.

– О да, сэр! – воскликнул Том. – То есть… Я тоже надеюсь!

Его родители погибли, когда часть Чипсайда рухнула на нижний ярус. До сих пор никто о них не говорил хорошего слова. У Тома слезы навернулись на глаза. Он чувствовал, что Валентайну можно рассказать все, что угодно. Он хотел уже сказать, как скучает по маме с папой и как тосклива жизнь ученика третьего ранга, но тут в контору вошел волк.

Очень большой белый волк появился из двери в кладовую и, едва увидел Тома, бросился к нему, оскалив желтоватые клыки.

– А-а-а! – завопил Том, вскакивая на стул. – Волк!

– Ой, веди себя прилично! – раздался девчачий голос, и вслед за тем сама девушка появилась в комнате.

Она склонилась над зверем и пощекотала мягкий белый мех у него под подбородком. Свирепые янтарные глаза блаженно сощурились, а хвост с шорохом прошелся по ее коленям.

– Не беспокойтесь, – засмеялась девушка. – Он просто ягненочек! То есть на самом деле он, конечно, волк, но смирный, как ягненок.

– Том, – сказал Валентайн, весело блестя глазами, – познакомься, это моя дочь Кэтрин и Собака.

– Собака?

Том слез со стула, чувствуя себя довольно глупо. И все еще было страшновато. Он сперва подумал, что хищник сбежал из зверинца в Круговом парке.

– Это долгая история, – сказал Валентайн. – Кэтрин до пяти лет жила в плавучем городе, Пуэрто-Анджелесе. Потом у нее умерла мама, и Кэтрин переехала ко мне. Собаку я привез ей в подарок из экспедиции в Ледяные Пустоши. Кэтрин тогда еще плохо говорила на англичанском, а о волках и вовсе никогда не слышала. Как увидела, сразу сказала: «Собака!» Кличка так и прилипла.

– Он совсем ручной, – заверила девушка, с улыбкой глядя на Тома. – Когда папа его нашел, он был щеночком. Волчицу пришлось застрелить, а добить малыша у папы рука не поднялась. Он очень любит, когда ему щекочут пузико. Собака, в смысле, не папа.

Она засмеялась. У нее были длинные темные кудри, а глаза серые, как у отца, и такая же стремительная сияющая улыбка. Одета Кэтрин была в шелковые узкие брюки и свободную блузу – самый писк верхнелондонской моды этим летом. Восхищенный Том смотрел на нее во все глаза. Он видел раньше фотографии дочери Валентайна, но не замечал, какая она красивая.

– Смотри, ты ему понравился! – сказала Кэтрин.

Собака не спеша подошел, помахивая хвостом, и обнюхал край куртки Тома. Розовый мокрый язык царапнул Тому пальцы.

– Обычно если Собаке кто-нибудь нравится, то и мне тоже, – сказала Кэтрин. – Так что давай, папа, познакомь нас по-человечески!

Валентайн засмеялся.

– Познакомься, Кейт, это Том Нэтсуорти. Его прислали нам помогать, и, если твой волчище с ним закончил, надо бы дать ему возможность заняться делом. – Он доброжелательно положил руку Тому на плечо. – Работы не очень много; пройдемся напоследок по верфям и…

Он разорвал записку Чадли Помроя на мелкие кусочки, а кусочки выбросил в красную урну для вторсырья рядом с письменным столом.

– И можешь идти!

Том сам не знал, что его удивило сильнее – то, что Валентайн его отпускает или что он лично явился на верфь. Обычно старшие члены гильдии предпочитали сидеть у себя в уютных кабинетах, пока ученики вкалывают в жаре и чаду, а Валентайн как ни в чем не бывало сбросил черную мантию, сунул в карман жилета авторучку и уже на пороге улыбнулся Тому:

– Идем! Чем раньше приступим, тем раньше ты сможешь присоединиться к веселью в Кенсингтонском саду…

Они спускались по винтовым железным лестницам, а Собака и Кэтрин следовали за ними. Вниз, вниз, к Пищеварительной верфи, где от Солтхука почти уже ничего не осталось – только стальной скелет, да и тот рабочие механизмы раздирали на части, утаскивая лонжероны и куски палубного покрытия на переплавку. Тем временем груды кирпича, шифера, бревен, соли и угля уплывали на конвейерных лентах в глубину Брюха, а мебель и провизию увозили вручную на тележках.

Рабочие Пищеварительных верфей были истинными правителями этой части Лондона и отлично знали об этом. Они с кошачьей ловкостью расхаживали по узеньким мостикам, их голые торсы блестели от пота, а глаза прятались за темными стеклами защитных очков. Том всегда их боялся, а Валентайн здоровался с ними легко и непринужденно и спрашивал, не попадалось ли среди добычи чего-нибудь интересного для Музея. Иногда он останавливался перекинуться парой слов, шутил или спрашивал о здоровье родных и обязательно представлял своего спутника: «Мой коллега, мистер Нэтсуорти». Том прямо раздулся от гордости. Валентайн обращался к нему как к взрослому, а вслед за ним точно так же относились и рабочие – тронув свои засаленные кепки, улыбались во весь рот и называли свои имена. Всех их звали, кажется, или Лен, или Чумазнер.

– Ты не слушай, что об этих ребятах говорят в Музее, – предупредил Валентайн, пока очередной Лен вел их к мусорному контейнеру, где были свалены найденные реликвии. – Если они живут в нижних районах и не умеют правильно склонять слова, это еще не значит, что они плохо соображают. Поэтому я и люблю наведываться сюда лично, когда на верфях идет работа. Мусорщики и кладоискатели часто находят ценнейшие артефакты, которые просмотрели историки, я не раз такое видел.

– Да, сэр, – согласился Том, косясь на Кэтрин.

Ему страшно хотелось совершить что-нибудь выдающееся, чтобы Главный историк и его красавица-дочь оценили. Вот бы найти среди мусора удивительный и необыкновенный предмет олд-тека, чтобы они вспоминали Тома, когда уже вернутся домой, в блеск и роскошь Верхнего Лондона. А то, может, он с ними и не увидится больше никогда!

Полный надежд, он бросился к мусорному контейнеру и заглянул внутрь. В конце концов, предметы олд-тека в самом деле иногда можно найти в антикварной лавке маленького городка или на каминной полке в доме какой-нибудь старушки. Только представить, вдруг он раскроет утерянную тайну древности, вроде летательных аппаратов тяжелее воздуха или лапши быстрого приготовления! Даже если его находка и не пригодится Гильдии инженеров, – может, она все-таки попадет в Музей, будет стоять в витрине с пометкой на табличке: «Обнаружено мистером Т. Нэтсуорти». Том с надеждой рассматривал груду мусора в контейнере: пластмассовые обломки, разбитые настольные лампы, расплющенная детская игрушечная машинка… Его взгляд зацепился за плоскую металлическую коробочку. Том вытащил ее, открыл – и на него с серебристого пластикового диска уставилось собственное отражение.

– Мистер Валентайн! Смотрите! Сидюк!

Валентайн вынул диск из коробочки и повертел в руках. По блестящей поверхности побежали радужные блики.

– Совершенно верно, – подтвердил историк. – Древние использовали их при работе с компьютерами, для хранения информации.

– От него может быть польза? – спросил Том.

Валентайн покачал головой:

– Увы, Томас. Хоть Древние и жили в неподвижных поселениях, электроника у них была необычайно развита. Лондонским инженерам пока не удалось воспроизвести их достижения. Даже если на этом диске хранятся ценные сведения, у нас нет возможности их прочитать. Но находка хорошая. Сохрани ее на всякий случай.

Валентайн отошел, а Том убрал коробочку с сидюком в карман.

Кэтрин, должно быть, заметила, что он расстроился. Она тронула руку Тома:

– Такая красота! Любая находка, пережившая тысячи лет, прекрасна, пусть она и не пригодится этой жуткой Гильдии инженеров. У меня вот есть целое ожерелье из древних компьютерных дисков…

Она улыбнулась. Кэтрин была красавица, как девушки в его мечтах, только еще и добрая, и веселая. Том знал, что с этого дня все героини, которых он спасает в воображении, будут похожи на Кэтрин Валентайн.

Больше в контейнере ничего интересного не оказалось. Солтхук был город практичный, слишком занятый тем, что вгрызался в дно высохшего моря, ему некогда было копаться в прошлом. Но Валентайн не вернулся сразу на склад, а повел своих спутников наверх, по очередной металлической лестнице и дальше по узкому мостику в Зал для прибывающих. Там бывшие жители Солтхука выстроились в очередь к Приемщику. Они называли ему свои имена, после чего их отправляли на новое место жительства – в недорогие гостиницы и рабочие общежития.

– Даже когда я не на дежурстве, – объяснил Валентайн, – я непременно спускаюсь поговорить с захваченными кладоискателями, пока они не успели продать свои находки старьевщикам на Пятом ярусе и снова не затерялись на Поверхности.

Вместе с добычей всегда попадались несколько кладоискателей, что бродят по Охотничьим Угодьям и подбирают предметы олд-тека. Солтхук не был исключением. В хвосте огромной очереди печальных горожан виднелась группа людей в длинных, до щиколотки, потрепанных пальто и защитных очках; на шее у них болтались респираторы.

Том, как и большинство лондонцев, приходил в ужас от одной мысли, что кто-то может жить вот так, прямо на голой земле. Они с Кэтрин и Собакой топтались в сторонке, не решаясь подойти ближе, а Валентайн смело шагнул вперед и заговорил с кладоискателями. Те столпились вокруг него, и только один держался в сторонке – высокий, в черном пальто. Тому показалось, что это девушка, хотя точно разобрать не получалось, потому что лицо у нее было замотано черным платком, вроде как тюрбан кочевника в пустыне.

Валентайн представился кладоискателям и спросил:

– Ну что, найдется у вас что-нибудь такое, что имеет смысл приобрести для Гильдии историков?

Некоторые закивали, другие качали головой, несколько человек начали рыться в заплечных мешках.

Девушка в черном платке сунула руку за пазуху:

– У меня кое-что есть для тебя, Валентайн.

Она говорила так тихо, что услышали только Том и Кэтрин. Они обернулись, и тут она бросилась вперед, выхватывая длинный тонкий нож.