Онлайн чтение книги Пассажирка Passenger
5

Мистер Эдвард Рен явно никогда не позволял правде вставать на пути хорошей истории.

Николас откинулся на стуле, борясь с желанием стукнуть кулаком по столу и оборвать – силой, если потребуется, – бессвязный рассказ о былой доблести Рена. Насколько Николас понимал, полуправда за полуправдой складывались в полнейшую ложь.

Оглянувшись вокруг, он оценил реакцию ужинающих. Из его призовой команды – тех, кто вместе с ним высадился на «Ретивого», овладев кораблем, – присутствовал боцман Тейлор, уткнувшийся в свои чашки, с зубами, окрашенными портвейном. Он клевал носом, обхватив живот, вспученный непомерным количеством лабскауса и пастернака в масле. Справа сидел уцелевший офицер из команды «Ретивого», штурман Хит. Правое ухо пожилого джентльмена под нашлепкой парика было забинтовано, и он весь ужин провертелся на стуле, пытаясь расслышать, что говорит Генриетта Спенсер, поглощавшая еду с волчьим аппетитом, по достоинству оцененным Николасом.

Генриетта Айронвуд? – подумал он. Туманное письмо старика не содержало прямых указаний, но ей, казалось, недоставало яда, прокачиваемого сердцем этой семьи. Однако вполне возможно, она из тех, кто подбирается поближе, прежде чем вонзить смертоносные клыки.

Он перевел взгляд направо от нее, где сопляк Гуд, свеженазначенный судовым врачом, сосредоточенно кромсал еду на кусочки, годные разве что для цыплят.

– Мисс Спенсер, вы не попробовали лабскаус. Очень рекомендую, – ляпнул Хит, почти перекрикивая не столь громогласного Рена. Николасу приходилось бывать на его месте – мучительный звон и временная глухота после пушки, выстрелившей слишком близко, – и он не мог обвинять старика за излишнюю громкость. – Конек кока.

Зная, что, допусти он хоть кого-то из призового экипажа распоряжаться камбузом, пришлось бы грызть черствые сухари и хлебать черепаховый суп каждый вечер, Николас неохотно разрешил коку «Ретивого» остаться в должности. Мужчина разве что не приковал себя к плите, стоически и мрачно, предложив в качестве доказательства своего мастерства пирожные. Выглядел он весьма неплохо: подстриженная темная борода и опрятные волосы. Более того, кок, за свою жизнь явно прошедший через множество абордажей, терпел его присутствие на корабле.

– Оно приготовлено из солонины, которую кок подвешивает за бортом судна, чтобы соль вымылась, – объяснил Гуд. – В рагу только мясо, картофель, лук и немного перца, если он у него имеется.

Генриетта… нет, Этта… нет, мисс Спенсер … наградила Джека, одного из юнг, легкой улыбкой, когда тот выскочил вперед, плюхая тушеное мясо в ее тарелку.

Все наблюдали, как девушка осторожно откусила, сжала губы, пробуя, с трудом проглотила. Ей удалось выдавить лишь одно слово:

– Вкусно.

– Хорошая девочка, – усмехнулся Чейз.

Светловолосый, как ангел, и огромный, как медведь, его друг, первый помощник капитана на оставшуюся часть путешествия, знал толк в противоречиях. Вечно розоватое открытое круглое лицо светилось неукротимым добродушием. Он был одним из немногих, кто украдкой утер слезу, когда мисс Спенсер очнулась. Спустя всего несколько секунд Чейз вернулся к работе, помогая остальным латать корпус, распевая похабные песни самым громким голосом, на какой был способен. А сегодня вечером после ужина и последней вахты он отправится в свой гамак – с удивительной тщательностью штопать чулки – свои и всего экипажа.

На палубе, однако, Чейз был внушителен, словно гора, не зная снисхождения к отлынивавшим от работы или посмевшим не подчиниться – не без страха, впрочем, перед плеткой-девятихвосткой или хорошеньким пинком по мягкому месту. Как правило, поддержать Чейза в приподнятом настроении удавалось доброму пиву или бокалу вина, но Николас почти обрадовался, что его друг выглядел так же угрюмо, как он сам себя чувствовал. Может быть, он не единственный, кого измотали все эти испытания.

Рен ласково улыбнулся Этте – мисс Спенсер,  – указывая на свою все еще полную тарелку лабскауса:

– Я не очень его жалую. Проклятие изысканного вкуса, полагаю. Но, клянусь, ел бы его каждый день, вместо того чтобы сдохнуть от голода на острове с остальными…

Черт возьми, от этого что, не будет никакого спасенья?

По досадной милости Божьей, Рен был еще одним выжившим офицером с «Ретивого», что, к сожалению, предоставляло ему честь трапезничать в капитанской каюте, за пределами которой он и другие моряки оставались в трюме.

Николас глубоко вдохнул аппетитный солоноватый запах лабскауса и подозвал Джека наполнить свою опустевшую миску. Руки мальчика нервно подрагивали. Первое плавание. Николас хорошо помнил это чувство.

– Отлично справляешься, – прошептал он мальчику. – Молодец.

Джек выпрямился, расправив плечи, и изо всех сил старался удержать улыбку на лице, когда двинулся прислуживать Чейзу. Когда он дошел до Рена, мужчина прервал историю, чтобы наградить мальчика всей тяжестью своей снисходительности.

– Ты что, оглох, а? Я же сказал, что не жалую его. – Рен глянул на Николаса: – Твое милосердие воистину не знает границ. Нанимаешь недоумков и простаков?

Рычание забурлило в глотке Чейза в тот же миг, когда ложка в руках Джека «выскользнула» из его пальцев и с мокрым плюхом приземлилась Рену на колено.

– Ах ты чертов…

Николас напрягся, когда Рен занес руку. Дерзость будет наказана, но не так: хотя другие могли бы обвинить его в слабости, Николас никогда не поднимал руку на детей, даже наказывая за дело.

– Мистер Рен…

Он не мог взять в толк, как ей удалось в тяжелых юбках переместиться так быстро, но Этта уже стояла подле Рена, положив руку ему на плечо.

– Ох, нет, – громко проговорила Этта. – Какой ты неуклюжий, Джек! Лучше бы тебе извиниться.

Чейз оттащил Джека на безопасное расстояние от Рена, пока офицер пялился на Этту, на секунду позабыв о своей ярости.

– Извините, – пробормотал Джек, а когда Чейз немного его встряхнул, добавил: – Сэр .

– Все в порядке, правда? Всякое случается, – успокаивающе продолжила Этта, поднимая выроненную Реном салфетку. – Вот так…

Она слегка повернулась, возвращаясь на свое место, спокойно встретив взгляд Николаса. Отлично . Искусная манипуляция. Он склонил голову в знак признания. Хорошо сыграно .

Этта склонила голову в ответ, возведя бровь, будто спрашивая: «А ты где был?» Он ответил на вызов нежданной улыбкой.

– Шельмец сделал это нарочно, – упорствовал Рен.

Этта продолжила:

– Итак, что вы говорили об острове и еде?

Поскольку Рен был, что непостижимо, офицером, матросам обоих экипажей, включая юнг, полагалось выказывать ему уважение. Существовали обычаи, как вести себя с захваченным экипажем, и, правду сказать, Джека следовало наказать. Возможности избежать этого, не нарушая несносный этикет, не было, но мисс Спенсер…

Николас повернулся и заметил, как Чейз наблюдает за ней, приподняв брови. Она потушила пожар, прежде чем пламя успело заняться.

Теперь, однако, мисс Спенсер, казалось, пожирала каждое слово Рена, словно кусочки второй порции ужина. Айронвуд хорошо ее обучил. Придется внимательно следить за ней, чтобы убедиться, что с ним самим не играют… или, возможно, лучшим решением было вообще на нее не смотреть.

Свет свечей восхитительно мерцал на ее шелковом платье и щеках. Она с трудом подносила вилку ко рту, явно испытывая неудобства от кроя платья. Возможно, это объясняло и придыхание, с которым девушка все смеялась и смеялась над глупыми шутками Рена.

Где же та маленькая львица, подумал он, бродящая по палубе с распущенными волосами, развевающимися вокруг нее, словно облако? Та, что выглядела готовой расправиться с двумя мужчинами вдвое ее крупнее… абордажным крюком, не меньше? Она ушла в каюту дикой, горящей, а вышла прохладной и бледной, словно жемчужина. Если бы девушка уложила и напудрила волосы по нынешней моде, он бы не сомневался, что наблюдает за кем-то из своего века.

Сидевший рядом с ней Эдвард Рен корчил из себя гордость чертовой Англии прекрасным обхождением и шармом. Николас беспристрастно оценил его, когда старший помощник капитана «Ретивого» поднялся из трюма, найдя обделенным всем, кроме отличных манер. Выражение его лица, когда Холл представил Николаса в качестве капитана судна…

Пальцы Николаса сомкнулись вокруг серебряного ножа, сжимая его, пока не восстановилось дыхание. Неверие. Негодование. Даже хуже, чем неприкрытая злоба Софии.

Они познакомились, когда капитан Холл и «Челленджер» уже были готовы к отплытию. И не обменялись ни единым словом после того, как капитан ушел; просто изучали друг друга. Рен рассматривал его, словно лошадь, которую намеревался купить. Теперь Николас вернул должок.

Темные волосы, темные глаза. Разумеется, героические синяки и кровоподтеки. Рен был гораздо ниже Николаса, но ходил с выпяченной грудью и задранным подбородком, словно ежесекундно направлялся на прием к королю.

– Присматривай за ним, – пробормотал капитан Холл, возвращаясь на «Челленджер» продолжать охоту. – В оба глаза, Ник. Он притворится, что собирается перерезать тебе горло, а сам воткнет нож в спину. Ты даже не заметишь, как двигаются его руки.

– Очаровательный образ, – рассмеялся Николас, но старик оставался серьезным:

– Я знаю этот тип людей. Больше ветра, чем во время бури, и больше гордыни, чем у самого Люцифера.

Николасу хотелось убедить капитана остаться. Но Холл, оседлавший волну победы, стремился к очередному трофею и, несомненно, хотел, чтобы Николас побыстрее вернулся в Новый Лондон.

Капитан Холл сжал его плечо и похлопал по спине, светлые глаза сверкали, словно закат, окрашивающий небо теплым розовым.

– Я знаю, что ты готов к этому и даже к большему. Заканчивай свои дела с семьей и встречай нас в порту.

Чистый азарт прокатился по всему его телу, согревая до глубины души. Я готов . Он жаждал свою собственную команду, как умирающие жаждут еще раз вдохнуть; но все снова упиралось в деньги. В гонку с призраком его прошлого, казалось, преследующим его на каждом шагу.

Ник! Помоги мне, помоги мне!..