Онлайн чтение книги Подменыш The Changeling
Часть 3. Затем появляется ребенок в коляске

Глава 17

Ребенок родился в пятницу ночью. Машина «Скорой помощи» прибыла ровно через двадцать две минуты после того, как Аполлон и Эмма встретились со своим сыном. Как Эмма и предсказывала, их сразу отвезли в Гарлемский больничный центр, где она и маленький Брайан провели под наблюдением врачей два дня. И хотя Аполлона заверили, что ему можно уйти домой, он провел обе ночи без сна на стуле в палате Эммы. К утру понедельника они поехали домой на такси, и Аполлон уложил их в постель. Он уже дал мальчику первое имя и теперь хотел предложить второе.

– Его второе имя точно не будет Ковбой, – сказала Эмма, когда готовилась лечь в их постель.

Аполлон держал Брайана, словно хрустальную вазу. И, хотя глаза малыша были открыты, он смотрел на все и ни на что одновременно.

– Давай его сюда, – сказала Эмма.

Она поправила подушки у себя за спиной, Аполлон протянул ей ребенка, она наклонилась к его лицу и тихонько подула ему на голову.

Брайан родился совершенно лысым. У него был слабый неправильный прикус и маленький подбородок. Он походил на черепаху. При ярком свете больничной палаты оба это увидели и рассмеялись.

– Братец Черепаха[10]Персонаж «Сказок Дядюшки Римуса» Джоэля Харриса., – сказал Аполлон. – Я пойду принесу что-нибудь поесть твоей матери.

Эмма поднесла грудь к лицу ребенка и погладила его по щеке, как ее учили, но когда малыш открыл рот, засунула в него слишком большую часть груди, он закашлялся и отвернулся. Эмма склонилась над ним, снова погладила по щеке и предприняла новую попытку, однако опять потерпела неудачу. Она безуспешно пробовала накормить сына с ночи пятницы. В больнице все медсестры и оба врача давали ей разные советы, стараясь объяснить, какие ошибки она совершает.

На кухне Аполлон нашел тарелки, оставшиеся после завтрака в пятницу, когда он ушел утром на работу. Он собирался помыть их после ужина с Нишель. Еще совсем недавно они были семьей из двух человек, но он уже с трудом мог вспомнить древнюю эру До Брайана.

Он вымыл тарелки. Лилиан и Ким собирались прийти к ним сегодня утром. Может быть, пока они будут здесь, он успеет сбегать в супермаркет. Лилиан и Ким навещали их в больнице, но их визиты получились короткими. Даже Нишель пришла в воскресенье утром, хотя днем ее самолет улетал в Лос-Анджелес. Она шагнула в палату, охваченная ужасом, словно Эмма все еще рожает в вагоне метро. Нишель все время спрашивала, чем там пахло. Никто из них этого не помнил. Рождение ребенка в вагоне попало в новости – «Пост» и «Дейли ньюс», – о нем даже рассказали по кабельному каналу Н-Й1. История получила бы куда большую огласку, если бы кому-нибудь удалось сделать качественную запись, но Ковбой сдержал свое слово. На видео четверо черных парней весело улыбались и махали руками, но оно никого не заинтересовало.

Аполлон проверил заднюю комнату. Там стояли диван, телевизор и четыре заполненных книжных полки. И плетеная корзина, которая превратится в кроватку на следующие несколько недель, когда они будут спать с малышом в своей спальне. До Брайана здесь была гостиная; теперь она станет его комнатой. Аполлон оглядел помещение, представляя, что им потребуется: детская кроватка, комод для одеял и одежды, пластиковый контейнер для использованных памперсов, несколько ящиков для новых памперсов и много чего еще, о чем он даже не подозревал. Им уже давно следовало все купить. На самом деле Эмма составила список, но в тот момент она продолжала работать на полставки и могла потерять должность, поэтому они собирались подождать еще немного, а потом все тщательно спланировать, чтобы понять, что им потребуется прежде всего. Корзинка, пеленки для новорожденного, ползунки, подгузники, влажные салфетки – это только первоначальные покупки. Но сейчас Аполлону хотелось дать сыну больше. Он закрыл глаза и поцеловал дверную раму.

Как долго он так простоял, пока не зазвонил дверной звонок? Ну не мог же он заснуть прямо на ногах. Пришли Ким и Лилиан, обе с большими сумками. Ким сходила за них в супермаркет и купила все необходимое, а Лилиан принесла еду, приготовленную дома. Четыре контейнера: суп из красной фасоли, мясной рулет и картофельное пюре, лазанья и самса, два киша и суп из бычьих хвостов. Аполлон поставил все это на кухне и повел женщин в спальню, где Эмма пыталась скрыть слезы разочарования – она по-прежнему не могла уговорить Брайана сосать грудь.

Ким взяла Брайана из рук Эммы. Шанс для акушерки проверить ребенка, а для тети обнять племянника. Пока Ким раздевала малыша, Лилиан подошла к Эмме и поцеловала ее в макушку.

– У меня были такие же проблемы с Аполлоном, – тихо сказала она. – Я не знала, что делать, как и моя мать в свое время со мной.

Эмма кивнула. Она понимала проблему.

– Я думала, у меня никогда не получится, – сказала Лилиан. – Но тут просто требуется время.

Эмма прижалась к Лилиан и глубоко вздохнула. Лилиан обняла ее.

Ким перевернула голенького Брайана на живот.

– Мне нравится его маленькая синенькая задница! – крикнула она.

– Давай, я посмотрю, что ты делаешь, – сказала Лилиан Эмме. – Может быть, я смогу помочь.

Ким вернула Брайана матери, Эмма поднесла его к себе и погладила по щеке. Ребенок открыл глаза, и они наполнились слезами, одновременно он раскрыл рот.

– Подожди, – сказала Лилиан, которая принялась, как ювелир, изучать грудь Эммы, потом она едва заметно кивнула и вздохнула. – К сожалению, твоя грудь неправильной формы, – наконец сказала она.

– Мама! – закричал Аполлон.

Он потянул мать в сторону, чтобы вывести ее из спальни. Ким встала между Эммой и Лилиан, повернувшись к Лилиан спиной. Однако Эмма ничего не сказала и не заплакала в ответ на слова Лилиан. Она просто продолжила попытки засунуть сосок в рот ребенка.

Аполлон попросил Лилиан распаковать еду и продукты, а как только она закончила, повел ее в кафе выпить кофе. Она не понимала, что сказала не так. В конце Аполлон искренне поблагодарил ее за приготовленную еду и проводил на поезд Линии А.

Когда он возвращался в квартиру, его телефон завибрировал, пришло сообщение от Патриса: «Сегодня большая распродажа. Поедем со мной. Тебе нужно кормить семью».

«Слишком рано», – написал Аполлон.

«Твоя семья не сможет жить с нами, когда вас выселят», – ответил Патрис.

Аполлон рассмеялся и убрал телефон. Ему не хватало общения с другом. Кроме того, он понимал, что не может ждать более недели – ему все равно придется вернуться к работе.

Ким уже надела туфли и куртку, когда Аполлон пришел домой. Он проводил ее до двери и, вернувшись в спальню, задернул занавески, в комнате воцарился полумрак. Потом он забрался на кровать рядом с женой и сыном.

– У меня был петух, я его любила[11]Песня Пита Сигера., – пела Эмма. – И кормила его у зеленого дерева.

Аполлон придвинулся к жене и сыну.

– Мой петушок умел громко кукарекать.

Она пела, и каждый из них по очереди заснул. Сначала Аполлон, потом Эмма. Их ребенок не закрывал глаза дольше, но и он присоединился к матери и отцу.

В какой-то момент, сильно после полуночи, Аполлон проснулся, вышел из спальни и нашел свою сумку – ту, которая была с ним в ту ночь, когда родился Брайан. Он достал из нее экземпляр «Полей огня», на кухне открыл лэптоп и написал по электронной почте коллекционеру из Вирджинии. Вместе с письмом он послал фотографию обложки книги. Сияние экрана озаряло его лицо.

– Я бог Аполлон, – прошептал он, когда принялся за работу.

Через полчаса он заснул прямо за столом.

Глава 18

Патрис отправил ему сообщение о распродаже в Бронксе, достаточно близко к Вашингтон-Хайтс, и Аполлон отправился туда – он больше не мог позволить себе оставаться дома – и взял с собой Брайана. Шесть недель – больше Эмма не могла не ходить на работу, в противном случае она бы ее лишалась. Соединенные Штаты считали такие законы исключительно гуманными.

Когда Эмма утром уходила из дома, она плакала горше, чем во время родов. Аполлон обещал, что будет осторожен с мальчиком, но не беспокойство за ребенка приводило Эмму в ужас. Конечно, она доверяла Аполлону, но оставить малыша так скоро после рождения для нее равнялось выходу из шлюза космического корабля в пустоту без скафандра и источника кислорода. Как она сможет дышать? Тем не менее она должна была уйти. Они не могли себе позволить, чтобы Эмма потеряла работу.

Аполлон взял в аренду автомобиль в «Зипкаре», надежную и прочную «Хонду Одиссей». Компания давала имя каждой машине. Эта звалась «Красавец», и Аполлона восхитил уровень самообмана. Он пристегнул ремнем безопасности корзину с мальчиком на заднем сиденье, положил на пол и рядом с ним принесенные с собой подушки. Ребенка со всех сторон окружали мягкие поверхности, тем не менее Аполлон ни разу не превысил скорость в пятнадцать миль в час, пока ехал по Генри-Гудзон-Паркуэй. Другие водители возмущенно гудели и ругались, обгоняя его. Но это совершенно не волновало Аполлона. Так они вдвоем доползли до квартала Ривердейл в Бронксе. Поездка, которая обычно продолжалась двадцать минут, заняла час. В какой-то момент на Доджвуд-роуд мимо проехала подметально-уборочная машина.

Эта часть Бронкса стала пригородной, почти сельской, с кривыми улицами, односторонним движением и двухэтажными домами на просторных, заросших травой участках. На Доджвуд-роуд Аполлон нашел большой дом на одну семью с подъездной дорожкой и гаражом на две машины. У тротуара он увидел знакомый автомобиль, красную «Тойоту Эхо 2001» с наклейкой на бампере, гласившей: БИБЛИОТЕКАРЬ ИЗ АЛЕКСАНДРИИ.

Патрис Грин опередил его, хотя жил в юго-восточной части Куинса.

Аполлон заглушил двигатель и повернулся назад, чтобы взглянуть на сына. Брайан Кагва смотрел в окно на яркое небо, открывая и закрывая рот, словно питался солнечным светом.

– Давай немного поохотимся на книги, – предложил Аполлон.

Он обошел машину и отстегнул ремень безопасности. Когда ветер зашумел в кронах деревьев, Брайан сосредоточил все свое внимание на скрипящих ветвях деревьев. Аполлон посадил его в детский рюкзак кенгуру и надел его себе на живот. Ритм сердцебиений отца создаст особое музыкальное настроение сыну.

Аполлон провел последнюю проверку в специальной детской сумке, точно пилот перед взлетом. Бутылочка, три пеленки, салфетки, набор пластиковых ключей в качестве погремушки и, наконец, маленькое пушистое одеяло.

– Стюардессам занять свои места, – прошептал Аполлон. – Мы готовимся к взлету.

Когда Аполлон закрывал дверцу автомобиля, со стороны гаража послышался мужской голос.

– У меня было меньше снаряжения, когда я воевал в Эль-Фаллудже.

Патрис вышел на солнечный свет, такой высокий, что его голова почти задевала поднятую дверцу гаража. Лицо Патриса напоминало сома со свисающей верхней губой и беспорядочными волосками усов. Глаза казались слишком маленькими для такой большой головы.

– Ты даже близко не бывал у Эль-Фаллуджи, – заметил Аполлон.

Патрис пожал плечами.

– И все же намного ближе, чем ты когда-либо окажешься.

Аполлон поболтал в воздухе сумкой с пеленками.

– Теперь я веду собственную грязную войну.

Патрис Грин никогда не воевал в Эль-Фаллудже, но служил в армии с 2003 по 2004 год во время операции «Иракская свобода», в 62-м артиллерийском полку ПВО. Большую часть времени он занимался поиском и обезвреживанием самодельных взрывных устройств в Эль-Искандарии, в Ираке, городе, находящемся в двадцати пяти милях от Багдада, рядом с рекой Евфрат. Потом он вернулся в Соединенные Штаты и начал работать менеджером в кинотеатре сети «АМС» на Тридцать четвертой улице. Он закончил колледж Куинз, где изучал библиотечное дело, и со временем стал заниматься куплей и продажей подержанных редких книг.

Гараж за спиной Патриса выглядел больше, чем квартира Аполлона и Эммы, и в нем стояло пятьдесят картонных коробок с книгами. Все они были открыты – сокровищница уже подверглась разграблению.

– Бабушка, – сказал Патрис. – Умерла четыре месяца назад. Семья наконец сумела собрать книги в коробки и подать объявление о продаже. Ее зять встретил меня и отвел в гараж. В остальном он держится в стороне.

– Он симпатичный? – спросил Аполлон, слегка попрыгивая для удовольствия Брайана.

– Я попросил разрешения воспользоваться ванной комнатой, но этот козел не пустил меня в дом, заявил, что там их нет. – Патрис махнул рукой в сторону двухэтажного дома. – Четыре спальни, и нет ванных комнат. Можешь такое представить?

– Им бы следовало проверить перед тем, как покупать дом, – сказал Аполлон.

Он рассмеялся вместе с Патрисом, чтобы не заплакать. Затем Аполлон заглянул в гараж и посмотрел на открытые коробки, чувствуя, как Брайан шевелится у него на груди. Если Патрис успел осмотреть коробки, значит, он уже нашел все, что стоило купить.

– Бабушка любила книги, – заметил Аполлон. – У нее был хороший вкус?

– Я обнаружил несколько фаворитов, – ответил Патрис.

Несомненно, он уже отложил книги в сторону, но коробки в гараже все равно оставались полными. Из чего следовало, что большинство из них не представляло никакого интереса, из тех, что приносят прибыль, только если продавать их оптом. Он взял в аренду микроавтобус для безопасности сына, но теперь у него имелось много свободного места.

– В подвале есть еще книги, – сказал Патрис, показав на небольшую приоткрытую дверь в задней части двухэтажного дома.

– Ты там еще не был, – сказал Аполлон.

В первый раз за все время после того, как Аполлон вышел из машины и увидел Патриса Грина, тот напрягся.

– Нет. Я решил кое-что оставить для тебя, – заявил он.

Патрис Грин, крупный мужчина и книжный эксперт, специалист по обезвреживанию самодельных взрывных устройств, выросший в одном из самых жестоких районов Роксбери, не любил подвалы. Он вернулся из Эль-Искандарии, не получив телесных ранений, однако пострадала его психика. Патрис никогда не объяснял причину своего страха, но Аполлон интуитивно его почувствовал и, что более существенно, не задавал прямых вопросов. Значительная часть подобных распродаж в Нью-Йорке происходила в подвалах многоквартирных домов, и Патрис Грин никогда в них не входил.

– Ты слышал, Брайан? – спросил Аполлон, отстегивая передний клапан детского рюкзака и поворачивая ребенка лицом наружу. – Дядя Патрис позволил нам стать первыми.

– Но мы поделим все, что ты найдешь, – сказал Патрис, глядя через голову Брайана. – Шестьдесят на сорок. Таковы условия сделки.

Аполлон поднял ребенка повыше. Он ждал, что Патрис что-нибудь скажет про мальчика с того момента, как приехал, но они заговорили о книгах. Лучший друг в первый раз встретился с его сыном – пожалуй, ему бы следовало хоть как-то отреагировать на малыша. Аполлон с удивлением обнаружил, что это сильно его задело.

– Посмотри в его глаза, – сказал Аполлон, стараясь, чтобы голос прозвучал весело.

– И что я должен ему сказать? – спросил Патрис.

Аполлон заговорил голосом маленького ребенка.

– Расскажи, что произошло в Эль-Искандарии, дядя Патрис.

Патрис наклонился к ребенку.

– Передай своему папочке, что я сказал: да пошел ты.

– Я еще не умею разговаривать, – ответил Аполлон.

Патрис усмехнулся.

– Хочешь, я научу тебя правильному жесту? – предложил он.

Аполлон улыбнулся.

– Ты оказываешь на меня плохое влияние, – заявил он.

– Не хуже, чем твой папочка, – проворчал Патрис.

Аполлон поднес Брайана к самому лицу Патриса.

– Ты можешь правильно написать: боевой посттравматический синдром? – С этими словами Аполлон повернулся и вместе с ребенком направился к двери в подвал.

– Теперь я понимаю, почему твой отец тебя бросил! – крикнул ему вслед Патрис.

Глава 19

В подвале оказалось теплее, чем в гараже. Парни Кагва спустились вниз. Подвал представлял собой одно открытое пространство, в дальнем углу находился бойлер – большой белый цилиндр с голубой панелью управления, медными трубами, уходившими в потолок, и серебристой трубой, которая шла наружу через стену. Все выглядело как во «Франкенштейне» Джеймса Уэйла[12]Джеймс Уэйл (1889–1957) – кинорежиссер, один из основателей жанра фильма ужасов в звуковом кино.. Бойлер рокотал, словно в нем кого-то воскрешали.

В противоположном углу стояли стиральная машина и сушилка, рядом лежали моющие средства, лопаты и грабли, а также ржавые банки с краской. В третьем углу подвала были собраны детские игрушки, которые провели там десяток лет или намного больше. Пластиковые куклы стали почти серыми, и их платья выглядели совершенно изношенными. Тут же валялись игрушечные грузовики, перевернутые или разобранные на части. Тедди Ракспин[13]Тедди Ракспин – медвежонок, один из наиболее популярных в Америке детских персонажей из мира мультсериалов и игрушечной индустрии. выглядел так, словно умер во время зимней спячки.

В углу, ближайшем к ступенькам лестницы, ведущей в подвал, стояло семь картонных коробок. Наверное, не поместились в гараже. Аполлон опустился на одно колено и понюхал головку сына. И только после того, как запах заставил его улыбнуться, Аполлон понял, что делает. Через мгновение Брайан начал извиваться и ерзать.

Аполлон достал из сумки пушистое одеяло, постелил его на полу рядом с коробками, положил Брайана на живот, и мальчик так и остался лежать, с широко раскрытыми глазами, открывая и закрывая рот и продолжая тихо дышать. Брайан шевелил ногами, а руки будто ощупывали одеяло. Затем он уперся ладонями в одеяло и рывком поднял голову.

– Время животика! – крикнул Аполлон, словно Брайан только что успешно посадил самолет.

Через мгновение Брайан снова опустил голову на одеяло. Аполлон перевернул его на спину, и ребенок принялся изучать дощатый потолок. Аполлон оставил его за этим занятием, а сам подошел к первой из картонных коробок. Открыв ее, он снова посмотрел на Брайана.

– Мой отец, твой дед, исчез, когда мне было четыре года, – сказал Аполлон. – Мне часто снился кошмар про его уход. Его звали Брайан Уэст. Мы дали тебе имя в его честь.

Брайан повертел головой из стороны в сторону и расставил руки.

– Я ничего о нем не слышал, и он ни разу не прислал нам весточки, пока мне не исполнилось двенадцать. И тогда он появился неизвестно откуда и оставил коробку у двери нашей квартиры. Там лежали билеты на фильм, тот, что он и твоя бабушка смотрели во время первого свидания. Фотография женщины, дававшей показания против сомнительного бизнесмена, на которого работала бабушка. Эта посылка была похожа на капсулу времени.

Брайан приподнял пухлые ножки, снова опустил их на одеяло, потом слегка покачал телом и снова стал похож на черепаху, лежащую на спине и пытающуюся перевернуться на живот.

– Мне всегда было интересно, почему он так поступил. Почему оставил коробку, а потом снова исчез?

Аполлон помог Брайану снова перевернуться на живот.

– Теперь, когда ты появился в моей жизни, я понимаю. Он хотел мне сказать, как много я для него значу, чтобы я не думал, будто ему нет до меня дела. Я не знал, что с ним происходило в то время, мне даже неизвестно, жив ли он сейчас, но я не думаю, что он сильно от меня отличался. И я так счастлив с тобой, маленький человечек. Если бы я оказался в ловушке на Сатурне, то все равно нашел бы способ послать тебе сообщение и дать знать, как сильно тебя люблю.

Аполлон не шевелился, затаив дыхание, глядя, как его сын пытается поднять голову. Это маленькое движение, работа над мышцами шеи, когда-нибудь приведет к тому, что он сядет, поползет, сделает первые шаги, побежит. Все начинается здесь и сейчас, в подвале дома в Ривердейле. Аполлон чувствовал себя невероятно счастливым из-за того, что стал свидетелем столь грандиозного события. Брайану было всего два месяца, и Аполлон постоянно находился в нервном напряжении. Он вернулся к книгам только для того, чтобы сдержать слезы.

Книги в первой коробке оказались никуда не годными, и Аполлон перешел к следующей. Вторая смогла предложить ему ничуть не больше, чем первая. Как и третья.

– Брайан прислал детскую книжку, которую мне читал. Она называлась «Там, вдалеке». Теперь я знаю ее наизусть.

В четвертой и пятой коробках он также не нашел ничего стоящего. Головка Брайана опустилась, его мышцы устали, поэтому Аполлон снова перевернул сына. Лежа на спине, ребенок захныкал, и Аполлон подошел, чтобы его проверить. Сняв туфельки, носки и штанишки, он расстегнул памперс и обнаружил причину беспокойства. Быстро сменив его на свежий, он снова заговорил с сыном.

– «Когда папа ушел в море», – проговорил Аполлон. – Так начиналась книга. Это было на первой странице. Папа уплыл на лодке, а мама сидит на шпалере. Я понятия не имел, что такое шпалера. На самом деле это небольшая деревянная штука, которую люди ставят в саду в качестве подпорки для растений. Она сидела на скамейке под шпалерой. Итак, папа далеко, а мама в саду.

Он снова одел ребенка, положил использованный памперс в специальный мешок и убрал в сумку салфетки и бутылочку с кокосовым маслом.

– В доме осталась девочка по имени Ида. Она была очень маленькой, но ей поручили заботиться о младшей сестричке. Она дудела в рожок, чтобы помочь девочке заснуть. Но когда Ида играла, она глядела в окно. То есть она находилась в той же комнате, но не смотрела на ребенка. И в этот момент в комнату проникли гоблины.

Брайан заснул. Аполлон бесшумно отступил назад. Ему осталось изучить две коробки. Когда он открыл шестую, в воздух вырвался зловонный запах грибка. Все книги были в твердых переплетах, и на каждой появились черные пятна. Бесполезные. Испорченные. Осталась одна коробка.

Брайан вздохнул во сне. Он выглядел довольным жизнью. Седьмая коробка вполне могла подождать, и Аполлон достал телефон. Эмма захочет увидеть Брайана таким – в священной уязвимости спящего ребенка. Он сделал одиннадцать снимков и послал их на телефон Эммы, даже те, что получились немного нечеткими. Он не мог заставить себя стереть даже худшие из них. Потом он зашел в Фейсбук и опубликовал там те же одиннадцать фотографий. Лилиан стала регулярно заглядывать в Фейсбук с того самого дня, как родился Брайан, и хотела видеть как можно больше снимков ребенка. Именно этим он себя оправдывал, хотя понимал, каким родителем постепенно становится, – еще два месяца назад его тошнило от таких людей. Тех, что считали своих онлайновых друзей ненасытными любителями подобных наказаний. Мой ребенок лежит на спине! А здесь он снова на спине! А как насчет этой фотографии: смазанный снимок моего малыша, лежащего на спине!

Боже мой, какое тщеславие, какой эпический эгоизм. Аполлон все понимал, тем не менее загрузил одиннадцать фотографий Брайана. Да будут прокляты приличия, он влюблен. Он нажал кнопку «отправить».

Брайан продолжал спать, и Аполлон взялся за последнюю коробку. Он решил, что не станет с ней торопиться, чтобы не броситься проверять, сколько человек поставили «лайки» возле каждой фотографии Брайана.

Глава 20

В квартиру вошел крик. Такое случалось и раньше, но не так, как сейчас. Эмма Валентайн никогда не слышала столь оглушительных воплей. Аполлон практически выл, открывая входную дверь и врываясь в гостиную вместе с Брайаном, который извивался в сумке-кенгуру. Сначала она подумала, что Брайан пострадал, но потом увидела, что Аполлон держит перед собой, как щит, книгу. Словно для создания еще большего хаоса, работали телевизор и молокоотсос, и стоял такой шум, как во время бомбардировок Второй мировой войны.

– Я нашел вот это, я нашел, нашел! – кричал Аполлон, не замолкая с того самого момента, как он пристегнул Брайана к корзинке на заднем сиденье и отправился на «Хонде Одиссей» домой.

Он повторял эти слова всю дорогу, пока ехал по Генри-Гудзон-Паркуэй, и после того, как его остановила полиция и оштрафовала за движение «на слишком маленькой скорости».

У Аполлона была невероятно важная новость, которой ему не терпелось поделиться с женой, – из тех новостей, что не терпят ни малейшей отсрочки. Или он так думал. Теперь он немного опустил зажатую в левой руке книгу, а правой указал на грудь жены.

– Что ты надела?

Эмма Валентайн посмотрела на бежевый лифчик для кормления и пару присосок на сосках. Присоски сцеживали молоко в маленькие пластиковые бутылочки. Пара прозрачных трубочек, каждая тоньше соломинки, шла от присосок к молокоотсосу, стоявшему на полу и издававшему цикличный сосущий звук, как какой-нибудь механический кальмар, плывущий в море. Эмма выключила насос и встала.

– Почему я никогда не видел, как ты используешь эту штуку? – спросил Аполлон.

– Ты видел, как я пользуюсь молокоотсосом, – ответила она.

– Но только без этого приспособления на лифчике, – заявил Аполлон. – Оно напоминает доильные установки.

– Мне не нравится, когда ты называешь это «доением». Я «сцеживаюсь».

Она имитировала легкую пощечину Аполлону, а потом потянула на себя сумку с ребенком, чтобы посмотреть на Брайана. Не дожидаясь, когда Аполлон отстегнет сумку, сама сделала это одной рукой, а другой сняла присоски с груди и поднесла к ней Брайана. Он понюхал воздух, повинуясь животным инстинктам, и попытался сосать. Ему потребовалось две попытки, но Эмма проявила терпение, и вскоре у них все получилось.

– Как прошел первый день? – спросил Аполлон.

Эмма собралась ему ответить, но тут ее внимание привлекло лицо Брайана, и она продолжала молча на него смотреть.

– Я по тебе скучала.

Эмма изогнула шею, чтобы поцеловать ребенка в голову, пока он сосал.

Теперь звуки издавал только телевизор. До прихода Аполлона с Брайаном Эмма смотрела шоу о благоустройстве жилья.

«Я не уверен, сумеем ли мы закончить весь проект за пять недель», – глядя в камеру, говорил мужчина с экрана телевизора.

«Мы выйдем из бюджета, если не успеем», – ответила стоявшая рядом с ним женщина.

Эмма взяла пульт, выключила звук и села на диван, не сводя глаз с Брайана.

На экране телевизора мужчина и женщина спорили о бюджете и графике работ; теперь они надели защитные очки и били кувалдами по стенам уродливой кухни.

– Эта часть выглядит как неплохое развлечение, – заметил Аполлон.

– Мне нравится наблюдать за разрушением, – призналась Эмма, нюхая уши Брайана и усаживаясь на диван.

Только после того, как они сели рядом, Аполлон показал книгу, из-за которой влетел в квартиру с дикими криками.

– «Убить пересмешника», – прочитала Эмма.

Аполлон открыл книгу на странице с авторскими правами.

– Настоящее первое издание «Убить пересмешника», – сказал он. – С подлинной суперобложкой. В отличном состоянии. Уже сейчас она должна стоить пять тысяч долларов. А когда писательница умрет, цена, по меньшей мере, удвоится.

Эмма поморщилась.

– Он тебя укусил? – спросил Аполлон.

– Нет. То, что ты сказал, отвратительно.

Эмма оперлась на Аполлона и переместила Брайана так, чтобы он теснее прижался к ее ребрам.

– Ты же знаешь, что Харпер Ли не дает интервью и не выступает, а еще известно, что она никогда не подписывала книги. – Аполлон показал Эмме титульный лист. – Ну так вот, эта стала исключением.

Эмма подняла голову.

– Ничего себе. И она подписала ее какому-то конкретному человеку. Пипу. Кто такой Пип?

– О, Пип? – спросил Аполлон, наслаждаясь нарастающим напряжением. – Это ее лучший друг с самого детства. Он стал писателем, о котором ты, вероятно, никогда не слышала.

Эмма, знающий библиотекарь, так сильно сжала колено Аполлона, что ему стало больно.

– Трумен Капоте, – прошептала она.

Теперь Эмма смотрела на находку Аполлона с почтением, она начала понимать, как эта небольшая книга может изменить их жизнь.

– Ты знаешь, что летом вышел ее второй роман? В нем Аттикус Финч становится ярым фашистом. Складывается впечатление, что роман никому не понравился. Никто не хочет видеть Аттикуса в таком свете. Слишком честно на вкус нашей общественности. Я думаю, госпожа Ли знала об этом еще в те времена, когда писала Трумэну, – сказал Аполлон. – Это вишенка на вишенке на торте.

Эмма наклонилась пониже, чтобы прочитать надпись, и Брайан зашевелился у нее на руках. С его губ капало молоко, а из ее груди брызнула струя и попала мальчику на щеку.

– «Отцу наших снов».

Аполлон закрыл книгу. Его находка превзойдет улов у Д’Агостино в десять или даже больше раз. С посвящением и таким автографом она может оказаться в национальных новостях. Они смогут купить квартиру на деньги, которые им принесет книга. Ну, или сделать отличный первый взнос.

Аполлон понимал, как ему повезло в подвале дома в Ривердейле. Когда он постучал в боковую дверь и попросил позвать сына умершей женщины, он старался говорить спокойно. Тот даже не пригласил Аполлона войти внутрь, заявив, что готов совершить сделку прямо на подъездной дорожке. Аполлон предложил ему пятьдесят долларов, пытаясь не подавиться, когда произносил эти слова, и позволил парню выторговать сотню, чтобы у того осталось ощущение победы. В течение всего разговора он проверял свой телефон и даже замолчал на полуслове, чтобы написать ответное сообщение. Аполлон расплатился наличными и практически полетел к микроавтобусу.

Аполлон оставил Эмму и Брайана сидеть на диване. Шоу о благоустройстве жилья пользовались огромной популярностью, и Эмма с удовольствием стала смотреть продолжение, держа сына на руках. Аполлон перешел в заднюю комнату, которая раньше была его кабинетом, а в будущем станет спальней Брайана. Там он взял скамеечку для ног, добрался до самой высокой полки шкафа, достал коробку и поставил ее на пол.

«Невероятия».

Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз перебирал содержимое коробки? Годы. Но сегодня он почувствовал, что сможет кое-что добавить к капсуле времени. Аполлон открыл крышку и достал детскую книжку, решив, что может начать читать ее своему сыну, в точности как его отец когда-то. Из бумажника он вытащил красную нитку Эммы. Она стала плотной и неровной, и он выпрямил ее. Четыре или пять дюймов изношенной красной нити, тем не менее, пришлось ему признать, материал казался теплым при прикосновении, словно в нем все еще горела сентиментальная магия. Он положил нитку в коробку.

Потом Аполлон подошел к книжной полке и снял с нее вторую книгу, которую купил у миссис Грабовски, ту, что использовал в качестве камуфляжа для «Полей огня». Он посмотрел на обложку. « Once Upon a Die » – «Жила-была смерть». Бессмыслица какая-то. Он пролистал потертые страницы триллера, и несколько штук выпало. Он не сумел бы продать этот кусок дерьма, даже если бы захотел. Но он знал, что всякий раз, когда будет смотреть на дурацкую книгу, он станет вспоминать ночь, когда родился его сын. Он положил книгу в коробку.

Из кармана рубашки он достал квитанцию, выписанную ему полицейским, когда слишком медленно ехал домой вечером. И ее тоже? Почему нет? Когда Брайан станет достаточно взрослым, он сядет с ним рядом и расскажет историю этого штрафа. Аполлон планировал быть рядом с сыном и все ему объяснить.

А в самом конце Аполлон положил в коробку «Убить пересмешника». Есть ли лучшее место для такой находки, чем волшебная коробка? Аполлон закрыл крышку, слез со скамеечки и спрятал «Невероятию» в темноту.

Глава 21

На следующее утро Брайан дал им выспаться до пяти часов. Новый рекорд. Аполлон не спал с трех. Старый рекорд. Его тело предчувствовало, что Брайан проснется, и он не мог заставить свою нервную систему отдохнуть. Кроме того, в нем росло возбуждение из-за книги.

И, хотя в этом не было никакой необходимости, он решил нанять специалиста из «Американского общества оценщиков», чтобы получить независимую сертификацию подлинности книги. Крупное объединение «Бауман» имело внушительную репутацию относительно оценки редких книг, но такому дилеру, как Аполлон, не помешает дополнительная оценка, чтобы убедить потенциальных покупателей.

К пяти утра в груди Эммы скопилось столько молока, что она начала болеть. Она также привыкла к подъему в три утра. Аполлон принес ей Брайана, она покормила его, лежа на боку, так до конца и не проснувшись. Но все-таки заставила себя потом встать, чтобы поменять ему пеленки.

– Я отнесу его на парковку, – прошептал Аполлон.

Эмма кивнула, благодарно улыбнулась и попыталась поцеловать мужа, но у нее не осталось сил на то, чтобы сохранять вертикальное положение, поэтому она упала обратно в постель, закуталась в одеяло и стала похожа на огромную энчиладу[14]Кукурузная лепешка с острой начинкой и приправой чили – национальное мексиканское блюдо.. Сегодня Эмме предстояло во второй раз отправиться на работу, и еще два часа сна могли дать ей возможность выглядеть ужасно уставшей вместо совершенно измученной. Аполлон оделся сам и тепло одел сына, засунул Брайана в сумку-кенгуру, и они вышли из дома в пять тридцать.

Аполлон стал одним из Новых Пап, которые были много лучше Старых Пап. Новые Папы носили своих детей. Новые Папы меняли им пеленки три раза за ночь. Новые Папы мыли посуду и стирали белье. Новые Папы готовили. Новые Папы читали книги о развитии ребенка и проводили собственные исследования в интернете. Новые Папы смазывали кокосовым маслом попку ребенка, чтобы избежать потертостей от пеленок. Новые Папы готовили сладкий картофель, а потом измельчали его в блендере, когда ребенок становился достаточно взрослым для такой пищи. Новые Папы носили с собой сумку для пеленок – на самом деле большую дамскую сумочку, – не испытывая ни малейшего стыда. Новые Папы были эмоционально открыты. Новые Папы делали половину домашней работы (на самом деле около 35 процентов, но это все равно намного лучше нуля). Новые Папы исправляли все ошибки, которые совершали Старые Папы. Новые Папы – это будущее, во всяком случае, они так считали, но из-за того, что они занимались всем этим дерьмом, Новые Папы постоянно чего-то боялись.

Пять тридцать утра, а в Беннет-Парк уже появились родители с детьми. На одном конце детской площадки, возле качелей, собрались мамаши. Аполлон поискал взглядом других Новых Пап и увидел четверых возле площадки, расчерченной для игры в классики. Вместе с Аполлоном их стало пятеро. Большинству было за тридцать или немного за сорок. А одному и все пятьдесят, или он находился в ужасной форме.

Аполлон приветствовал остальных отцов, и они здоровались с ним в ответ. Он не помнил их имен. А они – его. Однако они знали имена детей друг друга, что было гораздо важнее.

– Брайан! – сказали все мужчины один за другим, пока Аполлон расстегивал сумку-кенгуру.

Аполлон приветствовал других детей, Меган и Имоджен, Айзека и Сёдзи. Ответов от детей не требовалось. Приветствия предназначались отцам.

Аполлон положил Брайана на живот на черную резиновую подушку, в то время как остальные дети рвали на части разные игрушки. В свои два месяца Брайан оставался самым младшим с большим отрывом. Меган и Имоджен с интересом посмотрели в сторону нового ребенка. Айзек и Сёдзи полностью его проигнорировали. Брайан лежал на животе и вытягивал вперед губы, и несколько раз почти поцеловал землю, пока Аполлон не перевернул его на спину. Брайан поднял руку, и Аполлон вложил в детскую ладонь связку больших пластиковых ключей. Брайан схватил их и принялся разглядывать, потом яростно трясти. Его лицо принимало разные выражения, он изучал ключи и поджимал губы, словно относился к ним с подозрением.

Остальные отцы подошли ближе и стали задавать вопросы о том, как Брайан развивается, точно тренеры, интересующиеся игроками чужой команды. Научился ли Брайан сам переворачиваться? Перекладывает ли он предметы из одной руку в другую? Хватает ли сам «Чириоуз»?[15]Товарный знак сухого завтрака из цельной овсяной муки и пшеничного крахмала с минерально-витаминными добавками в форме колечек. Новые Папы задавали один вопрос за другим, наполовину из любопытства, наполовину соревнуясь, но Аполлон ничего не имел против. На самом деле он получал удовольствие от происходящего не меньше, чем остальные. Он не стал ничего рассказывать о потрясающей книге, которую нашел вчера. Да и зачем? Никто из этих мужчин не говорил о своей работе, надеждах и мечтах, ведь они могли обсуждать детей. Аполлон вытащил телефон и дюжину раз сфотографировал Брайана, лежащего на резиновой подстилке. Его снимки, сделанные вчера, в подвале в Ривердейле, стали настоящим хитом, во всяком случае, несколько первых. Аполлон вошел в Фейсбук и загрузил туда новые фотографии. Все двенадцать.

Глава 22

Вчера, в первый день выхода на работу после рождения ребенка, Эмма проснулась одна, когда оба ее мальчика отправились в Ривердейл на охоту за книгами. Сходив в туалет, Эмма включила душ. Полчаса под водой, Аполлон ни разу не вошел, чтобы воспользоваться туалетом, а Брайан не заплакал, чтобы ему сменили пеленки, покормили или просто подержали на руках. Она не хотела жизни без своих дорогих мальчишек, но тридцать минут?

Да пожалуйста.

Эмма побрила ноги в душе, хотя и очень медленно, потому что ей было больно наклоняться, вымыла волосы, потом, когда пар рассеялся, наложила макияж, глядя в зеркало, и собственное лицо ее удивило. Как она может чувствовать себя совершенно другой, а выглядеть почти как прежде?

Первый день возвращения на работу. Ее удивило собственное нетерпение – Эмме ужасно хотелось поскорее добраться до библиотеки. Всего-то полставки, зато она сохранила медицинскую страховку. С того момента, как она перестала работать на полную ставку, Аполлон начал зарабатывать больше, но медицинская страховка имела огромное значение. К примеру, они могли оплатить услуги Ким в качестве акушерки. К сожалению, они не стали платить ей за роды, ведь она не принимала в них участия.

Перед тем как одеться, Эмма подошла к холодильнику и нашла запас прокладок, пропитанных гамамелисом. Она засунула одну в трусики и получила удовольствие от прохладного облегчения. Перед уходом она нашла свой телефон и обнаружила сообщение от Аполлона. Одиннадцать фотографий крепко спящего Брайана. Она рассмеялась, глядя на ребенка, и ее лицо раскраснелось от любви.

«Почему мой ребенок спит в подвале?» – написала она в ответ.

И отправилась на работу.

Эмма прошла мимо протестантской епископальной церкви на углу Форт-Вашингтон и Сто семьдесят девятой улицы. Может быть, именно там они устроят крещение Брайана. Ему исполнилось всего два месяца, но Лилиан, выросшая в епископальной Уганде, не раз намекала им с Аполлоном о необходимости скорого крещения. Семья Эммы придерживалась католической веры, редкость в Бунс-Милл. Однако после смерти родителей Эмма и Ким посещали церковь не слишком часто. Люди были к ним добры, приглашали приходить туда в любое время, но приход девочек Валентайн состоял из двух человек.

Эмма направилась на восток, миновала кафе «Папа Джонс» и новую аптеку, занявшую место мясного магазина. Затем прошла мимо греческой православной церкви Святого Спиридона, стоматологической клиники, работавшей круглосуточно, брокерской конторы «Эн энд Си» и «Нью-эйдж файнэншнл», расположенных один за другим в следующем квартале. В этот час тротуары были заполнены спешившими на работу людьми и подростками, направлявшимися в школы. Эмма стала проблемой для всех – она шла медленно и никуда не спешила. Люди что-то сердито бормотали или ворчали, обгоняя ее, но ей было плевать. Гораздо хуже дело обстояло с болью, которая усиливалась по мере того, как она удалялась от своей квартиры, у нее в груди и горле что-то будто раздувалось.

Она скучала по сыну.

Это ощущение, похожее на скорбь, заставило ее остановиться на углу и прислониться к почтовому ящику. Она тихо заплакала, пока свет менялся с зеленого на желтый и красный. Она скучала по Брайану, а теперь еще и грудь у нее распухла и сильно болела. Эмма положила в сумочку молокоотсос, планируя сцедить молоко во время ланча, но не могла так долго ждать. Она плакала, ощущая огромное расстояние до своего ребенка так же остро, как боль фантомной конечности. Прохожие замечали ее – и шли дальше. Наконец Эмма восстановила дыхание, выпрямилась и снова направилась в сторону библиотеки.

Трехэтажное здание из известняка, построенное в 1941 году, финансировал Эндрю Карнеги, а среди тех, кто посещал библиотеку, были Марианна Мур и Мария Каллас, Ральф Эллисон и Лу Гериг. Но Эмма предпочитала думать о детях, анонимных и важных, которых обслуживали в этом филиале такие женщины, как она, вот уже сто лет. Она надеялась стать для каждого из них тем, кем была для нее госпожа Рук, скромным освободителем, защитником и утешителем. Эмме нравилось быть библиотекарем.

Она пришла на работу в 8.35 и обнаружила, что коллеги – ее друзья – повесили написанный золотыми буквами плакат ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ОБРАТНО. Шерил принесла торт из «Кэррот Топ», лучший морковный торт в Нью-Йорке. Карлотта уже заварила свежий кофе. А приветственную надпись купила и повесила Юрина, младший библиотекарь.

– Я скучала без вас, – сказала Эмма.

Расчувствовавшаяся Карлотта поцеловала Эмму в лоб, и той показалось, будто она получила благословение от первосвященника. Они попросили показать им фотографии Брайана, и Эмма охотно выполнила их желание. Они принялись ворковать о его огромных глазах, и форме ушей, и о том, какой он милашка. Карлотта и Шерил, давно ставшие матерями, давали непрошеные советы и заставили Эмму обещать «наслаждаться каждым мгновением, потому что все проходит слишком быстро». О, эти клише о родительской любви! Она знала, что скажет такие же слова другим молодым родителям, но что с того? На самом деле все было чудесно, и Эмма не могла бы мечтать о лучшем возвращении. Она ела торт и пила чай. Старшие леди принялись хвалить Аполлона, когда узнали, что он взял с собой Брайана на работу. Потом библиотекари приготовились заняться делом.

Эмма взяла корзину с книгами, чтобы расставить их по своим местам, а потом принялась за газеты. Вниз в подвал – в читальный зал для взрослых, – где она заменила вчерашние выпуски сегодняшними. Карлотта уже начала распаковывать новые книги, сверяя их со списком. Шерил сегодня работала на втором этаже, в детском отделе, хотя филиал был таким маленьким, что все они менялись этажами и видами работы по несколько раз за день. У стойки на входе Юрина включила оба компьютера, а Эмма убедилась, что все четыре лэптопа для посетителей заряжены. Потом пробило десять часов, и двери библиотеки открылись.

И в тот же миг звякнул телефон в сумочке Эммы. Когда Эмма его достала, оказалось, что Аполлон прислал новую серию фотографий Брайана. Отец и сын на подъездной дорожке у большого дома. Аполлон опирается на арендованный микроавтобус, то ли заносит туда сумки, то ли их выносит. Между тем Брайан лежит на одеяле возле подъездной дорожки и смотрит на деревья. Но прежде чем она успела разглядеть остальные фотографии, вошла группа детей, и Эмме пришлось заняться делом.

Она проработала до полудня с ощущением, словно что-то застряло у нее между двумя крайними зубами, так ее все раздражало. И это чувство не проходило до конца ее смены, когда она смогла в три часа отправиться домой – и только тут она поняла, что ее беспокоило – второй снимок, полученный сегодня утром, фотография, на которой Аполлон и Брайан находились на подъездной дорожке. Первая мысль, пришедшая ей в голову: «Проклятье, почему ты разрешаешь моему сыну лежать на подъездной дорожке?» А потом возникла вторая: «Кто сделал фотографию?»

Эмма достала телефон из сумочки и провела следующие десять минут на Сто семьдесят девятой улице, пытаясь отыскать фотографию, чтобы подтвердить свои воспоминания, но снимок исчез. Его не было среди сообщений, загрузок и в фотогалерее. Он пропал. Словно тот, кто его сделал, украл снимок.

Глава 23

– Я рад, что ты привез ребенка с собой.

Аполлон и Брайан встретились с Патрисом в центре города, на авеню Б. Патрис ждал их возле крошечного магазина, торговавшего компьютерами. Примерно в то же время Эмма открывала филиал библиотеки Форт-Вашингтон во второй день своего возвращения на работу.

– Взгляни на этот агрегат, – сказал Патрис, показывая экран своего телефона Аполлону с фотографией настольного компьютера с двумя мониторами, четырьмя микрофонами и прочей техникой. – Я собираюсь сделать себе нечто похожее, только круче.

Аполлон надел сумку-кенгуру с Брайаном так, чтобы тот мог видеть Патриса, и поднял ребенка немного выше, словно хотел показать Патрису собственный агрегат.

– Знаешь, на кого ты похож? – спросил Патрис. – На Мастера Бластера.

– Который управляет Бартертауном? – спросил Аполлон.

Патрис ухмыльнулся.

– Мастер Бластер управляет Бартертауном.

Аполлон и Патрис обнялись, как два лучших друга, когда между ними висит двухмесячный ребенок.

– На самом деле, – сказал Аполлон, – у Мастера Бластера маленький парнишка сидел на спине. А мы с Брайаном больше похожи на Куато и его брата.

Патрис распахнул дверь в компьютерный магазин.

– Ты готов сравнить своего ребенка с уродом Куато? – спросил Патрис.

Аполлон нежно приложил ладонь к голове сына.

– Марсиане любили Куато, – возразил Аполлон. – Они думали, что он проклятый Джордж Вашингтон.

Патрис повел их за собой в магазин.

– Ты странный чувак, мой друг. Хочу, чтобы ты это знал.

В магазинчике находилось пять покупателей, включая Патриса, Аполлона и Брайана, и там почти не осталось свободного пространства. Женщина за стойкой оторвалась от разговора, посмотрела на новых клиентов и снова занялась покупателями. Брайан шевелился в сумке и тихонько поскуливал. Это вызвало почти аллергическую реакцию у посетителей магазина. Все взрослые, кроме Аполлона, приподняли плечи, точно пытались защитить уши. Двое мужчин оглянулись и нахмурились. Женщина за стойкой громко вздохнула.

Аполлон не обратил ни малейшего внимания на их реакцию, снял сумку с плеча, поставил ее на пол и вынул Брайана. Опустившись на одно колено, Аполлон расстегнул ползунок и вытащил подгузник. Брайан дернул обеими ногами и замяукал громче. Подгузник был мокрым. Аполлон достал пеленальный матрасик, разложил его на полу и под треск липучек снял подгузник.

Только после этого Аполлон поднял взгляд и обнаружил, что на него и его полуголого ребенка с ужасом сморят семь человек.

– Какие-то проблемы? – спросил он.

Прошло несколько мгновений, и все пятеро покупателей поспешно вышли из магазина. Даже тот парень, который уже собирался платить, выбежал вслед за остальными.

Теперь пришел черед улыбнуться Патрису.

– Как я рад, что ты прихватил с собой ребенка, – сказал он и повернулся к продавщице за стойкой – он стал первым и единственным в очереди. – У меня длинный список.

Аполлон пожал плечами и закончил одевать Брайана.

Патрис вышел из магазина с полудюжиной пакетов в руках, Аполлон нес сложенный грязный подгузник.

– Вам с Даной пора подумать о детях, – сказал Аполлон, когда они шли по улице.

И пожалел о своих словах в тот самый момент, когда закрыл рот. Такие вещи не следует говорить, и Аполлон это знал. Ведь он сам ненавидел, когда люди на улицах давали ему непрошеные советы о том, как следует ухаживать за Брайаном. Пожилые женщины ругали его за то, что он не накрывает, другие требовали, чтобы он убрал одеялко. Старики объясняли, как качать, кормить малыша или помогать ему срыгивать. Разве он не презирал даже тех, кто давал советы из самых лучших побуждений? А теперь выступил в точности как они. Может быть, когда у тебя появляется ребенок, ты, как пьяница, перестаешь себя контролировать. И не замечаешь, когда перестаешь быть милым человеком и превращаешься в придурка.

– Тут ты прав, – ответил Патрис. – Если у нас не будет ребенка, как я познаю радость, которую испытывает человек, держащий в руке пригоршню дерьма.

Они находились недалеко от Странда, просто им захотелось немного погулять по городу, и они направились туда, не принимая сознательного решения. Девиз магазина звучал так: «Восемнадцать миль книг». Аполлон не мог вспомнить, когда в последний раз нашел здесь что-то стоящее – каждый день стопки книг просматривали тысячи читателей, – но они не могли, оказавшись в центре города, сюда не зайти. Все равно что пренебречь встречей с любимым дядей.

Воздух Манхэттена в начале зимы становится свежим, как спелое яблоко. Пока они шли, Аполлон старался держать Брайана так, чтобы ему в лицо не дул холодный ветер. Он поворачивал Брайана к себе, ребенок смотрел на отца и, быть может, видел кусочек синего неба между домами. Мальчик морщил губы, и его крохотные ноздри раздувались, когда Аполлон и Патрис неспешно шагали в сторону Странда.

Как обычно, они принялись перебирать книги на передвижных тележках, стоявших в передней части магазина. Потрепанные книги в мягкой обложке, «Франкенштейн» и «Джейн Эйр»; старые учебники и сборники кулинарных рецептов. Патрис и Аполлон не искали ничего определенного – просто исполняли ритуал.

– Так что мне пришлось уехать раньше, чем ты вышел из подвала в Ривердейле, – сказал Патрис.

– Тебе следовало заглянуть к нам и попрощаться, – решил подразнить его Аполлон.

Патрис откашлялся и не стал обращать внимания на подначки Аполлона.

– Удалось найти что-то хорошее? – спросил он.

Аполлон прикоснулся носом к затылку Брайана, наклонившись вперед, чтобы прочитать названия на корешках книг, вдохнул запах сына и ответил на вопрос. Нашел ли он что-то хорошее? Книгу, прибыль от продажи которой он хотел бы разделить с Патрисом? Брайан потерся головой о ту часть лица отца, до которой смог дотянуться. Нашел ли он что-то хорошее?

– Нет, – ответил Аполлон. – Ничего хорошего. Полный провал.

Глава 24

Аполлон с Брайаном вернулся домой во второй половине дня и обнаружил, что в квартире темно, как ночью, шторы в гостиной закрыты, а когда он собрался их раздвинуть, обнаружил, что они заколоты английской булавкой. Такая же история в спальне. На кухне кто-то опустил жалюзи. Аполлон нашел Эмму в комнате Брайана, она стояла на короткой лесенке с дрелью в одной руке. Занавески грудой лежали на полу.

Она была настолько поглощена работой, что не слышала, как они вошли. Аполлон, стоя на пороге, молча за ней наблюдал. Брайан не шевелился в сумке-кенгуру, словно и его заворожило необычное зрелище. Эмма поднесла дрель к верхней оконной раме, включила ее и полностью вогнала сверло в дерево. Затем вытащила его, и воздух наполнился пылью.

– Что ты делаешь? – спросил Аполлон.

Эмма повернулась к нему так резко, что едва не упала с лестницы, подняла дрель, как пистолет, и указала ею на Аполлона.

– Как дела на работе? – поинтересовался он.

– Шторы для светомаскировки, – заявила Эмма, повернулась к оконной раме и просверлила второе отверстие.

Шум наконец заставил Брайана зашевелиться. Он не спал, но, по крайней мере, не капризничал.

– Я думал, мы еще не начинаем тренировать сон, – сказал Аполлон.

Эмма спустилась с лестницы, положила дрель на пол и вытащила что-то из коробки, которая скрывалась под грудой занавесок. Снова взобравшись на лестницу, она достала из кармана отвертку и принялась привинчивать раму шторы для затемнения.

– А мы и не начинаем, – сказала она, продолжая заниматься рамой.

– Тогда зачем ты это делаешь? – спросил Аполлон. – И почему занавешены все окна?

– Я нашла отличный форум для мам, – ответила она. – Там написано, что это лучшие шторы для затемнения.

– Сколько они стоили?

Эмма ничего не ответила, молча закончила свое дело и спустилась с лестницы.

– Почему ты положил Брайана на подъездную дорожку?

От удивления Аполлон на мгновение потерял дар речи.

– Я складывал вещи в машину, – сказал он. – И сначала попытался делать это с Брайаном на животе, но мне приходилось слишком низко нагибаться. И он расплакался. Тогда я положил его, всего на несколько минут. А ты откуда знаешь?

– Ты прислал мне проклятую фотографию, – сказала Эмма.

Аполлон от изумления отступил на шаг.

–  Я прислал? – переспросил он.

Эмма протянула руку.

– Дай мне твой телефон.

Она быстро просмотрела фотографии, недовольно вздохнула и выключила экран. Потом они вместе отправились на кухню, и Аполлон попросил Эмму показать ему фотографию, которую она получила. Она протянула ему телефон и сказала, что снимка нет.

– Почему ты его стерла? – спросил он, протягивая ей Брайана.

– А разве я говорила, что стерла фотографию? – спросила Эмма. – Зачем мне это делать?

Она села за кухонный стол с Брайаном на руках, подняла кофточку и расстегнула лифчик для кормления. Брайан все проделал безошибочно.

Аполлон открыл холодильник и достал все необходимое, чтобы быстро приготовить обед.

– Иногда ты думаешь, что прислала мне сообщение, но оно остается в черновиках, – сказал он. – Может быть, фотография сохранилась в памяти телефона. Дай-ка я посмотрю.

Эмма едва не вскочила со стула, но вовремя опомнилась. Если бы она не кормила ребенка, она стукнула бы Аполлона по спине.

– Я пытаюсь рассказать тебе, что получила фотографию, которая вызвала у меня тревогу, а ты только и можешь, что обвинять меня в ошибке, – резко сказала она.

Аполлон поставил сковороду на плиту, налил оливкового масла, включил огонь и быстро нарезал луковицу и дольку чеснока. Он проделал это, полностью сосредоточившись на своем занятии и не открывая рта. У него за спиной Эмма ворковала с Брайаном, что-то ласково ему шептала, словно давая понять, что она изо всех сил старается исправить свое настроение.

К тому моменту, когда они сели обедать, им удалось настолько успокоиться, что они смогли еще раз обсудить фотографию. Эмма рассказала, что видела и когда появился снимок, и Аполлон принялся изучать свой телефон с дотошностью детектива. Брайан сидел на полу в детском кресле. Потом Аполлон занялся телефоном Эммы, одновременно одной ногой тихонько покачивая кресло. Мальчик смотрел на льющийся с потолка свет и то и дело закрывал глаза. Теперь, когда он мог заснуть в любой момент, Аполлон и Эмма заговорили шепотом. Затем их слова заглушил шум трубы парового отопления, проходившей за стулом Аполлона. По ночам батареи оживали, и им оставалось надеяться, что к этому времени Брайан будет крепко спать.

– Я собираюсь поставить дверь в детскую Брайана, – сказал Аполлон. Со своего места он видел заднюю комнату, в которой не было двери, когда они въехали в квартиру, и ему требовался повод, чтобы ее установить. – Я схожу к коменданту и выясню, сможет ли он помочь, и заплачу, чтобы он все организовал.

Новые Папы не умели делать серьезный ремонт. Однако могли за него заплатить.

Эмма кивнула и тихо рассмеялась, Аполлон всегда радовался, когда видел ее улыбку.

Они мирно поели, и Брайан заснул. Предложение сделать дверь в комнату Брайана не имело никакого отношения к посланию, которое Эмма получила, но оно оправдывало действие, похожее на решение повесить темные шторы. Укрепляй гнездо.

Пообедав, они аккуратно поставили тарелки в раковину, потом обошли ребенка так, словно это медвежий капкан, на цыпочках покинули кухню, и Аполлон выключил свет. Правильно ли разрешать ребенку спать в детском кресле, которое стоит на полу в кухне? Какой может быть от этого вред? С другой стороны, Брайан родился в остановившемся в тоннеле поезде Линии А. Они отправились в спальню, оставив дверь открытой, чтобы услышать, если Брайан заплачет.

– Это самое большое расстояние, на котором он находился от нас во время сна с того момента, как родился, – сказал Аполлон.

Они забрались в постель, и Эмма повернулась на бок так, чтобы видеть ребенка. Аполлон устроился у нее за спиной и положил руку ей на живот. Потом он поцеловал ее в шею, она повернулась и поцеловала его в ответ. А еще через несколько минут Эмма и Аполлон заснули. Весь клан Кагва погрузился в сон, и тут ожил экран телефона Эммы, пришло новое сообщение. Казалось, в темной квартире открылся один яркий глаз, который через мгновение закрылся снова.

Глава 25

Лилиан пришла раньше, чем рассчитывала. Она собиралась приехать к семи, но оказалась на месте в шесть тридцать. Она позвонила снизу, Аполлон открыл дверь, пытаясь сообразить, как навести порядок в квартире, не убиравшейся три месяца, за три минуты, которые потребуются матери, чтобы подняться наверх. Беспорядок в кухне, в гостиной и спальне. Эмма была в душе, сам Аполлон только что оттуда вышел. Он едва не забыл, где Брайан, пока не вспомнил, что ребенок у него на руках. По крайней мере, его левая рука стала сильнее. И тут звякнул звонок, Аполлон открыл и встретил Лилиан.

Пока Эмма одевалась, Лилиан показала Аполлону свой новый сотовый телефон. Сидевший у нее на коленях Брайан тут же его схватил. Лилиан позволила ему его подержать – вернее попытаться это сделать, – но тут, едва ли не бегом, появилась Эмма и выхватила телефон из рук сына.

– Он еще слишком маленький, – сказал Аполлон.

Эмма протянула телефон Лилиан.

– Мы просто не хотим, чтобы он к нему привык слишком рано.

Лилиан присела на подлокотник дивана.

– Он слишком мал для этой штуки, а я слишком стара. Ты что, мы проведем весь вечер, играя и обнимаясь.

Эмма наклонилась и поцеловала Лилиан в щеку.

– Спасибо, мама.

– Не нужно меня благодарить. Проводить время с внуком для меня настоящий подарок.

Лилиан повернула ребенка, чтобы он оказался к ней лицом. Нравилось ли Аполлону смотреть, как его мать держит его сына? Он не мог выразить свои чувства словами, поэтому взял телефон и быстро сделал пятнадцать снимков.

– Он больше не качает головой, – сказал Аполлон, продолжая держать в руках телефон.

– Я вижу! – ответила Лилиан. – Он становится все сильнее. Но все равно еще похож на черепаху. – Лилиан снова повернула Брайана и поцеловала ребенка шесть или семь раз прямо в слабый подбородок. – Как он спит?

– Говорят, скоро он должен начать спать шесть или семь часов подряд, – сказал Аполлон. – Но я в это поверю, когда смогу сам проспать столько же.

Лилиан улыбнулась.

– Ты подстригся.

– У меня сегодня свидание, – заявил Аполлон.

Из спальни появилась Эмма, которая надела желтые серьги в форме слезинок, а ее губы приобрели рыжеватый блеск. Лилиан кивнула и ласково посмотрела на невестку. Аполлон взял жену за руку.

Они отправились в центр, чтобы посмотреть кино в Фильм-Форуме. Возможно, «Древо жизни» Терренса Малика, который стали показывать после премьеры. Они выбрали его, потому что начало сеанса укладывалось в их план, кроме того, они хотели поесть в центре. Как только они уселись на свои места, оба почувствовали себя комфортно, казалось, они вновь стали взрослыми. Не мать и отец, а муж и жена. Так продолжалось целых восемнадцать минут. Но, как только начался фильм, оба заснули. Когда они проснулись, прошел час экранного времени, Брэд Питт был плохим отцом, но почему – они не понимали. И едва ли ситуация могла измениться. Аполлон и Эмма переглянулись, их лица освещал свет экрана, и они решили, что пора уносить отсюда ноги.

Они направились в заведение на Томпсон-стрит, где подавали суши, место их первого свидания. Оба испытывали легкие ностальгические чувства, к тому же они находились в центре, так почему бы и нет? Однако из-за того, что стало прохладно, очередь в кафе растянулась на полквартала. Тогда они свернули за угол, зашли к «Артуру», где готовили пиццу на углях. Там, рядом с баром, стоял рояль, за которым сидел мужчина и не то чтобы играл, но его пальцы скользили по клавишам, извлекая какую-то мелодию. Эмма позволила себе один бокал красного вина, решив, что вечером она сцедит молоко и выльет его. Аполлон выпил оставшиеся в бутылке три или четыре бокала. Он надеялся, что он остается таким же привлекательным для нее, какой казалась она ему.