В комнате Кременского. Празднично одетая Людмила приятно убрала стол, села за пианино, играет на слух что-то лирическое. Вдруг ударила всеми пальцами по клавишам, уронила голову на руки. Прислушалась, вскочила, поправила прическу у зеркала. Вошел Кременской.
Кременской. Вино есть, и выпить охота. Отдыхаем. Здравствуйте, Людка! Здравствуй, дорогая!.. Дорогая! (Целует.)
Людмила. Еще.
Кременской. На всю пятилетку… раз… два… три… Людмила. Извините, пятилетка в четыре года, извините…
Кременской. Извините, любовь не планируется… (Бросил целовать, вынул платок.) Единственный вред, который нам приносит химическая промышленность, — это губная помада.
Людмила. Зато красиво.
Кременской. На глаз хорошо, а на вкус плохо. Не понимаю, зачем ты их ваксишь. Губы и со стороны внешней рекламы и со стороны качества вполне кондиционные.
Людмила. Какую ахинею ты несешь!
Кременской. Хорошо, я тебе буду читать стихи:
Ах, мимозы, водовозы,
Туберозы, паровозы,
Розы, слезы и завхозы,
В голове телячьи грезы.
Людмила. Ты притворяешься грубым. А Пушкин?
Кременской. Пушкин из чернильницы создал поэзию, а у нас из чудес энтузиазма и ума создают… (На ухо.) Поняла? «Большой конвейер громыхал». Я и без вас знаю, что большой конвейер громыхает.
Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид.
Эх, Людмила, если б Пушкин написал о Днепрострое…
На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,
И вдаль глядел…
Людмила. Вот где вы раскрываетесь! Ты поэт?
Кременской. Я начальник политотдела.
Людмила. Ну, начальник политотдела, давайте выпьем за начальника политотдела!
Пьют, поцелуи.
Ты прелестный парень, и сегодня ты в ударе.
Кременской. А почему мне не быть в ударе? Ко мне приехала любимая девушка…
Людмила. Жена, Николай.
Кременской. До сорока лет ты мне будешь девушка, после сорока — женой, а после шестидесяти — старой большевичкой. За старых большевиков!.. Стой, а вина мало… Жена, сходи возьми в распределителе бутылку кислого. Как?
Людмила. Когда сходи, то жена… Все вы… Ладно.
Кременской. Право, мне неудобно. Обыватели… городишко… сплетни… Ну их!
Людмила. Сидите, эксплоататоры в душе… (Надевает боты.)
Кременской. Весь вечер хочу спросить у тебя и забываю. Почему Маша из дому ушла? Мать добила?
Людмила. О Маше мы будем с тобой говорить безапелляционно. Твое особое внимание Маша понимает как любовь. Написала же она тебе хоть дурацкое, а все-таки письмо? А ты еще упрекал меня, зачем я скрывала от нее наши отношения! Пока она ничего не видела, мы жили с ней дружно. Она училась у меня. Да, Николай, Маша — дело моих рук. Теперь узнала — и возненавидела меня. А знаешь, как деревенские девки ревнуют — коромыслом.
Кременской. Подрались?
Людмила. Нет, она культивировалась. Она статейки научилась писать.
Кременской. Да.
Людмила. Какой-то косвенный донос на отца, подловатый намек, построенный на ерунде. Старухин в свою бытность что-то такое напутал с садом. Старухин свое получил. Дело кончено. Но сейчас мой отец председатель, так почему бы меня не ударить? Я тебе подробнее расскажу сегодня. Но финал… Она со мной разругалась. Это неприятно, тяжело… Знаешь, как деревенские девки ругаются?
Кременской. Да.
Людмила. Ушла к парню, который недавно женился, и там уже чорт знает что произошло… Сошлась с ним. Он жену выгнал, потом он ее выгнал…
Кременской. Неужели ты мне лжешь, Людмила?.. Постой уходить, скажи — ты мне лжешь? А я думал, ты руководила Машей в этом деле.
Людмила. Николай, романтический тон не по тебе.
Кременской. Значит, лжешь… Иди, а потом будем говорить.
Людмила. Коля, не надо больше вина.
Кременской. Пожалуй, уже не надо вина. Мне грустно… Мне давно грустно за тебя, Людмила… Брось своего отца. Твой отец — клякса, которую надо стереть или вытравить. Мелкий и темный человек.
Людмила. Отца, который…
Кременской. Авраам роди Исаака, Исаак роди…
Людмила. Пошлость!
Кременской. Отца, который проник в партию благодаря дочери, — тоже пошлость?
Людмила. Это не пошлость — это гадость.
Кременской. Исключительная даже. Его рекомендовали ребята, которые лучше знали тебя, чем его, а ты этого не понимала.
Людмила. Я буду спорить где угодно, но сейчас к чему ты оскорбляешь отца?
Кременской. Он, — ну его к чорту, — оскорбляет твою биографию… Я не знаю, что с тобой делать. Ты запуталась, ты мне стала лгать, а мне ты… Мы статейку Маши пустили в газету. Это важнейший политический материал, а не ерунда.
Людмила. Пустили? Напечатали?
Кременской. А что же?..
Людмила. Кто же я тебе?.. Любимый друг? Почему же ты не подумал хотя бы позвонить мне, проверить?
Кременской. Подумал — и раздумал.
Людмила. Ей ты больше доверяешь?
Кременской. Да.
Людмила. С каких пор?
Кременской. Постепенно.
Людмила. Вот вы как умеете любить — с прищуренными глазами?
Кременской. Нет, с раскрытыми глазами.
Людмила. Николай, подожди… Это же раздор, разрыв… Милый, зачем?
Кременской. Как зачем?
Людмила. Да?
Кременской. Да.
Людмила. Для уютных выходных, для веселых ночей, для… по-мужицки, сапогом в спину, когда стало неудобно?
Кременской. Если бы я по-свойски замял это дело с садом, если бы кривя душой поверил всей твоей лжи, а заодно придавил Машу — подумаешь, тля, смеет бороться с женой начальника! — если бы тебя, дорогая, устроил здесь, в район при себе, а папашу — куда он метит, — вот тогда бы ты сказала: какая высокая любовь!.. Я плюю на такую любовь! А теперь я советую тебе, как старший товарищ: честно и твердо проверь своего отца и материал о нем передай мне. Слушай меня. Ты погибнешь с твоим отцом.
Людмила. Ты страшный человек, ты каменный, ты мертвый! (Ушла.)
Кременской. И вина нет и пить не к чему.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления