Онлайн чтение книги Приключения троих русских и троих англичан
Глава V. ПОСЕЛОК БЕЧУАНОВ

Путешествие по верховью реки было недолгим. Пассажиры, с комфортом устроившиеся в каюте судна, нисколько не страдали от проливных дождей, обычных здесь в это время года. «Королева и Царь» двигалась быстро. На пути судна не встречалось ни стремнин, ни отмелей, течение реки, будучи не столь уж сильным, тоже не мешало быстрому движению барки.

Берега Оранжевой реки по-прежнему восхищали взоры. Деревья самых разнообразных пород сменяли друг друга вдоль ее берегов, в их зеленых кронах копошились мириады птиц. Там и тут купами стояли деревья, принадлежащие к семейству протеевых[103]Семейство протеевых (правильно: протейных) — кустарники и деревья, вечнозеленые, растущие в сухих областях Южного полушария. Насчитывает около 1400 видов. Некоторые дают ценную древесину, другие — съедобные семена; ряд видов разводят в оранжереях как декоративные., и в частности, «Wagenboom» — деревья с корой цвета красного мрамора, производившие удивительное впечатление своими темно-синими листьями и крупными бледно-желтыми цветами: или еще «Zwartebast» — деревья с черной корой и вечнозеленые «Karrees» с темной листвой. Иногда лес тянулся на расстоянии многих миль в сторону от берега, тенистого в любом месте благодаря плакучим ивам. То тут, то там неожиданно вдруг появлялись большие незаросшие участки. Это были обширные равнины, во множестве усеянные горькой тыквой, перемежаемой «сахарными кустарниками», состоящими из медоносных растений, откуда выпархивали стаи крохотных птичек с чудесным пением, которых капские колонисты называют «сахарными соловьями».

Пернатый мир был представлен здесь самыми разнообразными образцами. Бушмен показывал всех их сэру Джону Муррэю, большому любителю пернатой и четвероногой дичи. Так между англичанином-охотником и Мокумом завязалась особая, тесная дружба. Мокум получил в подарок от своего благородного спутника превосходный карабин системы «Pauly», с большой дальностью стрельбы. Излишне описывать радость бушмена, ставшего вдруг обладателем такого великолепного оружия.

Новые приятели хорошо понимали друг друга. Являясь видным ученым, сэр Джон Муррэй в то же время слыл одним из самых блестящих охотников на лис старой Каледонии[104]Каледония — другое название одной из частей о. Великобритания; в литературе часто используется как поэтическое имя Шотландии.. Он с вожделением слушал рассказы бушмена, у него загорались глаза, когда тот показывал ему в чаще на каких-нибудь жвачных — то на стадо жирафов голов в пятнадцать — двадцать, то на буйволов высотой в шесть футов, с головою, увенчанной спиралью черных рогов, чуть дальше — на свирепых гну с лошадиными хвостами, где-то еще — на стадо «caamas», разновидность больших ланей с горящими глазами, рога которых представляют собой грозные треугольные пирамиды, и всюду, будь то густой лес или голая равнина, — на многочисленных представителей рода антилоп, которыми так и кишит Южная Африка: серну-бастард, gemsbok, газель, кустарникового козла, прыгающего козла всех и не перечислить. Не правда ли, было от чего взыграть охотничьим инстинктам? Да разве могла охота на лисицу где-нибудь в низинах Шотландии[105]Шотландия — административно-политическая часть Великобритании, занимает северную часть острова Великобритания и прилегающие острова. соперничать с подвигами Кумминса[106]Кумминс — вероятно, имеется в виду Кумминг Гордон (1820—1866) — известный шотландский охотник и путешественник по Африке, автор книги о животных этого континента., Андерсона или Болдвина[107]Болдвин (Болдуин?) — часто повторяя эту фамилию, весьма распространенную, автор не дает никаких «наводящих данных» хотя бы для предположительной догадки, о ком идет речь.. Надо сказать, что и компаньоны сэра Джона Муррэя не были столь же взволнованы видом этих великолепных образчиков дичи. Вильям Эмери, например, внимательно присматривался к членам экспедиции, стараясь угадать, что за люди его новые коллеги. Сверстники полковник Эверест и Матвей Струкс казались одинаково сдержанными и замкнутыми. Разговор они вели осторожно и размеренно, а когда встречались утром, то можно было подумать, что впервые в жизни увиделись друг с другом только накануне вечером. Не приходилось даже надеяться, что когда-нибудь между двумя этими выдающимися личностями сможет установиться тесная близость. Всем известно, что даже две льдины, оказавшись рядом, в конце концов, соединятся друг с другом, но такого никогда не случится с двумя учеными, если оба они занимают видное положение в науке.

Николай Паландер, пятидесяти пяти лет от роду, казался одним из тех людей, которые никогда не были молодыми и которые никогда не будут старыми. Этот астроном из Гельсингфорса постоянно пребывал в сосредоточенности, погруженный в свои вычисления, как великолепно организованная машина; да это и была машина, нечто вроде абаки[108]Абака — счетный прибор у древних греков и римлян, существовавший до изобретения счетов, дошедших до наших дней. или универсального счетчика. «Счетная машина» англо-русской комиссии, этот ученый являл собою одного из трех «чудо-людей», которые могут множить в уме любое число на пятизначное, то есть был человеком вроде Мондё[109]Мондё Анри — французский пастух, живший в XIX веке, обнаружил феноменальные способности к вычислениям в уме. В 1840 году демонстрировал способности в Парижской Академии наук. Оказавшись во всем остальном более чем заурядным человеком, вскоре был забыт и умер в нищете., только пятидесятилетним.

Михаил Цорн более всех подходил Вильяму Эмери и по возрасту, и по темпераменту энтузиаста, и по своему добродушию. Его приятные качества не мешали ему стать достаточно заслуженным астрономом, рано получившим известность. Открытия, сделанные им лично и под его руководством в Киевской обсерватории в области туманности Андромеды[110]Туманность Андромеды — ближайшая к нашей Галактике гигантская спиральная галактика., наделали много шуму в ученых кругах Европы. К его бесспорным заслугам относилась и большая скромность — он всегда старался держаться в тени.

Вильяму Эмери и Михаилу Цорну просто суждено было стать друзьями. Одни и те же вкусы, одни и те же устремления соединили их. Теперь они частенько беседовали вдвоем. А в это время полковник Эверест и Матвей Струкс хладнокровно присматривались друг к другу, Паландер извлекал в уме кубические корни, не замечая пленительных ландшафтов побережья, а сэр Джон Муррэй и бушмен строили планы жертвоприношения богине охоты.

Плавание на «Королеве и Паре» по верховью реки Оранжевой проходило без приключений. Правда, иногда скалистые выступы, гранитные берега, окаймлявшие извилистое русло реки, казалось, преграждали судну путь. Или бывало так, что покрытые густым лесом острова, возникавшие перед баркой, вызывали некоторую неуверенность в том, какую дорогу следует выбрать. Бушмен в таких случаях никогда не колебался, и судно очень скоро выбиралось из тупика. Штурман ни разу не пожалел о том, что последовал наставлениям Мокума.

За четыре дня барка преодолела двести сорок миль, отделяющие Моргедские водопады от Курумана — одного из притоков реки Оранжевой, протекающего как раз мимо селения Латтаку, куда и направлялась экспедиция Эвереста. На расстоянии тридцати лье выше водопадов река делала поворот и, поменяв свое обычное направление, устремлялась на юго-восток, омывая острый угол, который образует на севере территория Капской колонии. Затем она поворачивала на северо-восток и терялась в трехстах милях отсюда в лесистых районах Трансваальской республики.

Пятого февраля ранним утром, в сильный дождь, барка достигла стойбища Клаарватер — готтентотской деревни, возле которой Куруман впадает в Оранжевую реку. Быстро миновав несколько бушменских хижин, составлявших эту деревню, судно начало подниматься вверх, против течения притока. Пассажиры «Королевы и Царя» знали об одной особенности этой водной артерии: русло Курумана, очень широкое у истоков, ниже по течению все больше сужается из-за обмеления реки под иссушающими лучами солнца, но в период дождей Куруман становится полноводным и быстрым потоком. Поэтому капитан приказал поддать пару, чтобы судно поднималось вверх по течению Курумана со скоростью трех миль в час.

Река буквально кишела гиппопотамами. Эти громадные толстокожие, которых капские голландцы называют «морскими коровами», грузные животные длиною от восьми до десяти футов, не отличались особой агрессивностью. Пыхтение самоходной барки и шум винта пугали их. Судно казалось им диковинным чудовищем, которого следовало опасаться, и потому приблизиться к ним на расстояние ружейного выстрела оказалось делом весьма трудным. Сэр Джон Муррэй охотно бы испробовал свои разрывные пули на их мясистых тушах, но бушмен убедил его, что гиппопотамы еще встретятся им в северных реках, и сэр Джон Муррэй решил дождаться более благоприятного случая.

Расстояние в сто пятьдесят миль, которое отделяет устье Курумана от стоянки в Латтаку, было преодолено за пятьдесят часов. Седьмого февраля в три часа дня они достигли пункта назначения.

Когда самоходная барка причалила к плотине, на ее борт поднялся человек лет пятидесяти, серьезного вида, но с добродушным лицом. Он протянул руку Вильяму Эмери. Астроном, представляя новоприбывшего своим спутникам, сказал:

— Преподобный[111]Преподобный — обозначение священнослужителя из числа монахов; обращение к нему — «ваше преподобие». Томас Дэйл, член Лондонского миссионерского общества, руководитель миссии[112]Миссионерство— проповедь христианства среди населения отсталых стран, обращение его в «истинную» религию. Миссионеры занимались также просветительством, прививали «дикарям» основы бытовой культуры. Миссия — сама деятельность миссионеров; также помещение, где она размещалась. в Латтаку.

Европейцы поклонились преподобному Томасу Дэйлу, тот поздравил их с благополучным прибытием и сказал, что находится в их полном распоряжении.

Город Латтаку, скорее — селение с таким названием, представляет собой самую северную миссионерскую станцию Капской колонии. Он делится на старую и новую Латтаку. Старая, почти полностью покинутая в настоящее время, к которой только что подошла «Королева и Царь», в начале века еще насчитывала двенадцать тысяч жителей, которые с тех пор уехали на северо-восток. Этот город, пришедший в упадок, сменила новая Латтаку, выстроенная неподалеку, в долине, некогда сплошь покрытой акациями.

Новый город Латтаку, в который европейцы и отправились под предводительством преподобного отца, состоял примерно из сорока групп домов и насчитывал приблизительно пять-шесть тысяч жителей, принадлежавших большому племени бечуанов. Именно здесь, в этом городе, прожил три месяца в 1840 году доктор Дэвид Ливингстон, прежде чем отправиться в путь по Замбези, — в путь, которому суждено было привести прославленного путешественника на побережье Мозамбика — через всю Центральную Африку, от залива Лоанда в Конго до порта Келимане.

Прибыв в новую Латтаку, полковник Эверест передал Томасу Дэйлу письмо доктора Ливингстона, рекомендовавшего англо-русскую комиссию своим друзьям в Южной Африке. Миссионер прочел его с живейшим удовольствием, потом, вернув его полковнику Эвересту, сказал, что оно может быть ему весьма полезным во время экспедиции, поскольку имя Дэвида Ливингстона известно и почитаемо во всей этой части Африки.

Членов комиссии разместили в миссионерском доме — просторном здании, построенном на возвышении и Окруженном непреодолимой изгородью наподобие крепостной стены. В этом доме им было гораздо удобнее, чем если бы они поселились у туземцев. И не потому, что жилища бечуанов не содержались в чистоте и порядке. Напротив, на глиняном иолу любой из хижин нс было ни пылинки, а крыша из длинной соломы совсем не пропускала дождя: но домики эти были всего лишь шалашами, входом в них служило небольшое круглое отверстие, что представляло явное неудобство. В таких хижинах жить пришлось бы со всеми домочадцами в одной комнате, а это не вызывало восторга у европейцев, привыкших к совсем иным условиям жизни.

Вождь племени бечуанов, живший в Латтаку, некий Мулибахан, счел долгом явиться к приезжим и засвидетельствовать им свое почтение. Мулибахан, довольно красивый плотный мужчина, был одет в плащ из разных шкур, сшитый с большим искусством, и набедренную повязку, называемую «pukoje» на местном наречии. На голове он носил кожаную феску, на ногах — сандалии из бычьей кожи. Выше локтя на смуглой коже выделялись белизной браслеты из слоновой кости, в ушах качались медные пластины длиною в четыре дюйма[113]Дюйм — мера длины, равная 2,54 см. — нечто вроде серег, являвшиеся также и амулетом[114]Амулет — предмет, постоянно носимый на теле. Как колдовское средство, якобы предохраняющее от болезней, ран, вражеского «чародейства» и других напастей.. К феске его был прикреплен хвост антилопы. В руке он держал охотничий посох с пучком коротких черных страусовых перьев наверху. Густой слой охряной краски, покрывавший бечуанского вождя с ног до головы, скрывал естественный цвет его кожи. Несколько надрезов на ляжке, оставивших глубокий след, указывали на число врагов, убитых Мулибаханом.

Вождь, державшийся, по крайней мере, столь же важно, как Матвей Струкс, приблизился к европейцам и потрогал всех по очереди за нос. Русские восприняли этот жест серьезно. Англичан он несколько покоробил. Тем не менее, согласно африканским обычаям, такой жест означал торжественное обязательство оказать европейцам гостеприимство.

Завершив свою церемонию, Мулибахан удалился, не произнеся ни единого слова.

— А теперь, когда мы стали натурализованными бечуанами, — сказал полковник Эверест, — давайте займемся, не теряя ни дня, ни часа, нашими делами.

Ни дня и ни часа действительно потеряно не было, и все же (ведь организация подобной экспедиции требует стольких хлопот и содержит столько мелочей) комиссия подготовилась к исследованиям не раньше первых чисел марта. Впрочем, пока не закончился сезон дождей, их и не стоило начинать. Зато потом вода, наполнив подземные резервуары, станет драгоценным источником жизни для путешествующих по пустыне.

Отъезд назначили на второе марта. В этот день весь караван, поставленный под начало Мокума, был готов выступить в поход. Европейцы попрощались с миссионерами Латтаку и в семь часов утра покинули селение.

— Куда мы идем, полковник? — спросил Вильям Эмери в тот момент, когда караван миновал последнюю хижину селения.

— Все прямо и прямо, господин Эмери, — ответил полковник, — пока не найдем подходящего места для постройки базиса[115]Базис треугольника — сторона геометрической фигуры, полученная путем непосредственного измерения на участке плоской, ровной, без наклона местности служит основой для дальнейших измерений углов..

В восемь часов караван перешел через невысокие, покрытые низкорослыми деревцами холмы, со всех сторон окружавшие Латтаку. И перед взорами путешественников раскинулась пустыня, со всеми ее опасностями и тайнами.