Онлайн чтение книги Отель "Странник" The Hotel Between
Глава 5. На балу в России

Мы с Нико выходим на теплый, залитый солнечным светом внутренний двор. Я вдыхаю запах винограда и свежеподстриженной травы. В ветвях высоких кедров под голубым небом щебечут птицы. Нас окружают стены из белого резного мрамора, сверкающие, как лед, и увитые виноградными лозами. Дворик полон кадок с экзотическими растениями, розовые кусты колеблются под легким ветерком.

И двери… Сколько их! Они врезаны в мраморную стену через каждую пару шагов. Крашеные в разные цвета дверные рамы отражают солнце, сверкая разными оттенками, и среди них нет двух одинаковых. Одну арку покрывают белые мозаичные узоры, усыпанные сапфирами, а сама дверь украшена лучистыми звездами. На другой двери вырезан слон – причем барельеф такой глубокий, что сама она, кажется, толщиной в пару футов, не меньше. Соседняя дверь находится между двух колонн, обвитых резными драконами, – она похожа на вход в любимый бабушкин китайский ресторан.

Я помню все эти двери. В моем сне они росли на ветках дерева. Во внутреннем дворе их множество, и общее между ними только одно – яркие символы принадлежности к той или иной культуре. Меня и в самом деле окружает сборная солянка стран и культур. Люди в коричневых брюках с подтяжками – должно быть, персонал Отеля – входят и выходят, катя перед собой багажные тележки или неся подносы с едой. Внутренний дворик в сто раз зеленее и солнечнее, чем наш собственный двор бывал даже в самые теплые летние месяцы. Я действительно никогда не видел места красивее.

Хотя погодите… Сейчас ведь вроде бы ночь? И зимний холод?

Нико спокойно идет вдоль левой стены дворика, как будто и не замечает перемены.

Я ступаю в густую траву и запрокидываю голову, чтобы посмотреть на безоблачное небо.

– Это же середина дня.

– Ага, – кивает мой друг, огибая колонну, и быстро идет через двор по направлению к фонтану. Это прекрасный многоуровневый бассейн, посреди которого высится величественное дерево из мрамора. Из позолоченных ветвей стекают струи воды, делая его похожим на плакучую иву.

– Погоди… я сказал, здесь сейчас середина дня.

– И что?

– Только что была ночь.

– Так то ж в Техасе, – Нико закатывает глаза, удивляясь моей глупости. – Когда в Техасе ночь, в другой части мира день. Просто смирись с этим.

Но это невозможно. Я хочу сказать, часть меня верит во все эти чудеса – иначе я не пошел бы за Нико, но детали… Двери, выводящие непонятно куда, мерцающие стены, теплый солнечный свет, золотые рыбки, плавающие в фонтане…

– Ладно, тогда скажи, где мы сейчас, – говорю я, как раз когда мимо нас проходит девушка в ярком китайском наряде, увешанная украшениями.

Нико останавливается около кривой доски объявлений, на которой наклеен выцветший плакат. «Выберите пункт назначения» – написано на нем бронзовыми буквами.

– Двор солнечных часов – это короткий путь к любому месту назначения, – он указывает на римские цифры, выбитые над каждой из множества дверей. – Видишь номера? Их всего двадцать четыре.

Солнечные часы… Римские номера… Да, и в самом деле этот двор представляет собой огромные солнечные часы, а мраморное дерево-фонтан и есть стрелка: оно отбрасывает длинную колеблющуюся тень на мой собственный часовой пояс, и там сейчас ровно полночь.

Я медленно разворачиваюсь, рассматривая двери в стене, окружающей двор.

– Эти двери в нижнем ярусе только для персонала, – объясняет Нико, облокотившись о доску с объявлением. Он указывает мне на ограждение поверх окружающей двор стены. – Гости обычно используют похожие двери там, в верхнем ярусе.

– Я вижу там людей, – говорю я. И впрямь на балюстраде толпятся туристы, наблюдая, как работники Отеля снуют взад-вперед по внутреннему двору. Какой-то мальчишка даже перегибается через ограждение, чтобы плюнуть вниз, и его плевок приземляется под ноги девушке в коричневых форменных брюках, толкающей перед собой тележку с багажом.

Внезапно я осознаю, насколько хорошо нас видно со всех сторон.

– Слушай, нас же могут заметить.

– Гости из Мезонина нас видят, да, но у них нет доступа вниз. – Нико шарит в кармане. – Для них Двор солнечных часов – просто одна из достопримечательностей и загадок Отеля. Единственная публика, встречи с которой нам следует избегать, – это горничные.

– Горничные? – мне становится смешно.

Глаза Нико широко распахиваются.

– Ты уж мне поверь. Меньше всего на свете ты хочешь подвернуться под горячую руку кому-нибудь из горничных.

Он вытаскивает наружу свою монетку и вставляет ее в прорезь на доске объявлений.

И тут выцветший плакат оживает. Он весь покрывается трещинами, через которые льется золотой свет, испускает электрические разряды, расцветает концентрическими кругами, складывающимися в рисунки деревьев, рек и дверей.

Линии янтарного света наконец утихают, образуя круг, в котором сами собой появляются слова:

«Сейчас вы находитесь здесь».

– Это же схема, – осознаю я.

– Ну, скорее… живая карта, – Нико указывает на плакат. – Если бы тут был виден весь Отель целиком, от схемы было бы мало проку. А эта карта создана для нашего удобства, она показывает только то, что нам нужно знать, и отслеживает наши монетки, чтобы облегчить нам поиск друг друга.

Я прикасаюсь к плакату пальцем – и по моей руке пробегает электрический разряд. Надпись начинает меняться, прокладывая по карте извилистую линию. По бумаге бежит сеть новых дорожек. Над некоторыми дверьми сами собой появляются надписи: «Соединенные Штаты», «Техас».

Нико отдергивает мою руку от карты, и чернильные линии исчезают.

– Не трогай. Мы не хотим, чтобы кто-нибудь узнал, что ты здесь.

– Да, конечно. Извини.

Он сам касается маркера посредине, и картинка снова оживает. На этот раз на ней появляются названия «Холл Рио» и «Фойе Пирамиды».

– Внутренний двор – это на самом деле сердце Отеля, – поясняет Нико, указывая на круг, в котором мы стоим. А потом проводит пальцем по второму, внешнему, кругу, и линии по его рукой утолщаются и делаются ярче. – Над Внутренним двором находится Мезонин, это верхний ярус, – Нико показывает на балюстраду, огороженную перилами. Внутренний двор плюс Мезонин – центральная часть Отеля. Двери в скалах, окружающих Мезонин, выводят к следующему кольцу, где находится Лифтовый холл, и за его пределы.

Под рукой Нико на плане появляются концентрические круги, расходящиеся от Внутреннего двора. Самое внешнее кольцо подписано «Уровень вестибюля». Между ним и внутренним кольцом есть еще круги, но я не могу разобрать, настоящие ли это места или просто линии.

– Итак, – Нико полностью поглощен рассматриванием плана, – где у нас сейчас может находиться Сев?

Линии, не перестающие двигаться, там и тут складываются в надписи вроде «Банкет для семейных пар», «Международная лотерея» или «Китайская вечеринка с дим-самами». При одной мысли о еде у меня урчит в желудке… Все, что я сегодня ел на ужин – это пара батончиков из торгового автомата в больнице.

Очень надеюсь, что Кэсс там в порядке.

– Вот он, – говорит Нико, нажимая на картинку двери с подписью «Россия. Распределительная». Под надписью виден кружок с именем «Всеволод Проничев». – Иди за мной.

Он направляется по одной из лучеобразных дорожек, ведущих от мраморного дерева-фонтана к двери, окруженной витыми колоннами всех цветов радуги, с маленькими луковицами-куполками наверху.

– Это путь в Русское отделение, – объясняет он и добавляет по-русски: – Dobro pozhalovat!

При переходе в следующий холл у меня в ушах снова противно шумит. Я хочу спросить Нико, что это может значить, но не успеваю: все происходит слишком быстро.

– Люблю Россию, – говорит мне Нико, приветственно кивая мальчику примерно моих лет, спешащему мимо с ведром и шваброй. – Здесь такие красивые здания.

– У Ба есть открытка от папы – с Красной площадью.

– Ага, там крутые разноцветные купола.

Мы открываем третью дверь, табличка на которой очень странная: на ней написано вроде как POCCNR, только N и R в зеркальном отражении – и Нико находит тайную панель, спрятанную за цветочным гобеленом на стене. Панель отъезжает в сторону, и за ней обнаруживается огромный бальный зал. Звуки струнной музыки мешаются с сильным запахом духов, группы мужчин в праздничных костюмах и женщины в сверкающих платьях о чем-то беседуют между собой. Я не понимаю ни слова. Многие держат в руках бокалы на высоких ножках, наполненные шипящим напитком. Кто-то подносит бокал к губам, иной смеется, некоторые танцуют.

Россия. Мы на самом деле в России. Это я-то, который никогда не выезжал из Техаса.

В желудке у меня словно лежит тяжелый камень. Не знаю, вынесу ли столько нового одновременно.

– Это плохая идея, – говорю я, с трудом пробираясь вслед за Нико, который ловко лавирует между танцующими парами. – Нам нужно уходить отсюда.

Нико по пути приветствует гостей изящными профессиональными поклонами и бросает мне через плечо:

– Слишком поздно, малыш.

Он указывает на парня, по возрасту вроде старшеклассника, который стоит у одного из фуршетных столиков с бокалами и закусками. Кожа его почти такая же темная, как его форменная куртка, через плечо перекинута широкая красная лента с охристой бахромой. Он разговаривает с девочкой ниже себя почти на голову, тоже в униформе, дополненной облегающим голову черным шелковым хиджабом.

– Жди меня здесь, – мимо проходит официант, и Нико берет с его блестящего подноса крохотный сандвич. – Не. Сходи. С места.

Он забрасывает бутерброд в рот и, жуя на ходу, устремляется навстречу смуглому мальчику.

Все происходит слишком быстро. Я стараюсь не думать, во что мы ввязались, но в голове у меня отчаянно гудит тревожная сигнализация. Рассказы Ба, предостережения Полосатого, слова Нико о том, что за вход в двери Отеля всегда надо платить, осознание, что я действительно оказался в магическом месте… Что если все это – ловушка? И я добровольно пошел в руки тем самым людям, от которых нас пытался спрятать папа? И Кэсс – я оставил ее одну. Что я за брат, если мог так поступить?

Девушка в хиджабе куда-то поспешно уходит, и Нико в компании со смуглым парнем выталкивают меня в какую-то очередную дверь, ведущую в темный коридор.

Смуглый затворяет дверь за нами, и шум бала мгновенно умолкает, как отрезанный.

– Значит, – говорит он с сильным русским акцентом, – это и есть тот, кого прислал Полосатый?

Я с трудом сглатываю. Парень кажется очень высоким и сильным, в плечах он чуть ли не вдвое шире меня. Чувствую, как его тень полностью закрывает меня.

Он чуть усмехается губами, над которыми уже начинают расти усы.

– Я Всеволод Проничев, – он протягивает мне руку. – Можешь звать меня Сев.

Я медлю, но Нико одобрительно кивает мне, и я принимаю руку Сева. У него сильное пожатие и грубые мозолистые руки.

– Пошли, – говорит Сев, – поговорим где-нибудь приватно.

Этот коридор выводит нас в следующий, где Сев нажимает на кнопку лифта. Сверкающие лифтовые двери украшены гравированным рисунком знакомого дерева.

Я провожу по линиям рисунка пальцем. Оно повсюду, мое дерево. Лифт выглядит точно как на фотографии папы с мамой. Они бывали здесь. Впервые я оказался там, где они были вдвоем. Я прикусываю губу, подавляя целый шквал самых разных эмоций. Сейчас я ближе к разгадке тайны, чем когда бы то ни было.

Лифт издает звонкий сигнал прибытия, двери его расходятся, рассекая металлическое дерево пополам. Мне на миг представляется, что из лифта меня манит чья-то рука, приглашая войти.

Нико оглядывается назад, в коридор.

– Нам стоит беспокоиться из-за Рахки? – думаю, он имеет в виду девочку, которая от них так быстро убежала.

Мы заходим в лифт, и густой акцент Сева отражается от его стен эхом.

– Она нас не выдаст. Ей можно доверять.

Стены лифта изнутри целиком стеклянные, но меня завораживает то, что видно сквозь стекло. Потому что каждая стена-окно открывается в совершенно другое место. С одной стороны открываются лес небоскребов, неоновый свет улиц, огни транспорта. С другой – покрытые мхом скалы в тумане. В третье окно – то, что передо мной – видна выгоревшая до белизны потрескавшаяся земля под голубым, как океан, небом, которая, похоже, годами не знала дождя.

Сев нажимает на кнопку 21-го этажа.

– Вообще это гостевой лифт, – говорит он, – но я подумал, что тебе будет интересно взглянуть.

Лифт поднимается, но ощущение такое, будто мы движемся не только вверх, но и вбок. В какой-то момент я почти уверен, что лифт по ходу меняет направление движения. Но виды за стеклом совершенно не меняются – глядя на них, можно подумать, что мы стоим на месте.

Я кладу руку на стеклянную стену, отделяющую меня от белой выжженной пустыни. Сквозь стекло греет солнце, я чувствую ладонью его тепло. Когда же касаюсь другой рукой стены, за которой зеленые туманные холмы, стекло кажется ледяным. Интересно, я когда-нибудь к этому привыкну? Пока же у меня голова идет кругом. Получается, что я одновременно нахожусь в двух местах.

– Оно все настоящее? – спрашиваю я, завороженно глядя на огни мегаполиса внизу.

Нико смотрит сквозь стеклянную дверь вместе со мной, держась за поручень.

– Ага. Целый мир в шаге от нас.

Наконец я приступаю к задаче всей моей жизни: поиску папы. Он где-то там, я это чувствую. После стольких лет я верну его домой, и тогда жизнь станет такой, какой и должна быть.