Онлайн чтение книги Благородный дом. Роман о Гонконге Noble House
Глава 4

Выехав с автомобильного парома, курсирующего между Коулуном и островом Гонконг, «роллс-ройс» повернул на восток и влился в густой поток машин на Коннот-роуд. Утро было очень теплое, влажное и безоблачное под ласкающими лучами солнца. Кейси откинулась на подголовник заднего сиденья. С растущим возбуждением она взглянула на часы.

– Время есть много, мисси, – тут же сказал глазастый шофер. – Благородный Дом эта улица, высокий дом, десять, пятнадцать минут ничего.

– Хорошо.

«Такова жизнь. Когда-нибудь у меня будет свой „роллс-ройс“, аккуратно одетый, вежливый и спокойный шофер-китаец, и не нужно будет переживать из-за цен на бензин. Никогда. Может – наконец-то – именно здесь я получу свое „выходное пособие“, „отвальные“». Она улыбнулась про себя…

Линк первым объяснил, что это такое. Он тогда назвал эти деньги «посылальными». Надо всего лишь сказать «а пошел ты» кому-то или чему-то.

– Такие деньги имеют самую высокую цену в мире… но и достаются самой дорогой ценой. Если будешь работать на меня – со мной, но на меня, – я помогу тебе получить твои «посылальные». Но не знаю, Кейси, захочешь ли ты платить такую цену.

– Какую?

– Не знаю. Знаю, что она бывает разной – у каждого своя – и всегда больше, чем ты готов заплатить.

– А у тебя было так?

– О да…

«Так, – размышляла она, – пока эту цену нельзя было назвать слишком высокой. Я получаю пятьдесят две тысячи долларов в год, мне дают много денег на расходы, работа расширяет кругозор. Но слишком много забирает государство, и остается совсем недостаточно, чтобы назвать эти деньги „отвальными“».

– Такие деньги получают, срывая большой куш, – объяснял Линк, – а не берут из наличности.

«Сколько мне нужно?»

Подобным вопросом она никогда не задавалась.

«Пятьсот тысяч долларов? При семи процентах такая сумма будет приносить тридцать пять тысяч в год, но это без налогов. Может, стоит подумать о мексиканской правительственной гарантии – одиннадцать процентов минус один процент им за услуги? Все равно это облагается налогом. В свободных от налога облигациях при четырех процентах сумма составит двадцать тысяч, но облигации – штука опасная, а своими „отвальными“ ты рисковать не станешь».

– Первое правило такое, Кейси, – растолковывал Линк. – Никогда не подвергать эти деньги риску. Никогда. – И с губ его слетел милый смешок, который всегда ее обезоруживал. – Никогда не подвергать риску свои «посылальные», за исключением одного или двух раз, когда ты на это решишься.

«Миллион? Два? Три? Переключайся на встречу, и хватит мечтать, – сказала она себе. – Мечтать я не буду, но моя цена – два миллиона наличными в банке. Свободных от налогообложения. Вот что мне нужно. Два миллиона при пяти и одной четверти процента без налогообложения – это сто пять тысяч в год. И при этом у меня и у моей семьи всегда будет все, что я хочу, в более чем достаточном количестве. Но как получить два миллиона, свободных от налогообложения? Не знаю. Но почему-то кажется, что здесь то самое место».

«Роллс-ройс» вдруг остановился. Между плотными рядами машин, двухэтажных автобусов, такси, маленьких и больших грузовиков, повозок, велосипедов, ручных тележек, а кое-где и рикш лавировало множество пешеходов. В этот утренний час пик тысячи людей сновали туда-сюда, появляясь из переулков и боковых улочек или исчезая в них. Они, как горох, сыпались с тротуаров на проезжую часть. Целые потоки людей-муравьев.

Кейси провела солидное исследование, прежде чем отправиться в Гонконг, но все же оказалась не готова к его невероятной перенаселенности.

– Ничего подобного в жизни не видела, Линк, – сказала она утром, когда он приехал в гостиницу, как раз перед ее отъездом на встречу. – Когда мы ехали сюда из аэропорта, шел уже одиннадцатый час, но народу на улицах было море, тысячи – в том числе и детей, – и все – рестораны, рынки, магазины – еще работало.

– Люди – это выгода. Иначе зачем мы здесь?

– Затем, чтобы захватить Благородный Дом Азии при тайной помощи и в сговоре с Иудой Искариотом – Джоном Чэнем.

Линк засмеялся вместе с ней.

– Позволь уточнить. Мы здесь для того, чтобы заключить сделку с компанией «Струанз» и осмотреться.

– Значит, планы меняются?

– Тактические, да. Стратегия остается той же.

– А чем вызвана такая перемена, Линк?

– Вчера вечером позвонил Чарли. Мы приобрели еще двести тысяч акций «Ротвелл-Горнт».

– Значит, заявка на «Струанз» лишь для отвода глаз, а настоящая цель – «Ротвелл-Горнт»?

– Целей у нас по-прежнему три: «Струанз», «Ротвелл-Горнт» и «Эйшн пропертиз». Осмотримся и выждем. Если все будет складываться благоприятно, атакуем. Если нет, можем сделать пять, может быть, восемь миллионов в этом году на прямой сделке со «Струанз». То есть снимем сливки.

– Ты приехал сюда не за пятью-восемью миллионами. Какова истинная цель?

– Получить удовольствие.

«Роллс-ройс» продвинулся на несколько ярдов и опять встал. Они приближались к Сентрал, и движение становилось еще более плотным. «Ах, Линк, за твоим удовольствием стоит такое пиратство».

– Это первый раз Гонконг, мисси? – ворвалось в ее раздумья.

– Да, первый. Я прилетела вчера вечером.

– А-а, очень хорошо. Погода очень плохая ничего. Очень пахнет, очень влажный. Всегда влажный летом. Первый день очень красивый, хейя ?

Первый день начался с резкого сигнала многодиапазонного приемника-передатчика «ситизен», который выдернул ее из сна. И с Джеронимо .

Это кодовое слово означало «опасность – будь осторожен». Она приняла душ и быстро оделась, еще не представляя, откуда может исходить угроза. Не успела она надеть контактные линзы, как зазвонил телефон.

– Это суперинтендент Армстронг. Прошу прощения за беспокойство в столь ранний час, мисс Чолок, но нельзя ли нам встретиться на минутку?

– Конечно, суперинтендент. – Она подумала. – Дайте мне пять минут, и встретимся в ресторане.

Они встретились, и он стал задавать вопросы, сказав лишь, что на борту самолета обнаружена контрабанда.

– Вы давно работаете у мистера Бартлетта?

– Полных шесть лет.

– Были ли раньше проблемы с полицией? Любые?

– Вы имеете в виду – у меня или у него?

– У него. Или у вас.

– Никаких не было. А что обнаружено на борту, суперинтендент?

– Такое впечатление, что вас это не слишком беспокоит.

– А с чего мне беспокоиться? Я ничего противозаконного не совершала, Линк тоже. Что касается экипажа, это тщательно подобранные профессионалы, и я сомневаюсь, что они имеют какое-то отношение к контрабанде. Это ведь наркотики, верно? Что за наркотики?

– Откуда вы взяли, что это наркотики?

– Разве не это сюда провозят контрабандой?

– Это очень крупная партия оружия.

–  Что?

Было еще множество вопросов, на большинство которых она ответила. Потом Армстронг ушел. Она допила кофе и отказалась от теплых французских булочек домашнего приготовления, которые – в четвертый раз! – предложил ей накрахмаленный и улыбающийся мальчик-официант. Они напомнили те, что она ела три года назад на юге Франции.

«Ах, Ницца, Кап-д’Ай и прованское вино. И милый Линк», – думала она, возвращаясь в люкс, чтобы дождаться его звонка.

– Кейси? Слушай, э…

– Ах, Линк, как я рада, что ты позвонил, – тут же умышленно перебила она. – Несколько минут тому назад здесь был суперинтендент Армстронг – и я забыла напомнить тебе вчера вечером, чтобы ты позвонил Мартину насчет акций. – Мартин тоже было кодовое слово, обозначавшее «думаю, наш разговор подслушивают».

– Я тоже о нем думал. Теперь это не важно. Расскажи, что было.

Она рассказала. Он вкратце обрисовал, что произошло.

– Остальное дополню, когда приеду. Сейчас я еду в отель. Как тебе этот люкс?

– Просто фантастика! Твой называется «Благоухающая весна», мой к нему примыкает, и думаю, что обычно он составляет его часть. Похоже, здесь на каждый люкс по десять боев. Я позвонила в обслуживание, попросила принести кофе и не успела положить трубку, как его уже несут на серебряном подносе. Ванная комната такая просторная, что хоть проводи вечеринку с коктейлями на двадцать человек, есть «комбо» из трех предметов.

– Прекрасно. Дождись меня.

Она уселась на один из глубоких кожаных диванов в роскошной гостиной и стала ждать, наслаждаясь роскошью. Красивые шкафы из китайского лака с выдвижными ящиками, в алькове – зеркальный бар, где чего только нет, скромные букеты цветов и бутылка шотландского виски с монограммой Линкольна Бартлетта и надписью: «С почтением от главного менеджера». Ее люкс – спальный – расположен по одну сторону от соединяющей два номера двери, его – главный люкс – по другую. Обе комнаты просто огромные, такие она видела впервые, и в обеих широченные кровати.

«Откуда взялись в самолете винтовки и чьих рук это дело?»

Задумавшись, она перевела взгляд на широкое – во всю стену – окно, и перед ней предстал остров Гонконг и возносящийся над ним Пик, самый высокий холм на острове. На самом берегу брал свое начало названный в честь королевы Виктории город,[34] Виктория-Сити – так был назван в честь королевы Виктории первый городской квартал, после того как Гонконг стал английской колонией в 1842 г. (сейчас этот район именуется Сентрал). который потом забирался уступами вверх по отрогам резко вздымающегося холма. Домов становилось все меньше по мере того, как склоны взмывали вверх, однако многоквартирные здания встречались и почти у самой вершины. Одно из них возвышалось как раз над терминалом ведущего на Пик фуникулера. «Вид оттуда, должно быть, потрясающий», – рассеянно думала она.

Вода приятно сверкала голубизной. Движение в бухте было такое же оживленное, как и на лежащих внизу улицах Коулуна. Пассажирские и грузовые суда стояли на якоре или были пришвартованы у причалов Коулуна, заходили в бухту или выходили из нее, весело сигналя гудками. У дока со стороны Гонконга стоял эсминец королевского военного флота, а рядом на якоре – темно-серый фрегат ВМС США. По бухте рассыпались сотни джонок всевозможного размера и возраста – в основном рыбацкие суда, одни с двигателем, другие под парусом, которые неуклюже сновали туда-сюда. Словно многочисленные стрекозы, из этого потока судов выныривали переполненные двухэтажные паромы, и повсюду безбоязненно шныряли поперек установленных морских путей крошечные сампаны – весельные или с мотором.

«Где живут все эти люди? – пораженная, спрашивала она себя. – И как зарабатывают на жизнь?»

Номерной без стука открыл дверь общим ключом, и в люкс широким шагом вошел Линк Бартлетт.

– Прекрасно выглядишь, Кейси, – сказал он, закрыв за собой дверь.

– Ты тоже. Скверное это дело с винтовками, да?

– Здесь кто-нибудь есть? Горничные в комнатах?

– Мы одни, но, похоже, номерные заходят и выходят, когда им вздумается.

– Этот вытащил ключ, когда я еще не подошел к двери. – Линк рассказал, что произошло в аэропорту. Потом понизил голос: – А что Джон Чэнь?

– Ничего. Вел нервную, ничего не значащую беседу. Говорить со мной о деле не захотел. Думаю, он так и не оправился от того, что я оказалась женщиной. Оставил меня в отеле и сказал, что за мной пришлют машину к девяти пятнадцати.

– Так что, план удался?

– Удался на славу.

– Прекрасно. Получила?

– Нет. Я сказала, что ты уполномочил меня принять это у него, и предложила изначальный вексель на предъявителя. Но он изобразил удивление и сказал, что поговорит с тобой лично, когда повезет обратно после ланча. Он заметно нервничал.

– Не важно. Твоя машина будет здесь через несколько минут. Встретимся на ланче.

– В «Струанз» о винтовках сказать? Данроссу?

– Нет. Давай подождем и посмотрим, кто заговорит об этом.

– Думаешь, это могут быть и они?

– Запросто. Они знали наш полетный план, и у них есть мотив.

– Какой?

– Дискредитировать нас.

– Но зачем?

– Может, они уверены, что знают, как мы собираемся действовать.

– Но разве не было бы с их стороны разумнее вообще ничего не предпринимать, а заманить нас?

– Может быть. Но таким образом первый ход сделали они. День первый: конь пошел на третью клетку от королевского слона.[35]Ход приводится в традиционной английской нотации. Против нас предпринята атака.

– Да. Но кто ее предпринял? И какими фигурами мы играем – белыми или черными?

Взгляд его посуровел, порастеряв прежнюю приветливость.

– Мне все равно, Кейси, но при одном условии: выигрываем мы. – И он вышел.

«Что-то случилось, – подумала она. – Возникла какая-то опасность, о которой он мне не говорит…»

– Держать все в тайне – самое важное, Кейси, – сказал он когда-то, в самом начале. – Наполеон, Цезарь, Паттон – все великие полководцы – зачастую скрывали свои настоящие планы от подчиненных. Только для того, чтобы дать им – а следовательно, и вражеским лазутчикам – возможность успокоиться. Если я чего-то не говорю тебе, Кейси, это не значит, что не доверяю. Но ты не должна что-либо скрывать от меня.

– Это несправедливо.

– А разве жизнь справедлива? Смерть справедлива? И на войне нет справедливости. Большой бизнес – это война. Я играю в него, словно это война, и потому-то я выиграю.

– А что выиграешь?

– Я хочу, чтобы «Пар-Кон индастриз» стала больше, чем «Дженерал моторс» и «Экссон», вместе взятые.

– А зачем?

– А мне, черт возьми, так хочется.

– Ну назови действительную причину.

– Ах, Кейси, вот за что я тебя люблю. Слушай и узнаешь.

– Ах, Рейдер, я тоже тебя люблю.

Тогда они оба рассмеялись, зная, что не любят друг друга – в том смысле, какой обычно вкладывается в это слово. Тогда, в самом начале, они договорились отложить обычное ради необычного. На семь лет…

Кейси посмотрела в окно на гавань и корабли.

«Подавлять, разорять и выигрывать. Большой бизнес, самая восхитительная игра в мире, лучше „Монополии“. А ведет меня по ней „Рейдер“ Бартлетт, мастер своего дела. Но время поджимает, Линк. Этот год – седьмой, последний. Он заканчивается в мой день рождения, двадцать пятого ноября, мой двадцать седьмой день рождения…»

До ее слуха донеслось что-то вроде стука и звук открываемой общим ключом двери. Она обернулась, чтобы сказать: «Войдите», но накрахмаленный коридорный уже вошел.

– Доброе утро, мисси, я – Первый Коридорный Дневной Чжан. – Чжан был седовлас и внимателен. Рот расплывался в улыбке. – Номер прибрать, пажалуста?

– А у вас разве никогда не ждут, чтобы сказали: «Войдите»? – резко произнесла она.

Чжан непонимающе уставился на нее:

– Мисси?

– А, ладно, – устало отмахнулась Кейси.

– Красивый день, хейя ? Который номер сначала – Хозяина или мисси?

– Мой. Мистер Бартлетт своим еще не пользовался.

Чжан оскалился в улыбке.

« Айийя , а разве вы с Хозяином не кувыркались вместе в вашем, мисси, до того как он вышел? Однако между приходом и уходом Хозяина прошло всего четырнадцать минут, и, когда уходил, он вроде раскрасневшимся не был.

Айийя, сначала предполагалось, что в моем люксе будут жить двое заморских дьяволов-мужчин. Потом выясняется, что один из них – женщина. И это подтвердил Ночной Энг, который, конечно, просмотрел ее багаж и обнаружил серьезное доказательство того, что она – действительно она. А сегодня утром это с большим удовольствием засвидетельствовала Третья Горничная Фэн.

Золотистые волосы на лобке! Какая гадость!

А ведь Золотистый Лобок мало того что не главная жена Хозяина, она даже не вторая жена, и – о-хо – хуже всего то, что у нее не хватило воспитанности сделать вид, будто она является таковой. Можно было бы не нарушать правил отеля и соблюсти приличия».

Чжан фыркнул. В этом отеле всегда существовали поразительные правила насчет пребывания дам в номерах мужчин – о боги, зачем еще нужна кровать? – а теперь женщина открыто живет в варварском грехе! О, как вчера накалились страсти! Варвары! Цзю ни ло мо на всех этих варваров! Но эта вот точно блудница, потому что перед ней стушевались все: помощник управляющего и ночной управляющий, оба евразийцы, и даже сам сладкоречивый старик, Главный Управляющий Большой Ветерок.

– Нет, нет и нет, – умолял тот, как рассказывали Чжану.

– Да, да и да, – отвечала она, настаивая на том, что будет жить в спальной половине люкса «Благоухающая весна».

Именно тогда Досточтимый Мэн, первый носильщик и глава триады, а следовательно, главный в отеле, разрешил неразрешимое.

– В люксе «Благоухающая весна» три двери, хейя ? – сказал он. – По одной в каждую спальню и одна в главную комнату. Пусть ее проведут в номер «Благоухающая весна В», который ниже по уровню, через ее собственную дверь. А вот внутренняя дверь, ведущая в главную гостиную, а оттуда – в апартаменты Хозяина, должна быть крепко-накрепко заперта. Но ключ надо оставить поблизости. Если эта сладкоречивая шлюха отомкнет дверь сама – что тут поделаешь? И тогда, если завтра или на следующий день случится неразбериха с бронированием номеров и нашему досточтимому главному управляющему придется попросить этого миллиардера и его девку из Страны Золотой Горы съехать, что ж, ничего, у нас клиентов более чем достаточно, чтобы сохранить лицо.

Так и сделали. Внешнюю дверь в номер «В» открыли и провели через нее Золотистый Лобок. Если она взяла ключ и тут же открыла внутреннюю дверь – что тут скажешь? Эта дверь теперь открыта, ну и, конечно, он, Дневной Чжан, никогда не заикнется об этом никому из посторонних, его рот на замке. Как всегда.

« Айийя, но ведь в то время, когда внешние двери заперты и остаются благонравными, внутренние могут быть похотливо открыты настежь. Как и ее „нефритовые врата“, – размышлял он. – Цзю ни ло мо , интересно, на что это похоже – штурмовать „нефритовые врата“ таких размеров?»

– Заправлять постель, мисси? – любезно спросил он по-английски.

– Валяй.

«О, как же воистину ужасны звуки их варварского языка! Уф!»

Дневному Чжану хотелось отхаркнуться и очистить рот от бога слюны, но это было против правил отеля.

–  Хейя, Дневной Чжан, – бодро поздоровалась с ним Третья Горничная Фэн. Она вошла в спальню, нехотя постучав в дверь люкса после того, как уже открыла ее. – Да, мисси, очень извините, мисси, – по-английски, а затем Чжану, по-кантонски: – Ты что, еще не закончил? У нее что, такое душистое дерьмо, что тебе так и хочется залезть к ней в штаны?

–  Цзю ни ло мо тебе туда же, Сестра. Смотри, что говоришь, не то старый батюшка может задать тебе хорошую взбучку.

– С той единственной взбучкой, что нужна твоей старой матушке, ты мне не помощник! Давай-ка, помоги быстренько заправить ее кровать. Через полчаса начинается партия в мацзян. Досточтимый Мэн послал за тобой.

– О, спасибо, Сестра. Хейя , ты правда видела волосы у нее на лобке?

– Я ведь уже рассказывала. Думаешь, вру? Они чисто-золотого цвета, светлее, чем на голове. Она принимала ванну, а я была так близко, как сейчас мы с тобой. И, о да, соски у нее розоватые, а не коричневые.

– И-и-и! Подумать только!

– Ну как у свиноматки.

– Какой ужас!

– Да. Ты сегодня читал «Коммершиэл дэйли»?

– Нет еще, Сестра. А что?

– Там астролог утверждает, что эта неделя для меня очень хорошая, а сегодня финансовый редактор говорит, что вроде бы начнется новый бум.

–  Цзю ни ло мо , что ты говоришь!

– Так что я велела сегодня утром своему брокеру, чтобы прикупил еще тысячу акций Благородного Дома, столько же «Голден ферриз», сорок – Второго Великого Дома и пятьдесят – «Гуд лак пропертиз». Мои банкиры – люди щедрые, но теперь, когда у меня не осталось ни медяка наличными в гонконгских долларах, хоть милостыню проси или занимай!

– И-и-и, ты занимаешь, Сестра. Я и сам на мели. На прошлой неделе занял в банке против своих акций и купил еще шестьсот акций Благородного Дома. Это было во вторник. Покупал по двадцать пять долларов двадцать три цента!

–  Айийя, Досточтимый Чжан, вчера вечером перед закрытием торгов они шли по двадцать девять долларов четырнадцать центов. – Третья Горничная Фэн автоматически сделала подсчет. – Ты уже приподнялся на две тысячи триста сорок восемь гонконгских долларов! А еще говорят, что Благородный Дом собирается купить «Гуд лак пропертиз». Если они попытаются это сделать, их враги будут просто клокотать от ярости. Ха! Тайбань Второго Великого Дома изойдет пылью!

– О-хо-хо, но при этом их акции взлетят! Всех трех! Ха! Цзю ни ло мо , где бы достать еще наличных?

– На скачках, Дневной Чжан! Возьми в долг пятьсот против своих выигрышей на сегодняшний день и поставь на дневную двойную в воскресенье или на двойную кинеллу.[36] Двойная дневная – ставка на скачках на победителя в двух заездах подряд, обычно в первом и втором. Двойная кинелла – ставка с выбором двух лошадей, финишировавших первыми вне зависимости от последовательности в каждом из двух выбранных заездов. Четыре и пять – мои счастливые номера…

В спальню вошла Кейси, и оба подняли на нее глаза. Чжан переключился на английский:

– Да, мисси?

– У меня в ванной есть кое-какие вещи в стирку. Не могли бы вы забрать их?

– О да, будет сделано. Сегодня шесть часов захожу о’кей ничего.

«Эти заморские дьяволы такие тупые, – с презрением думал про себя Чжан. – Что я, пустоголовая куча дерьма? Конечно, позабочусь о грязном белье, если оно есть».

– Благодарю вас.

Они будто зачарованные смотрели, как она поправляет макияж у зеркала в спальной комнате, готовясь уходить.

– Титьки у нее совсем не свисают, а, сестра? Розовые соски, хейя ? С ума сойти!

– Говорю тебе, как у свиноматки. У тебя что, не уши, а горшки, чтобы туда мочиться?

– Помочись себе в ухо, Третья Горничная Фэн.

– Она тебе чаевые давала?

– Нет. Хозяин дал много, а эта – ни цента. Отвратительно, хейя ?

– Да. Что тут поделаешь? Люди из Золотой Горы воистину бескультурны, верно, Дневной Чжан?