Онлайн чтение книги Шаг за край One Step Too Far
4

С Беном Эмили познакомилась не где-нибудь, а на курсах парашютистов. Поначалу она едва ли замечала его: он держался таким тихоней, – и, когда они оказались в одной машине, отправляясь на крохотный аэродром, разговора особого не затевали. Еще одним пассажиром был Джереми, высокий худой парень весь в пирсинге, который, казалось, был чересчур нетерпелив и несобран, чтобы благополучно прыгнуть из самолета на парашюте. Весь час в пути Эмили не переставала думать о том, как ее угораздило оказаться в таком положении. Ее приятель, Дэйв, убедил ее, что так надо для целей благотворительных, только все равно теперь, когда дошло до того, что надо с самолета прыгать, затея эта казалась ей безумием. И зачем она сидит в тесноте на заднем сиденье видавшей виды машины Дэйва с этим сложенным в несколько раз дылдой Джереми? Не лучше ль ему было сидеть на переднем сиденье, где места для него побольше? Ей пришло в голову, что Бен, наверное, стесняется ее, может, потому и настаивал, чтобы сидеть на месте пассажира, но потом она одернула себя, велела не быть глупой: никогда и никому не была она интересна, – хотя истина, признаться, состояла как раз в противоположном. Когда она заметила у Бена сзади на шее, сразу под волосами, мерзкий вздувшийся чирей, она пожалела его: бедняге то и дело приходилось поправлять куртку в попытках прикрыть болячку, однако он не решился сделать самое разумное, поднять воротник – так было бы незаметно. Она понимала: он чувствует, что она глазеет на него, – а потому старалась не смотреть. Это хоть как-то отвлекало от мыслей о том, что ей вскоре предстояло совершить, и чем больше она старалась не обращать внимания, тем сильнее чирей притягивал ее взгляд, а может, притягивал его обладатель, как она после догадалась. Ее била дрожь, хотя в машине было невыносимо жарко: какие-то там нелады с обогревом. Эмили была сама не своя.

Аэродром скрывался среди сельской чересполосицы позади рядов высоченной живой изгороди между зелено-желтыми полями. Когда они въезжали на аэродром, маленькие самолеты походили на коров, сбившихся в одно стадо. По трем сторонам прямоугольника были устроены ангары под гофрированными оцинкованными крышами: один для укладки парашютов, второй для хранения самолетов ночью, а в третьем находилась зона отдыха для парашютистов, которым зачастую долгие часы приходилось проводить в ожидании, пока разойдутся облака. Эмили слишком нервничала, чтобы подумать о том, во что можно поиграть, и вместо этого, извинившись, присела в уголке с кружкой горячего чая и книгой (слава богу, не забыла захватить ее с собой): порой чтение оказывалось единственным способом отвлечься. Подошел и присел рядом ее приятель, Дэйв, взялся подбадривать ее своими дурацкими шуточками («От чего утка плавает? От берега. А и Б сидели на трубе, А упало, Б пропало – кто остался на трубе? И» и так далее), Эмили же, хотя и смеялась, но только открыто не пеняла ему за то, что он втягивает ее в такое занятие; в конце концов парень понял намек и оставил девушку в покое. Она сидела тихо, чувствуя себя попавшей в ловушку и одинокой, тогда как другие ожидавшие очереди на прыжок с парашютом, похоже, находили удовольствие в скуке, сражаясь на бильярде, и резались в «эрудит». Может, будь Эмили на своей машине, она даже и уехала бы, извинившись, но ее завезли куда-то в открытое поле где-то в чеширской деревенской глуши, едва ли ей удалось бы выбраться домой, и в любом случае она набрала столько денег на благотворительность, что теперь, по совести, должна пройти через это, – подвести людей она не могла. Сжав книгу покрепче, она попыталась сосредоточиться на чтении, попробовала не думать о волнующем, да только разум у нее то и дело пробкой вышибало: это ведь не тренировка, на этот раз ей не с помоста в спортзале надо будет скакнуть, ей прямо в небо прыгнуть предстоит, и теперь, после того как она самолетики увидела, всё это ей таким реальным кажется.

– Эй, Эмили, хочешь в бильярд сыграть?

Подняв голову, она поймала нетерпеливый взгляд Дэйва, увидела его поросшие густой щетиной, длинные, похожие на паучьи ноги, его сальные волосы, его извечно распахнутую кожаную куртку, под которой проглядывала черная футболка с изображением каких-то музыкантов – поборников «тяжелого металла».

– Нет, спасибо, мне и так хорошо, честное слово, Дэйв, – ответила она, но вид приятеля говорил, что ее слова его не убедили. – Не тревожься из-за меня, мне тут в книжке интересный кусок попался.

– Да будет тебе, нельзя же весь день сиднем сидеть, давай-ка шевелись! Мы с тобой против Джереми и Бена.

Эмили помолчала, взглянула на шаткий потертый бильярдный стол: как раз тогда, когда Бен загнал в лузу казавшийся трудным шар, чему сам не придал особого значения, а перешел на другую сторону, чтобы выполнить следующий удар.

– Я в бильярде профан, подведу тебя.

– Брось, ты отлично играешь, – настаивал Дэйв. – Пойдем! – Он схватил Эмили за руку и стащил ее со стула. Бен, готовившийся к удару, мельком глянул на них, когда они подошли к столу, и тут же опустил глаза. Может, она ему и в самом деле нравится, вновь мелькнула у нее мысль. Впрочем, она тут же сказала себе: ты выдумываешь это, да и в любом случае, говоря честно, ее это не очень интересовало, она старалась держаться подальше от любовных отношений, оставляя их своей сестре.

Как только Бен полностью разгромил Джереми, который был таким высоким, что вынужден был подгибать колени, чтобы ударить кием по шарам, они принялись играть двое на двое. Когда подошла очередь Эмили, она склонилась и нацелилась на шар в другом конце стола, но кий сорвался и белый шар лениво покатился мимо, минуя желтый, бывший ее целью.

– Извини, Дэйв, – сказала она, но парень лишь ухмыльнулся, и Эмили передала кий Бену. Долю секунды они оба держали его, и от этого возникло своеобразное ощущение близости, так что она быстренько отдернула руку, а он, бормоча слова благодарности, отвел взгляд в сторону. Бен взял на прицел казавшийся верняком красный шар, но, хотя до этого он все шары загонял, на этот раз не рассчитал, и шар нескладно выпрыгнул из лузы.

– Черт, – буркнул Бен, слегка зардевшись, и протянул кий Дэйву.

– Два удара, – напомнил тот. Бен снова выбрал позицию и, хотя забить следующий шар было еще проще, опять промахнулся. Дэйв взял кий и, явно похваляясь, принялся забивать шар за шаром, так что, учитывая, что Джереми вообще в расчет не принимался, а Бен, казалось, весь свой пыл утратил, Эмили, когда пришел ее черед, только и оставалось для выигрыша, что загнать в лузу черный шар. Ей все равно было не по себе (и не было уверенности, отчего: то ли от самого страха перед прыжком, то ли от смущения из-за явного волнения Бена рядом с нею), но она прицелилась и, хотя шар был хитрый, да и угол она выбрала не тот, уклон стола сделал свое дело, и шар проложил свой неотвратимый путь в дальний угол.

– Опля, простите, – произнесла она.

– Есть! – закричал Дэйв и ринулся было обниматься с нею, но в последний момент передумал и ограничился приветственным взмахом руки, Джереми одобрительно воскликнул: «Здорово!» – а Бен улыбался, отчего выглядел глуповато, а потом направился к столовой.

День угасал, облачность упрямо не проходила, температура снижалась, будто перед дождем. Эмили опять забилась в свой уголок с книгой и еще одной чашкой чая, Бен с Джереми в это время с головой ушли в шахматы, а Дэйва под орех разделала в настольный теннис Джемина, маленькая кругленькая девушка, совершившая как пить дать больше 300 прыжков. Когда Эмили в какой-то очередной раз взглянула на часы и увидела, что уже четыре, она отложила книгу и впервые ощутила просвет надежды: наверняка уже становится поздно прыгать, скоро совсем стемнеет. Куда Дэйв подевался… она пойдет и спросит его, не пора ли им подумать об отъезде, незачем больше здесь слоняться. Едва она поднялась, наконец-то чувствуя себя лучше, как в двери ангара появился главный инструктор и протрубил, словно они были на Сомме[2]На реке Сомме с 1 июля по 18 ноября 1916 года проходила одна из крупнейших битв Первой мировой войны между англо-французскими и германскими войсками, ее жертвами стали более миллиона человек., что он собирается бросить их отбить очередную высоту.

– Облака поднялись, – прокричал он. – Всем надеть парашюты, быстро!

Все побежали, как восторженные дети, а Эмили тащилась позади, у нее ноги отказывались служить, словно росли не из ее тела. Бен был тут как тут, уже более уверенный в себе, менее робкий и чудной, почти красивый в своем черном комбинезоне. Он помог ей влезть в лямки, развернул ее кругом и водрузил ей на спину парашют.

– Наклонитесь, – велел он. Затянул ей лямки у самого паха, и она, выпрямляясь, где-то на этой траектории в 90 градусов, влюбилась.

После этого Эмили не видела Бена еще три месяца. Она выпорхнула из самолета, храня память о его пальцах на своих бедрах, о том, как была смущена и сконфужена после. Бен не был полностью в ее вкусе, да и не было у нее тогда в том никакого вкуса: играющий в шахматы парашютист-бухгалтер, – ее дрожь пробирала при мысли, как оценила бы его сестрица Кэролайн. В машине по дороге домой она взирала на его чирей уже с любовью, хотелось податься вперед и поцеловать болячку, и она была убеждена, что мысленно он чувствовал на своей шее ее горячие губы. Однако, когда они добрались до Честера, он даже не взглянул на нее, просто бросил «прощайте» через плечо, а она, выйдя из машины, стояла, растерянная, на тротуаре, пока Дэйв нетерпеливо не рыкнул двигателем, и она неохотно захлопнула дверцу. Когда автомобиль отъехал, она стояла и все смотрела, как рассасывается оставленное им черное облачко, в течение ставших такими длинными мгновений вглядывалась в уже опустевшую дорогу, прежде чем разочарованно покачать головой и отвернуться.

Хотя Эмили и предполагала, что столкнется с Беном на работе, но пока не сталкивалась, да и чему дивиться: в здании работали тысячи три народу, как выяснилось. Она даже подумывала еще об одних парашютных выходных, но сдерживала себя (боже, прошу, только не это), твердо веря утром каждого понедельника, что уж на этой-то неделе увидит его непременно. Его очевидное исчезновение распаляло ее чувство, делало решительнее (что было ей неприсуще), хотя, признаться, прежде ей не приходилось переносить таких ударов судьбы. Она даже заметила, что ей стало нравиться ожидание: она просыпалась в предвкушении, наслаждалась ежедневным трепетом, выискивая его темную курчавую голову в подвале столовой и на проходной, – нервы на взводе, каждый день сулил бесчисленные возможности для их встречи, и каждый день они рушились.

Однажды темным февральским утром Эмили проснулась поздно. За окном лил такой сильный дождь, что глубокие лужи оранжево лучились под светом уличных фонарей. То ли тревога все никак не оставляла ее, то ли она ее во сне измучила – понять она не могла, – но очень ломило голову, просто убийственно. Все равно надо было идти на работу, ей сегодня днем важная встреча предстоит, а потом – пятница, всего один денек до выходных остается. Она приготовила себе чаю покрепче, съела банан, потом 15 минут простояла под душем, и хотя, выйдя на улицу, Эмили чувствовала себя чуточку лучше, теперь она чудовищно опаздывала. Наряд ее состоял из того, что полегче надевалось: простое красное платье с поясом и сапоги, – она собрала на затылке еще влажные волосы и не стала возиться с косметикой, этим можно заняться, когда придешь в контору. Надела оранжевую куртку с капюшоном, которую обычно носила на пеших прогулках и которая никак не вязалась с ее платьем: слишком короткая и по цвету не подходит, – только ей было безразлично, ради бога, дождь же идет.

Час спустя, паркуясь на стоянке, она все еще чувствовала себя прескверно. Желания оказаться один на один с работой не ощущала, не говоря уж о желании оказаться один на один с Беном, шагавшим ей навстречу – мимо конторы, – со стаканом кофе в руке и с девицей на прицепе. Такого не значилось ни в одном из множества ее сценариев их предстоящей встречи. Она запаниковала, покраснела, проронила «привет» и поспешила прочь. Он был еще более привлекательным, чем ей помнилось: волосы отросли, костюм отлично скроен, туфли начищены, темно-коричневый шерстяной галстук совсем не из тех, что носят новички-бухгалтеры. Встреча с ней, похоже, его не особенно обрадовала: вежлив, но холоден. Девица не была его подружкой, это она поняла: не в его вкусе, только не такая! Эмили вбила себе в голову, что, стоит им только еще раз увидеться, все самой собой и случится – остановятся, поболтают, договорятся кофе попить, – оно и завяжется. Вместо этого она выглядит хуже, наверное, не бывает, а он с кем-то еще. Облом, выходит.

Три месяца Эмили было хорошо, а вот теперь – нет, дольше ждать она попросту не могла. Она поспешила за свой рабочий стол, повесила куртку на спинку стула, села и стала перебирать варианты. Наведаться на 17-й этаж только для того, чтобы увидеть его, слоняться, пока стол не найдет, отозвать поговорить с глазу на глаз, у всех на виду тащить в свободную переговорную? Отвратительно. Сделать вид, будто у нее на 17-м дело есть, профланировать мимо и поприветствовать на ходу? Слишком надуманно… к тому же раз она не знает, где он сидит, то вряд ли получится профланировать. Найти его телефон и позвонить? Лучше – меньше любопытных глаз. Или сообщение ему послать по электронной почте? Это проще всего, но и по-своему мучительнее всего: а что, если не ответит? Что, если он сообщение не получит? Заняться этим нужно прямо сейчас, сегодня же.

Она отыскала в справочнике адрес его электронной почты. «Привет, Бен. Рада была увидеть вас сегодня. Не хотите выпить чего-нибудь со мной вечером? Это важно. Дайте знать, либо ответом на это сообщение, либо – вот номер моего телефона. Благодарю. Эмили».

Она нажала клавишу «отправить» и откинулась на спинку кресла, успокоенная. Она сделала это, наконец положила начало их отношениям. В душе у нее твердая уверенность, что сделанное ею – правильно, в конце концов, очевидно, что она ему понравилась. Она сверилась со списком дел: ничего, кроме встречи после обеда, ради которой она и пришла, – он успел бы до этого времени позвонить.

К пяти часам Эмили охватила печаль. Она была настолько уверена, что ответное электронное сообщение будет дожидаться ее возращения на рабочее место, что, когда его не оказалось, нахлынули сомнения. О чем, черт возьми , она думала, ведя себя так откровенно? Перечитала свое сообщение: «Это важно». Ладно, допустим, может, ей нужно поговорить с ним. О чем? О прыжках с парашютом, разумеется. «Выпить чего-нибудь»? Тут смысл угадывается безошибочно. Бог мой, он подумает, что я маньячка, ловлю его в свои сети. И в любом случае у него есть подружка, она их вместе видела… Но даже если бы он был один, она в это утро так плохо выглядела, что он на нее не позарился бы.

– Эмили?! – Сидевшая рядом Мария усиленно махала руками перед ее лицом. Эмили, вздрогнув, подняла голову. – Оглохла? Можно мне твой степлер взять, мой кто-то свиснул. Эй, да что с тобой?

– Ничего. Голова болит.

– Выглядишь препаршиво, чего домой не идешь, – сказала Мария.

– Да вот, отчет этот надо было закончить, потом и идти. Держи. – Эмили передала сослуживице степлер и отвернулась: глаза ее были полны, слезы капали на клавиатуру. Она еще разок проверила почту: ничего, – после чего нажала на компьютере кнопку «выкл», не утруждая себя формальным выходом с фиксацией времени. – Пока, – бросила она Марии, встала и поспешила к лифту.

Дома Эмили не находила себе места. То и дело проверяла телефон, словно могла пропустить входящий вызов, невзирая на то что телефон лежал у нее в кармане; невзирая на то что он настроен был не только звонить, но и вибрировать. Может, он ей по электронной почте ответил, подумала она, ах, если бы только она могла читать приходившие на служебную почту сообщения дома! Но он должен был уже давно позвонить – ведь она дала свой номер телефона еще утром. Почему он не позвонил? Ее мучила тошнота – как после долгого голодания или как с похмелья, но она не могла заставить себя сделать хотя бы бутерброд. Заглянула в холодильник, нашла кусочек сыра, растрескавшийся от давности, в шкафчике отыскала немного зачерствевшего хлеба и принялась есть, силясь заглушить голод. Прошлась по телеканалам, остановилась на старой серии бесконечной мультяшки «Симпсоны», которую уже видела, но поняла, что никак не может вникнуть в сюжет. Позвонила мать: волнение от зазвонившего телефона и разочарование, что звонил не Бен, привели к тому, что ответить было невмоготу. Пошла принять ванну, но лежа в ней, сгорала от стыда. Кончилось тем, что отправилась в постель и наконец-то несколько утешилась, уже после десяти часов, когда поняла: он наверняка сегодня звонить уже не соберется, так что и ей можно перестать думать об этом. И она, обессиленная тревогой и ожиданием, погрузилась в жизнь преступного мира семнадцатого века, о котором повествовал читаемый ею роман.

Жужжание и звонок разбудили Эмили. Она потянулась за телефоном на столике рядом с кроватью: 11:28.

– Алло, – ответила она.

– Эмили? Это Бен. Алло? Это Бен говорит, из парашютного клуба. Простите, что звоню так поздно, весь день был занят, а потом зашел в паб, а сейчас, придя домой, вышел в Сеть и увидел ваше сообщение.

– О-о, – произнесла она.

– Что такого важного? – упорствовал Бен, и она подумала, что он, судя по голосу, слегка пьян.

– А-а, теперь это уже неважно.

– Вы все еще хотите выпить чего-нибудь вечером?

– Уже одиннадцать тридцать, – сказала Эмили. – Слишком поздно. Заведения уже закрыты.

– Могу к вам подъехать. Вы все еще в Честере?

– Да, – сказала она. – А вы где?

– В Траффорде. У вас какой адрес?

– Это же очень далеко. Вам не один час понадобится…

– Такси возьму. Уже через час к вам доберусь…

Эмили молчала.

– Хотите, чтоб я приехал?

Эмили все еще не решалась. Это было больше, чем у нее хватало смелости надеяться, но сейчас ее раздирали противоречия. Уже так поздно. Она едва его знает. Во что она ввязывается?

– Да, пожалуйста, – выговорила наконец.

– До скорой встречи, – отозвался он, и нежность, прозвучавшая в его голосе, придала ей уверенности.

Спустя час и семь минут раздался звонок в дверь. Эмили уже успела натянуть джинсы, мешковатый джемпер и собрать волосы в клубок. Дверь она открыла босая, вид у нее был настороженный. Он был все в том же темном костюме, коричневый галстук болтался свободно. Улыбнулся и протиснулся мимо нее, держась как можно дальше, насколько позволяла тесная прихожая, от него пахло пивом и сыростью: на улице все еще шел дождь. Они прошли на кухню, где яркий свет выставлял их без прикрас, делая обоих бледными, незащищенными.

– Извините, так уж получилось, что у меня и выпить-то ничего нет, – произнесла она взволнованным, несколько неестественным голосом. – Хотите кофе? Или вам детский коктейль сделать? – Она попыталась рассмеяться, но шутка не очень-то удалась.

Бен сказал, что да, кофе было бы здорово, а потом умолк, не говоря ничего, и ей тоже ничего на ум не приходило. Она наклонила чайник и тихонько чертыхнулась: вода ее обожгла, однако она продолжала лить и помешивать. Достала молоко из холодильника, предложила ему сахар и повела за собой в гостиную. Поставила кофе на стол, который торопливо освободила от бумаг, книг и прочих обжившихся на нем вещей, и села на диван. Бен уселся в единственное в комнате кресло. Между ними пролегло гнетущее молчание. Эмили опять встала и включила музыку – «Смитов». Звуки полились крайне печальные, заполняя собой пространство, Моррисси пел с безысходной тоской. Как могло случиться, что она послала ему сообщение, по сути, напрашиваясь ему в подружки, и он повел себя так пылко, что позвонил ей посреди ночи, а теперь вот он здесь, в ее квартире, и они не знают, что делать, как дальше продвинуться? Разговор не клеился: Бен стеснялся, и Эмили балансировала на самом острие следующего этапа своей жизни. Она в буквальном смысле не знала, что делать, как решиться на такой шаг.

Тело камнем полетело из-под нее. Может, футов пятнадцать падало, прежде чем пребольно шмякнулось с вывертом, подпрыгнуло, а потом зависло на лодыжках. Тело корчилось и извивалось, длинные ноги силились выпутаться из связавших их веревок. Ужаснувшись, Эмили глянула вниз. Шок сперва придал ей адреналина, но затем ее охватил животный страх, сковавший ее. Резкий треск – и тело обрело свободу, перевернувшись в воздухе на 180 градусов, яркое красно-желтое полотнище наконец-то выпросталось, а Джереми продолжал лететь вниз от самолета, теперь уже чуточку плавнее, и это больше походило на то, как это ей представлялось. Она заглянула в глаза инструктору и только сейчас поняла, зачем нужны были все тренировки, зачем ей велели сесть на самый краешек двери, наполовину в самолете, наполовину в воздухе.

– Порядок? – прокричал Грег, покрывая шум мотора, удерживая для безопасности ее за руку. Эмили кивнула. Рев в ушах, металлический запах самолета, зияющая дыра у него в борту там, где должна быть дверь, а еще ее правая нога беспомощно болталась в воздухе – высоко-высоко над полями и ангарами, ставшими похожими на маленькие игрушки, вид парящего с растопыренными руками-ногами парня – ото всего этого голова шла кругом, сознание мутилось. Она пожалела, что первой не прыгнула, потому как теперь ей ни за что этого не сделать. Грег ласково улыбнулся, сжал плечо и вытолкнул ее в пустоту.

– Вы о чем думаете? – произнес Бен.

Эмили тут же вспомнила, где находится, здесь, в своей торопливо прибранной гостиной со свихнувшимся на парашютах бухгалтером, вспомнила, что от прыганья с парашютом в первую очередь и пошла эта беда.

– Все размышляю, как это можно прыгнуть из самолета второй раз, зная уже, что предстоит.

– Вам просто не повезло, – сказал Бен. – У Джереми рост шесть футов и три дюйма[3]Около 192 сантиметров. при нулевой координации, он не мог служить вам хорошим примером. Если честно, он не создан для прыжков с парашютом.

– Вообще-то ужас на меня навел не только он, – призналась она. – Хуже было то, что меня выпихнули из самолета… я поверить не могла, что инструктор так поступил, это жестоко… – И даже сейчас, вспоминая об этом в своей безопасной гостиной, Эмили уносилась мыслями к чему-то давно забытому и от этого расстраивалась еще больше.

– Он должен был это сделать, – заметил Бен. – Иначе вы пролетели бы мимо зоны приземления. На самом деле это было совершенно безопасно.

– Я этого, признаться, не почувствовала. И сейчас не чувствую себя в безопасности.

– Вы это о чем? – вскинулся Бен, казалось, он встревожился, словно бы прийти сюда так поздно было для него ошибкой.

– Я совсем не про то. – Она выждала долгую мучительную паузу и, удивляясь, самой себе, посмотрела ему прямо в глаза и набралась смелости высказать.

– Просто я имела в виду то, что не знаю, как мне вернуться туда, где я не буду сходить с ума по тебе.

Бен улыбнулся.

– Я надеялся, что ты скажешь что-то в этом духе, – проговорил он и поднялся с серебряного кресла-качалки, которое Эмили когда-то нашла в лавке, торгующей всякой рухлядью, и сама привела в порядок. Она тоже встала, медленно пошла, обходя стеклянный кофейный столик, ему навстречу. Они остановились в метре друг от друга и просто смотрели, все еще горя мучительным желанием, а потом… кто первым сделал шаг, они так никогда и не выяснили… они уже крепко прижимались друг к другу… и так застыли надолго.