Онлайн чтение книги Почему маму всё достало Why Mummy Doesn’t Give a ****!
Суббота, 7 апреля

Итак. Мы на месте. И я медленно, но верно привыкаю к хаосу и постепенно разгребаю горы, целые горы коробок!

Все, что произошло вчера, было… интересно. Как я и предполагала, Питера и Джейн было невозможно сдвинуть с кроватей. Когда они наконец встали, то принялись бесцельно бродить по дому, путаясь у всех под ногами, Питер даже попытался расчехлить что-то из еды, поскольку после завтрака опять проголодался, а Джейн стенала, что я разрушила ее жизнь, отсоединив вайфай в старом доме, и как это ПОНИМАТЬ, что в новом доме интернета не будет до понедельника, и почему это я не узнала, ловится ли в новом доме сигнал 4G, и ПОЧЕМУ Я ТАК С НЕЙ ПОСТУПАЮ. Тем временем Питер выдул все молоко, и я даже не смогла предложить грузчикам чашку нормального чая, поэтому мне пришлось отправить его в магазин за молоком, на что он заканючил, что ведь мы переезжаем , и это значит, что «нужно избавляться от лишних вещей, мам, а не приобретать еще», на что я прорычала, что если он сейчас же не оседлает свой велик и не метнется в магазин за молоком, то все его пожитки, включая игровые приставки, в аккуратно запакованном виде я сдам прямиком на благотворительность, и если он хотя бы еще один раз посмеет мне что-то вякнуть в ответ, то отправится по тому же адресу, хотя кому он там нахрен сдался. Все это время грузчики наблюдали за нашим препирательством без особых эмоций, пока, наконец, Питер не направился к двери, вздыхая и бормоча что-то типа «это у нее возрастное, переходный этап в жизни, не обращайте на нее внимания», на что грузчики понимающе заухмылялись. Говнюки солидарные.

Ну наконец-то, наконец-то все перенесено в грузовик, несмотря на мои полезные советы, в какой очередности что грузить, и рекомендации, куда и как поставить диван, чтобы влезло больше коробок. Под конец бригадир не выдержал и сказал: «Послушайте, дамочка, мы свою работу знаем. Каждый день кого-нибудь перевозим», – и я прикусила язык, внутренне чертыхаясь оттого, что он назвал меня дамочкой, я терпеть не могу такого фамильярного обращения со стороны незнакомцев (хотя признаю, что у него опыта погрузки вещей в грузовик будет больше, чем у меня), и не осмелилась ничего ответить, потому что велика была опасность, что они могут передумать перевозить такую недотрогу-феминистку и оставят меня посреди дороги со всем моим нажитым добром в огромных коробах и с двумя хмурыми подростками.

Итак, мы тронулись в путь. Я всю дорогу чирикала: «Разве не здорово, ребятки? Мы отправляемся в новое захватывающее приключение! Как же мы счастливо заживем в нашем новом доме, поверьте мне, уж я-то знаю!» – а дети корячились на заднем сиденье и скулили, что с ними поступили НЕСПРАВЕДЛИВО и не дали никому из них возможности сесть на переднее сиденье, потому что Джаджи их опередил (это его любимое место в машине – он обожает сидеть там и глядеть в окно на кошек), на что я отрезала, что они до этого ни разу мирно не могли решить, чья очередь там сидеть, и каждый раз развязывали Третью мировую войну из-за этого чертового сиденья, а потому не соизволят ли они уже ЗАТКНУТЬСЯ И МОЛЧА РАДОВАТЬСЯ, а не портить всем НАЧАЛО НОВОЙ ЖИЗНИ, где все мы будем ОФИГЕННО СЧАСТЛИВЫ.

Когда мы свернули в последний раз с нашей улицы (ну, на самом деле вряд ли это был последний раз, потому что моя подруга Кэти оставалась жить на той же самой улице, и весьма вероятно, что я буду ее навещать, тем не менее чисто символически это считалось последним разом), на нее заворачивали новые жильцы, купившие наш дом. Я слегка поддала газу, чтобы они меня не увидели и не попытались остановить, чтобы предъявить претензии по поводу Смрада в комнате Питера. Уж как я ни чистила и ни скоблила дом, ни отмывала его на совесть (сказать по правде, сейчас он был вылизанным как никогда за все время, что мы там жили), уж сколько я ни отмывала шампунем ковролин, ни распрыскивала освежитель воздуха, ни жгла ароматических свечей – ничто в мире не могло вывести этот стойкий затхлый запах перебродивших Подростковых Феромонов в комнате Питера.

Когда потенциальные покупатели приходили осматривать дом, я открывала настежь окна, выпрыскивала весь баллончик освежителя воздуха в его комнату, чтобы хоть на время осмотра замаскировать эту вонь, но спустя полчаса она опять возвращалась и сгущалась в зловоние, отдававшее всеми вариациями грязных носков, потных маек, засохшей спермы и еще чего-то неуловимого, что можно описать только словом «Подросток», который к тому же без меры поливает себя ядреным дезодорантом Lynx. Видимо, в этом возрасте у мальчиков так должно быть, они обязаны источать миазмы, и не важно, как часто и подолгу они моются, насколько регулярно меняют постельное белье и полотенца, сколько дезодоранта выливают на каждую подмышку («Дорогой, ну правда, ну хватит уже, достаточно пшикнуть один раз туда и сюда, не нужно распылять тонны этих химикатов себе на подмышки и в радиусе метра от себя, нам уже дышать нечем из-за этого аромата разбитых подростковых грез и сексуальных фантазий») и насколько часто вы тайком заглядываете под его кровать в поисках возможного источника зловония в виде забытого затвердевшего задроченного носка. К счастью, такого ужаса я там не находила, полагаю, в том числе потому, что всегда оставляла у него в комнате упаковку бумажных салфеток для мужчин – хоть и была шокирована, когда узнала почему это Kleenex выпускает бумажные платочки мужского размера (я-то думала, наивная, что Kleenex считает мужчин сопливее, чем женщин).

Помню, как (давно, ОЧЕНЬ давно) в студенческом общежитии нашего университета можно было безошибочно сказать, что вы покинули женское крыло (приятно пахнущее муссом для волос Wella, ароматами духов Impulse и Exclamation) и вошли в мужское. Там стоял Этот Запах. Когда мы закончили учебу, университет затеял ремонт в общежитии (запланированный ремонт, а не потому что мы загадили помещение – мы не совсем загадили), то есть ремонт был капитальный. Однажды после ремонта я зашла кое-кого навестить и меня поразила свежесть краски на стенах, белизна потолков, современная перепланировка со смешанным проживанием без старомодного зонирования на женскую и мужскую территории, и тем не менее в бывшем мальчишеском коридоре в воздухе ВСЕ ЕЩЕ витал Тот Запах. Скорее всего, новым владельцам дома придется с этим смириться. Очень надеюсь, что у них тоже есть мальчишка-подросток, который впишется в ту комнату, и его родители просто примут тот Смрад за запах своего чада, а не за оставшийся в наследство шлейф от предыдущего жильца…

Как бы то ни было, встречи с новыми жильцами удалось благополучно избежать, и вот мы мчимся вперед, к новой жизни, под «I will survive» на полную громкость (а как иначе, «по-любасу», хоть Джейн неоднократно и просила меня не говорить «по-любасу», а еще не использовать «ЗБС», даже в шутку, чтобы не «отставать от молодежи»). Солнце светило ярко, птички чирикали громко – Все Как По Заказу.

Однако не проехали мы и километра, как солнце выключилось, птички заткнулись, небо затянулось тучами и полил дождь как из ведра. Только этого, конечно же, нам и не хватало.

Грузчики недвусмысленно давали понять, что разгружать вещи под проливным дождем им не улыбалось, они мрачно затаскивали коробки в дом, бубнили себе под нос ругательства, как будто это я вызвала дождь, как какая-нибудь спятившая ведьма, как будто мне самой хотелось, чтобы все мои вещи промокли до ниточки. Усложнило ситуацию и то, что в порыве возбуждения от перспективы переехать в уютный милый домик в деревне я совершено упустила такую деталь, как соразмерность габаритов моей мебели и дверных проемов в домике, так что было немало пыхтения и возни, когда бедняги-грузчики пытались втащить мою широчайшую королевскую двуспальную кровать по совсем не королевской лестнице на второй этаж, а уж впихнуть невпихуемый диван в дверь гостиной было и вовсе безобразным зрелищем. В какой-то момент бригадир заявил, что придется распилить диван на части, на что я отчеканила с металлом в голосе, что не далее как сегодня утром он заверял меня, какие они ЭКСПЕРТЫ в переездах, а потому не соблаговолит ли он собрать весь свой профессионализм в кучу, пошевелить мозгами и решить, как занести мебель в дом без распила мебели или дверей (в конце концов, мужик он или нет, где его природная смекалка и ГОДЫ тренировок по запихиванию разных предметов в разные места?). Диван миллиметр за миллиметром вручную втянули в гостиную, при этом глухой ропот грузчиков перерос в откровенный мат.

К несчастью, теперь, когда мебель предыдущих владельцев дома, так стратегически точно расставленная, была вынесена, а солнце не светило в окна, как это было во время осмотра дома, до меня стало доходить, что все те странности, которые я тогда приняла за деревенские причуды, скорее всего, были призваны замаскировать проблемные места, а то и просто беды этого дома. Он оказался намного темнее и сырее, чем я думала, а на потолке обнажились подозрительные разводы, которых я раньше не видела, что как бы намекало на то, что состояние крыши было далеко от идеального и надо было внимательно читать сопроводительные документы на дом, чего я, в своем слепом стремлении побыстрее переехать, вовремя не сделала.

Саймон предлагал поехать вместе осматривать дома, я же с апломбом отмела его предложение как совершенно лишнее, ибо я сама могла прекрасно справиться с поиском подходящего жилья, а он, уже в статусе бывшего мужа, для этого был совершенно не нужен . Саймон мягко и вполне резонно возразил, что как профессиональный архитектор просто хотел помочь полезным советом, не более того. Я же вновь отклонила его помощь на том основании, что этот развод стоит мне стольких сил и нервов, что я не позволю ему портить мне кровь еще и при выборе моего Дома Мечты. Пусть даже этот дом едва смахивает на мою мечту. Сейчас, стоя посреди дома, даже близко не похожего на Дом Мечты, я подумала, что, вероятно, поспешила и зря отказалась от его помощи.

Ну и что, подумала я. Все будет ХОРОШО! Надо просто мыслить позитивно, как я сама советовала Джейн, когда та скулила в ужасе от того, что у нее больше не будет встроенных шкафов, куда она могла зарядить все свои одежные баулы из New Look’а, ведь теперь ей придется довольствоваться нишей в стене с прибитой балкой для вешалок, которую я планировала завесить миленькой занавеской в цветочек.

– КАК я развешу всю одежду в этом углу? – визжала она. – Мать, так только в  Советском Союзе жили, за занавеской, это же как за чертой бедности оказаться! Это насилие над человеком! Я буду жаловаться на тебя!

– Кому? Не думаю, что встроенные гардеробные и бесперебойный доступ в снэпчат значатся в правах ребенка ООН. Скорее там речь идет о праве на чистую питьевую воду и освобождение от работ в угольном забое. Да и зачем тебе гардероб, если ты ни разу в жизни ничего туда не вешала? У тебя же все стелется по полу, и я как-то не заметила разницы, что тогда, что сейчас.

– А чистая питьевая вода у нас хоть будет ? – стенала Джейн. – Или ты сейчас нам объявишь, что воду надо будет из колодца таскать? Или того хуже, на реку за водой ходить? А может, нам повезло, и у нас стоит насос во дворе , и мы ведрами воду будем носить, чтобы раз в неделю, предварительно нагрев воду на огне, помыться в тазу и соскрести со своих мозолистых рук деревенский навоз? При свете керосиновой лампы? – скорбно причитала она.

– Ой, Джейн, не драматизируй, – сказала я как можно веселее. – У нас замечательная ванная комната, с настоящей ванной на ножках в виде львиных лап. И горячая вода там есть, и свет, все как надо. Ты, как всегда, все передергиваешь.

– Кто бы говорил, что я передергиваю! – завопила Джейн. – Я не передергиваю. Это ты вынудила папу оставить нас, потому что ты все время его доставала своими нападками, это ты разрушила нашу семью и заставила нас переехать в какую-то лачугу без канализации, все из-за тебя, и ты мне говоришь, что я передергиваю? Может, это ТЫ передергиваешь и тащишь нас в деревню без какой-либо веской причины, вместо того чтобы просто чуточку получше относиться к папе и НЕ БЫТЬ ТАКОЙ ВЕДЬМОЙ!

Я ответила, что канализация там ЕСТЬ, и уже собиралась сказать, что мы с Саймоном разводимся не только потому, что я им недовольна, и между нами случилось много чего, и детям этого не понять, как вдруг Питер, который поднимался вверх по лестнице, вдруг распластался на ней и заявил, что ПОМИРАЕТ С ГОЛОДУ.

– Ничего ты не помираешь, – сказала я на автомате. – Просто слегка проголодался.

– Я не могу найти ничего съестного, – мрачно сказал Питер. – Мам, ЕДЫ НЕТ вообще, типа совсем.

– А ты хорошо посмотрел? – спросила я. – Потому что на кухне одни только коробки с едой.

– А где тут кухня? – без особого энтузиазма спросил Питер. – Тут в каждой комнате одни коробки, откуда мне знать, какие коробки на кухне, если я не знаю, где кухня?

– А тебе не кажется, что кухня – это там, где раковина? – предположила я. – И холодильник? Эти приметы кухни никак тебя не надоумили?

Питер уставился на меня недоуменно.

– Ох, а я и не подумал, – ответил он.

Он побрел вниз в поисках провизии, но тут из ванной комнаты выскочила рассвирепевшая Джейн.

– А в другой ванной есть душ? – возмущенно спросила она.

– В какой другой ванной? – спросила я.

– Ну, здесь же должна быть вторая ванная, – продолжала она свои претензии.

– Нет, дорогуша, боюсь, что ванная здесь одна. В этом вся фишка оптимизации пространства. Ты переехала в домик поменьше. Само название говорит за себя, улавливаешь?

– Но ведь должна же быть вторая ванная комната. Как продолжение спальни. Не может же быть только одна ванная комната?

– Может, – заявила я.

Ее лицо исказилось.

– Но там нет душа, – заныла она. – Как я буду мыть голову?

– Ну, как-как, в ванне. Как веками все мылись, до того как американцы изобрели душ.

По правде говоря, я не уверена на все сто, что это американцы изобрели душ, но как-то это звучало в тему, потому что большинство других современных удобств – дело их рук. К счастью, Джейн была так расстроена, что ей не пришло в голову ставить под сомнение мое утверждение насчет американцев и душа, что уже было приятной новостью, поскольку ничего из того, что я говорила, никогда не принималось ею за факт.

– Я так не могу, – захныкала она. – Это невыносимо. Мне не три годика, когда хватало кружки воды, чтобы помыть голову. Это жестоко, мама. Ты уверена, что у тебя там в твоей спальне нет потайной ванной комнаты?

– Зачем я буду прятать от тебя ванную комнату? – удивленно спросила я (хотя, если честно, я бы и сама хотела, чтобы как по волшебству в этом маленьком коттедже, который можно в лучшем случае описать как «компактный и миниатюрный», откуда ни возьмись материализовались бы дополнительные комнаты, как в той детской книжке про детей с железной дороги, когда они поутру проснулись в новом доме, намного скромнее, чем их собственный, откуда они переехали накануне, и тем не менее обнаружили кучу новых комнат, а в одной из них был даже накрыт стол с угощением).

– Я не понимаю. Я перестала понимать тебя, мать моя, почему ты это все делаешь. Ты бросила папу, заставила нас переехать в эту глушь, и все, что я слышу от тебя, так это бесконечные умиления и восторги, как мы будем разводить кудахчущих кур. Я совсем не удивлюсь, если ты от меня скрываешь ванную комнату в своей спальне, с тебя станется, – с горечью заявила Джейн.

– Вот сейчас было обидно, – ответила я. – И я никого не бросала.

Я едва сдержалась, чтобы не выпалить: «Это ваш отец съехал от вас, если помнишь, а не я. Это ему потребовалось “отдельное место, чтобы подумать”, а не мне. Я же всегда с вами рядом». Но вовремя спохватилась, потому что эти самые слова звучали в моей голове голосом моей матери, когда она каждый раз напоминала, что это она жертва в отношениях с моим отцом, и я должна была всегда принимать ее сторону. Я не хотела, чтобы моя дочь видела меня жертвой, и как бы мне ни было мучительно больно, я никогда не скажу ничего, что заставило бы ее выбирать между Саймоном и мной. Я ничего не рассказывала детям о мисс Мадрид, чтобы им не приходилось выбирать, с кем они. От этой острой обиды у меня слезы навернулись на глазах, ведь как я ни старалась быть благородной и не влиять на детей, все было напрасно, и Джейн все больше злилась на меня, ненавидела и обвиняла во всем. К счастью, она выскочила из комнаты и помчалась искать, к чему еще придраться, не увидев моих предательских слез. Я утерла слезы и, всхлипнув, приказала себе: «Соберись, Сильная Независимая Женщина», как тут снизу раздался голодный рев Питера: «МАААМ, здесь ДВЕ комнаты с раковинами, которая из них кухня?»

Я поковыляла вниз, чтобы там, на месте, вкратце, как можно более простыми словами донести до сына мысль, что КУХНЯ – это большая комната с холодильником, шкафами и столом посередине, а маленькая, тесная и с одной раковиной – это БУФЕТНАЯ. Но за этим незамысловатым объяснением последовал экскурс в историю слова буфетная, в ходе которого Питер пришел к заключению, что «раз уж в старину это помещение предназначалось для складирования посуды и прочей утвари, то почему не называть эту комнатку КЛАДОВКА?», на что я пыталась возразить: «Ну, дорогой ты мой, это же старинный особняк, со своими причудами и прелестями, со своими особенностями, и потому у него буфетная, а не кладовка. Это же намного душевнее, понимаешь», – но Питер слушал в полнейшем непонимании и поглощал найденные чипсы, пригоршнями запихивая их себе в рот.

– Ладно, мам, – сказал он миролюбиво, – будем называть это буфетной, если тебе так больше нравится.

Такая легкая победа в буфетном баттле так меня озадачила, что он успел прикончить пачку Doritos до того, как я ее отобрала, а также немного задела, потому что мне показалось, что Питеру меня жалко (в старом доме все, кроме меня, называли буфет «большим шкафом» – несмотря на мои постоянные призывы называть его «буфетом», потому что мы же не рабочий класс, чтобы держать посуду просто в «большом шкафу»).

Под хруст чипсов, которые Питер самозабвенно перемалывал во рту, по лестнице чеканным шагом спустилась Джейн и заявила, что она намеревалась хотя бы принять ванну и где же взять полотенца в этом бедламе? Я предложила ей поучаствовать хоть немного в распаковке вещей, прежде чем намыливаться принимать ванну, она же холодно отрезала, что это не вариант, и без того жизнь ее уже разрушена. Я ей посоветовала проявить чуточку, самую малость, хоть КАПЕЛЮШЕЧКУ сознательности и принять как факт, что она переехала в новый дом, и тогда недостаток ванных, отсутствие душа и полотенец уже не будет так ее шокировать, на что мне ответом было закатывание глаз и презрительное фырканье. Ну что ж, мне еще повезло, что не удостоилась фразы типа «Мать, иди нах!»

Я все еще пытаюсь вспомнить, когда именно началась эта «мать». Когда Джейн только начала говорить, она звала меня «мами», что было очень мило, потом, когда ей было три с половиной годика, какой-то ребенок постарше в садике стал дразнить ее за «мами», и она стала звать меня «мама», как все дети вокруг. Потом это как-то незаметно сократилось до просто «мам», я и не помню, когда она перестала звать меня «мама», да и это было неважно, я не обращала внимания, просто «мам» было тоже норм, к тому же только в чрезвычайно пафосных семьях, где в качестве домашних животных держат пони по имени Тарквиний (да и отпрысков своих могут назвать также), обращение «мама» остается все еще в ходу и после достижения двенадцатилетнего возраста. Но я была не готова к тому дню, когда перестану быть просто «мамой» и стану «матерью», – обращение, используемое в мой адрес для излияния сарказма, отвращения, снисхождения или сочетания всего сразу. Стыдно, но я сама смутно припоминаю то время, когда обращалась к своей дорогой маме только «мать», в приблизительно таком же уничижительном тоне, а потому остается надеяться, что это лишь очередная «фаза» взросления и это пройдет. Хотя я уже устала мириться со всеми этими чертовыми «фазами» и ждать, когда же эти «фазы» уже закончатся нафиг и дети мои станут наконец культурными и ответственными членами общества.

Такое ощущение, что я слышу эту заезженную фразу про «такую фазу» последние лет пятнадцать. Ребенок не спит ночью – это фаза такая, это пройдет. Не признает горшок и ходит под себя – это такая фаза, это пройдет. Истерит на пару с маленьким братом – это пройдет. Перебирает еду на тарелке, огрызается, не слушается. В три года отказывается спать днем, а в тринадцать дрыхнет до обеда, и чтобы поднять его с кровати, нужно как минимум вставить в задницу гранату и выдернуть чеку, бесконечно слушает одну и ту же песню из «Холодного сердца», танцует дэббинг, неделями ходит по дому в трусах, потому что надеть штаны равносильно пыткам и насилию над детьми. Это все просто фазы такие. И когда только эти фазы закончатся? КОГДА? Я была поражена, что, когда все кому не лень лезли со своими непрошенными советами в мой развод («Да брось ты этого козла», «Надо сохранить семью ради детей», «Постарайся понять-простить», «Отбери у него все до последнего фунта», «Ну мужчины по-другому устроены», «Отрежь ты ему яйца»), никто из них мне не сказал, что трахаться с незнакомками в Мадриде – это, вероятно, просто «фаза такая», просто мне нужно подождать, когда у Саймона это пройдет.

– МАТЬ! – крик Джейн резко вернул меня с небес на грешную землю. – Ты мне полотенце найдешь или нет?

– Джейн, – начала я как можно спокойнее, – если тебе так уж приспичило мыться, то ищи полотенце сама. У меня других дел полно.

Питер с набитым чипсами ртом пытался промычать что-то и обдал Джейн фейерверком рыжих крошек изо рта.

– ГОСПОДИ БОЖЕ МОЙ! ОН ДЕБИЛ! МАТЬ, СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ СО СВОИМ СЫНОМ! – завизжала Джейн. – Пусть он проваливает, я не знаю, в сарай или куда-нибудь подальше.

Питер впопыхах все заглотал и прежде чем набить рот еще чем-то, заорал ей в ответ: «САМА иди в сарай! Курицы тебя там заждались! Бу-га-га!»

Джейн что-то кричала в ответ, Питер продолжал огрызаться, не забывая при этом набивать рот ароматизированной снедью с усилителями вкуса, я вышла из кухни в полнейшем отчаянии. Решила, что распакую свои книжки. Успокою нервы этим простым незатейливым способом. К тому же, как только книги встанут на полки, они закроют довольно большое и крайне подозрительное пятно на обоях в цветочек, которые выглядели так очаровательно выцветшими и винтажными несколько месяцев назад, а теперь смотрелись убого, как те комнаты перед ремонтом в «Квартирном вопросе». Может быть, размышляла я, расставляя книги, мне стоит отодрать эти обои и поэкспериментировать с планками и рейками, чтобы получилось что-то типа деревянных панелей в духе «Ремонта своими руками»?.. Потом мне в руки попались «Наездники», и я стала листать эту книжку, чтобы подбодрить себя, потому что героини Джилли Купер справлялись и с более отчаянными ситуациями, чем гулящие мужья и бесноватые тинейджеры, и для них не существовало ничего такого, чего нельзя было исправить стаканом водки с тоником и изящной остротой. Как раз на той странице, что я открыла, Джейк впервые оседлал Тори на конюшне, и я поймала себя на мысли, насколько толстой я буду выглядеть без одежды – наверно, очень толстой, и где-то на задворках сознания у меня зашевелился ужас от того, что если мне в будущем и посчастливится заняться сексом с кем-нибудь, то ведь мне придется раздеваться перед совершенно незнакомым человеком, и по сравнению с этим будущее без секса показалось более привлекательным, нежели с ним – в этот самый момент в комнату ворвалась мокрая и взъерошенная Джейн, шипя и фыркая, как ошпаренная кошка. Вскоре выяснилось, что все было абсолютно наоборот – с другого конца температурной шкалы, – то есть она не ошпарилась, а обморозилась, когда набрала себе полную ванну воды, плюхнулась туда, чтобы выскочить из нее как из проруби, потому что вода была ледяная, а не горячая.

– Ох, полагаю, что они просто отключили горячую воду на время, чтобы трубы не замерзли или еще что-нибудь, – пространно сказала я.

– На календаре АПРЕЛЬ месяц, мать, – обрубила Джейн. – Трубы не замерзают в апреле! Да и к тому же они съехали только вчера, как ты сказала. Зачем им отключать горячую воду за сутки до нашего приезда?

Я понятия не имела, но не собиралась признавать это перед Джейн. Вместо этого пошла заглянуть в котельную, хотя сама не понимала, что там делать, туда же потянулся Питер, говоря, что хочет посмотреть, может, он чем-нибудь поможет, если я разрешу ему взглянуть на бойлер. Уж и не знаю, хотел ли он на самом деле помочь, или это у него от отца, который всегда считал, что может сам все починить и отказывался вызывать мастеров, пока все сам окончательно не доломает.

– На ужин что? – требовательно спросила Джейн, пока я крутила все краны и нажимала на все кнопки, включая и выключая бойлер.

– Господи, откуда мне знать, я тут пытаюсь бойлер починить, – накинулась я на нее.

– Я просто спросила. Что, нас уже здесь и кормить не будут?

– Джейн, тебе пятнадцать лет, ты вполне можешь сама приготовить себе что-нибудь. Ты видишь, что я сейчас занята, я пытаюсь починить этот чертов бойлер.

– Можно я поеду к папе? Меня здесь все бесит, я хочу, чтобы ты отвезла меня к папе.

– Я не повезу тебя сейчас к отцу, потому что я занята бойлером, и если тебе приспичило ехать к нему прямо сейчас, то звони ему сама и пусть он приезжает за тобой сам.

– Он не отвечает на звонки. Тебе придется меня отвезти.

– Ничего мне не придется , я бойлер чиню.

– Ты НИКОГДА НИЧЕГО не делаешь ради меня. Если бы Питер попросил тебя отвезти его к папе, уж его бы ты сразу повезла.

– Я никого никуда не собираюсь везти. Это наш первый день в нашем новом доме, и было бы замечательно, если бы мы провели его здесь все вместе . А теперь, будь добра , дай мне сосредоточиться и починить этот бойлер. ОТОЙДИ, ПОЖАЛУЙСТА!

– Мам, а когда здесь вайфай подключат? Ты не можешь позвонить и узнать? – влез тут Питер.

– Я ПЫТАЮСЬ ЧИНИТЬ БОЙЛЕР!

– Тогда когда ты сможешь им позвонить?

Тут я с размаху захлопнула дверь буфетной и в изнеможении уткнулась головой в стенку бойлера. Вот я тут стою одна, пытаюсь тащить груз за двоих. Если бы Саймон был здесь, тогда он бы, по крайней мере, чертыхался над этим бойлером, а я бы хлопотала с детьми, удовлетворяла их бесконечные потребности в еде, передвижении, интернете. Когда в глазах защипало от набегающих слез, я напомнила себе, что Саймона тут нет , и я должна сама одолеть этот дурацкий бойлер. Я же вполне могу с этим справиться. Я взяла в руки отвертку и попыталась приладить ее к какому-нибудь месту на бойлере. Щипцы я не стала брать, потому как, по моему представлению, бойлеры относились к водопроводной системе и отвертка относилась туда же, и потому они должны были как-то срастись. Я была вполне удовлетворена своей логикой, но бойлер был к ней глух и не собирался реагировать. Наконец у меня возникла еще одна мысль – прежде чем звонить в аварийку и тратить на водопроводчика годовой бюджет Люксембурга, я пошла проверить баллон с керосином (газовое отопление до этой деревни еще не дошло), и при свете фонарика в телефоне я нашла на баллоне вентиль, который стоял в положении весьма похожем на «Выкл».

«Кто не рискует, тот не принимает ванну», – пробормотала я и, ударившись голенью о внезапно выступивший угол стены, развернула вентиль в другую сторону. Либо бойлер воспламенится к новой жизни, либо я спалю этот дом до основания. Я вернулась назад к бойлеру, по пути стукнув мизинец ноги о брошенный горшок с растением, доковыляла и увидела, что бойлер как был без признаков жизни, так и оставался. Я снова стала крутить все рычаги и нажимать все подряд кнопки, и вдруг, о чудо, после того как я нажала кнопку RESET, бойлер проснулся. У МЕНЯ ПОЛУЧИЛОСЬ! Я ПОЧИНИЛА ЭТОТ ХРЕНОВ БОЙЛЕР!

– МААААМ! – заорал Питер.

– МААААТЬ! – завопила Джейн.

Я распахнула дверь буфетной с видом триумфатора.

– Я ПОЧИНИЛА ЭТОТ БОЙЛЕР! – объявила я во всеуслышание, ожидая звуки фанфар и салют в двенадцать залпов. – Я была права, Джейн. Они просто его выключили . Снаружи дома!

Джейн хмыкнула: «Папа бы давным-давно уже догадался».

– Мужчина для этого не понадобился. Я починила все сама.

– Подумаешь. Можно мне поехать к Милли?

– НЕТ! Мы проведем этот вечер все вместе, у камина, я разведу огонь, и мы устроим пикничок перед камином.

– Разве не здорово? – говорила я позже, сидя с Джаджи у дымящего камина.

Джейн только фыркала, сидя у окна, где она отловила заблудший 4G.

– Вообще-то здорово, мам, – осторожно начал Питер, – но с вайфаем было бы еще лучше. Может, ты им позвонишь утром и спросишь, когда они подключат широкополосный интернет?

Огонь потух.

Джаджи зафырчал почти так же, как Джейн, и что-то подозрительно заскреблось под досками.

– Будет весело, – сказала я твердо. В конце концов, как говорят, если верить в свои силы, то все обязательно получится.