Онлайн чтение книги Прощай, мисс Совершенство Goodbye, Perfect
4

Валери: Это что, ТВОЯ Бонни в новостях?

В 8.48 меня будит сообщение от Валери, но отвечать мне лень. Думаю, Валери уже позвонила Кэролин и уточнила все, что хотела. Меньше всего мне сейчас хочется разговаривать с мисс Совершенством о случившемся. Может, это странно, но мне почему-то стыдно перед Валери из-за своей причастности к этой истории. С ней бы такого никогда не случилось, и с ее друзьями тоже. Просто не случилось бы – и все тут.

Когда я была помладше, мне хотелось быть на нее похожей. Она самый организованный человек из всех, кого я знаю, и мне всегда казалось, что жизнь была бы проще, если бы я была на нее похожа. Но потом я довольно быстро поняла, что могу хоть в лепешку расшибиться, чтобы быть как Валери, и не приближусь к этому идеалу ни на йоту.

Вот несколько фактов о Валери:

♦ ей двадцать два года и семнадцать дней;

♦ она почти закончила последний год обучения в университете и скорее всего станет лучшей студенткой своего потока по специальности «Биохимия»;

♦ все зовут ее Валери – никто и никогда не называет ее Вэл;

♦ перед университетом она взяла год перерыва и отправилась с бойфрендом путешествовать по Азии;

♦ вернулась она одна: решила, что одной ей лучше;

♦ она умеет говорить по-французски;

♦ она с первого раза сдала экзамен на получение водительских прав;

♦ когда ее родители меня удочерили, она от руки написала мне письмо, которое начиналось словами «Дорогая младшая сестренка», и я до сих пор его храню;

♦ ее второе имя – Минти, потому что так в детстве звали ее бабушку. Валери его ненавидит;

♦ «Минти МакКинли! – восклицает она каждый раз, когда кто-то упоминает его при ней. – Валери Минти МакКинли!»

♦ у нее всегда все получается с первого раза;

♦ у нас совершенно нет ничего общего.

Не то чтобы я не любила Валери. Она милая и совсем не злая. Но я не могу понять, кто я, когда я рядом с ней, и кто она в моей жизни. Может, это звучит странно, но мне нравится знать, какую роль другие люди играют в моей судьбе. Это придает мне уверенности. Кэролин с Бобом выбрали меня. Дейзи – кровь от моей крови. Мы с Бонни выбрали друг друга. И мы с Коннором тоже. Поэтому они – мое племя. А Валери… Я ей досталась. Сестра, о которой она не просила и которую не ждала. Я держусь от нее подальше, чтобы мы не испытывали ненужной печали. Если бы она узнала меня получше – а ей кажется, что она хочет узнать меня получше, – то я бы ей не понравилась: с чего бы мне ей нравиться и кем мы станем друг для друга?

Поэтому она пытается сойтись ближе, но я ей не позволяю. Так будет лучше для всех. К тому же у нас разница в возрасте – в шесть лет, и мы живем в абсолютно разных мирах. Она ничего не теряет.

Сообщений от Бонни больше не было, и меня никто не разбудил, так что я знаю: их с мистером Коном еще не нашли. Я отправляю «Плющу» короткое сообщение: «Есть новости?» – и потом неподвижно лежу под одеялом, размышляя о том, где они могут быть и что могут делать. Они еще в Уэльсе? А может, уже отправились в «другие места», о которых смутно упоминала Бонни? А если бы я вчера вечером рассказала Кэролин о ее сообщениях, может, их бы уже поймали?

Я спускаюсь к завтраку. Кэролин с Бобом, до смешного серьезные, сидят за заваленным газетами столом. И лишь тогда у меня в памяти всплывает последнее слово из сообщения Валери: «в новостях». О Бонни говорили в новостях.

И, видимо, в газетах тоже. Ее лицо улыбается мне как минимум с трех передовиц.

– Здравствуй, солнышко, – пробует улыбнуться Боб.

– Там осталось немного бекона. – Кэролин встает, протягивая руку к остывшей сковороде на столешнице. – Сделать бутерброд?

– Я сама. Что говорят в газетах?

Я тянусь к «Обзервер», открытому на фотографии Бонни, но Боб кладет руку поверх страниц.

– Не думай пока о газетах, – обычным мягким и спокойным тоном говорит он. – Сначала позавтракай.

– Ты говорила с Валери? – спрашивает Кэролин.

– Нет. – Я стараюсь скрыть разочарование в голосе. – Думала, вы сами поговорите. В газетах пишут что-нибудь, чего мы не знаем?

Кэролин протягивает мне тарелку с бутербродом, который я пообещала сделать сама, и садится обратно.

– Газеты немножко отстают. Мы знаем больше, так что лучше поговори с нами, вместо того чтобы читать скабрезные выдумки таблоидов.

–  Скабрезные , – повторяю я, пробуя слово на вкус. Как внушительно звучит. – Что это значит?

– Сенсационный, – объясняет Боб. – Желтый. Скандальный.

– Так вот, – продолжает Кэролин, – сегодня утром я позвонила маме Бонни, хотела узнать, нет ли новостей. Поиски продолжались всю ночь, но полиция до сих пор не представляет, куда они могли уехать. Семья Бонни, как сама понимаешь, в полном отчаянии. А тут еще все эти газеты… – Рукой она указывает на стол. – Это, конечно, тоже полный кошмар, но все же необходимый. Они подумали, что лучше напечатать фотографии Бонни, хоть она и несовершеннолетняя. Если люди будут знать их обоих в лицо, шанс их найти возрастет. Понимаешь?

Я киваю, хотя, если честно, доходит до меня туго. Как-то это… чересчур. Слишком уж. Видеть лицо Бонни в газетах.

– А что будет, когда их найдут? У них будут неприятности?

Кэролин с Бобом смотрят на меня с таким изумлением, словно я заговорила по-китайски.

– Да, – отвечает Боб. – Еще какие.

– Нет, ну а конкретнее? Что с ними будет?

– Ну, Джека Кона арестуют. Будет суд. Возможно, его посадят – если признают виновным. Конечно, в Кетте ему больше не работать. Удивлюсь, если он вообще сможет когда-нибудь преподавать.

– А Бонни?

– А с ней все будет в порядке, – говорит Кэролин. – Ее родители просто хотят, чтобы она вернулась домой целая и невредимая. Как и мы все. Она в этой ситуации всего лишь жертва.

Я хмурю лоб.

– Но ведь она сама решила сбежать.

– Бонни несовершеннолетняя, – поясняет Боб. – Так что нет. Может, Бонни и считает, что приняла решение самостоятельно, но закон утверждает обратное.

У меня начинается головная боль. От Бонни я слышала совершенно иное, и теперь я просто не знаю, чему верить. Она говорит, что счастлива, что сама этого хотела. Может, неважно, что говорит закон? Я знаю, что бы она на это ответила. Я знаю, что бы сказал Боб. Но понятия не имею, как оно на самом деле.

– Так что пишут в газетах? – спрашиваю я. Побеспокоиться я смогу и позже. – Что известно полиции?

Боб кратко пересказывает новостные сводки, пока Кэролин с обеспокоенным видом прихлебывает чай. Судя по всему, полиции ничего толком не известно. Боб продолжает говорить об «исчезновении», несколько раз повторяет, что следы теряются в Портсмуте, что полиция сосредоточила усилия на пригородной зоне, особенно рядом с портом. Я вспоминаю про Уэльс и молчу.

– Оставленная машина – это явно ложный след, – говорит Боб. – Чтобы запутать полицию. Они только время зря потратили, проверяя все корабли и паромы. Зачем вообще было ехать в Портсмут, если до Довера отсюда рукой подать?

– Но как бы они вообще сбежали без машины? – спрашивает Кэролин.

Я запихиваю бутерброд в рот и тщательно жую, пролистывая газету.

– Автобус, – возражает Боб. – Они успели бы далеко уехать, прежде чем их спохватились. Подумай, сколько прошло времени между тем, как они добрались до Портсмута, и тем, когда полиция стала их искать. Часов двенадцать, не меньше. Они уже давно могли сбежать.

– Куда? – Кэролин трясет головой. – Мы живем на острове. Тут особо некуда бежать. И они наверняка знали, что за ними начнется погоня.

Боб не возражает и вместо этого говорит:

– Может, мы переоцениваем их здравый смысл.

Кэролин невольно улыбается. Боб поворачивается ко мне:

– Так или иначе, как ты, наверное, уже поняла, у полиции не то чтобы много вариантов. Но вопрос не только в том, как они сбежали, но еще – зачем. Здесь есть о чем задуматься. Полиция хочет знать, что именно происходило между Бонни и Джеком Коном: это может пролить свет на их намерения… куда они собрались, вот это все.

– Но как они узнают? – спрашиваю я.

Если я не знала, то никто не знал. Кого они спросят?

– Ну, они просмотрят все, что родители Бонни найдут в ее спальне. Ноутбук, разумеется, – они забрали его вчера и именно оттуда узнали про отношения Бонни с Джеком. Любые письма, все, что она могла записывать. Прошлой ночью они обыскали квартиру мистера Кона.

У меня в мозгу сразу же возникает сцена из детективного сериала: полиция ломится в дверь, раздаются крики. Не знала, что такое может произойти на самом деле.

– И что, нашли что-нибудь?

– О да. Много всего.

– И что, все совсем плохо?

Я внимательно наблюдаю за Бобом, пытаясь прочесть что-то в чертах его взрослого лица.

– Хорошего мало, – отвечает Кэролин.

– Что ты имеешь в виду?

Кэролин обменивается взглядами с Бобом.

– Подтвердилось все, чего мы боялись после находок на ноутбуке Бонни, – отвечает она. – Похоже, что какая-то часть этого беспорядка была спланирована заранее. И они… они были… – Кэролин подыскивает слова. – Парой? – Это звучит как вопрос, но я не уверена, кого она спрашивает. – Да, видимо, это подходящее выражение. Они были парой. Довольно давно.

– Довольно давно? – повторяю я. – Это сколько?

– По крайней мере пару месяцев.

После вчерашнего вечера меня это удивлять не должно, но почему-то удивляет. Как долго она хранила эту тайну от лучшей подруги. Где-то внутри, под растерянностью, беспокойством и изумлением, я чувствую что-то новое. Обиду. Выходит, Бонни все это время мне лгала?

– С юридической точки зрения, главное в том, что… – начинает Боб, и на этот раз я вижу, как Кэролин трясет головой. Боб замолкает.

– Что такое? – спрашиваю я.

– Иден все равно это прочтет в газетах, – стиснув челюсти, отвечает Боб. – Лучше если мы сами ей расскажем, правда?

Кэролин потирает лоб:

– Не знаю.

Боб со вздохом наклоняется вперед:

– Из собранных улик понятно, что их отношения носили сексуальный характер. Для суда это имеет огромное значение.

– Ого, – отвечаю я.

Больше мне нечего сказать. Странно, но я никак не могу решить, шокирована я или совершенно не удивлена.

С одной стороны, разумеется, они занимались сексом. Они же сбежали вместе! С другой стороны… они занимались СЕКСОМ?! Бонни и МИСТЕР КОН?!

Мой мозг кипит. Я понятия не имела, что Бонни не девственница. Как она могла скрыть от меня такую важную информацию? Мы пообещали, что расскажем друг другу. Разве не могла она найти какой-то способ мне сообщить? Необязательно было упоминать, с кем именно она переспала.

И… погодите-ка…

– Улики? – переспрашиваю я. – Какие такие улики?

– Фотографии, – отвечает Кэролин. – Нашли кое-какие фото.

– Фото?

– Да, с Бонни.

– С Бонни?

– Фотографии сексуального характера.

– Фотографии сексуального характера с Бонни?

– Иден, – говорит Боб.

– Что? – Мой голос звучит громче, чем мне бы хотелось, но мне уже безразлично. – Вы же не думали, что расскажете мне такое, и я никак не отреагирую?

В эту секунду по лестнице вниз слетает Дейзи – все еще облаченная в пижаму – и требует (именно в этом порядке!) денег на автобус, завтрак, свои любимые джинсы и новостей про Бонни.

– Все об этом говорят! – в восторге сообщает она мне, пережевывая тост. Кэролин едва уговорила ее присесть за стол. – Мой телефон типа разрывается от сообщений. Все просто с ума посходили. Скорее бы в школу!

– Надо же, ты захотела в школу… – с убийственной серьезностью замечает Боб.

– Мои друзья думают, что это ужасно романтично.

Я каменею:

–  Что они думают?!

– Вот так сбежать! Потому что они влюблены и общество их не понимает! – Глаза у Дейзи широко распахнуты. Она задыхается от волнения. – Это как в фильме каком-нибудь. И мистер Кон, он ведь такой сексуальный!

– Боже, тебе двенадцать. Ты и слов-то таких знать не должна, – отвечаю я. – И вообще, ничего он не сексуальный. Для учителя ничего так, но и не красавчик.

– Ну и ладно. Расскажи мне все, что тебе известно, – приказывает мне Дейзи. – Давно они начали трахаться?

– Дейзи! – хором охают Боб и Кэролин.

– Да ладно вам, мне же не восемь. – Она закатывает глаза. – И я же не сказала, что они е…

– Мне ничего не известно, – перебиваю я, не дожидаясь, пока Дейзи схлопочет. – Так что скажи друзьям, чтобы они не лезли не в свое дело.

Дейзи смотрит на меня, медленно моргая. Ее внезапное спокойствие меня пугает. Наконец она говорит:

– А разве вы не лучшие подруги?

– И при чем тут это? – спрашиваю я, отлично понимая, что она имеет в виду.

– Если она ничего тебе не рассказывает, то какие же вы подруги!

Наступает тишина.

Дейзи, Боб и Кэролин смотрят на меня, ожидая ответа на этот вполне разумный вопрос.

А ответить мне нечего . Ни им, ни самой себе.

– Пойду готовиться к экзамену, – говорю я.

Но вместо этого я звоню Коннору. Мы толком не говорили с того момента, как я ушла от него вчера днем – только обменялись парой сообщений, еще до того, как новость появилась в газетах. Я не смогла увидеться с ним вечером, потому что пыталась осознать случившееся. Не сказать, правда, что у меня получилось.

– Хренасе! – приветствует он меня.

– Ага.

–  Хренасе , – повторяет он. – Выходит, «тайный бойфренд Джек» – это мистер Кон? Ну охренеть теперь. Ты знала?

– Конечно, нет! – потрясенно рявкаю я.

– Она тебе не писала, не звонила?

– Не-а, – вру я уже на автомате. Видимо, выработалась реакция от разговоров с родителями и полицией. Я не успела обдумать, надо ли рассказывать Коннору правду – а теперь выходит, что мне и не придется об этом думать. Ну да ладно. – Поверить не могу, что все это происходит. Так странно.

– Ты заходила сегодня в Фейсбук? Все только об этом и говорят.

– Ох. Фейсбук.

– Я знаю, как он бесит, но там ведь буквально все сидят. Разве тебе не хочется знать, что говорят люди про эту историю?

– Вообще нет.

Он смеется:

– Они ждут, когда ты появишься в Сети и сообщишь что-нибудь свеженькое. Думают, что если кому-то что-то и известно, то только тебе.

– Ты поэтому со мной разговариваешь? Чтобы я сообщила что-нибудь свеженькое?

– Да, – отвечает Коннор, и я слышу улыбку в его голосе. – Зачем же мне еще говорить со своей девушкой?

Внезапно я очень рада, что моему парню шестнадцать и он подросток, а не тридцатилетний мужик. Мне ужасно нравится, какие обычные у нас отношения.

Мы начали встречаться только в десятом классе, но я давно знала Коннора – так же, как знаешь всех из своего потока, даже не будучи с каждым знакомой. Я знала, что он тот тщедушный рыжий парнишка, которого Дин Харрис – школьный задира и абсолютная сволочь – так любил дразнить. Но у нас не было общих уроков до десятого класса, когда нас определили в общую группу на уроках труда. Мы сели за одну парту и тут же подружились, как это иногда случается, если встречаешь правильного человека. Тогда я думала, что он такой тихоня потому, что стесняется, и что он не дает сдачи Дину Харрису из-за того, что слабак. Да, тогда я совершенно его не знала.

Ну так вот, несколько месяцев мы были приятелями. И однажды наша компашка десятиклассников расположилась в столовой за соседними столами. Несколько парней, и Коннор в их числе, играли в странную подростковую версию покера – вместо настоящих денег использовались лакричные леденцы и мармеладки. Дин в очередной раз начал докапываться до Коннора. Не помню, что именно он говорил, но рыжие лобковые волосы были упомянуты раз пять, не меньше. Коннор, уткнувшись в карты, не обращал на него ни малейшего внимания, и это почему-то страшно меня взбесило. Я склонилась вперед и сказала – громко, как обычно разговариваю в школе (это первое правило выживания!):

– Почему тебя так волнуют лобковые волосы Коннора, Дин?

Вокруг все так громко расхохотались, что, если бы даже у Дина и хватило ума остроумно ответить, никто бы его не расслышал. Никогда не забуду, как посмотрел на меня Коннор: с каким-то невероятным удивлением, словно видел меня впервые. Будто разглядел во мне что-то, чего другие не замечали.

На следующих выходных у кого-то дома была вечеринка, на которой я увидела Коннора, – обычно он не ходил на домашние сборища. Одетый во взрослую бледно-голубую рубашку, он стоял, прислонившись к стене, и улыбался мне.

Я сказала:

– Никогда не видела тебя раньше на вечеринках.

Он ответил, что пришел ради меня, что хотел меня увидеть, затем поцеловал меня, и я поцеловала его в ответ – именно так зарождается любовь в пятнадцать лет.

– Дейзи думает, что это страшно романтично, – говорю я.

– Ага, девчонки из школы тоже так думают.

Я хмурюсь в телефон. Разве нормально такое думать? Я что, одна считаю, что это мерзость какая-то?

– А ты думаешь, это романтично?

Я слышу сдавленный смех:

– Нет, я думаю, это странно. То есть насчет мистера Кона я не удивлен. Если бы я не знал, какой учитель сбежал со школьницей, то подумал бы на него. Но мне бы и в голову не пришло, что этой ученицей будет Бонни.

– Почему?

– Потому что она такая…

– Нет, я не про нее. Я знаю, почему бы ты не подумал на нее. Но почему ты сказал, что мистер Кон тебя не удивил?

– Ну, он такой весь галантный. Постоянно говорит с девчонками, а парней игнорирует. И ведет себя слишком дружелюбно… Понимаешь? Ну и странно было, что он проводит с Бонни столько дополнительных уроков. Нам надо было раньше догадаться.

– Ты имеешь в виду уроки флейты?

Мистер Кон уже несколько месяцев давал Бонни частные уроки. Готовил ее к экзаменам.

– Думаю, теперь очевидно, что учил он ее чему-то совсем другому.

– О, боже, – говорю я. – Ну спасибо, теперь я буду об этом думать.

Он смеется:

– Ты услышишь вещи намного хуже. Мама говорит, что газетчикам только волю дай.

– Есть кое-что, чего газеты еще не знают, – говорю я, опускаясь на ковер и прислоняясь головой к стене. – Кэролин сегодня утром говорила с мамой Бонни.

– И что там?

– Они нашли фотографии Бонни на ноутбуке мистера Кона.

– Фотографии… в смысле, ну, такие ?

– Ага. Такие.

Коннор пару секунд молчит, переваривая новость.

– Вот говно, – говорит он наконец.

– Ага.

– Черт побери. Бонни Уистон-Стэнли. Кто бы мог подумать!

Мы болтаем еще немного, а потом Коннор говорит, что ему пора уходить, и у меня больше не остается предлогов затягивать с подготовкой. Я строю себе в гостиной домик из одеял и подушек, раскладываю перед собой учебники с тетрадями и включаю телевизор. Так я провожу следующие несколько часов, время от времени отвлекаясь от телика на учебу. Надеюсь, что присутствие учебных материалов чем-то мне поможет. Как знать. Есть многое, что науке пока неизвестно.

Я уже почти наизусть знаю все новости: они регулярно мелькают с теми же звуковыми дорожками. Слушаю одни и те же интервью. Когда речь идет не о Бонни, я наблюдаю за бегущей строкой. Полиция просит о помощи в поисках пропавшей школьницы Бонни Уистон-Стэнли и ее учителя Джека Кона. Исчезновение Бонни и мистера Кона было главной новостью утра, но теперь сюжет о них переместили на второе место, отчасти потому, что с восьми утра не поступало новой информации, а отчасти потому, что внезапно умер какой-то старый политик, о котором я раньше ничего не знала. По телевизору то и дело крутили клип, в котором другие старые политики говорили, какой он был замечательный.

Когда опять показывают новости про Бонни и Джека, я подтягиваю колени к подбородку и пристально смотрю на экран: там появляется фотография Бонни, та же самая, что улыбалась мне утром из газет.

Боже, какая ужасная фотография. Бонни была бы страшно расстроена. Наверное, ее мама поделилась карточкой для пресс-релиза? Как жестоко с ее стороны. Из всех фотографий, которые были в ее распоряжении, она выбрала такую неудачную. Из школьного фотоальбома, который делали несколько месяцев назад. У Бонни кружок прыщей на правой щеке и криво завязан хвостик. И улыбка какая-то косая. Мамы иногда такие вредные. Но, по крайней мере, тут я могу чем-то помочь. Я нахожу фотографию, которая, как я знаю, нравится самой Бонни: я сфотографировала ее тогда в заповеднике. Она радостно улыбается и гораздо больше похожа на ту Бонни, которую мы знаем и любим. Я распечатываю фото и сохраняю его на флешку.

– Можешь отвезти меня к Бонни? – спрашиваю я Кэролин, которая сидит за столом, пробираясь сквозь стопки бумаг.

У них с Бобом свой бизнес: Садовый дизайн МакКинли. С одной стороны, это хорошо, потому что она может работать из дома, а с другой стороны плохо, потому что она никогда не отдыхает, даже на выходных.

Она вздрагивает и окидывает меня тревожным взглядом:

– Она с тобой связалась? – Кэролин поворачивается ко мне. – Позвонила?

Я мотаю головой и пожимаю плечами:

– Нет, просто хотела поговорить с ее мамой.

Кэролин медлит, но затем кивает:

– Хорошая мысль. Может, мы можем чем-нибудь помочь. Я поеду с тобой.

Она хватает со столешницы ключи, и мы выезжаем.

На машине до дома Бонни пять минут пути, и я бесчисленное количество раз по нему ходила пешком и ездила. Однако когда мы подъезжаем, дом выглядит незнакомым: по всему переднему газону толпятся журналисты, словно вместо жилища Бонни там теперь место преступления. Неужели это правда такая занимательная история?

В мире что, больше ничего не происходит? Они разве не знают, что Бонни вот-вот вернется и тогда окажется, что они всполошились из-за сущего пустяка?

– О, боже. – Кэролин тоже заметила журналистов.

Все обочины заставлены припаркованными машинами, и ей приходится тормозить прямо посреди дороги. Она размышляет, постукивая пальцами по рулю.

– Может, заедем позже?

– Но мы уже приехали. – Я отстегиваю ремень безопасности. – Я просто забегу на пару минут.

Кэролин хмурится:

– Даже не знаю, Иден. А что, если они начнут с тобой говорить?

– Я не буду обращать внимания. Я ненадолго, можешь подождать здесь. Я правда скоро вернусь.

Она хмурится сильнее:

– Надо бы мне самой поговорить с Матильдой. Сказать, что она может на меня рассчитывать.

– Я ей передам. – Я тянусь к ручке двери.

– Иден, – начинает Кэролин. Я уже предчувствую, что она хочет закатить истерику, поэтому открываю дверь и чуть ли не выпрыгиваю из машины. – Иден! – кричит она мне вслед, и в голосе ее смешиваются удивление и гнев.

– Скоро вернусь! – воплю я – мне приходится повысить голос, потому что я уже закрыла дверь, – и протискиваюсь между машиной и новостным фургончиком, чтобы попасть на тротуар.

Мужчины – правда, они все мужчины! – поворачиваются в мою сторону, когда я иду по подъездной дорожке к крыльцу. Я слышу, как один бормочет: «Наверное, подружка», – а потом он заговаривает громче:

– Привет, милочка! Ты подруга Бонни?

– Ты знаешь, где она? – вступает другой.

– Она тебе звонила?

– Мистер Кон к тебе приставал?

Последний вопрос я не могу проигнорировать. Резко развернувшись, я спотыкаюсь и чуть ли не падаю на землю. Окидываю спросившего взглядом, который говорит: «Мужик, ты серьезно?» Видимо, это было ошибкой: внезапно мне в лицо сверкают десятки вспышек, воздух заполняется щелканьем затворов, и я в панике бегу к входной двери. Она распахивается, и на пороге появляется папа Бонни. С багровым от гнева лицом, он орет на репортеров.

– Клайв! – кричит откуда-то изнутри мама Бонни. – Я же говорила! Бога ради, да не связывайся ты с ними!

Отец Бонни хлопает дверью, бормоча что-то под нос про чертовых стервятников, и поворачивается ко мне.

– Здравствуйте, мистер Уистон-Стэнли, – неловко здороваюсь я. Мы с Бонни дружим уже восемь лет, но с ее отцом я за это время ни разу толком не говорила. Он не то чтобы очень дружелюбный. Скорее из тех отцов, что хмуро наблюдают за детьми со стороны.

– Слушай сюда, Иден, – говорит он, тыча в меня пальцем. – Слушай сюда. Не обращай на них внимания, понятно?

– Хм, ладно.

– Клайв! – рявкает мама Бонни, появляясь на верхней ступеньке, затем устремляясь вниз навстречу нам. – Я ведь просила тебя не ругаться с журналистами!

– Здравствуйте, миссис Уистон-Стэнли, – говорю я.

– А, Иден. – Радости в ее голосе я не слышу. – Ты ведь не говорила с репортерами?

Они что, все помешались тут на этих репортерах? Что они вообще им сделают?

– Нет. А вы это, слышали что-нибудь новое про Бонни?

Она мотает головой с такой надеждой на лице, что на нее больно смотреть.

– А ты?

– Нет, нет, – быстро отвечаю я. Видимо, слишком быстро, потому что мама Бонни подозрительно прищуривается. Я добавляю: – Я принесла другую фотографию.

Секунду стоит тишина. Наконец она переспрашивает:

– Другую… фотографию?

– В газетах фотография какая-то ужасная. – Я достаю распечатанное фото и протягиваю маме Бонни вместе с флешкой. – Бонни бы совсем не понравилось. Эта гораздо лучше.

Она смотрит на мою протянутую руку с крайним изумлением. Я добавляю:

– Ну, для новостей и всего такого…

В дверь стучат.

– Не открывай! – резко вскрикивает миссис

Уистон-Стэнли.

– Это, наверное, Кэролин, – говорю я, и одновременно из-за двери раздается приглушенный голос.

– Матильда, это я!

– Открой дверь, Клайв.

Она все еще не взяла у меня ни фото, ни флешку, и я стою, неловко протянув руку вперед.

– Иден. – По голосу слышно, как тяжело ей сохранять спокойствие. – Думаешь, мне сейчас есть дело до таких мелочей?

– Нет, но… – начинаю я, собираясь сказать, что Бонни подобные мелочи точно бы беспокоили и что ее мнение тоже важно. Однако мама Бонни меня перебивает:

– Потому что у меня и так забот по горло. Моя дочь пропала, журналисты уничтожают мой газон, и последнее, о чем я хочу думать – последнее! – это симпатично ли выглядит Бонни на фотографиях, которые раздает полиция .

– Вам не надо об этом думать, – вежливо отвечаю я. Бонни вела бы себя точно так же. – Я уже об этом позаботилась. Вот, посмотрите.

Миссис Уистон-Стэнли вырывает фотографию у меня из рук, и флешка со стуком падает на пол. Мама Бонни смотрит на меня в полной ярости.

– Я думаю, тебе нужно пересмотреть свои приоритеты, Иден.

Я бросаю взгляд на Кэролин, которая, словно молчаливый часовой, стоит рядом со мной.

– Я просто думаю о том, чего бы хотела Бонни.

– Чего бы хотела Бонни?! – внезапно визгливым голосом вскрикивает миссис Уистон-Стэнли. О, боже. – Чего бы хотела Бонни?! Прости меня, но мне наплевать, чего бы она хотела. Она сбежала от нас! Ни слова, ни сигнала, ни звонка! Словно мы для нее пустое место! Ее родители!

Я отступаю на шаг назад и натыкаюсь на Кэролин. Чувствую, как она мягко касается моей руки.

– Матильда, – мягко говорит она. – Может, я сделаю нам чаю?

–  Чаю ?! – повторяет мама Бонни, все еще резко, но совсем не так, как говорила со мной.

– Да, чаю, – повторяет Кэролин. – А ты, Клайв? Хочешь чайку?

Мы пьем чай. Миссис Уистон-Стэнли настаивает, чтобы радио не выключали. Чаепитие поэтому получается не самым спокойным, но, похоже, она все-таки немножко угомонилась. Мистер Уистон-Стэнли держит чашку обеими руками и с грустной задумчивостью смотрит внутрь.

– Иден, – мягче обращается ко мне миссис

Уистон-Стэнли. – Я не хотела тебя обидеть.

– Ничего. – Я пожимаю плечами.

– Просто ты лучшая подруга Бонни. Я знаю, как вы близки. И мне… мне сложно поверить, что она не выходила с тобой на связь. И что ты не знала о происходившем с ней.

– Но вы ведь тоже не знали, – замечаю я. – А вы ее мать.

– Иден, – предупреждающе зовет Кэролин.

– Ну а почему все постоянно это повторяют? – спрашиваю я.

Самое глупое в том, что мне и правда обидно, что они считают, будто я вру. Пускай я и правда вру. Однако, напоминаю я себе, я ничего не знала об отношениях Бонни с мистером Коном. Так что обвинять меня все равно несправедливо.

– Почему бы я не стала вам рассказывать, если бы что-то знала? Мне тоже хочется, чтобы она вернулась.

– Может, ты не до конца понимаешь серьезность ситуации, – говорит миссис Уистон-Стэнли. – Это не кино. Не интересное приключение. Это преступление. Мою дочь похитили.

Похитили ?! Нет, она серьезно? Мистер Кон, похититель? Как объективно с вашей стороны, миссис У.-С. Однако вслух этого лучше не говорить.

– Я знаю, что все серьезно, – уверяю я ее вместо этого. – Я не полная дура.

– Иден, – опять одергивает меня Кэролин.

– Может, перестанете уже звать меня по имени? – рявкаю я. – Я знаю, как меня зовут. Придумайте что-нибудь поновее.

– Следи за тоном, пожалуйста, – говорит Кэролин. – Так делу не поможешь.

– И вы за своим последите . Чего вы на меня набросились? Я вам не девочка для битья, на которую можно злиться вместо Бонни. Это она смылась, а не я. Я всего лишь пытаюсь помочь.

– И как же? Фотографию посимпатичней нашла? – презрительно ухмыляется миссис Уистон-Стэнли. – Ах ты ж саркастичная сучка.

– Следите за тоном, пожалуйста. Так делу не поможешь.

Не дожидаясь, пока меня выгонят, я ухожу сама.