Онлайн чтение книги О дереве судят по плодам
ЕЛЛИ ОЙ — ДОЛИНА ВЕТРОВ

На обширном пространстве между Мургабом и Тедженом еще до того, как эти реки начнут ветвиться синими жилами каналов, раскинулась Долина ветров… Ветрам здесь, действительно, было раздолье — лети, куда хочешь. И ветры летели. И пыльные вихри, крутясь столбом, уходили в небо.

Изредка, повисая в солнечной вышине, пел невеселую песенку хохлатый жаворонок-торгой. И то, казалось, не пел, а плакал от одиночества и скуки.

Изредка по степи, глухо позвякивая колокольцами, двигался караван, и в такт шагам поскрипывали вьюки на верблюдах. Караваны шли по древнему пути. Назывался он «шелковым» и вился от золотисто-синего взморья Адриатики до китайской реки Янцзы. Караваны двигались с двух сторон: с востока на запад и с запада на восток.

Не торопясь, размеренно шли верблюды. На их горбах покачивались купцы — бывалые храбрые люди. Они торговали во многих странах: в цветущих, благоуханных, как рай, и жарких, как преисподняя.

Чем-то похожей на преисподнюю казалась купцам и Долина ветров. Озираясь по сторонам, они мрачно роптали:

— Забытая богом земля.

— Если богу она не нужна, зачем она людям!..

Вот в этой «забытой богом» степи и появился однажды осел. То ли сам, желая всласть пожить на свободе, сбежал он с хозяйского подворья, то ли хозяин за лень и нерадивость прогнал его в степь на съедение волкам.

Но волки осла не съели. Там не было ни волков, ни овечьих отар. И вообще — ничего живого. Степь была голой, словно череп древнего старика.

Вначале ослу везло. Кое-где на плотном такыре синели лужи, росла трава.

Но в пустыне весна коротка. Все сильней припекало солнце. Никли травы. Одна за другой высыхали лужи. Наконец, наступил день, когда в степи не осталось ни одной капли. Ни одной. Правда, об этом осел не знал. Он верил в свою удачу и упорно искал воду.

Так прошло несколько дней. А жажда становилась все мучительней, все нестерпимей. Осел целыми днями только и думал о том, где бы напиться. Он бродил по степи и по ослиной привычке глядел вниз, на свои копыта.

Но однажды он все-таки вскинул голову и посмотрел вдаль. И что же!.. Там, вдали широко разливалось озеро. Осел так обрадовался этому, что громко затрубил и бросился бежать навстречу воде. Да много ли пробежишь по жаре!.. Вскоре осел устал и перешел на шаг. Он шел вперед, не отрывая взгляда от кипевшего на горизонте марева. Он не знал, что это жестокий обман, и продолжал идти вперед. А сил у осла оставалось все меньше и меньше. И начал он спотыкаться. Вот он споткнулся и упал на колени. Но собрав остаток сил, снова поднялся, сделал еще шаг, другой и снова упал. Черный, широко открытый глаз осла не мигая, глядел на белое солнце. И вдруг осел встрепенулся и издал жуткий трубный рев, который еще долго жил в звенящем мареве раскаленной степи.

Эту историю о погибшем осле знает весь Тедженский оазис.

А местность, где он погиб, назвали «Эшек-олён» — урочище «Мертвого осла». Ровное, ничем не примечательное место. Но стало оно знаменитым вовсе не поэтому.

Несколько лет назад в урочище «Мертвого осла» появился первый деревянный барак. Он напоминал корабль, застигнутый жестоким штормом. Со всех сторон на него кидались шальные ветры. Барак скрипел, трещал, вздрагивал. Во всех его помещениях, словно в корабельных снастях, тоскливо гудел ветер.

В этом первом бараке расположилась дирекция целинного совхоза «Теджен». Весть о совхозе быстро облетела Тедженский оазис. По-разному ее восприняли люди: одни с восторгом и удивлением, другие с иронией и недоверием.

— Хлопок в Эшек-олён? — говорили скептики. — Лучше уж сеять его на камне!

Весть о создании хлопководческого совхоза-гиганта дошла и до Хусейна Мамедова. И его потянуло к перемене мест. Он знал: люди в совхозе будут нужны, найдется и для него работа. Одно смущало — возраст, Хусейну перевалило за сорок. Но были у него и опыт, и сила, и здоровье.

Приехал Мамедов в совхоз на попутной машине. Была весна. Хмурое небо. Ветер. Увидев одинокий барак, Хусейн удивился: «Ну и совхоз!.. На всю степь один дом!».

В коридоре слонялись люди, ожидавшие своей очереди на прием к директору. А в кабинетах уже было оживление: под свист ветра щелкали костяшками счеты, стрекотала пишущая машинка, кто-то громко кричал в телефонную трубку.

Дождавшись очереди, Хусейн тоже зашел к директору.

Чары Ханамов сидел в жестком кресле прямо у входа и читал какую-то бумагу. Кроме маленького стола, в кабинете директора стоял еще один стол — длинный, за которым собрались молодые парни в новеньких темно-серых ватниках — первые механизаторы совхоза.

Директор показался Хусейну воплощением самой строгости. Она была в каждой его черте: в тонких, плотно сжатых губах, пристальном взгляде и даже в зеленом военном кителе.

— Слушаю, — сказал Ханамов, взглянув на посетителя. И, конечно, без труда, только по внешнему облику угадал в нем прирожденного земледельца. Посетитель был высокий, загорелый, с темными усами на крепком моложавом лице.

— Я хотел бы к вам на работу, — проговорил Хусейн, сжимая обеими руками серую выцветшую фуражку.

— Кто ты и откуда?

— Фарс. Из Серахса, — ответил Хусейн. И после паузы пояснил: — Пока бригадиром в колхозе. Теперь решил к вам…

— Ну, что же… Это неплохо, — одобрил директор. — Нам нужен опытный поливальщик. Пойдешь?

Хусейн наморщил лоб: «На полив? Его, бригадира?» — обидно, унизительно. И Хусейн уже готов был надеть фуражку и распрощаться с директором, но Ханамов опередил его:

— Поработайте на поливе, а там посмотрим…

Хусейн ответил:

— Ладно! Согласен…

В целинный совхоз Ханамов подбирал людей деловых, активных. Он был уверен — только таким образом можно поставить на ноги большое и сложное хозяйство. И пуще всего на свете не любил людей ленивых. Таких он просто презирал. Он твердо был убежден, что лежать подобает только покойнику. А пока человек жив-здоров, он должен трудиться, стараться как можно больше сделать добра и пользы для других. К тому же труд — хорошее средство от всех недомоганий. Сам директор никогда не ложился спать раньше двенадцати ночи, а в шесть утра снова на ногах.

Хусейна Мамедова он видел впервые, и о нем как о работнике не имел ни малейшего представления. Но в хлопководстве человека проверить нетрудно. Здесь уже давно сложилась пословица: «Если хочешь узнать ленив он или не ленив — пошли на полив».

Работу поливальщика Хусейн знал не хуже любого другого. Ни минуты покоя. Бегай с лопатой, как угорелый. То открывай, то закрывай арыки. Зорко следи за водой. Упустишь — скандал. Плохо польешь — тоже. Особенно тяжелы ночные поливы. А от поливов зависит судьба урожая.

До того, как приступить к работе, Хусейн съездил за семьей и поселился в палатке, рядом с бараком. Пока ездил, в совхоз прибыли трактора и много другой техники.

Началась вспашка. Степь ожила. День и ночь над Долиной ветров раскатывался напористый рокот тракторов. Почти одновременно с пахотой началось строительство центральной усадьбы, дорог, оросителей, закладка садов.

Хусейна назначили в ночную смену. Как только наступал вечер, он вооружался лопатой, фонарем и выезжал в поле. За ночь уставал так, что едва держался на ногах. Но не жаловался, не роптал.

Однажды утром к месту полива приехал Ханамов. Он сошел с «газика»: и молча подошел к крага поля, где, опершись на лопату, стоял Хусейн Мамедов, Ханамов медленно обвел взглядом поля. По обеим сторонам дороги в ровных земляных квадратах широко сверкала вода. И не было видно из нее ни единого комка земли, ни одной темной точки. Такой полив граничил с искусством. Залитые водой квадраты напоминали огромные зеркала, в которые гляделись медленные облака и пятна небесной синевы. На все лады звенел в вышине торгой, извечный спутник землепашца. Изредка набегавший ветерок морщил поверхность водных зеркал, на время облака исчезали. Потом они снова проступали еще отчетливей и ярче, чем за минуту до этого.

Откуда же столько воды в Долине ветров? Какая сила привела ее в эту жаркую степь?

В давние времена служители культа, прославляя могущество ислама, создали на Востоке множество сказаний и легенд о подвигах разных святых. Особенно в этом отношении повезло пророку Али, любимому зятю Мухаммеда. У него, как гласит легенда, был волшебный меч — Зульфагар. Совершая подвиги во славу аллаха, этим мечом пророк Али легко рассекал могучие горы. Именно так будто бы возник Зульфагарский проход, по которому река Теджен пошла на север, в степи Туркмении.

Сказка? Конечно. Но быль наших дней оказалась куда чудесней легенд о чудесах святых.

Не мечом Зульфагаром, а мощной техникой славные строители канала рассекли Долину ветров по двум направлениям сразу, проложив путь амударьинской воде. От Хаузханского степного моря, также сотворенного руками наших современников, прорыт мощный магистральный канал. Он соединен с рекой Теджен, чтобы та не мелела в годы засухи и маловодья. Вот из этого канала одним из первых и получил воду совхоз «Теджен».

А чуть южнее магистрального канала, перескочив по акведуку реку Теджен, катит свои воды на запад великая Каракум-река.

Вот откуда столько воды в Долине ветров.

…Попрощавшись с поливальщиком, Ханамов уехал. В то утро Хусейн так и не узнал, какое мнение сложилось о нем у директора как о мирабе.

Вечером трактористы и поливальщики собрались в кабинете директора для разбора проделанной за день работы. Директор резко критиковал отстающих, с похвалой отзывался о тех, кто работал в полную силу, шел впереди. А о Хусейне ни слова: ни доброго, ни худого, как будто и не было его.

Конечно, Хусейн давно уже вышел из того возраста, когда похвала кружила голову. И все же ему хотелось, чтобы и о нем что-нибудь сказали. Хоть поругали бы.

Перед концом собрания Ханамов попросил Хусейна задержаться.

— Тут я приказ издал, — когда они остались одни, — сказал Ханамов и протянул Хусейну листок бумаги. — На, читай!

Приказ был краток: «Назначить Хусейна Мамедова бригадиром первой полеводческой бригады. Ханамов».

Хусейн не поверил глазам своим. Прочел приказ еще и еще раз. Все правильно. Приказ о нем, Вот этого он не ожидал!

Да и сам директор совхоза уже не казался Хусейну таким суровым, как тогда, во время первой встречи.

Многие поля совхоза после подготовки были засеяны люцерной. И только один участок, по предложению Ханамова, отвели под хлопок, для пробного сева — просто так, чтобы проверить плодородие почвы. На специальном совещании бригадиров директор спросил, кто из них возьмется вырастить первый урожай? В тот год в совхозе все было первым. Первый дом, первый трактор, первая получка, первый ребенок, первая борозда.

Бригадиры долго отмалчивались. Хорошо пахать и сеять на давно освоенной земле: там уже сложилась своя агротехника, известная каждому хлопкоробу. А здесь сплошные такыры, почвы тяжелые, глинистые. Тут все еще в тумане. Посеять-то посеешь — дело не хитрое, — а вдруг не вырастет ничего? Пятно на всю жизнь.

— Ну что, Хусейн? Может, ты попробуешь?

Мамедов поднялся:

— Если доверите, попробую.

На утро выехали в поле. Хусейн был взволнован. Он, то и дело поглаживая усы, вытирал пот со лба. Этот день казался ему торжественным, даже праздничным. И не только потому, что ему как бригадиру было оказано большое доверие. Дело тут в другом. Хусейн знал: об этом дне будут потом вспоминать. Не забудут и его, первым бросившего семена хлопка в «отвергнутую богом землю».

Среди приехавших в то утро на пробный сев были и маловеры. Когда Мамедов был занят севом, они громко спорили, что-то доказывали друг другу. Отдельные фразы долетали и до него.

— И куда все спешим! Земля не любит спешки. Землю готовить надо.

— Ничего, что-нибудь да вырастет…

— Вырастет… колючка верблюжья.

— А этот Мамедов-то… смелый!

— Смелый, а вот увидите: погорит…

— Впредь умнее будет. Никто его на аркане не тащил.

Но о чем бы там ни судачили, Мамедов твердо решил рискнуть. Правда, еще до того, как было начато освоение Долины ветров, ее исколесили ученые. Они же тогда проверили ее пригодность для земледелия, но Хусейн об этом не знал.

На пробном участке он засеял 120 гектаров. Вскоре появились всходы. Повод для радости был. Но всходы — это еще не все: надо вырастить урожай. В уходе за посевами Хусейн особое внимание уделил удобрениям. Однако и тут было над чем подумать: сколько и какие вносить удобрения? В этом деле Мамедову помогли многолетний опыт и советы специалистов совхоза.

Осенью был собран урожай — и тоже самый первый — двести тонн белоснежного волокна! Как он посрамил маловеров! Отныне всем стало ясно: Долина ветров — это щедрая долина «белого золота»!

Прошло четыре года. Срок вроде небольшой. Но как изменилась степь! На голом просторе вырос оазис. На тысячи гектаров раскинулись поля. Вьются по ним дороги. А вдоль них широким шагом уходят вдаль стальные опоры высоковольтных линий.

Четыре года… И каждый из них был триумфом целинников. К этому времени урожай хлопка перевалил за шесть тысяч тонн, в совхозе сложились крепкие бригады. Это бригады Хусейна Мамедова, Дурды Бердыева, Атабая Аннабердыева. Особенно крупный успех выпал на долю бригады Хусейнова. Одно из своих полей он засеял после пшеницы и получил рекордный урожай — около сорока центнеров с гектара. После этого еще яснее стало, что такое Долина ветров, насколько она богата, плодоносна.

Накануне весны состоялось собрание. На нем были определены посевные площади бригад и будущий урожай.

Свыше двухсот гектаров земли попросил Хусейн Мамедов. Зал зашумел. Шутка ли! Это вдвое больше, чем у других.

Когда волненье улеглось, Ханамов спросил:

— Не многовато ли?

— Справимся, — заверил Хусейн.

— Но людей не проси. Не дам.

— Людей надо бы, — возразил Мамедов, — но я, пожалуй, обойдусь.

Начался сев. Погожий день. Где-то в вышине звенит и звенит торгой. От земли тянет свежим и сырым запахом. Как он знаком, этот запах, Хусейну!.. Он стоит на краю ровного большого поля и прислушивается к пенью жаворонка.

Со всех сторон поле обрамлено высоким земляным валом, в котором прячется ороситель. По карте ходит трактор, таскающий за собой борону и чизель-культиватор. Короткая остановка, и к трактору разом подбегают двое: сын бригадира, проворный подросток Сапар, и высокий сеяльщик Худайназар Пащиев. Откинув борону вперед, она берут с земли по охапке бурого хвороста, и несут его на обочину поля. Хусейн смотрит, как старается сын, как норовит во всем обогнать сеяльщика, и лицо бригадира светлеет от гордой отцовской улыбки. «Вот и замена уже есть. Выходит, не зря живу на земле».

Боронованье окончено. Хусейн подошел к членам своей бригады, занятым протравкой семян.

— А ну-ка, Аман, — обратился он к быстроглазому трактористу Аманмухамеду Ягшиеву, — веди-ка сюда своего «скакуна»…

Перемахнув через арык, Ягшиев бросился к полевому стану, перед которым в ровном строю стояло несколько тракторов. Вскоре Аман явился на своей оранжево-красной «Беларуси», трехколесном тракторе с навесной сеялкой. Сзади на сеялке восседал Худайназар Пащиев.

Аманмухамед опустил маркировочный диск и стронулся с места, проехал немного и вновь остановился.

Хусейн проверил заделку семян, их количество в гнездах.

— Все в порядке! — крикнул он Аману, вставая с земли. — Гони дальше, да только ровней. Урожай самому собирать.

Сев подходил к концу.

Вечером Хусейн вернулся с поля, поужинал и лег спать. И вдруг… среди ночи его разбудил страшный грохот.

Хусейн подошел к окну, и в ту же секунду небо полоснула молния. Она на миг осветила лицо Хусейна, притихшие, крытые шифером дома, круглую водокачку. Снова ударил гром. По окнам захлестал дождь.

«Погибнут семена, — с тревогой думал Мамедов. — Как он некстати, этот дождь. Вот тебе и власть над природой! Нет, и у природы еще большая власть над человеком. Попробуй вот, останови этот дождь!»

Ненастье затянулось на целую неделю, и все эти дни без перерыва лил дождь. На полях стояла вода, гнили семена.

Тревога Хусейна не была напрасной. Когда распогодилось, половину хлопковой площади пришлось пересеять. А после пересева хлопчатник уже не тот. Правда, его можно подтянуть за счет усиленного ухода. Бригада Хусейна не жалела труда. Поля были чистые, кусты ровные. И урожай удался на славу.

Наступил сентябрь. Рано утром бригада приехала на свой участок. Хлопкоробы сошли с машины и зашагали вдоль поросшего камышом оросителя к полевому стану.

Хусейн окинул взглядом поля — сквозь бурые кусты виднелась белизна раскрывшихся коробочек.

Вот на новеньком голубом комбайне на поле выехал Аманмухамед Ягшиев. Комбайн медленно поплыл по белому разливу, и бункер машины быстро наполнился нежным волокном. Вернувшись на край поля, Аманмухамед разгрузил бункер. На землю упал небольшой белый холмик. Через час он превратился в настоящий холм. Голубой солнечный полдень обрушил на него свой блеск и белый хлопок уже казался не белым, а синеватым.

Вскоре пыля и подпрыгивая на жестких бороздах, к месту сбора прикатил трактор во главе целого состава тележек. В синеватый холм вонзился редкими зубьями стогометатель и начал доверху нагружать тележки.

Хлопок пошел государству.

С наступлением уборочной страды Аманмухамед Ягшиев ночевал в поле. Спал прямо в борозде. Обычно в полдень к нему приходила жена — тихая молодая женщина, повязанная цветным платком, в красном национальном платье.

Аман садился на землю, прислонялся к теплому колесу комбайна и ждал, когда жена расстелет перед ним скатерть, поставит вкусно пахнущий обед и выложит душистый чурек. Аман быстро и с удовольствием съедал принесенное женой и снова садился за руль комбайна. Кроме этого на полях бригады работало еще несколько машин. Прошло всего четыре дня, и Мамедов первым в совхозе выполнил годовой план.

По традиции, прямо на полевом стане, бригадир устроил угощение. Хлопкоробы шумно поздравляли Хусейна с большой трудовой победой и желали ему новых, более высоких урожаев. Хусейн принимал поздравления и сдержанно улыбался в усы.

Чуть ли не двадцать лет минуло с той поры, когда в Долине ветров была проложена первая борозда. Перемены, которые произошли здесь за это время, поражают воображение. На безжизненной земле, где когда-то гуляли пыльные ветры, поднялся невиданный доселе оазис. Необозримы его хлопковые поля, сады, виноградники, лиловые карты люцерны. По краям полей в вдоль асфальтовых дорог навстречу ветрам встали лесные полосы. Пернатые давно их обжили и устроили там тысячи гнезд. А как хорошо в полуденный зной зайти под сень деревьев и в приятной прохладе подышать лесным воздухом!

Над полями, садами и лесами молодого оазиса звенят провода высоковольтных линий. Во всех направлениях его прорезают прямые асфальтовые магистрали.

Главное богатство совхоза — хлопок. К концу прошлого года он получил рекордный урожай — более шестнадцати тысяч тонн. А сколько другой продукции сдал государству!

Большие перемены произошли и в судьбах людей. Много здесь прославленных мастеров сельского хозяйства, получивших высокие награды нашей Родины. Большой личный вклад внес в развитие совхоза его директор Герой труда Чары Ханамов.