Онлайн чтение книги Прелат
Глава 2

1539 год

Конец сентября в бальянже Пуату – ещё почти лето. В один из тёплых осенних дней к городу Сомюр, что живописно раскинулся на левом берегу Луары, неспешно приближался всадник. Молодой мужчина, восседавший на лошади рыжей масти, что явно выдавало её лангедокские[22]Лангедок – юг Франции. крови, выглядел достаточно представительно. Он был облачён в коричневую куртку из оленьей кожи, причём весьма хорошей выделки, но, увы, уже местами потёртую, и такие же штаны. На ногах красовались высокие охотничьи краги[23]Краги – охотничьи сапоги, весьма популярные в средневековой Европе, достигали почти колен. По внешнему виду похожи на более поздние ботфорты.. Внешность всадника, так же как и его облачение, выглядела весьма привлекательно: вьющиеся чёрные как смоль волосы, перехваченные сзади лентой в «конский хвост», крупные карие глаза, густые сросшиеся на переносице брови набавляли ему пару-тройку лишних лет, делая бледное лицо серьёзным и даже непроницаемым. Губы мужчины были тонки и непременно складывались в бесстрастную улыбку, пожалуй, даже слишком, что порой невольно приводило собеседника в замешательство.

На поясе молодого всадника слева виднелся меч, справа же – семь небольших кожаных кармашков, если внимательнее присмотреться, то можно было заметить в них семь тонких, словно стилеты, метательных ножей, явно изготовленных на заказ из отличного иберийского[24]Имеется в виду часто встречающееся в средневековых анналах название Испании – Иберия. Соответственно, отсюда и – иберийский металл, славился своей прочностью и лёгкостью. металла. У людей, умудрённых в военном деле, да и что греха таить, наёмников и даже иезуитов, тайных служителей папы римского Льва X, этот атрибут вызвал бы немалый интерес и уважение.

В специальном чехле, слева, покоился небольшой арбалет, которым всадник весьма дорожил, – ведь пять лет назад сие оружие спасло ему жизнь. Привычка перевозить арбалет таким образом была продиктована жизненной необходимостью и опытом: ведь он находился постоянно под рукой, что позволяло мгновенно, без лишних движений привести его в действие. А в действии сие оружие было смертельным: молодой всадник стрелял точно и никогда не промахивался.

Далее с правой стороны седла был приторочен аркан, который, описав несколько оборотов и взвизгнув в воздухе, в мгновение ока мог пленить человека или… кого-либо ещё; там же виднелась седельная сумка с провиантом.

И такой молодой мужчина с внешностью удачливого наёмника – его пояс помимо меча и иберийских стилетов украшал ещё и увесистый кошелёк – приближался к Сомюру.

Подъехав к городским воротам – в этот момент колокола местной церкви пробили сексту[25]Секста – церковные или монастырские колокола бьют полдень. – и перебросившись со стражником несколькими фразами, «наёмник» уплатил надлежащую пошлину за право въезда в город, не торопясь, проследовав дальше.

Сняв комнату в гостинице с ужасным названием «Бочонок вина», заплатив хозяину за постой и содержание коня, молодой человек направился к ратуше. Пояс с метательными ножами и меч он оставил в гостинице, прихватив лишь кинжал.

Огромного роста стражник преградил путь «наёмнику».

– Простите, сударь, но пускать никого не велено, – произнёс он весьма довольным и нагловатым тоном, чувствуя своё превосходство.

«Наёмник» удивлённо вскинул брови, смерил взглядом громилу и, улыбнувшись, поинтересовался:

– И почему же?

– В город прибыли святые отцы Франсуа и Бертран, мало того, ещё и инквизиторы пожаловали. Я, смотрю, вы не из наших мест?!

– Это ты точно подметил! Я только что приехал, остановился в «Бочонке вина». Уж очень я хотел поглядеть на святых отцов и инквизиторов! – «наёмник» хлопнул верзилу по плечу: – Слушай, любезный, а отец Франсуа, он – такой худой, словно жердь, и немного шепелявит?

– Точно, сударь, а вы откуда знаете? – удивился стражник.

– Да приходилось видеться… – ответил «наёмник» весьма неопределённо. – И много они успели нахватать ведьм и колдунов?

Стражник в страхе отпрянул:

– Вы что, сударь, говорите? Не приведи Господи, услышит кто…

– Ладно, зови своего командира. И побыстрее! – приказал «наёмник» властным тоном, теряя терпение.

Стражник опешил, уставившись круглыми глазами на незнакомца. Мало того что тот позволяет себе вольно высказываться в адрес отца Франсуа, известного борца за чистоту веры, некогда уморившего пытками пятьдесят человек в Монтобане[26]Город на юге Франции, в Лангедоке. Лангедок всегда отличался различными религиозными течениями, отличными от католичества., и только лишь потому, что их лица показались подозрительными.

Стражник сморгнул и словно вышел из оцепенения.

– Как угодно, сударь… – промямлил он и позвал сержанта.

Тот же, в свою очередь, подобострастно выслушал «наёмника», внимая каждому его слову, разинув рот, особенно после того, как тот показал некую грамоту, увенчанную солидной печатью. Такую печать стражник отродясь не видел и потому решил, что «наёмник» – не иначе как иезуит, прибывший из Парижа, а то и того хуже – прелат[27]Прелат – в переводе с латинского языка означает «вынесенный вперёд», представитель папы римского, наделённый определённой властью, которую должен подтверждать соответствующий документ – булла. самого папы Льва X.

* * *

Сержант лично препроводил важного незнакомца к святым отцам и инквизиторам. Молодой мужчина, предъявивший буллу, подписанную самим папой римским, гласящую о наделении его особыми полномочиями во имя веры и Господа нашего Иисуса Христа, поразил сержанта до глубины души. Но, когда они вошли в зал для допросов, где за столом, накрытым зелёным сукном, восседали святые отцы и три инквизитора – вся Святая комиссия в полном составе, – сержант едва справился с охватившим его удивлением.

У Святой комиссии, увидевшей незнакомца, медленно вытянулись лица и округлились глаза; один из инквизиторов перекрестился и возвёл глаза к небу, другой просто сел на стул и уставился в одну точку, словно предчувствуя недоброе. Словом, в лагере Святой комиссии началось волнение и, как заметил сержант, появился явно выраженный страх.

Отец Франсуа, позеленевший от злобы, прошипел сквозь зубы:

– Рене Шаперон…

– Да, достопочтенный отец Франсуа, рад вас видеть в добром здравии, – произнёс нежданный «гость».

На самом же деле Рене отнюдь не испытывал тёплых чувств к святому отцу и вовсе не желал ему здравия. Он испытывал презрение и отвращение к этому религиозному фанатику, готовому перевешать и сжечь полмира, лишь бы доказать свою правоту и посеять страх в сердцах людей.

Рене прошёлся по залу, многозначительно посмотрел на отца Бертрана, тот невольно поёжился – ведь все знали о том, что Верховный инквизитор Франции Анри Денгон благоволил к Шаперону, да и необычайные способности молодого прелата ни для кого не были тайной.

Тяжёлая дверь, ведущая в подвал, со скрипом отворилась, двое палачей тащили окровавленную обнажённую женщину, её голова и лобок были выбриты[28]Таким образом инквизиторы отыскивали на теле ведьм тайные дьявольские знаки.. При виде прелата они растерялись и застыли на месте. «Ведьма», измученная пытками, стонала от боли и почти не понимала, где находится.

– Так-так… По всей видимости, я вовремя! – Шаперон подошёл к несчастной и заглянул в её перекошенное от боли лицо. – В чём её вина? – он вопросительно посмотрел на Святую комиссию.

Инквизиторы молчали.

Тогда Рене обратился к женщине, но, подвергнутая пыткам третьей степени, она уже не могла говорить, а только стонала, бессмысленно глядя вокруг.

– Она лишилась разума, – констатировал он.

– Женщина одержима Дьяволом! – возопил отец Франсуа. – Вина её доказана! Она навела порчу на домашний скот!

Рене рассмеялся.

– Где-то я уже это слышал… В смысле про домашний скот и порчу. И много скотины передохло? – поинтересовался он.

– Почти всё южное предместье! – обрадовался отец Франсуа заданному вопросу.

– А источники воды проверяли? Может, они и стали причиной мора?

– Она призналась! При чём здесь источники?! – возмутился отец Бертран.

– Я приказываю вам отправить людей, дабы тщательно их проверить.

Отец Бертран встал и проявил инициативу, позволившую в дальнейшем избежать общения с дотошным прелатом:

– Я это сделаю лично.

Отец Франсуа возмущённо потряс головой, понимая, что Бертран таким образом ретировался, оставив его отбиваться от ненавистного прелата.

– С вашего позволения, отец Бертран, и присутствующих здесь членов Священной комиссии, – Рене кивнул в сторону позеленевших от злобы инквизиторов, – я хотел бы спуститься в подземелье ратуши.

– Зачем? – поинтересовался святой отец.

Рене усмехнулся и терпеливо продолжил:

– Как вам известно, я наделён полномочиями, подтверждёнными не только Главным инквизитором Франции, Анри Денгоном, но и самим папой, Львом X. Исходя из этого, я имею право, закреплённое соответствующей буллой, принимать участие в любом инквизиционном расследовании. Надеюсь, я дал вам исчерпывающий ответ. Хотя, впрочем, не знаю зачем! Вы об этом прекрасно осведомлены! Или хотите испытать моё терпение или чинить препятствия?!

Святой отец и инквизиторы побледнели, но, увы, были обязаны подчиниться.

* * *

В подземелье городской ратуши царил полумрак, масляные факелы чадили, наполняя воздух отвратительным запахом. Рене тотчас уловил чувства страха и ненависти, буквально переполняющие это помещение. Он обратил внимание на нескольких мужчин, прикованных к стене, их обнажённые, изуродованные пытками тела издавали страшное зловоние, раны гноились. Рене невольно поморщился.

– В чём их вина?

– Они принимали участие в чёрных мессах, – пояснил один из инквизиторов.

Рене подошёл к молодой женщине. Тюремный брадобрей обривал ей голову, готовя к предстоящим пыткам.

– Это, как я понимаю, ведьма, – предположил Шаперон.

Инквизиторы молчали.

– Она убивала младенцев, – попытался пояснить отец Франсуа.

– С какой целью? – упорствовал Рене.

– Брала жир некрещеных детей, дабы сделать колдовскую мазь, позволяющую парить в воздухе.

Женщина подняла глаза, посмотрела на Шаперона и попыталась броситься перед ним на колени. Брадобрей ловко удержал её.

– Умоляю вас, господин! Я родила двойняшек, но они были слишком слабы и умерли. Я не убивала их! А тем более не брала их жир!

В подземелье напряжение, инквизиторы, святой отец и брадобрей замерли в ожидании: что скажет прелат?

– Я лично допрошу обвиняемых в проведении чёрных месс. Вы же, – он обратился к членам Святой комиссии, – можете присутствовать.

Прелат прошёл дальше в чрево подземелья. Он увидел, как палач привязал некоего мужчину к пыточной лестнице[29]Растягивалась по мере необходимости, доставляя неимоверные боли привязанному человеку, его мышцы и сухожилия рвались., весьма благородного человека, по всему было видно, что обвиняемый – учёный муж.

– Умоляю! Только не лишайте меня мужского достоинства! – молил он.

Несмотря на весь трагизм происходящего, мужчина выглядел комично, пытаясь зажать свой детородный орган между ног, дабы палач не смог причинить тому вреда.

Рене подошёл к обвиняемому и заглянул тому прямо в глаза. Несчастный затрясся от страха.

– Поверьте мне, я не сделал ничего дурного! Только не надо пыток! У меня слабое здоровье!

– Тебе его здесь мигом поправят! – равнодушно отрезал палач.

Несчастный покрылся крупными каплями пота, особенно его обритая голова.

– Немедленно отвяжите его! – приказал Рене. – Этот человек – учёный муж.

– Он – чернокнижник! При нём были найдены соответствующие доказательства! – возмутился молодой инквизитор, находящийся здесь же, рядом с палачом.

– Я хотел бы взглянуть на них.

Молодой инквизитор вопросительно посмотрел на святого отца, тот, в свою очередь, кивнул в знак согласия.

– Отец Франсуа, объясните суть вещей молодому брату-доминиканцу, – распорядился Рене.

– Выполняйте! Принесите одну из его сатанинских книг! – приказал святой отец.

Инквизитор, присутствующий при пытках, оскорбился:

– Это неслыханно! Я сообщу самому Главному инквизитору Денгону!

– Да, и при этом не забудьте указать, что ослушались папского прелата, не выполнив его приказания.

Ошарашенный инквизитор замер.

– Что вы хотите сказать? – еле слышно выдавил он, переводя недоумевающий взгляд с Рене на отца Франсуа и далее на инквизиторов.

– Приказываю вам, брат Этьен, подчиниться! – настойчиво повторил святой отец.

Вскоре Рене держал в руках книгу Оригена «О сути вещей». Он внимательно пролистал её при свете чадящего факела и прочитал несколько первых страниц.

– Сей труд, насколько мне известно, не запрещён Святой церковью, а содержит описание различных веществ и алхимические опыты над ними. И что общего вы узрели между алхимией, причём дозволенной, и чернокнижием?

Святой отец и инквизиторы снова безмолвствовали. Но молодой настырный доминиканец не растерялся:

– Чернокнижник признался, всё записано секретарём!

– Сударь!!! – возопил обвинённый алхимик, почувствовав, что забрезжил слабый огонёк надежды на спасение. – Вы совершенно правы, я не совершал ничего недозволенного, особенно против Святой церкви! И ни в чём я не признавался!

– Отпустите его! Остальных приведите тотчас же! – распорядился прелат. – Думаю, всё это займёт часа два, не более.

Отец Франсуа снова зашипел, словно змея, выпускающая свой длинный ядовитый язык:

– Вы слишком смелы, Рене Шаперон… Много на себя берёте…

– Во-первых, святой отец, теперь я – Рене де Шаперон. Его Величество король Франции, Франциск I, пожаловал мне дворянство. Во-вторых, беру я на себя ровно столько, сколь позволяет мне статус прелата. А вам бы только предавать людей аутодафе[30]Аутодафе – инквизиционное расследование, за которым неминуемо обвинённого в колдовстве сжигали на костре.. Своим поведением вы наносите Святой церкви непоправимый вред, вызывая откровенную ненависть католиков.

Рене повернулся и направился к выходу. Палач же, подчинившись приказу, отвязывал алхимика от пыточной лестницы.

– Мы ещё поквитаемся… – едва слышно прошипел святой отец вслед прелату.

Тот замер на месте и небрежно бросил через плечо:

– Помимо моих способностей, вам известных, у меня есть ещё одно: обострённый слух. Поэтому будьте осторожнее со словами, святой отец, – моё терпение небезгранично!

Как и предполагал Рене де Шаперон, среди схваченных горожан не нашлось ни одного, связанного с тёмными силами. Даже обвинённых в проведении чёрных месс пришлось освободить. Несчастные оказались оклеветанными коллегой по цеху прядильщиков, попросту из зависти и желания захватить городской рынок сбыта.

Рене прекрасно понимал, что, как только он покинет Сомюр, отец Франсуа примется за прежнее. Но сознание справедливости – иначе, дай волю инквизиторам, и те пол-Франции предадут аутодафе, что некому будет платить налоги в королевскую казну, – приносило Рене удовлетворение. Что поделать, не всегда он мог оказаться в нужном месте и в нужный час и спасти невинно приговорённых к сожжению, вот уже несколько лет не покидая седла и постоянно переезжая из города в город. Конечно, папская булла свершала своё дело, повергая порой в кратковременный трепет доминиканцев, но Рене понимал, что Орден Святого Доминика слишком окреп и разросся за последнее столетие, – почти в каждом крупном городе был его монастырь. И служители Господа, доминиканцы, давно забыли об истинных целях создания братства: служению Богу, аскетизму, помощи ближнему, милосердию. Со временем, обретя невиданную власть и влияние не только во Франции, но в Италии и Испании, Орден превратился в гнездо инквизиторов, готовых уничтожить кого угодно «во имя Господа», но при этом не забыв конфисковать имущество обвинённого человека. Рене знал, что даже король Франциск, верный католик, боялся доминиканцев и давно хотел лишить сей Орден всевозрастающей власти, но, увы, не знал, каким образом. Ведь тогда его действия были бы направлены против Святой инквизиции, а ни для кого не секрет, что папа римский благоволил Ордену Святого Доминика и всячески оправдывал его жестокость, порой даже излишнюю. И перед этой жестокостью были бессильны монархи, которые помимо того, что они – помазанники Божьи, были ещё и смертными людьми, подверженными всем человеческим соблазнам.

И один из таких соблазнов довёл недавно короля Германии от отлучения от церкви. Поэтому пять лет назад Франциск I благосклонно принял Анри Денгона. Тот лично поведал на аудиенции монарху о необычных способностях Рене Шаперона. Франциск, не подозревая об истинном происхождении бесстрашного юноши, дал согласие на всяческое содействие и покровительство с одним условием – обуздать ненасытный Орден Святого Доминика на территории Франции, что представлялось делом весьма нелёгким.