Глава 4

Онлайн чтение книги Прелат
Глава 4

Селение Рош-сюр-Мен в десяти лье от Шоле

Постоялый двор «Весёлая свинья» пользовался заслуженной славой у местных посетителей и проезжающих путников. Там готовили отменные свиные отбивные, да вино и пиво были вполне сносными.

«Весёлая свинья» располагалась рядом с оживлённым трактом, идущим из Шоле в Сомюр, затем в Тур и далее в Орлеан. Деревянные постройки выглядели вполне приличными и исправными, по всему было видно: хозяин заведения – человек деловой, дорожащий своей репутацией. Жена хозяина и его сын прислуживали посетителям, не забывая убирать со столов, поэтому в зале всегда царила чистота. Деревянные столы аккуратная хозяйка накрывала домоткаными скатертями, на стены в качестве украшения вывешивала гирлянды из лука с черенками, заплетёнными в косу, отчего заведение казалось почти респектабельным.

Порой рядом с постоялым двором помимо торговых повозок останавливались и кареты. На этот случай предприимчивые хозяева держали специальную комнату, где стояли вполне приличная кровать, стол, несколько табуретов и платяной шкаф, дабы богатые постояльцы могли разместить свой гардероб. Стены и полы комнаты украшали домотканые гобелены, правда, весьма примитивной и грубой работы, но так как на протяжении почти двадцати лье «Весёлая свинья» была единственным приличным постоялым двором, то зажиточным постояльцам казалось, что они попали в некую провинциальную гостиницу, скажем, в Туре или том же Орлеане.

Дела хозяев шли успешно, и когда они увидели заезжающую во двор богатую карету с фамильным гербом, то потёрли руки, предвосхищая очередной хороший заработок, и тотчас выбежали, дабы подобострастно встретить знатного путешественника.

Форейтор, облачённый в синюю короткую курточку, шапочку такого же цвета с фазаньем пером, обтягивающие рейтузы и туфли с загнутыми носами, открыл дверцу кареты и выпустил ступеньки.

Из кареты вышел мужчина средних лет, весьма приятный на вид, но, даже учитывая это обстоятельство, по его скромному чёрному костюму, отороченному белыми кружевами и шляпе, можно было с уверенностью сказать, что сей господин – секретарь, возможно, разорившийся дворянин, к которому судьба отнеслась благосклонно, предоставив место в богатом доме.

Секретарь огляделся. К нему тотчас подскочил Леон – хозяин «Весёлой свиньи».

– Сударь, я счастлив, что вы избрали для отдыха именно моё заведение. Обещаю отменную кухню и удобную комнату.

– Ах, сударь! – вмешалась Анриетта, жена Леона. – В вашей комнате подушки и одеяла из отменного утиного пера, а бельё так и сияет чистотой.

После этих слов секретарь обернулся к карете и произнёс:

– Ваше сиятельство, прошу вас! Сие заведение вполне сносно.

Из кареты появилась дивная женская головка, украшенная новомодным испанским беретом.

– Ах, Ремми, помогите мне выйти…

– Сию минуту, моя госпожа!

Секретарь подхватил руку молодой графини, облачённую в перчатку из тончайшей кожи, и она почтила хозяев постоялого двора своим присутствием.

Графиня была молода и необычайно хороша собой. Её каштановые локоны струились из-под кокетливого берета, оттеняя белоснежную кожу лица, её пухлые коралловые губы выражали некоторое недовольство, но зато огромные серо-голубые глаза излучали теплоту, отчего Леон решил: знатная красавица непременно будет щедрой.

Её испанский наряд: распашной бархатный марлот[32]Марлот – верхнее распашное женское платье. Фреза – пышный испанский воротник. из ткани явно флорентийского происхождения поверх нижнего шёлкового платья и белоснежная фреза говорили сами за себя – прелестная графиня прибыла только что из Испании, возможно, из дружественной Наварры.

Вслед за госпожой из кареты, уже без помощи учтивого секретаря, появилась юная горничная.

– О, ваше сиятельство! – восторженно произнесли Леон и Анриетта и склонились в глубоком поклоне.

Графиня не обратила на них ни малейшего внимания. Ремми, также держа её за руку, указал на постоялый двор:

– Вот, моя госпожа, это самое лучшее заведение во всей округе.

Красавица слегка кивнула.

– Я уже слышала про одеяла, подушки и бельё… Мне хотелось бы отобедать и отдохнуть после утомительной дороги.

Хозяева засуетились, провожая графиню в её комнату. Леона обдало тончайшим ароматом её духов, голова закружилась. Он едва не оступился на лестнице, ведущей на второй этаж, где находилась комната.

Горничная расположилась вместе с госпожой, ей по этому случаю поставили широкую скамейку и застелили по всем правилам. Ремми же довольствовался комнатой попроще, ему было не привыкать.

Весь остаток дня, до самого вечера, женщины и девушки в Рош-сюр-Мен занимались тем, что обсуждали молодую графиню, в особенности её изысканный наряд из флорентийского бархата.

К вечеру в «Весёлой свинье» собралось достаточно народа, жаждущего хоть краешком глаза увидеть юную прелестницу. Но, увы, она не покидала своей комнаты.

Наконец, потеряв интерес, перемыв кости знатным постояльцам, мужское население Рош-сюр-Мен принялось за пиво, а кому по карману – свиные отбивные.

В разгар всеобщего веселья, когда в очередной раз обсуждали, как жена кузнеца и её любовник уносили ноги от разъярённого обманутого мужа, великана Потона, способного одним ударом свалить лошадь, в заведение вошли два монаха. Никто не обратил на них ни малейшего внимания: то ли они – доминиканцы, то ли – бенедиктинцы, для обитателей Рош-сюр-Мен все они на одно лицо.

Леон поморщился: «Вот сейчас начнётся: если ты добрый христианин, купи волосы святого Бенедикта или Доминика! Непонятно откуда у святых столько волос?! То они рыжие, то тёмные, а то белые! А то и вовсе начнут за ужин предлагать слёзы святых, разлитых по лекарским склянкам. Ах, прости меня, Господи…» Леон осенил себя крестным знамением.

Монахи расположились в углу за свободным столом. Хозяину ничего не оставалось делать, как направиться к ним и купить очередной пучок непонятных волос или склянку слёз.

– Что угодно братьям-монахам?

Монахи, не откидывая своих капюшонов, внимательно посмотрели из-под них на хозяина.

– Скажи, а что за карета стоит у тебя во дворе? – как бы невзначай поинтересовался один из них.

– Карета… А, так она принадлежит прекрасной графине Элеоноре де Олорон Монферрада. Она удостоила чести остановиться в моём заведении по пути из Сен-Жиль-Круа-де-Виль в Орлеан.

Монахи переглянулись.

– Что подать вам на трапезу, братья-монахи? – снова поинтересовался Леон.

– Что ж, давай маседуан[33]Маседуан – тушёные овощи. и пива, – произнёс монах, что говорил хриплым простуженным голосом.

– А отбивных не желаете? – почти безнадёжно осведомился Леон, по его опыту монахи редко заказывали мясо.

– И две отбивные, – уверенно заказал второй монах. – Можно слегка непрожаренных, с кровью!

Леон оторопел: неслыханное дело – монахи заказали отбивные с кровью!

– Чего стоишь! Неси еду, мы очень голодны!

Хозяин вышел из оцепенения и направился на кухню.

Анриетта, узнав, что именно заказали монахи, перекрестилась и высказала предположение:

– Никакие они не монахи!

– А кто? – поинтересовался испуганный муж.

– Разбойники! Ограбят, и поминай, как звали!

– Да перестань ты, Анриетта! Чего мелишь языком! Последнего разбойника в наших местах выловили во времена Столетней войны с англичанами, уж сколько лет прошло.

– Ну, как знаешь. Всё равно надо держать ухо востро, мало ли что… – заметила рассудительная хозяйка.

Анриетта подала монахам маседуан и отбивные с кровью. Один из братьев тут же подцепил кусок мяса вилкой и смачно впился в него зубами. Хозяйку передёрнуло. Она вернулась к мужу и шепнула ему на ухо:

– Не удивлюсь, если эти святоши – вампиры… Видел бы ты, Леон, как один из них впился зубами в мясо…

Леон округлил глаза, на лбу проступила холодная испарина.

– Да замолчишь ты, наконец! Накличешь беду! Просто люди изголодались на монастырских харчах. У них там сплошные посты, поди, питаются одними пресными лепёшками.

– Ну да… Много ты видал исхудавших монахов от лепёшек-то… Нет, дело нечисто, – продолжала бубнить Анриетта.

Леон перекрестился:

– Господи, услышь мои молитвы!

Жиль, сын хозяина, услышал разговор родителей и не преминул вставить словцо:

– Им бы только животы нажирать! Это они на людях мясо не едят, а в монастыре-то небось жрут от пуза!

Анриетта одёрнула сына:

– Попридержи язык, Жиль! Забыл, как отец отлупил тебя в прошлом году! Чего доброго, услышат доминиканцы.

Жиль почесал за ухом, уж он-то прекрасно помнил, за что получил выволочку от отца – всего-то и поинтересовался: почему у святого Доминика на голове росли волосы разных цветов? Отец не нашёлся, что ответить, и выпорол чрезмерно любознательного юношу.

Монахи закончили трапезу и принялись за пиво. Один из них, что с хриплым, простуженным голосом, жестом подозвал хозяина. Тот неохотно подошёл.

– Вот, – он извлёк из напоясного кошелька небольшой свиток, увенчанный монастырской печатью, – это индульгенция всего за тридцать медных денье[34]Индульгенция – отпущение грехов. Денье – мелкая французская средневековая монета, изготавливалась как из меди, так и из серебра., – он протянул её Леону. – Возьми, и будем считать, что мы оплатили свой ужин и ночлег.

Хозяин крякнул, по всему было видно, что в отпущении грехов он не нуждался, а хотел денег.

– Что с тобой, хозяин? Ты безгрешен, как младенец? Не нуждаешься в индульгенции? Надо об этом сообщить настоятелю монастыря Святого Доминика отцу Арману. Смотри, не гневи Всевышнего: гордыня – страшный грех! Да и потом не забывай об епитимии[35]Епитимия – церковное наказание за грех или непослушание, могло выражаться в виде телесного наказания или чтения молитв, например, сто раз подряд..

Хозяин схватил индульгенцию при упоминании епитимии.

– Благодарю вас, брат! Это именно то, что мне сейчас нужно!

– Вот и прекрасно. Теперь выдели нам комнату. Путь наш был неблизким, и мы устали.

Монахи поднялись и проследовали на ночлег.

* * *

Наконец зал постоялого двора опустел, постояльцы разошлись по комнатам, а местные селяне – по домам. Анриетта и Леон закрыли ворота, проверили прочность засовов, как и обычно, и удалились в маленькую комнату на первом этаже.

Комната Жиля находилась рядом, она скорее напоминала монастырскую келью, в ней размещалась лишь узкая деревянная кровать, сундук с одеждой и табурет – вот и вся незатейливая обстановка.

Родители юноши, утомлённые беготнёй и хлопотами, моментально заснули. Но Жилю не спалось, чувство тревоги не покидало его. Он ворочался с боку на бок: и так ему было жарко, и так неудобно… Словом, сон не шёл.

Но усталость, накопившаяся за день, в итоге взяла своё – Жиль заснул. Сквозь сон юноша почувствовал, как некто вошёл в комнату, и почти сразу же страшная боль пронзила голову, более он ничего не помнил, провалившись в пустоту.

– И этот готов. Жаль, что порошок закончился, – сказал некто простуженным, хриплым голосом.

– Говорил тебе: сыпь меньше. А ты что: будут крепче спать! Ладно, вяжи ему руки и ноги, и – в карету к нашей красавице. Вот госпожа останется довольна! – вторил второй налётчик.

Монахи подхватили юношу и потащили во двор к карете, где уже сидела молодая графиня, связанная, словно квинтал[36]Квинтал – средневековая французская мера веса, за эталон брался связанный рулон шерсти, умещавшийся на осла. шерсти.

– Бросай его на пол кареты, чего церемониться с простолюдином, ничего с ним не случится. Главное – графиня. Её надо доставить в целости и сохранности. Отворяй ворота, надо спешить. К утру достигнем Шоле, постояльцы и хозяева теперь не скоро придут в себя, если вообще очухаются, – сказал хриплый монах.

Деревянные ворота со скрипом отворились. Хриплый монах сел на козлы, другой же в карету, дабы следить за пленниками, и заправски хлестнул испанских лошадей кнутом, они понеслись по направлению к Шоле.


Читать далее

Фрагмент для ознакомления предоставлен магазином LitRes.ru Купить полную версию
1 - 1 06.03.18
Книга 1. Проклятие маркизы
Пролог 06.03.18
Глава 1 06.03.18
Глава 2 06.03.18
Глава 3 06.03.18
Глава 4 06.03.18
Глава 5 06.03.18
Глава 6 06.03.18
Глава 4

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть