Онлайн чтение книги Ричард Длинные Руки – рауграф
Глава 11

По площади простучали конские копыта, в нашу сторону мчится десяток вооруженных всадников, телохранители насторожились, но с коня спрыгнул барон Эйц, он начальник дворцовой стражи, но, будучи родом из Армландии, должность понимает как охрану сюзерена, а сам дворец без моей светлости ничто, по его мнению.

Его люди рассыпались по площади и не позволяли народу ринуться ко мне и затоптать со своими прошениями, жалобами и кляузами, а барон подошел быстрыми четкими шагами.

Колено преклонять не стал, видимся слишком часто, сказал почтительно:

– Мне придется заделать эти боковые двери. Слишком их много… вашей светлости что-нибудь угодно?

Я отмахнулся:

– Ничего не надо, спасибо, сэр Торрекс.

Он спросил упрямо:

– А святому отцу?

Я с интересом посмотрел на отца Дитриха:

– Желаете чего-нибудь, ваше преосвященство?

Он покачал головой:

– Спасибо, сын мой. Я сыт.

Сэр Торрекс с разочарованным лицом развел руками, а я сказал со смешком:

– Отец Дитрих, а вас любят!.. Что вообще-то странно. Подумать только, Великого Инквизитора!

Он покосился с некоторым удивлением:

– А кто им дает представления на площади, сжигая ведьм и чернокнижников? Все любят смотреть, как жгут продавших души дьяволу.

Я засмеялся, что-то сам туплю, простой народ в самом деле инквизиторов любит, те никогда не трогают их, а все среди богатых находят добычу для костра, среди знатных, грамотных.

– Хорошо, – сказал я с чувством. – Чистое, незамутненное счастье… Приятно вернуться к друзьям, где тебе рады, где все хорошо, все идет правильно…

Отец Дитрих не стал советовать сплюнуть, это язычество, но во взгляде была укоризна. Сэр Торрекс не уходил, а перехватив мой взгляд, сказал уже негромко:

– Только что прибыл гонец от сэра Норберта. Тот сообщает, что к нам едет прелат из Ватикана! Всего в двух днях пути от Геннегау!

Отец Дитрих вздрогнул, мне даже показалось, что переменился в лице:

– Прелат? Где он?

Сэр Торрекс выпалил с готовностью, повернувшись к нему, словно отец Дитрих здесь главный:

– В сутках пути отсюда. Видимо, между Ангулем и Першем.

Отец Дитрих почему-то быстро взглянул в мою сторону, лицо напряглось:

– Хорошо, нужно успеть подготовиться.

– Как? – спросил я. – Кроме покоев…. Что-то особое?

Он покачал головой:

– Нет, люди из Ватикана, что бы о них ни рассказывали, на самом деле неприхотливые. Приготовиться надо иначе… Провести ночь в бдении перед распятием Иисуса, подумать о себе и своей жизни, вспомнить, что сделано не так, и попросить у Господа прощения…

Я сказал сэру Торрексу:

– Отправьте гонца в домик с красной крышей, он сейчас свободен, пусть отдохнет. А мы подготовимся к приему высоких гостей.

Он сказал с готовностью:

– Я могу подобрать для них покои!

Я взглянул на отца Дитриха. Тот кивнул.

– Только позаботьтесь, чтоб их покои были недалеко от часовни.

Сэр Торрекс преклонил колено и припал к его руке. Отец Дитрих перекрестил склоненную голову.

Лицо Великого Инквизитора оставалось встревоженным.

– Ну вот, – произнес он, – а вы, сэр Ричард, только что про незамутненное счастье.

Сэр Торрекс вскочил на коня и унесся, за ним ускакал только один всадник, остальные бдили, охраняя сюзерена. Отец Дитрих обеспокоенно смотрел вдаль, словно видел нечто сквозь пространство далеко впереди, а увиденное тревожило еще больше.

Я спросил быстро:

– Что не так, святой отец?.. Мы установили власть над целым королевством – этого достаточно для пристального интереса со стороны Ватикана. К тому же оно на этой стороне Великого Хребта!

Он медленно и несколько неуверенно кивнул:

– Все так…

– Но что вас тревожит?

Он посмотрел на меня с сомнением:

– Из Ватикана нелегок путь. Там много опасных мест… Оттуда нелегко добраться в эти края. И всякий раз заранее предупреждают о приезде высоких гостей.

– Всякий раз?

Он кивнул:

– Да.

Я сказал осторожно:

– Если дороги столь опасны, гонцы могли и не добраться?

Он покачал головой:

– Они всегда добираются.

– Их защита столь совершенна?

Он отвел взгляд, у священников свои тайны, медленно наклонил голову.

– Пока еще, – произнес он осторожно, – не было случая, чтобы гонца Ватикана кто-то остановил или задержал. Или что-то.

В этот раз голос его был тверд.

С утра, хотя уйма дел, я проснулся с мыслью о прибывающих из Ватикана. И хотя явно не ко мне, это заботы отца Дитриха, однако нехорошее чувство, из-за которого проснулся на час раньше, лежит во мне, как тяжелая грязная льдина.

Вошли придворные, удостоенные чести быть допущенными к утреннему туалету моей светлости. Один взял в руки зеркало, другой открыл роскошную шкатулку из слоновой кости, там гребни и расчески, я посмотрел на их крайне важно-серьезные и даже торжественные лица, вздохнул и отказался от мысли создать чашку горячего крепкого кофе.

Мельком взглянув в зеркало, я сказал нетерпеливо:

– Хорош!.. А теперь уберите, я себя уже одобрил.

– Ваша светлость, а не желаете ли…

– Желаю, – обрубил я. – Одеться и за работу!

Их лица выразили неодобрение в разной степени, мне помогли зашнуровать жиппон, хотя могу и сам, привык же без оруженосца, я поблагодарил за помощь, все расступились, я направился к выходу, и стражи бесстрастно распахнули передо мною двери.

Хватит, стучит в висках. Гауграф, фрейграф, вильдграф – топтание на месте. Я же раньше как мчался, ветер ревел в ушах и старался оторвать их с головой вместе! А сейчас барахтаюсь, словно влетел с размаху в патоку, завяз, как муха, ползаю, крылья слиплись… Давно пора Кейдану ощутить, какой из меня подданный, пора мне самому узнать, что это за император такой странный на Юге, приглашающий в личную охрану лучших рыцарей из северных королевств…

В зале множество важных и пышно одетых господ, я шел быстро, держа взглядом дверь на той стороне, там по бокам такие же рослые часовые, а справа и слева слышится торопливое:

– Ваша светлость!

– Ваша светлость…

– Ваша светлость?

– Ваша светлость…

Голоса преисполнены почтения, хотя иду просто стремительно и ни на кого не смотрю. Понимают, что легко могу бросить взгляд и выхватить им того, кто произнес без должного уважения, а то и равнодушно. Хотя «Ваше Величество» звучит намного эффектнее, но здесь быстро сообразили, что реальная власть, пусть даже без соответствующих титулов, тоже весьма и весьма весомая вещь.

Только часовые не кланяются, так можно пропустить что-то опасное для лорда, да и спина заболит, где вельможные ходят, как гуси, стаями.

У королевского кабинета такие же часовые, я бы не отличил их от кейдановских, если бы барон Альбрехт еще в первый же день не сменил их надежными людьми из наших войск.

У двери встретил с поклоном сэр Жерар Макдугал, как всегда угрюмый и молчаливый.

Двери передо мной распахнули часовые. Церемониймейстер склонил голову в почтительном поклоне, но почему-то смолчал, я прошествовал в сияющее золотом пространство, пламя свечей отражается в золотых статуэтках, полированной поверхности стола, золотых украшениях на стенах и потолке.

Справа и слева с обеих сторон полыхает огонь в каминах, а еще один – у противоположной стороны демонстрирует россыпь крупных пурпурных углей, похожих на рубины сказочных размеров. Вообще-то я редко вижу здесь работающие камины, все-таки Юг, но двое суток лили дожди, воздух настолько сырой и плотный, что в нем могут плавать мелкие рыбы.

Сэр Жерар вошел следом и остановился у двери. Не шевеля головой, он лишь поводил глазами, отслеживая мои передвижения по комнате.

Я отодвинул кресло от стола, настолько тяжелое, что не ударишь им оппонента по голове, опустил в него задницу, локти положил на стол, после чего вперил взор в сэра Жерара:

– Что нового?

Не меняя выражения лица, он произнес ровным голосом:

– Вчера прибыло письмо от Его Величества короля Барбароссы. Ему уже поступило множество жалоб на бесчинства ваших людей… Интересуется, так ли это.

Я переспросил:

– Отсюда? Из Орифламме?

– Да, – подтвердил он, – из Сен-Мари.

– А почему Барбароссе?

– Вы его подданный, – напомнил он. – Хотя, конечно, теперь есть сложность, вы и подданный Кейдана, а также императора… гм… видимо, полагают, что Барбароссу послушаетесь лучше…

– Я из непутевого поколения, – ответил я невесело, – без идеалов и почтения к старшим. Что за жалобы?

– Ваши люди отчуждают земли, – объяснил он бесстрастно, – присваивают замки и владения…

– Это с моего разрешения, – оборвал я. – Давай письмо.

– Вот, ваша светлость.

Я вскрыл пакет особым ножом для разрезания конвертов, хотя таким можно убить вепря или майордома, что тот еще кабан. Письмо накорябал сэр Маршалл, я узнал не только почерк, но и манеру, быструю и решительную. Королевский советник и в дипломатии остался все тем же турнирным бойцом, что не потерпел ни единого поражения, идет напролом, но не забывает и о защите.

Пробежав глазами текст, я велел:

– Напиши, я благодарен и все такое. Побольше пышностей. Барбаросса этого не любит, сразу разозлится и поймет, что дразню нарочито. А раз так, то наши отношения по-прежнему крепкие, я его чту и весьма даже повинуюсь. Если бы я что задумал, то рассыпался бы в любезностях, он не дурак, понимает. Под этим соусом попроси прислать больше священников. Можно один-два конных полка. И еще спроси, выполнен ли дополнительный заказ на композитные луки.

Он поклонился:

– Все сделаю, ваша светлость.

– Только потом мне на редактуру, – сказал я строго. – Должен я видеть, что пишу, или не должен?

– Должны, – ответил он с поклоном, но по его непроницаемому лицу я видел, что это какая-то блажь с моей стороны. – Я исправлю, если вам вдруг не понравится.

– Сам исправлю, – буркнул я.

Пока я просматривал прочую почту, жалобы, прошения, он писал старательно, наконец, скатав плотный лист в трубочку, почтительно подал мне, сам терпеливо ждал, пока разогреется сургуч, капнул жирно, я вытащил из стола большую печать и аккуратно сделал оттиск, запечатывая края.

– Отправить немедля, – распорядился я.

– Будет сделано, ваша светлость.

– Сэра Альбрехта ко мне!

– Сейчас пришлем, ваша светлость.

Барона искали недолго, он вошел и остановился в дверном проеме, давая собой полюбоваться, затем склонился в грациозном поклоне и витиевато помахал шляпой.

– Заходите, сэр Альбрехт, – сказал я. – Что это вы с такими церемониями? Старые боевые друзья вправе заходить без стука и без этих поклонов.

Он вошел, сдержанно ухмыляясь и горделиво постукивая подковками на каблуках сапог.

– И не показать это сложное приветствие, что я недавно выучил?

– А зачем вам оно?

– Нравится, – ответил он. – Чем человек глупее, тем и приветствия у него проще.

– А мне тогда что, – спросил я, – всякий раз в двойной морской узел завязываться?

– Вам проще, – сказал он. – Сюзерены выше вычурных поклонов. Достаточно и простого кивка.

– А в морду?

Он поморщился:

– Это уже фамильярность. Избегайте.

Его кожаный жиппон весь расшит бисером, ровными такими линиями, что красиво изламываются при любом движении. Даже двойной стоячий воротник по торцу украшен этими крохотными застывшими капельками божьей росы, из-за чего его умное лицо постоянно в обрамлении благородно сияющих без всякого наглого блеска чудесных капелек света.

Скрепляющую воротник застежку ювелиры сумели превратить в произведение искусства, вдобавок к ней подцепили три жемчужины, и сэр Альбрехт не просто великолепен, на этот раз вообще неотразим.

Я кивнул на кресло по другую сторону стола:

– Садитесь, вводите в курс дела. Что-то народу здесь прибавилось… Вина? Или позавтракаете со мной?

Он сел с деликатностью, красиво и элегантно расправив складки одежды на заднице.

– Да, когда вы пошли в народ, залы были пустыми. Спасибо, вы в самом деле прямо из постели за стол с бумагами?

Я поморщился:

– И какого ангела сейчас залы заполнились?

Он пояснил с легкой усмешечкой:

– Ваши придворные, сэр Ричард. Спасибо за приглашение, сэр Ричард. Но на будущее не приглашайте кого попало разделить с вами завтрак или обед. Это великая честь, за это должны бороться. А мне сегодня придется объясняться, почему именно меня пригласили отзавтракать. Придется сказать, что наш майордом дурак, правил не знает…

– Так и скажите, – посоветовал я.

Он вздохнул:

– С огромным удовольствием бы, да нельзя. Тем самым признаюсь, что служу такому… гм. Увы, мы все в этой стране повязаны одной крепкой веревкой.

Слуги подходили, бесшумные, как призраки летучих мышей, преклоняли колено, держа подносы на виду. Мы указывали, что и сколько переложить на наши тарелки. Они в той же коленопреклоненной позе выполняли указания, поднимались, еще раз кланялись почтительнейшим образом, удалялись совсем неслышно, словно испарялись прямо от стола.

– Вина? – поинтересовался я.

Он покачал головой:

– Благодарю, но если можно, и мне того же, что вы пьете с утра и называете не вином.

В моих руках образовалась глиняная чашка, я спохватился, вылил кофе в большую серебряную чашу, остальное добавил уже туда. Барон с интересом смотрел, как чуть позже в чаше перед ним поднимается почти черная жидкость.

– Спасибо, сэр Ричард, – сказал он серьезно. – И за доверие, кстати.

– Раньше вы этого напитка боялись, – напомнил я.

– Просто осторожничал, – уточнил он. – Я вообще человек нерисковый. А придворные вообще-то не зря… Правителю необходима свита. Даже деревенский староста выходит к людям в сопровождении… в сопровождении… Кто его сопровождает? Обычно какой-то дюжий мужик, готовый по его взгляду или жесту наводить порядок. Тем самым доказывая, что староста – власть. Чем человек выше, тем свита больше. И знатнее. Вы можете гордиться, сэр Ричард…

– Чем?

– По слухам, свита у вас побольше, чем сейчас у Его Величества!

Я удивился:

– У меня есть свита?

– Ну да, – подтвердил он. – Только вы ее не замечаете почему-то.

Я недовольно отмахнулся:

– В этом я не хочу тягаться с Кейданом. Пусть будет у него хоть в десять раз больше. Я не против. Зачем эти люди во дворце, не понимаю! С утра до вечера толпятся в обоих залах. Да что там в обоих – везде, как тараканы! Это что, соискатели работы?

Он повторил с недоумением:

– «Работы»?.. Что вы, сэр Ричард! Просто так положено! Они своим появлением оттеняют вашу мощь, ваше влияние, вашу значимость. А работу… гм… почти все хотели бы получить от вас еще земли, должности, льготы, но не думаю, что найдется такой, кто ищет работу.

– Дураки, – проворчал я, – ничего не понимают! Отдыхать не так интересно, как работать.

– Смотря что за работа, – уточнил он.

Я посмотрел зверем:

– Полагаете, у меня медом намазано? Ничего подобного! Когда был простым рыцарем, пусть даже с одним-двумя замками, как я счастливо и беспечно несся по миру на Зайчике! А теперь туда нельзя, то не делай, этого не тронь…

Он добавил в тон:

– А простому можно и трогать, и щупать, и подол задирать…

Я отмахнулся:

– Поверьте, барон, об этом я подумал в первую очередь. Хоть и не сказал из природной скромности. Мы такие, всегда на новом месте по сторонам вот так смотрим.

– И что? – произнес он спокойно. – Красивых женщин много. Даже очень, я бы сказал, красивых. В Армландии таких ухоженных и… гм, подготовленных я просто не встречал.

Я сказал сквозь зубы:

– Увы, нельзя. Для солдата женщины – удовольствие и забава, для политика – подводные рифы. А я, будь неладна такая жизнь, уже политик больше, чем солдат.

Он посмотрел понимающе:

– А-а-а, вот для чего вы переодеваетесь в простого горожанина и пропадаете на несколько суток?

Я вздохнул:

– Ну да, а как же. Вы все угадали верно, барон! Какой вы проницательный…