Онлайн чтение книги Переплетения судеб Twisted Fates
3. Дороти

Три недели назад Дороти похитила саму себя.

Точнее, свое прошлое «я».

Время есть круг. Об этом она узнала год назад и с тех пор не единожды – вот как сегодня – убеждалась в правдивости этих слов. Когда она вернулась в 1990-й, чтобы украсть картины из музея Изабеллы Стюарт Гарднер, она твердо знала, что ее затея увенчается успехом, потому что в 2077-м факт ограбления был известен: это преступление попало на страницы истории как особо дерзкое. Стоило только подумать об этом, и голова шла кругом, но порой мы и впрямь узнаем о значении собственных деяний только в будущем, а иные – обретают плоть и кровь в чужом прошлом.

К примеру, когда Дороти только прилетела в Новый Сиэтл, ей рассказали о таинственной девушке по имени Квинн Фокс. И только когда Дороти попала в прошлое, она поняла, что Квинн – это она . Что она всегда была ею.

Но нужно было предпринимать и некоторые усилия для того, чтобы все случилось ровно так, как должно было. Роману пришлось подстроить все таким образом, чтобы Дороти добыла экзотическое вещество до падения с корабля Эша. А для этого им вдвоем нужно было похитить ее прошлое «я» и внушить ему мысль о возвращении в прошлое.

Это оказалось… непросто. Но Дороти основательно подготовилась и виртуозно расставила ловушки для своего прошлого «я», научила Романа, что и когда говорить, чем привлечь внимание жертвы, чем вызвать ее подозрения…

Но Дороти оказалась совсем не готова ко встрече с самой собой. Это событие потрясло ее. Она еще долго проигрывала в памяти тот эпизод, вспоминая все до мелочей: духоту гостиничного номера, запах сырости, плесени и едва уловимый аромат цветов, от которого у нее зачесалось в носу, – внезапное напоминание о матушке.

«Как там наша новая гостья?» – спросила она тогда Романа. Разумеется, этот разговор был заранее отрепетирован. Им с Романом нужно было, чтобы Дороти из прошлого решила, будто они хотят ее убить, украла журнал Профессора (который они предусмотрительно ей подложили), а потом выпрыгнула из окна, а после передала найденные записи своим друзьям. «Все ценности неси мне. А от тела избавься. До вечера комнату надо освободить».

Дороти хорошо помнила, как напугали ее в прошлом эти слова: «От тела избавься». Точно она была какой-то безделушкой, которую можно выбросить – и дело с концом. Она живо представляла, как убежит, как за спиной у нее раздастся выстрел, а потом тело онемеет и погрузится в густой, тяжелый мрак. Когда же она произнесла эти слова в отеле, руки у нее жарко запульсировали, а во рту появился горький привкус. Но минуты слабости миновали. С бессилием покончено.

Может, потому ей и захотелось с собой встретиться – чтобы доказать самой себе, что она изменилась. Услышав тихий шелест ткани позади, она инстинктивно обернулась и увидела собственное лицо.

Ее прежнее лицо, еще не изуродованное падением в анил и годом, проведенным в составе банды головорезов. Тогда у нее была чистая, нежная кожа и каштановые волосы. Увидев себя из прошлого, Дороти невольно подумала о том, что ее не случайно тогда ни во что не ставили и так и норовили обвести вокруг пальца. Ведь она куда больше походила на куклу, чем на живого человека, и казалась совсем юной. И невинной.

Стоило только подумать об этом, и это слово застряло у нее в голове, точно приставучая песня. «Невинной… невинной… невинной…» А такой ли уж невинной она была, если рассудить? До того, как превратиться в Квинн Фокс, она промышляла воровством и аферами. Крала сердца и деньги, обманом убеждала мужчин, что сходит по ним с ума, а потом бесследно исчезала, оставляя после себя лишь глубокие раны в их душах. Саму себя она бы ни за что не назвала «невинной» и не поверила бы тем, кто стал бы ее переубеждать.

Ее чуть не подбросило от шокирующего осознания. Той девчонки из прошлого – невинной, преступной ли – не важно! – больше нет. Квинн Фокс убила ее.

* * *

Дороти распустила волосы, и белоснежные пряди рассыпались по плечам. Сбросив украденную полицейскую униформу, она переоблачилась в привычный черный плащ, натянула капюшон, затенявший лицо, и спустила рукава пониже, скрыв под ними ремешки, за которые были заткнуты кинжалы.

Пришло время «навести марафет». Дороти нащупала в кармане плаща небольшую склянку, достала ее, открыла и вылила на пальцы немного кроваво-красной жидкости, а после нанесла ее на губы, даже не потрудившись взглянуть в зеркало. Аккуратность в этом деле была ни к чему.

Разумеется, это была не настоящая кровь, а смесь кармина с маслом. В эпоху Дороти проститутки часто использовали ее в макияже. На вид ее было просто не отличить от крови, и именно поэтому Дороти остановила на ней выбор.

Роман, сидевший за штурвалом «Черной вороны», летящей над беспокойным океаном, обвел ее внимательным взглядом. До этого они сделали небольшую остановку неподалеку от анила и поменялись местами: он сел за штурвал, а Дороти перебралась на пассажирское место, чтобы переодеться.

Вид у Романа был задумчивый, казалось, он чего-то недоговаривает.

– Что такое? – спросила Дороти и плотно сжала губы, чтобы краска впиталась. В оконном стекле мелькнуло ее отражение – бледное, как сама смерть. – Я что, плохо выгляжу?

– Да нет, очаровательно, – быстро ответил Роман и осекся, раздумывая над собственными словами. – Прости, я хотел сказать, устрашающе. Часто путаю одно с другим.

Дороти улыбнулась. Устрашающе . В устах Романа это звучало как комплимент. Они оба приложили немало усилий, чтобы сделать ее такой. Пускай Дороти и довелось побывать в будущем и узнать, что будет через год, лица Квинн Фокс она ни разу не видела, так что они с Романом потратили несколько недель на то, чтобы придумать ей подходящую маскировку: черный плащ, выбеленную кожу, алые губы. Первым пунктом в их плане значился захват власти в Черном Цирке. Но чтобы решить эту головоломку, надо было ответить на непростой вопрос: как запугать людей, которые наводили ужас на весь город ?

Ответ оказался проще простого. Надо самой принять жуткий облик.

Первые дни в Черном Цирке уже подернулись для Дороти туманом забвения. Она помнила, что пришла туда изувеченная, в крови и что на лице ее тогда ни единого живого места не было. Помнила, как ей вслед неслись подозрительные шепотки, когда Роман впервые провел ее по коридорам «Фейрмонта». Как он укутал ее плащом, сказав, что необходимо прикрыть увечья.

– Им лучше не знать, что ты ранена, – пояснил он, и Дороти невольно ужаснулась, уловив в его голосе испуганную дрожь и заметив, как потемнели от страха его глаза. – Слабаков они терпеть не могут.

Они … Речь шла о так называемых Фиглярах – самых жестоких членах Цирковой банды, прибравших к рукам весь город. Дороти хорошо помнила первую встречу с ними: как они плыли в моторной лодке по водам Нового Сиэтла, разрезая беспокойные волны, а на спинах у них поблескивали боевые топоры и луки, и как они палили в небо и торжествующе улюлюкали.

Фигляры и впрямь наводили ужас, но Роман был куда страшнее и опаснее. Его прозвали Вороной, и в глазах местных головорезов он был кем-то вроде короля – очаровательного, расчетливого, бесстрашного.

Но Роман, что сидел сейчас перед Дороти, был совсем не похож на этого страшного злодея. Он был хорош собой, сдержан и в то же время юрок и пугающе худ, точно бродячий пес, готовый биться за последние крохи пищи. На его плаще еще не было белой вороны. А на подбородке печально щетинилась куцая борода, которую он пытался отрастить…

Взглянув на нее тогда, Дороти невольно поморщилась. Нет, с бородой точно придется распрощаться.

– Никакая я не слабачка, – отчеканила она, и ее уверенный голос разрезал тишину, будто острый нож. – Да и ты не слабак. Я видела наше будущее, и там мы вовсе не боимся Черного Цирка. Мы его возглавляем.

Взгляд Романа, прежде испуганный, заискрился и полыхнул ярким пламенем. Впервые в нем проступило что-то воронье.

– Но как такое возможно? – спросил он.

Широко улыбнувшись, Дороти изложила ему свой план.

Уже тогда надо было принять мысль, что превратиться в знаменитую Квинн Фокс будет куда сложнее, чем просто поменять имя. Что уважения циркачей будет нелегко добиться. Что ради этого придется пойти на многое. В том числе и на преступления.

– Какая же ты маленькая, – насмешливо подмечал Роман в те давние дни, когда она еще ходила по коридорам «Фейрмонта», втянув голову в плечи. – И хрупкая…

Хрупкая … Слыша это слово, она всякий раз содрогалась. Оно напоминало ей о том жутком дне, когда ее похитил из бара хмельной посетитель. Напоминало о собственной беспомощности – а ведь она дала самой себе клятву, что с беспомощностью отныне покончено!

И все же с Романом трудно было поспорить. Она и впрямь была куда миниатюрнее остальных циркачей. Фигляры смотрели на нее голодными глазами, точно на изысканное лакомство. Иногда, когда она проходила мимо, ей чудилось, что они шумно облизываются, глядя ей вслед.

И дело было не только в росте. Рана на лице затягивалась куда медленнее, чем она рассчитывала. Она пылала, болела, постоянно кровоточила. Дороти подолгу просиживала в ванной, меняя повязки и промывая изуродованную кожу, чтобы в кровь не попала инфекция. По совету Романа она приноровилась прятать обезображенное лицо под большим капюшоном, чтобы Фигляры не прознали, насколько серьезна ее рана – и насколько велика ее истинная хрупкость . Но капюшон вызвал у них волну новых подозрений и любопытства.

Черный Цирк состоял преимущественно из мужчин. И потому одна принадлежность Дороти к женскому полу привлекала уже чересчур много внимания. Фигляры часто перешептывались о том, как же она выглядит без плаща, и каждый раз, проходя по коридорам отеля, Дороти чувствовала на себе их сальные взгляды. Она понимала, что однажды любопытство возьмет над ними верх.

Так и случилось.

Однажды ночью, когда она тайком возвращалась в отель, из полумрака вынырнул какой-то парень – судя по-всему, новый член банды, потому что по лицу она его не узнала, – и схватил ее. На краткий головокружительный миг ей показалось, что он просто ошибся, что он обознался – а может, и вовсе столкнулся с ней случайно, потому что очень спешил.

Но потом она услышала, как хихикают за углом его дружки, как они его подначивают, и ей тут же стало понятно, что это вовсе не недоразумение, а самая настоящая западня.

Что ее тут поджидали.

Парень действовал резко и грубо. Он прижал ее к стене, надавив предплечьем на ключицы так, чтобы она и шевельнуться не могла, а другой рукой бесцеремонно схватил ее за талию, больно царапнув кожу.

– Глядите, как брыкается! – сказал он, обдав ее кисловатым дыханием и подобравшись слишком уж близко. – Я же вам говорил, что с этой можно знатно повеселиться!

Повеселиться ? И это, стало быть, весело ? Дороти даже вздохнуть не могла. Она четко понимала, что, если не дать отпор, этот кошмар повторится. Она ведь была в глазах циркачей хрупкой, слабой девочкой, с которой «можно знатно повеселиться». Отныне все в «Фейрмонте» будут видеть в ней легкую добычу и отыгрываться на ней при любом удобном случае. А она будет вечно прятаться от таких вот парней и отбиваться от их загребущих ручонок и вонючего дыхания.

Перспектива сомнительная. Поэтому Дороти сделала единственное, что вообще было возможно в ее положении.

Укусила обидчика. Прямо в лицо.

И оторвала приличный кусок кожи, оставив на щеке глубокий, уродливый след. Парень отпустил ее и с воем рухнул на колени, зажимая кровоточащую рану.

Не потрудившись даже стереть с губ чужую кровь, она смерила его взглядом и сказала:

– Терпеть не могу, когда меня трогают.

После чего парня прозвали Полумесяцем – в честь полукруглого шрама, так и оставшегося на щеке, а о Квинн Фокс пошли жуткие слухи.

Начало большинству из них дал Роман. Он заверил циркачей, что приближаться к Квинн не стоит, потому что она обожает вкус человеческого мяса. Особой жути ей придавал и стойкий запах крови, исходивший от ее незаживающей раны. А Полумесяц, разгуливавший по отелю с ярким следом от зубов Квинн на щеке, служил наглядным подтверждением тому, что с Квинн шутки плохи.

На этом Роман не остановился и продолжил разжигать сплетни, позаботившись о том, чтобы они вызывали все больше страха и отвращения. Он сообщил, что Квинн не умеет улыбаться, что до двенадцати лет ее держали в чулане, что росла она, не видя людских лиц, и это обстоятельство… сказалось на ней самым что ни на есть ужасным образом.

Он поведал, что Квинн может лишь подражать людским эмоциям, но сама их не испытывает, а капюшон носит, чтобы скрыть звериное выражение, которое всегда сохраняется на ее лице.

Она может выведать любые секреты, просто посмотрев человеку в глаза.

А еще – убить взрослого мужчину голыми руками.

Да что там – одним пальцем.

Одним взглядом .

Дороти стало досадно, что она раньше об этом не подумала. Ведь первым о Квинн Фокс она узнала, что та – каннибал.

« Там, куда я держу путь, существуют огромные подводные города, а еще преступные банды, которые похищают старушек, идущих на рынок. И девушка, питающаяся человеческим мясом ».

Это сказал ей Эш в их первую встречу, на поляне неподалеку от церкви, где она должна была выйти замуж. Тогда ей показалось, что симпатичный пилот с золотистыми глазами, от которого пахнет дымом и далекими странами, вешает ей лапшу на уши. Она и помыслить не могла, что он говорит о ней.

Последние крупицы надежды на возвращение к Эшу и его друзьям иссякли, как только слухи о Квинн просочились в народ. Новая встреча с Эшем все-таки состоялась, но тогда было уже слишком поздно. Тогда Дороти уже успела превратиться в Квинн Фокс, страшного каннибала, возглавляющего Черный Цирк.

В человека, которого он ненавидел.