Онлайн чтение книги Нежность и ненависть The Awakening
Глава 12. Джуничи

Нажав «отправить», я снова падаю на кровать в гостиничном номере и устраиваюсь поудобнее. Я устал, был долгий день. Через минуту приходит ответ.

За последнюю неделю я получил истинное удовольствие от общения с доктором. Сейчас он более расслаблен и открыт, и во многом у него интересная и обоснованная точка зрения. Он задает вопросы, что, я полагаю, является основной характеристикой врача.

Откинувшись на подушку, я набираю его номер и подношу телефон к уху. После нескольких гудков он отвечает.

– Привет… ты собираешься участвовать в шоу?

Я вздыхаю.

– Нет. Я же сказал тебе, я не модель.

– Я нашел дизайнера в Интернете, – говорит он. Это еще одна забавная вещь. Если я упоминаю что-то, чего Джэ не знает, он начинает самостоятельно изучать это. И в следующий раз, когда мы разговариваем, он уже практически эксперт в этом вопросе. – Ты идеально подходишь под его эстетику. Все другие его модели с последнего дефиле тебе проигрывают.

– Каким образом? – любопытствуя, хмурюсь я.

– Ну, знаешь, очень высокий и… безупречно элегантный с водянистой развязностью.

– Водянистой развязностью?

– Сочащейся. Капающей с тебя.

Я смеюсь и качаю головой.

– Как патока, – говорит он. – Патока со вкусом бурбона…

– Ладно, Джэ. Откуда ты только это берешь?

– Ты вдохновляешь меня. И в моем представлении образ тебя выглядит именно так.

Как ни странно, я улыбаюсь.

– Держу пари, ты говоришь это всем вампирам.

– Не говорю. Никогда.

Мне так и хочется спросить его, почему он дурачится с вампирами низкого уровня, но думаю, это испортит атмосферу. Кроме того, у каждого есть свои предпочтения, хотят они признавать это или нет. Очевидно, я предпочитаю людей. Значит ли это, что у меня фетиш? Думаю, нет. Просто с ними легче взаимодействовать. Никаких правил и культурной иерархии. Никакой угрозы быть соединенным и прикованным к ним навечно.

– Ты звонил своему другу на выходных? Сайрусу? – спрашиваю я. – Чтобы он не орал на тебя.

– Звонил… идиоту. Я позвонил ему по видеосвязи, но он был вроде как… занят и все время отвлекался, не мог усидеть на месте. Несносный.

– Он всегда такой?

– Хм, не знаю. С тех пор, как я переехал в Японию, Сай стал странным. Он кричит на меня, если я не звоню, а когда я звоню, он ведет себя неловко и почти не обращает на меня внимания.

– Может, он скучает по тебе? – рассуждаю я. – И не знает, как это сказать?

Джэ выдыхает с недоверием.

– Кто знает.

– Может, ты ему нравишься? – предполагаю я. – Он гей?

– Нет-нет, абсолютно нет.

Я приподнимаю бровь. У некоторых людей есть странные убеждения относительно влечения к представителям своего пола. Настолько, что когда они его испытывают, то часто отрицают, и проявляется это самым странным образом.

– Ты уверен? – спрашиваю я.

– Уверен, – отвечает Джэ. – Мы были лучшими друзьями с самого детства. И я всегда был откровенен с ним о своей сексуальности. Он бы мне сказал.

Я пожимаю плечами, оставляя эту тему.

– У тебя есть предпочтения? – спрашивает Джэ. – Мужчины или женщины? Другое?

– Не особо, – говорю я, сгибая руку и кладя ладонь под голову. – Я не люблю драмы, а на это способны все гендеры. Как насчет тебя? Ты встречаешься с диетологом Люси.

– Не совсем встречаюсь…

– Значит, просто спишь с ней?

– Не так давно… Я… Ну…

– Я не осуждаю тебя, Джэ. Ты не перед судом. Можешь спать с кем захочешь.

– Могу?

Тишина становится тягостной, и я улыбаюсь. Этот доктор – нечто.

– Ты собираешься отвечать на мой вопрос? Что ты предпочитаешь?

– Наверное, у меня нет предпочтений… но мы говорим о сексе?

– Ты всегда говоришь о сексе, так что, полагаю, да.

С его губ срывается смешок.

– Господи. Что ж, женщины более… удобны? Чтобы спать с ними. Мужчины…

– А мужчины нет? – говорю я.

– Мне это не противно. Просто… Очевидно, что существует масса способов заняться сексом. Но по моему опыту, мужчины всегда немного грубоваты и вульгарны, как будто им нужно что-то доказать. Некоторые мужчины ведут себя так, будто ты замочная скважина, в которую можно совать свой член. Типа: «О да, он отлично сюда влезет. Ладушки, это было здорово, прости-прощай и всего хорошего». Они уходят, насвистывая и поправляя свой монокль, потому что им плевать на все, и в особенности на то, что человек – не замочная скважина.

– А женщины не обращаются с тобой, как с замочной скважиной?

Джэ смеется.

– Нет. Не обращаются. И я тоже с ними так не обращаюсь.

– Мне жаль, что у тебя был такой опыт.

– Такова жизнь, – говорит он. Мне не нравится апатия в его голосе.

– Не всегда, Джэ. Не все мужчины такие.

– Да?

Я снова улыбаюсь. Этот доктор заставляет меня много улыбаться. Есть в нем что-то очень искреннее и… милое? Как будто он вообще ничего от меня не скрывает, и мне хочется обхватить его и прижать к своей груди.

– Да. Не теряй надежды.

– Я и не теряю, – говорит он. – В последнее время я думаю о довольно длинноногом джентльмене с черными глазами, которые напоминают мне бурбонную патоку.

Вот опять. Я улыбаюсь.

– У тебя есть братья или сестры? – спрашивает он.

– У меня есть старшая сестра. Она живет на Ямайке. – У меня интересная сестра. Как только наш отец умер, она уехала из Японии и больше никогда не возвращалась. Она даже не говорит со мной по-японски, хотя мы выросли, разговаривая на нем. Теперь она использует только испанский или английский. Когда я был ребенком, старался не мешать отцу и делал то, что мне говорили, прежде всего потому, что боялся его и не хотел, чтобы меня били. Но она постоянно вступала с ним в перепалки. Мама всегда говорила, что они слишком похожи. Сестра это ненавидела.

– А у тебя? – спрашиваю я.

– Нет, у меня нет. Хотя я всегда хотел этого. Вы близки с ней? Я имею в виду, с твоей сестрой.

– Мы общаемся довольно регулярно – по крайней мере, раз в месяц. И мне нравится ее пара. Она тоже первого поколения.

– Ого, у нее есть пара…

– Есть. Они вместе уже около двадцати лет.

– Это мило, – говорит Джэ, затем делает паузу. Повисает мертвая тишина, как будто он хочет что-то сказать, но сомневается.

– Что такое? – подталкиваю я.

– Ты когда-нибудь встречался с ранговыми вампирами?

– Нет, – признаюсь я. – Ранговые вампиры превозносятся в человеческой культуре, но, правда в том, что они жесткие и сложные.

– Это предупреждение?

Я смеюсь.

– Такой у меня был опыт. Думаю, у тебя все будет иначе. – Я не думаю, что я жесткий или сложный. На мой взгляд, я гораздо более расслабленный и спокойный, чем типичный ранговый вампир. Единственный повод для разногласий – это подчинение.

Только чистокровный может заявлять свое положение надо мной, так как я довольно древний представитель первого поколения. Я бы никогда не стал встречаться с чистокровным. Мой отец был чистокровным, с совершенной родословной, и он использовал это, чтобы командовать всеми нами и вести чрезвычайно строгое хозяйство.

Когда я был маленьким, моя мама любила танцевать. Меренге, сальсу, бачату. Отец запретил ей танцевать (а со временем и работать медсестрой). Это было «неприлично» и «примитивно» – дикое покачивание бедрами под непристойную музыку.

Когда он уезжал по делам, мы танцевали – гипнотические ритмы рекинто[19]Мексиканский народный инструмент, напоминающий уменьшенную гитару., бонго и гуиро[20]Латиноамериканский музыкальный инструмент, первоначально изготовлявшийся из плодов горлянкового дерева, известного на Кубе и в Пуэрто-Рико под названием «игуэ́ро», с нанесенными на поверхность засечками. разносились по дому, и мама в эти моменты была полна жизни. Она кружила меня и смеялась. Я помню ее подпрыгивающие в танце локоны и прекрасную улыбку. Мы готовили вместе, она делала дульче фрио[21]Холодный десерт, в состав которого входят взбитые сливки, сгущенное молоко и консервированные фрукты. со свежими фруктами. Иногда пирожные с шоколадной крошкой (обычно по просьбе сестры).

Мне нравилось, когда отца не было дома. Это были лучшие моменты моего детства.

– Ты другой, Джун. Не такой, как все, кого я когда-либо встречал. – Джэ так искренен, когда говорит подобные вещи. Его мягкий, беспечный акцент, словно искрящийся солнечный свет, отражающийся в прозрачной реке.

Я мог бы сказать ему, что чувствую то же самое. Несмотря на то, что все начиналось не очень гладко, он – самое интригующее и очаровательное существо, с которым я общался за очень долгое время. И он удивляет меня снова и снова, а это не так-то просто.

Но пока рано раскрывать карты. Вместо этого я отвечаю:

– Я полагаю, что ты говоришь это в положительном ключе?

– Конечно, – смеется он. – В самом лучшем смысле. Я с нетерпением жду, когда ты вернешься домой…

Я улыбаюсь.

– Я тоже. Хочу тебя увидеть, и мне нужно составить список всех мест, которые можно тебе показать. Ты здесь уже почти пять месяцев, а ничего так и не видел.

– Это неправда. Я сто раз видел помещение бара Лоусона за углом от моей квартиры. Я также видел несколько станций линии Кишин…

– Ха-ха. – Я ухмыляюсь. – Может быть, нам стоит начать с Кобе. Там есть красивый маленький городок под названием Китано, который я обожаю. Там произошло много исторических событий, и в нем есть один из моих самых любимых тайских ресторанов. Ты любишь тайскую кухню?

– Д-да, безусловно.

– Слава богу. На мою долю выпало немало привередливых людей.

– Вампы не брезгуют брюссельской капустой или брокколи?

– Нет. Но мы привередливы в напитках.

– Ах да, ну, это понятно. Ты питаешься от людей, Джун?

– Практикую воздержание. Но раньше питался. Это не лучший вариант.

– Логично… – Джэ делает вдох, и я почти чувствую, как у него в голове крутятся шестеренки, поэтому жду. – Если… что-то столь фундаментальное для тебя люди не удовлетворяют, зачем напрягаться? Что тебя в них привлекает?

– Кормление – это основа моего существования, но я не связан этим. Это не единственная мотивация моей повседневной жизни. Это просто то, что я должен делать, чтобы выживать.

– Это… неожиданно. Я всегда представлял кормление очень важным и приятным занятием для вампиров. Но от тебя это звучит обыденно – как дышать кислородом или пить воду.

Дело в том, что я питаюсь от одного и того же существа с тех пор, как моя кожа затвердела. Хотя я вроде как его ненавижу. Так что да, кормление не является для меня каким-то волшебным занятием. Если уж на то пошло, я боюсь этого и хотел бы, чтобы мне не приходилось испытывать это чувство вовсе. Так я был бы намного счастливее.

– Для большинства вампиров это так, – подтверждаю я. – Но не для меня. Вместо того чтобы быть одержимым чьим-то вкусом, я предпочитаю смотреть на картину в целом. На таланты и характер, неподдельную доброту, которую излучает человек в своем искреннем желании помочь другим, на его яркую улыбку или на то, как солнечные лучи падают на волосы. Для меня эти вещи имеют более высокий приоритет.

– Я… Да. Это действительно звучит гораздо приятнее.

– Ты же понимаешь, что я говорю о тебе?

Джэ смеется.

– Ну, честно говоря, я надеялся, но не был уверен до конца.

– Будь уверен. – Улыбаюсь я. – Ты полностью завладел моим вниманием.