Онлайн чтение книги Остров доктора Фу Манчи
ГЛАВА VI. ОПЫТЫ ДОКТОРА ФУ МАНЧИ

Мне казалось, что я прорвался сквозь какую-то хрупкую скорлупу к лиловому свету и тишине. Окружающий мир, воспоминания о кипучей деятельности, о капающей влаге — все это быстро понеслось в мозгу. Здесь стояла тишина; на освещенном пространстве не было видно ничего и никого. Потом откуда-то издалека донесся голос доктора Фу Манчи:

— Представитель моего рода, такой мандарин, как я, связан кодексом, который прочнее стали. Для себя я ничего не прошу. У меня в руках ключ к святая святых таинственного Востока; владея этим ключом, я повелеваю армией настолько огромной, что о командовании ею не мечтал ни один смертный.

Должно быть, я бредил, поскольку вокруг не было ни души: я был один-одинешенек в фиолетовой пустоте.

— Основа моей власти на Востоке, но длань моя простирается на Запад. Я восстановлю былое величие Китая. Когда ваша цивилизация, как вы любите ее величать, уничтожит себя, когда вы обратите в пепел ваши дворцы и храмы, когда в слепоте своей вы повернете часы, которые так заботлива, настраивали, вот тогда я воспряну. Из огня восстану я. Красные сумерки падут на Запад, придет золотая заря Востока…

Голос постепенно замер, и загадочное сияние тоже померкло, словно это был мираж, созданный голосом или аурой говорившего.

Я лежал в неестественной позе на металлической кушетке в длинной узкой комнате с низким потолком; окон в комнате не было. Она освещалась плафонами и была пропитана каким-то специфическим духом, наводившим на мысли о морге. Та половина комнаты, в которой стояла кушетка, не имела обстановки, если не считать высокого шкафчика со стеклянными дверцами. В этом шкафчике хранились в банках всевозможные анатомические образцы: коллекция до того отвратительная, что я опять усомнился в реальности происходящего.

Несколько человеческих рук — черных, желтых и белых; коричневое предплечье; внутренние органы, которые нет нужды описывать; в самой большой банке, полуприкрытой марлей, лежала голова негра с ухмыляющейся во весь рот физиономией.

Другая половина комнаты представляла собой небольшую, но хорошо оборудованную лабораторию, где сейчас как раз ставился какой-то опыт. Под ретортой, снабженной конденсатором, шипел непонятный аппарат, похожий на бунзеновскую горелку, но чем-то отличающийся от нее. Слабое знание химии не позволяло мне лучше разобраться в происходящем.

Я бросил лишь один взгляд на объект, находящийся в процессе дистилляции, и отвел взор. Мне стало тошно, и я на миг закрыл глаза. Но то, что я увидел, возможно, каким-то образом объясняло фиолетовый мираж.

На верстаке поменьше стояла низкая приземистая лампа, опиравшаяся вроде бы на какой-то стеклянный кубик. Она излучала странное фиолетово-пурпурное сияние, и я тотчас вспомнил глаза Ардаты.

И с этой мыслью ко мне вернулось сознание… Ардата! Неужели она предала меня? Неужели она снова меня обманула и оставила на милость головорезов доктора Фу Манчи? Я вспомнил, что она украла мой кольт, а потом вернула его. Было ли это свидетельством ее невиновности или всего лишь мимолетным раскаянием…

Дверь в стене рядом с большим лабораторным столом беззвучно скользнула в сторону. Голова у меня закружилась, как после быстрого подъема на большую высоту. Неторопливой, невероятно похожей на кошачью поступь походкой вошел какой-то человек и закрыл за собой дверь. На нем был длинный халат из зеленой атласной ткани. Повернувшись, человек посмотрел в мою сторону.

Это был доктор Фу Манчи.

Он еще больше исхудал с тех пор, как я видел его в последний раз, а когда доктор уселся за стол, я заметил, что в его движениях чувствуется усталость. Человек, который не встречал доктора Фу Манчи, наверное, никогда не сможет понять, какая особая сила исходила от него.

Я не знал никого, кроме Найланда Смита, кто был бы способен ей противостоять. И вот теперь, оказавшись наедине с доктором в этой узкой, длинной и зловещей комнате, тишину которой нарушало только шипение горелки, я понял, что источник этой силы — его глаза, похожие на странные зеленые маяки. Они лихорадочно блестели в глубоких черных глазницах.

Его внушительная фигура, высокая, угловатая, со вздернутыми плечами, придавала ему некоторое гротескное величие; и когда он сидел передо мной — оживший скелет, облаченный в складчатый атлас, с обтянутым кожей причудливым черепом, вся его сила, казалось, воздействовала на меня. При появлении доктора я вскочил на ноги и теперь стоял, борясь со страхом, смешанным с отвращением.

Он заговорил. Речь давалась ему с огромным трудом. Я внезапно проникся уверенностью, что конец доктора Фу Манчи очень близок. Казалось, какой-то волшебник изловчился и загнал душу обратно в тело, умершее много лет назад.

— Я полагаю, вы не чувствуете ни тошноты, ни каких-либо иных неприятных ощущений. Мои молодцы — мастера по части ножей и удавок, но весьма неуклюжи, когда дело доходит до более тонких методов.

Несколько мгновений он наблюдал за мной, положив костлявую руку с длинными ногтями на зеркальное стекло, которым был покрыт стол. Как и прежде, мне показалось, что доктор проникает во все уголки моего сознания, читая все мои мысли.

Я сунул руку в карман, как бы признавая поражение, но пальцы нащупали автоматический пистолет. Меня не разоружили!

— Вы нанесли огромный урон моим планам, мистер Кэрригэн, когда застрелили моего сподвижника Остера. Доктор Остер был обладателем диплома Гейдельбергского университета, а также одной незначительной ученой степени в Лондоне. Следовательно, его квалификация была весьма невысока, однако он приносил нам пользу. Поскольку у вас довольно хорошо развиты способности к наблюдению, вы, несомненно, заметили, что его кожа отличалась необычной пигментацией.

Этот невыносимый взгляд исключал всякую возможность отрицания. Я ответил:

— Он был желтый, как лимон.

Сжимая в руке кольт, я говорил себе: «Ты же не колебался, когда речь шла о негодяе рангом помельче. Чего же колебаться сейчас?»

— Совершенно верно. Это объяснялось природой экспериментов, которые он проводил под моим руководством. Будьте добры заглянуть в шкафчик, что справа от вас, только не переступайте красную линию, которую вы, возможно, уже заметили на полу.

Раньше я красной линии не видел, зато увидел ее сейчас: полоска в дюйм шириной тянулась от стены до стены сразу же за шкафчиком с анатомическими образцами и разделяла комнату на равные части. Я двинулся вперед. Это меня вполне устраивало: доктор Фу Манчи мог оказаться на таком расстоянии, с которого я вряд ли промахнулся бы.

— Руки негра, — продолжал он тихим свистящим голосом, — представляют особый интерес. Вы со мной согласны?

Борясь с тошнотой, которая грозила накатить снова, я посмотрел на эти ужасные куски плоти. Одна из рук была конвульсивно сжата, напряженная ладонь второй была растопырена, и я задался вопросом, как умер ее чернокожий обладатель. Я приблизился и увидел, что руки, собственно, не совсем черные, даже не коричневые, а скорее того глубокого пурпурного оттенка, который присущ некоторым разновидностям тюльпанов. Я смотрел на них будто зачарованный..

— Обратите внимание на белое предплечье. Оно принадлежало моряку-индусу. Яркую желтую руку, обозначенную буквой «G», подарил мне светловолосый баварский юноша…

Я полагаю, что именно это запоздалое осознание смысла его слов, неожиданно жуткое понимание того факта, что человеческие существа всех рас были принесены в жертву ради какого-то невообразимого научного опыта, и подтолкнули меня к действиям: повернувшись к доктору Фу Манчи, я выхватил из кармана кольт, тщательно прицелился и выстрелил — не в голову, но в сердце, а чтобы быть вполне уверенным в том, что избавлю мир от чудовища, я выстрелил дважды.

Доктор Фу Манчи улыбнулся! Улыбнулся, обнажив ряд мелких, ровных, желтых зубов. Казалось, надо мной смеется мумия человека, жившего на заре юного мира. Он заговорил, но его слова доносились до меня будто из какого-то туннеля.

— Это были боевые патроны — их не заменили на холостые. Мне хотелось, чтобы вы попытались включить в собрание своих трофеев и меня, но я заметил, что вы целились мне в грудь. Сила, мистер Кэрригэн, живет в мозгу, а не в сердце. Древние египтяне знали…

Но я уже отвернулся. Я швырнул кольт на кушетку и опустился рядом с ним. Я стал свидетелем чуда, и оно потрясло меня до глубины души. Теперь оставалось найти ответ только на один вопрос: каким образом я буду умерщвлен?

Странная, не поддающаяся определению вибрация, которую я ощутил в миг его появления, неожиданно прекратилась, когда голос доктора Фу Манчи снова прорвался сквозь покрывало оцепенения, окутавшее мой мозг.

— Чувство повышенного черепно-мозгового давления, несомненно, исчезло? Вы ощущаете покой и тишину. Объяснение этому простое. Будьте любезны оставить свой пистолет там, где он лежит, и сесть вот на этот стул. Тогда мы сможем перейти к сути нашей беседы.

Я встал и повернулся к нему лицом. Глаза его покрылись поволокой, взор стал задумчивым; в зрачках больше не было того изумрудного блеска, который внушал мне чувство тревоги. Рука доктора, протянутая над столом, указывала когтистыми пальцами на металлический стул.

Будто побитая дворняга, я двинулся вперед и остановился у красной черты.

— Можете смело пересечь ее.

Я пересек линию и опустился на стул напротив доктора Фу Манчи. Если не считать шипения горелки, в комнате было тихо. Доктор подпер подбородок тощей, как мосол, рукой; сидя рядом с ним, я чувствовал оторопь, будто находился в обществе покойника.

— Вы замечаете, мистер Кэрригэн, здесь я применяю те же примитивные методы, которые дали Парацельсу отменные результаты и посредством которых Ван Гельмонт проводил свои трансмутации. Но прежде чем мы перейдем к теме моих теперешних экспериментов, представляющих для вас некоторый личный интерес, — при этих словах у меня похолодело сердце, — мне хочется объяснить, почему ваши пули не долетели до меня.

Я стиснул зубы.

— Когда вы были очень молоды, умер доктор Свен Эриксен, и в газетах было полно сообщений о луче Эриксена, который этот выдающийся физик так и не усовершенствовал. Официально объявленный мертвым, он с тех пор завершил свои исследования — с небольшой помощью с моей стороны.

Это заявление вызвало жуткие воспоминания, но я промолчал.

— Этот так называемый «луч» — по сути дела звуковая волна, или аккорд. Эриксен обнаружил, что определенное сочетание неизмеримо высоких нот, не воспринимаемых человеческим ухом, может разложить едва ли не любое вещество на его начальные составляющие. Это была чисто физическая проблема, проблема расстройства гармонического равновесия. Пояс, или занавес, из этих звуковых волн можно перебросить через комнату, просто нажав кнопку. Но продолжительное воздействие этих вибраций в высшей степени вредно. Вот почему я и отключил аппарат.

Я быстро поднял и опустил глаза. Доктор Фу Манчи наблюдал за мной, и, даже когда его зрачки были подернуты дымкой задумчивости, я не мог вынести их пристального взгляда.

— Ваши пули все еще существуют, только не как свинец и никель, а как составляющие их частицы. Они дезинтегрированы. Важность этого открытия трудно преувеличить. Мне известна только одна субстанция, способная проникнуть в зону, защищенную аккордами Эриксена…

Раздалось едва слышное гудение, и все лампочки погасли!