Онлайн чтение книги Рохля
АКТ ВТОРОЙ

Гостиная в доме Ролло, обставленная в духе богемы, дешево и пестро, но со вкусом. Две двери: одна ведет в спальню Эдит и Ролло, другая –  в комнату Алексы. В глубине –  крошечная прихожая-аппендикс, в конце которой невидимая со сцены входная дверь.

Ролло мерно стучит молоточком по какому-то металлическому предмету.

Эдит (нервничая, выходит из спальни). С ума можно сойти от этого стука! (Увидев, кто стучит, мгновенно смягчается.) А, это ты? Работаешь?

Ролло. Как видишь.

Эдит. Над чем?

Ролло. Изобретаю.

Эдит. Это я вижу. А что изобретаешь?

Ролло. Игрушку.

Эдит. Какую игрушку?

Ролло. Пока не знаю. Не выходит что-то…

Эдит. Бедняжка ты мой!

Ролло. Вот было бы здорово сделать куклу, которая называла бы все департаменты наперечет!

Эдит. Ну, это трудно!

Ролло. Тем более, что я и сам их не знаю.

Эдит. Постарайся изобрести что-нибудь без помощи молотка. У меня сегодня нервы разгулялись. (Уходит к себе.)

Ролло. С чего это вдруг? Все вроде идет на лад. (Оборачивается, удивленный ее молчанием.) Изобретать без молотка! Надо же выдумать!

Звонит телефон.

Алекса (выходит из своей комнаты). Если это меня, то я еще не вернулась.

Она в наспех накинутом кимоно, дешевеньком, но очаровательном.

Ролло. А когда вернешься?

Алекса. Пусть позвонят еще раз. Там видно будет.

Ролло (снимает трубку и прижимает ее к животу). А вдруг это Жером, – ведь он просто жить не даст, раз десять за вечер позвонит!

Алекса. Ну и пусть!

Ролло. Как это пусть? Если он позвонит десять раз, нам придется отвечать ему столько же!

Алекса. Знаю, ну и что?!

Ролло. Не мешало бы и о нас немного позаботиться!

Алекса. Лео, миленький, но ты же не хочешь, чтобы я со всех ног бросалась к телефону по первому зову какого-то сопляка, будто только сижу и жду его звонка!

Ролло. Конечно, не хочу.

Алекса. Я надеюсь, ты позволишь мне помучить его хоть чуточку, напустить таинственность и так далее?

Ролло. Ну, раз ты так хочешь…

Алекса. Вот почему меня нет дома.

Ролло. Ладно.

Алекса. Вот почему ты не знаешь, когда я вернусь.

Ролло. Заметано.

Алекса. Словом, запомни: ты просто ничего не знаешь.

Ролло. Ровным счетом ничего! (В трубку.) Алло! (Пауза.) Молчат!

Алекса (с обидой). Ненадолго же его хватило!

Ролло. Вот балбес! (Кладет трубку.)

Алекса. Это наверняка тебе звонили.

Голос Эдит (из спальни). Кто звонил?

Ролло. Кто-то мне!

Алекса (смеясь) . Ну ты и потешный! (Возвращается к себе.)

Ролло. Эдит!

Голос Эдит. Да?

Ролло. Знаешь, этот Каргадин… ну и подлец же он!

Голос Эдит. Что он еще натворил, твой Карадин?

Ролло. Представь себе, сегодня днем, вручая мне пятьсот тысяч франков… (Собирается войти в спальню, но его останавливает новый телефонный звонок.)

Алекса (выбегая из своей комнаты). Скорей возьми трубку! Мне необходимо, чтобы Жером знал, что меня еще нет дома!

Ролло. Алло! Алло! Я слушаю! Гобелен-22-44[3]В 50-е гг. в Париже перед цифровым кодом нужно было набрать три начальные буквы слов, обозначающих улицу или район, где находится телефонная станция. Произносилось же все слово., у телефона Леон Ролло! (В недоумении оборачивается к Алексе.) Ничего!

Алекса. Наверное, прервали.

Ролло. Как бы не так! Я слышу, там дышат в трубку. Да говорите же, черт возьми! Кто вы? Что за идиотские шутки? Я же чувствую, что вы взволнованны, – вон слышно, как вы сопите! (Удивленно.) Повесили трубку! (Кладет трубку.)

Алекса. Ну и ну!

Ролло (уверенно). Это уж точно тебя.

Алекса (язвительно). Ага, когда молчат в трубку, значит, это меня.

Ролло (решительно). И это звонил тот же тип, что и в первый раз.

Алекса. Ты его узнал по звонку?

Ролло. Кто же это был?

Алекса. Дал бы мне трубку, я бы, может, засекла его по дыханию.

Ролло. Я уверен, что он хотел говорить именно с тобой. И я уверен, что и ты в этом уверена.

Алекса (склоняясь к тому же). В таком случае…

Ролло (весело). Прошу тебя, объясни ты этому типу, что он ведет себя по-идиотски, когда молчит и пыхтит в трубку. Потому что родители – они, может, и дураки, но это их, представь себе, волнует.

Алекса. Тебя, например, это волнует?

Ролло. Лучше обучи его фокусу с неверным номером. Заходят в кафе и просят позвонить бармена. Если к телефону подходит она, – все в порядке, можно говорить. Если же трубку берет отец или муж, спрашивают: «Это Бальзак-00-01?» и, узнав, что нет, извиняются и, выругав телефонную станцию за плохую работу, вешают трубку.

Новый телефонный звонок.

(Успевает схватить трубку раньше Алексы.) Алло!… Нет, мсье, это не Тюрбиго-12-40! Хочу добавить, что моей дочери еще нет дома и что мне, ее отцу, на вас начхать! (Кладет трубку.)

Алекса (с отчаянием). Ой, ну что ты наделал!

Ролло. Да надоел он мне, и все!

Алекса. Зачем ты ему сказал, что меня нет дома?!

Ролло. Да ты же сама меня просила.

Алекса (кричит вне себя). Да, но не ему!

Пауза. Ролло уставился на Алексу.

Ролло (едко) . Кому это «не ему»?

Алекса (расстроенно). Теперь он больше не позвонит. (Пожимает плечами.) Это ты виноват, зачем ты сказал ему, что меня нет?

Ролло (насмешливо). Простите великодушно! Откуда же мне было знать!

Алекса. Откуда, откуда! Ты прекрасно мог отшить его, не посвящая при этом в подробности моей жизни!

Ролло (с искренним сожалением). Ну не расстраивайся! Может, это действительно кто-то ошибся номером.

Алекса. Если бы так! Нет, это именно он, сегодня вечером он должен спросить Тюрбиго.

Ролло. Ах, вот оно что, ему уже известен этот трюк?

Алекса. Это я его научила.

Ролло. Но… погоди-ка… А во вторник… Это не он во вторник звонил голосом девочки, которая попросила к телефону тетю Агату?

Алекса смеется.

А я-то, старый дурак, старался, сюсюкал!…

Алекса. Представляю, какой ты был потешный!

Ролло. Так кто же он?

Алекса. Ты его не знаешь.

Ролло (нежно привлекает к себе Алексу). Послушай, лапушка! Я же не зверь, а ты не беззащитная жертва. За все пятнадцать лет я тебя пальцем не тронул. Ты уходишь и приходишь, когда хочешь, и я же первый смеюсь вместе с тобой над всеми твоими штучками. И, я надеюсь, ты достаточно любишь меня, чтобы не бояться сказать мне правду.

Алекса. Но ты в самом деле его не знаешь.

Ролло. Вот это-то меня и беспокоит. Я знаю Жерома. Я знаю Кристиана. Я знаю Марка, Эрве, Мишеля, Жана, Франсуа, Стефана, Жоржа и добрую дюжину других твоих кавалеров. Вот я и спрашиваю себя, почему ты так упорно скрываешь от меня этого. Тем более, что, я уверен, ты не делаешь ничего дурного.

Алекса. Который час?

Ролло. Четверть девятого.

Алекса. Мне нужно переодеться. (Пытается высвободиться, но Ролло ее удерживает.)

Ролло. Я старался быть тебе хорошим отцом. Прости меня, если я не смог им стать.

Алекса (нежно). Ох, ну какой же ты глупый!

Ролло. Но ты мне дочь, даже если это тебя не устраивает. И ты должна мне ответить.

Алекса. Папочка, милый, у меня в девять свидание.

Ролло. Ничего, он подождет.

Звонит телефон. Оба бросаются к аппарату. Ролло первым успевает схватить трубку и прижимает ее к уху, торжествующе глядя на Алексу.

(Слушает.) На сей раз Тюрбиго спрашивает дама!

Алекса. Ах!

Ролло. Он поверил только половине моей информации.

Алекса вырывает у него трубку.

Ты что, рехнулась?!

Алекса (тревожно). Алло! Алло!

Ролло (все еще шутливо) . Ну дай мне хоть голос его послушать, а?

Алекса. Да, это я, Алекса. Передайте, пожалуйста, трубку мсье.

Ролло. Ну дай послушать, надо же и мне развлечься!

Алекса (в бешенстве). Папа, замолчи!

Ролло. Ну ладно, ладно… (Медленно отходит на другой конец комнаты, украдкой поглядывая на Алексу смеющимися глазами.)

Алекса (в трубку). Да, можешь говорить. (Застывает от изумления.) Что-о-о?! (Яростно.) Ну нет! Выпутывайся как знаешь, мне наплевать!

Ролло (ухмыляясь). В добрый час!

Алекса (в трубку). Да! Да! Это все, что я могу сказать! В девять часов, а не в десять! До свиданья! (Швыряет трубку.)

Ролле. Ничего не скажешь, малыш, ты их держишь в ежовых рукавицах.

Алекса. Не дразни меня, Лео, меня и так всю трясет.

Ролло (беззаботно). Поговорим-ка об этом… Тюрбиго. Я уже знаю о нем массу всего.

Алекса. Как так? Откуда?

Ролло. Ну, во-первых, у меня интуиция. Во-вторых…

Алекса. Я пошла одеваться. Ты мне надоел.

Ролло. Послушай, зайчик! (С акцентом.) Я шючю!

Алекса. Хватит с меня твоих дурацких шуток.

Ролло (все так же весело). Охотно принимаю ваши извинения, мадемуазель!

Алекса (вопит) . Хватит! Хватит! Заткнись!

Эдит (неумело лжет). Со мной?… Ничего.

Ролло. Ну это ты расскажи кому-нибудь другому. Что стряслось? Плохие новости?

Эдит (неубедительно) . Вовсе нет.

Алекса (тихо, к Эдит). Держись!

Ролло. Ты о чем там шепчешься с матерью?

Алекса (бойко). Кто, я?

Ролло. Развели тут у меня в доме секреты! Напрасно стараетесь, вы же знаете, у меня интуиция. Ты определенно взволнованна. Чем ты взволнована?

Эдит (немного уверенней). Вовсе я не взволнована.

Ролло. Неправда! И что могло случиться, когда ты весь день просидела у себя?

Алекса. О господи, да оставь ты ее в покое!

Ролло (испытующе смотрит на обеих женщин, но потом все же немного успокаивается). Ты ведешь себя более чем странно. Вы обе, твоя дочь и ты, ведете себя странно. Правда, в наше время все ведут себя как шальные, ни на что не похоже.

Алекса. Очень верное замечание.

Ролло. Ладно-ладно… А все равно, Карадин – подлец!

Алекса. При чем здесь Карадин? Не вижу никакой связи.

Ролло. Вообрази, сегодня днем, вручая мне эти пятьсот тысяч…

Алекса (успокоившись). Хорошо-хорошо, ты нам потом расскажешь. (Почти выталкивает его из комнаты.)

Ролло. Ну как хочешь. Нет, какой все-таки подлец! (Выходит.)

Слышно, как за ним захлопывается входная дверь.

Алекса. Осточертел он со своим Карадином.

Эдит (строго). Не много ли ты себе позволяешь?!

Алекса. Да ну, мама, держи себя в руках, какого черта, в самом деле?! (Спокойнее.) Я вижу, ты нашла мои письма.

Эдит (взволнованно) . Да, я их нашла.

Алекса. Где же?

Эдит. В твоей крокодиловой сумке.

Алекса. Ну что я за идиотка! Оставлять в сумке такие письма!

Эдит (стараясь говорить спокойно). Ты только об этом и сожалеешь?

Алекса. Извини меня, я сегодня целый день места себе не нахожу из-за этих писем.

Эдит. А ведь я обнаружила их совсем недавно, вернувшись от Карадинов.

Алекса (удивленно). Ничего не понимаю! Я же все ящики перевернула перед тем, как пойти к врачу!

Эдит. Да, но сумку ты оставила в передней.

Алекса. В передней?! Какое счастье, что папе не пришло в голову пошуровать в ней! Спасибо тебе, мамуля, я у тебя в вечном долгу! (Хочет поцеловать мать.)

Эдит (отталкивает ее). Дочурка моя, я тебя слушаю, и мне страшно!

Алекса. Это я натерпелась страху. Ты ведь меня чуть-чуть не выдала. Еще три вопроса – и Лео вытянул бы из тебя всю правду.

Эдит (с горьким упреком). Ты только об этом и беспокоишься? Я не вижу никаких угрызений совести!

Алекса. Угрызения были раньше. А когда попадаешься с поличным, для совести уже поздновато.

Эдит (потрясенно). Значит, у тебя, у моей дочурки, есть любовник?!

Алекса. Моя дорогая, в твоих устах это звучит так нелепо.

Эдит. У моего ангелочка, у моей малышки есть любовник!

Алекса. Да не повторяй же все время одно и то же!

Эдит. Как ты могла?!

Алекса. Ты так говоришь, будто это очень трудно.

Эдит. Не будь циничной, это тебе не идет!

Алекса. Я не цинична, просто мне неприятно обсуждать с тобой эту тему.

Эдит. У меня создалось впечатление, что он тебя обожает.

Алекса. У меня тоже.

Эдит. А ты? Ты его. любишь?

Алекса. А как ты думаешь?

Эдит. Ты любишь его?

Алекса. Ох, вечно эти громкие слова!

Эдит. Ответь мне!

Алекса. Я ни о чем не жалею.

Пауза.

Эдит (с болью). Как ты могла полюбить женатого человека?!

Алекса (быстро). Откуда ты знаешь, что он женат?

Эдит. Да ведь он пишет о своей жене в каждом письме. И это из-за нее он не может видеться с тобой, когда захочет. Судя по письмам, он ее боится.

Алекса (с горечью). Это видно из писем?

Эдит. Ты из-за этого страдаешь?

Алекса. Да кто в наше время страдает? Так, случаются неприятности. Вот и жена его мне неприятна до чертиков.

Эдит. Ты ее знаешь?

Алекса. Нет.

Эдит. А его?

Алекса. Его? Вот его-то я знаю!

Эдит. Не притворяйся дурочкой! Я хочу знать, кто он.

Алекса. Не скажу.

Эдит (Настойчиво) . Я хочу знать имя этого человека!

Алекса. Поздно, мамуля, я уже не подчиняюсь приказам.

Эдит (перебирает в памяти). Максим… Я что-то не припомню никакого Максима…

Алекса. Я тоже.

Эдит. Но ведь он же подписывает свои письма «Максим»!

Алекса. А, это просто идиотская шутка, понятная только нам двоим. Слишком долго объяснять.

Эдит. Кто этот человек?

Алекса (с очаровательной гримасой). Шшш!

Эдит. Твой отец все равно заставит тебя сказать.

Алекса. Да, если ты меня выдашь. Но ведь ты не выдашь меня?

Эдит. Ты думаешь?

Алекса. Нет, не выдашь. Во-первых, потому что папа меня наверняка выгонит из дому. А, главное, ты же знаешь, он способен принять все это всерьез и расстроиться.

Короткая пауза.

Эдит. Но ты же не будешь счастлива с этим человеком.

Алекса. Вовсе не обязательно быть счастливой. Вообще, счастье – это недостижимый идеал.

Эдит. Он ведь никогда не разведется с женой.

Алекса (вызывающе). Никогда!

Эдит. И ты не сможешь построить свою жизнь с ним.

Алекса. Моя жизнь! Ты же знаешь: у нас, у молодежи, нет будущего.

Эдит (пораженная безнадежным тоном Алексы, судорожно прижимает ее к себе и целует). Бедная моя дочурка!

Алекса (тронутая ее сочувствием). Но все равно, ты прости меня. Когда совершаешь глупость, будучи родной дочерью своих родителей, то уверена, что они простят тебя хотя бы потому, что это они создали тебя такой, какая ты есть. А тебе и папе приходится расплачиваться вместо этого недотепы и психа Фланигэна.

Короткая пауза.

Эдит. Но твой отец? Что мы скажем твоему отцу?

Алекса. А, ерунда, заготовлю заранее несколько ответов.

Эдит. А я боюсь не выдержать, я во всем ему признаюсь.

Алекса (удивленно) . Неужели он имеет над тобой такую власть?

Эдит. Я люблю его, тебе этого не понять. (Спохватывается.) Хотя теперь, к несчастью, ты способна понять и это.

Алекса. Откровенно говоря, нет. Я обожаю мистера Икс – назовем его так, – но он будет знать только то, что я сама сочту нужным ему сообщить.

Эдит. Стоит Леону посмотреть мне в глаза, и я больше ни за что не отвечаю.

Алекса. Господи, ну и поколение! (Решительно.) Тогда вот что: скажем ему, что я больна. Любой отец предпочтет волноваться из-за здоровья дочери, а не за ее добродетель.

Эдит. Но он тут же начнет названивать Мерсье!

Алекса. Вот Мерсье-то его и убедит, что я больна. Он считает меня чокнутой.

Эдит. Но он не нашел у тебя ничего другого?

Алекса. Чего «другого»?

Эдит. Ты так странно себя ведешь… Я уж было подумала…

Алекса. Нет-нет, на этот счет можешь быть совершенно спокойна, я не собираюсь сделать нашего Лео дедушкой.

Эдит. Ну слава богу!

Алекса. А я как раз думала, что он спит и видит, как бы понянчиться с внуком.

Эдит. Не от такого отца.

Алекса. Ладно, а теперь верни мне письма.

Эдит. Вот они. (Вынимает письма из выреза платья.)

Алекса. Твой лифчик – не самое надежное место, чтобы там прятать от папы мои письма.

Эдит (возмущенная до глубины души) . Ненавижу этого человека! Это он обучил тебя таким сальным штукам!

Алекса (успокаивающе). Ну-ну!

Эдит. А какие вещи он осмеливается тебе писать!

Алекса. Что ж ты хочешь! Он считает меня сексапильной. (Распахивает кимоно, под которым видна белая нижняя юбка, и прохаживается перед зеркалом.) А я и вправду сексапильна!

Эдит. Конечно, как же иначе, когда ты начиталась его писем!

Алекса. Да он не пишет ничего необычного!

Эдит. Ты полагаешь? (Читает первое попавшееся письмо.) «Какое это счастье открывать тебе твое чудесное юное тело!… Теперь, взглянув на свою грудь, ты будешь вспоминать, что я говорил о ней».

В тот момент, когда Эдит начинает читать, в комнату бесшумно входит Ролло.

Ролло. Я вижу, ты читаешь дочери свои любовные письма?

Эдит. Да нет же!

Ролло (к Эдит). Так-так! Значит, нашелся тип, который расхваливает тебе твое тело?

Эдит. Леон!

Ролло. Поскольку мне этого сделать не удалось, так что ли?

Алекса. Совсем не так!

Ролло. А как там было насчет (с трудом)… насчет груди? Он, оказывается, не только разглядел лучше других твои прелести, но уверен, что лучше других способен их расписать! Скажите, какая самонадеянность!

Эдит. Что ты говоришь? «Лучше других»!

Ролл о (почти умоляюще). Я и сам прекрасно знаю, какое у тебя чудесное тело. Я тебе говорил об этом в сорок четвертом году!

Эдит. Ну конечно, Леон!

Ролло. Никогда бы не подумал, что ты способна… (Свирепо.) Дай сюда эти письма!

Эдит протягивает Ролло письма, тот почти вырывает их у нее.

Алекса. Мама, ты сошла с ума! (Пытается выхватить письма у Ролло, но он резко отталкивает ее.)

Ролло. Ты очень добрая девочка, Алекса. Но это дело касается только твоей матери и меня.

Алекса. Ошибаешься!

Ролло (жадно ищет подпись). Максим?! Не знаю никакого Максима!

Эдит (мягко). Не читай эти письма. Тебе будет больно.

Ролло (жестко). Не больней, чем сейчас.

Эдит. Нет, больнее.

Ролло (читает). Что-о? «Люблю, когда ты поднимаешь юбочку, чтобы доказать мне свою правоту». (К Эдит, скрежеща зубами.) Ага, ты, значит, задираешь юбку перед этим типом? А ну-ка, ну-ка, проделай это передо мной! Меня ты за пятнадцать лет не удостоила такого канкана!

Эдит. Бедный мой Леон!

Ролло. Пошла вон! Вон отсюда сию же минуту!

Алекса. Не дури, Леон! Неужели ты так плохо ее знаешь?!

Ролло. Да, оказывается, я знал ее плохо!

Алекса. Ну приди же в себя! Как можно написать такие вещи Диди?! Вот мне – другое дело.

Ролло. Какое другое дело?

Алекса. Это письмо написано мне.

Ролло. Да ну, хватит врать!

Алекса. И остальные тоже.

Ролло. Слушай, ты добрая девочка, мне нравится, что ты стараешься выгородить свою мать… (К Эдит.) Я тебе сказал, пошла вон отсюда!

Алекса. Да ты прочти повнимательней!

Ролло. Не могу я! Мне слишком больно!

Алекса. Там целая куча всяких обращений: и «моя любимая», и «дорогая», но иногда встречается и мое имя, прочти и убедишься.

Ролло. Не верю! Не могу поверить! Это было бы слишком ужасно.

Эдит. Ты предпочел бы, чтобы это была я?

Пауза.

Ролло (разворачивает одно из писем, читает). «Я горжусь тобой, малышка моя Алекса, ты вновь открыла для меня любовь…». (Повторяет изумленно.) Алекса…

Алекса (после паузы). Ну, скажи что-нибудь.

Ролло. Почему я должен говорить? Я… мне нечего сказать. Я ведь… ничего такого не сделал… Я… я только узнал…

Эдит. Дорогой мой… бедняжка!

Ролло. Что ты хочешь от меня услышать? Что вместе с ним горжусь тем, что ты вновь открыла любовь?

Алекса. Да забудь ты об этой чепухе!

Ролло (к Эдит) . Ты оказалась права. Мне действительно больно.

Алекса. Сейчас я, конечно, меньше всего имею право давать тебе советы, но, мне кажется, ты все же должен извиниться перед мамой.

Эдит (строго). Ты действительно переходишь границы!

Ролло. Ничего, ничего, так даже лучше. Незачем ей притворяться. Я бы, наверное, стал презирать ее, если бы она начала тут проливать крокодиловы слезы.

Алекса. И все же я повторяю: наша мама оказалась на высоте положения. Она молча снесла твои издевательства, твои оскорбления, даже то, что ты выгнал ее вон! И из-за кого? Из-за какой-то никчемной, паршивой развратной девки! t

Ролло. А я-то считал тебя чересчур порядочной!

Алекса. В некоторых отношениях я действительно чересчур порядочна.

Ролло. Чересчур порядочна и не слишком женственна! «Девушка, которая вновь открывает любовь»!

Алекса. Он написал это просто из вежливости.

Ролло. А я еще воображал, что в тебе не развито женское начало! И я тебя звал своим маленьким Гаврошем! А ты в это время задирала юбки!

Алекса. Ну, это бывало не так уж часто…

Ролло. Это ты будешь сейчас просить прощения у своей матери!

Эдит. Нет, не надо!

Алекса. Ну, конечно, мамуля, я охотно попрошу у тебя прощения. Если бы не папа, я бы, наверное, не осмелилась… Ложная гордость! Я очень рада, что папа велел мне это сделать. (Становится на колени.) Мамочка, я от всего сердца прошу у тебя прощения!

Эдит (поднимая ее). За что, девочка моя?! Ведь благодаря тебе я впервые в жизни удостоилась сцены ревности. Благодаря тебе я наконец узнала, что я ему действительно дорога.

Алекса (к Ролло). Ты слышал? Я была права сегодня утром. (К Эдит.) Из нас троих ты – единственный стоящий человек.

Эдит. Вы оба осчастливили меня сегодня нежными признаниями. Жаль только, что для этого понадобилась такая драма.

Алекса. Господи! «Драма»!

Эдит. Ты разве не считаешь все это драмой?

Алекса. Да пойми ты, это уже перед войной не считалось драмой, а тем более в наше-то время!

Ролло. Он тебя изнасиловал?

Алекса. Нет, у тебя в самом деле средневековые понятия, Лео!

Ролло. Могла бы назвать меня «папа»!

Алекса. Конечно, я так и хотела, но я старалась проявить такт. Я подумала, что сейчас неподходящий момент напоминать тебе, что я – твоя дочь.

Ролло (сдавленно). Да, ты моя дочь. Моя маленькая дочурка. Я чувствую это по той боли, которую ты мне причинила. И знаешь, честь семьи тут вовсе ни при чем, плевал я на честь. Просто я никак не могу постичь… Я остановился в своем развитии на Суассонской вазе[4]Исторический анекдот, относящийся к завоеванию Суассона королем Хлодвигом в 486 г. и содержащийся в школьных учебниках. и на квадрате гипотенузы…

Алекса. Папа!…

Ролло. А я-то, старый дурак, учил тебя жить! Я-то советовал тебе стать кошечкой!

Алекса (робко). Скажи, ты не выгонишь меня?

Ролло. Выгоню… тебя?! Бедная ты моя малышка! Да я сам во всем виноват, незачем было давать тебе столько воли. Я сам уверил себя в том, что ты истинная дочь Эдит.

Алекса. Я очень старалась быть ею. Но нет, я дочь моей настоящей матери.

Ролло. Ну, не преувеличивай!

Алекса (с оттенком самолюбования). Во мне есть что-то порочное. Мне противно быть воспитанной, рассудительной, осмотрительной, сдержанной девицей. Я не умею аккуратно ходить по обочине жизни. Ведь даже когда осторожничаешь с жизнью, она все равно проходит.

Ролло. Да-да, говори, не бойся. Максим… а как его фамилия?

Эдит. Она отказалась ее назвать.

Ролло. Так как?

Алекса. Мама же сказала, что я не хочу.

Ролло. О, я все равно узнаю, кто он. Поверь мне, узнаю!

Алекса. Не думаю.

Ролло. Я просто обязан узнать. Во-первых, для того, чтобы набить ему морду. Пусть даже он тебя любит, все равно он подлец! А во-вторых, чтобы заставить его жениться на тебе.

Алекса. Ты хочешь выдать меня замуж за подлеца?

Эдит (невольно). Тебе это не удастся!

Ролло (насторожившись). Почему? Разве он женат?

Алекса (убедительно). Вовсе нет. Просто его родители… Ну… они никогда в жизни не согласятся.

Ролло (Эдит). Ты именно это хотела сказать?

Эдит (неуверенно лжет). Дда.

Ролло. Очень странно.

Алекса. Что странно?

Ролло. Парень, который боится своих родителей, и это в наше-то время.

Алекса. Ну что поделаешь!

Ролло. Она, наверное, очень богата?

Алекса (с беспокойством). Кто «она»?

Ролло. Семья Максима. Недаром же он за нее так держится?

Алекса. А, да. Очень.

Ролло. Тогда все понятно. (Тут же, противореча самому себе.) Так он точно не женат?

Эдит. Говорят тебе, нет.

Ролло. А ты можешь поклясться, что нет?

Эдит. Я ничего не знаю. Алекса же тебе сказала, что нет.

Ролло. Он друг Жерома?

Алекса. Нет.

Ролло. Кристиана?

Алекса (вызывающе). Нет! И ни Марка, ни Эрве, ни Жоржа, и Стефана.

Ролло. Ага, понял. Он из компании Жана Франсуа, и я с ним знаком…

Алекса. Я тебе не говорила, что ты с ним знаком.

Ролло. Сейчас не говорила, а вот недавно сказала.

Алекса. Когда недавно?

Ролло. Когда не дала мне послушать его голос. Ясное дело, ты боялась, что я его узнаю.

Алекса. Ну что ты выдумываешь!

Ролло. Все ясно, девочка! Максим – это «Тюрбиго»!

Эдит (удивленно). Что ты хочешь сказать этим «Тюрбиго»?

Ролло. Уж я-то знаю, что хочу сказать.

Эдит. Ты говоришь какими-то загадками, ничего не могу понять.

Ролло. Зато твоя дочь меня поняла.

Алекса. Ничего подобного, ни слова не поняла!

Ролло (уверенно). Так вот что я тебе скажу, Алекса: твой Максим не из компании Жана Франсуа!

Алекса. Ах вот как?!

Ролло. Он для них слишком стар.

Алекса. Слишком стар?

Ролло. Да, и именно это я собирался тебе разъяснить в тот момент, когда ты на меня разозлилась.

Алекса. Это когда ты меня поздравил с истерикой?

Ролло. Совершенно верно. Потому что молодой человек не позволил бы разговаривать с собой таким тоном, каким говорила ты.

Алекса (с хорошо разыгранной наивностью) . Я же все время только и говорила что «да, да, да».

Ролло. Но каким тоном!

Эдит. О, когда вы, мужчины, влюблены, вы сносите любой тон.

Ролло. А это твое: «Выпутывайся как знаешь, мне наплевать»?

Эдит. Но она сотни раз говорила то же самое Жерому.

Ролло. А вот это: «В девять часов, а не в десять»?

Эдит. Она просто уточнила время.

Ролл о (внезапно, к Эдит). По-моему, тебе известно, кто этот Максим!

Эдит (чистосердечно). Слава богу, нет!

Алекса. Иначе она давно бы уж тебе его назвала.

Ролло (подозрительно покосившись на Эдит). Я тебе повторяю, что этот Максим не из компании Жана Франсуа.

Алекса. Ая тебя уверяю, что он оттуда.

Ролло. К тому же в наше время двадцатилетнего парня не могут звать Максимом. Даже Максом – и то вряд ли. А может, его зовут Максимилиан?

Эдит. Но его вовсе не зовут Максим.

Алекса (срываясь на крик). Мама!

Эдит (огорченно) . Я только хотела тебя выручить.

Ролло. Ага! Его не зовут Максим. Спасибо тебе, Эдит. У меня это имечко поперек горла стояло.

Алекса. Да неужели?!

Ролло. Тогда почему же он подписывается Максимом?

Алекса. Так… Просто одна глупая шутка.

Ролло. Охотно верю, но все-таки изволь объяснить.

Алекса. Когда я увидела его в первый раз, я сочла его очень изысканным. Я даже сказала вслух: «Изыскан, как Ларошфуко[5]Ларошфуко (1613 – 1680) – политический деятель, автор «Мемуаров» (1662) и знаменитого сборника афоризмов «Максимы» (1665).».

Ролло. Ну и что?

Алекса. Неужели непонятно?! «Максимы» Ларошфуко!

Ролло. Господи, какое идиотство!

Алекса. Да, и я уже охрипла, доказывая это тебе и маме.

Ролло (поразмыслив). Что-то я не припомню никого изысканного в компании Жана Франсуа.

Алекса. Ох, какой же ты зануда!

Ролло (перебирая в памяти). Так… так… Кто-то изысканный… и зовут его не Максим…

Алекса (насмешливо). Можно подумать, ты кроссворд решаешь.

Ролло (безуспешно перебрав в уме всех знакомых). Нет, абсолютно никого изысканного!

Эдит. Но ведь кто-то же есть…

Алекса (энергично) . Надеюсь, хоть ты не станешь перебирать своих знакомых, мама!

Эдит (испуганно). Нет-нет…

Ролло (глядя на письма издали). Я, конечно, мог бы кое-что узнать оттуда. Но мне слишком больно читать их. Я просто не решаюсь.

Эдит. И ты совершенно прав. Он только и пишет, что… о плотских радостях.

Poлло. Похотливый негодяй! (Внезапно.) А ведь мне знаком этот почерк!

Алекса (с завидным самообладанием) . Вот это меня очень удивляет.

Ролло. Он явно изменен, но я его узнаю!

Алекса (с искренним удивлением) . Изменен?!

Ролло. Бедняжка моя, ты полюбила типа, который ко всему прочему еще нарочно искажает свой почерк!

Алекса. Ерунда, не верю!

Эдит (недоверчиво). Зачем бы он стал нарочно искажать его?

Ролло. Я узнаю это «3»! Я уже где-то видел такие «3»!

Алекса (уверенно) . Можешь пыжиться сколько угодно, изображая из себя Шерлока Холмса, ты все равно не знаешь ни этого парня, ни его «3».

Ролло. Ах, не знаю? А почему ж ты тогда не дала мне послушать его голос, а? Ну, скажи!

Алекса. Потому что он говорил с акцентом, и мне было бы неприятно, если бы ты стал издеваться над ним.

Эдит. У него акцент? Боже, какая жалость!

Ролло. Акцент?

Алекса. Жуткий акцент!

Ролло. Он что, из Канталя[6]Департамент в Оверни, жители которого говорят на местном диалекте.?

Алекса. Нет, из Мексики.

Ролло. Мексиканский Ларошфуко!

Алекса (с испанским акцентом). Мэксикано!

Ролло. И при этом он, значит, ухитряется быть изысканным?

Алекса. При этом – да.

Ролло. Так вот для кого ты так старательно разучиваешь «ча-ча-ча». Хочешь доставить ему удовольствие?

Алекса. Вот именно.

Ролло. Как его зовут?

Алекса (ни секунды не колеблясь) . Фернандо Монтес.

Эдит. Ах, как мне неприятно, что ты увлеклась каким-то мексиканцем!

Ролло (паясничая). Позвольте представить вам моего зятя – мексиканца!

Алекса (грустно). Он тебе пока еще не зять.

Эдит. Теперь я понимаю, почему он пишет такие письма. Эти мексиканцы все помешаны на сексе.

Ролло (внезапно вскрикивает) . Есть, понял!

Алекса (обеспокоенно). Что ты еще там понял?

Ролло. Ах ты, такая-сякая! Смеяться над нами вздумала?!

Эдит. Да что с тобой?

Ролло. Теперь я знаю, кто он – твой ацтек!

Алекса. Вот как?

Ролло. Он такой же мексиканец, как я!

Алекса. Ну, как тебе угодно…

Ролло. Ах ты, черт возьми, прямо невероятно!

Эдит. Да что случилось?

Ролло. Его почерк! Ну конечно, я знаю этот почерк! Второго такого на всем свете не сыщешь!

Алекса (неуверенно) . Да неужели?!

Ролло. Эх, и ловко же ты нам зубы заговаривала этим своим Фернандо! Я чуть было не позабыл про его «3»! Ну ты и хитра!

Алекса. Да где уж мне!

Ролло. Но моя интуиция тут как тут! И с этими «3» ты меня больше не надуешь!

Алекса. Поздравляю с победой!

Ролло. И не спорь со мной, это бесполезно!

Алекса. Да я и не спорю. (Смеется.)

Ролло. Я даже могу сказать тебе: ты с ним виделась сегодня утром.

Алекса (смех застревает у нее в горле) . Сегодня… утром?

Ролло. Ага! Испугалась, голубушка! Что, проняло?

Алекса. Вовсе нет, чего мне бояться?

Ролл о. Как бы не так, испугалась! Вон аж позеленела от страха!

Эдит. Но… с кем же она виделась сегодня утром?

Ролло. С кем виделась? И ты еще спрашиваешь?!

Алекса (на грани истерики). Ну скажи, с кем, с кем?

Ролло. Да с доктором, черт побери! С нашим милейшим доктором Мерсье!

Алекса молчит, у нее отлегло от сердца.

Он же врач, наш Мерсье, ему и не нужно менять почерк, он и так пишет как курица лапой. И это на его рецептах я всегда видел эти «3».

Алекса. Правда, почти всегда.

Эдит (разочарованно). Так ты влюблена в доктора Мерсье?

Алекса делает неопределенный жест.

Ролло. Все совпадает: не первой молодости, родители – звери, очень богат, более или менее знаком с Жаном Франсуа! И оч-чень сластолюбив!

Алекса. Да, все совпадает.

Ролло. Все совпадает, и все же…

Алекса. И все же?

Ролло. Твой любовник – не Мерсье.

Алекса (послушно). Мой любовник – не Мерсье.

Эдит. Вот и я подумала… Такой воспитанный человек…

Ролло (задумчиво) . Если бы это был Мерсье, ты бы не стала скрывать его от нас. Наоборот, ты им гордилась бы. И его родители вряд ли стали бы… Нет, это явно не Мерсье!

Алекса. Это явно не Мерсье!

Ролло. Но тогда если это не Мерсье, то все же кто-то, с кем ты виделась сегодня утром… (Кричит.) Ну конечно!

Алекса (обеспокоенно). Что «конечно»?

Ролл о (со свирепой радостью). Нет, чтобы мне так повезло!…

Эдит. Я надеюсь, ты говоришь не о мсье Карадине?

Ролло. Прямо не верится в такую удачу! Это было бы слишком прекрасно!

Эдит (возмущенно) . О-о!

Алекса (стараясь сохранить хладнокровие). Ну конечно, папа говорит не о мсье Карадине.

Ролло. Нет-с! Именно о нем!

Эдит (в ужасе). Но… это же чудовищно!

Ролло. Вполне с тобой согласен, именно чудовищно! (Угрожающе.) Ну, он мне за это и заплатит! Дорого заплатит! Очень дорого!

Алекса. Это не чудовищно, это смешно.

Ролло (соглашаясь). И смешно тоже. А кто виноват?

Алекса. Послушай, может, хватит устраивать здесь цирк?

Ролло. Этот почерк! Я видел его вовсе не на рецептах, я его видел на банковских чеках!

Алекса. Нет!!!

Ролло (упиваясь собственной яростью). Вспомни о «3»! Знаешь, где я видел эти «3»? «Заплатите мсье Ролло»! «Заплатите мсье Ролло»! И он з-з-заплатит!

Алекса (тоже распалившись). Слушай, я не позволю тебе совершить эту глупость, эту подлость!

Ролло. Бедное дитя! Ты же еще за него вступаешься! Ты даже не поняла, что этим-то его и обвиняешь!

Алекса (импровизируя на ходу). Ладно! Тем хуже для меня, я вам все расскажу. Я и вправду виделась с моим любовником сегодня утром. Дело в том, что я вовсе не ходила к врачу. Я встретилась с любовником перед тем как прийти к мсье Карадину.

Ролло. Ах как старается, прямо жалко на нее смотреть, ей-богу!

Алекса. Ты мне не веришь?

Ролло. Ты посмотри на себя! Посмотри на эту маленькую, насмерть перепуганную девочку! И ты еще спрашиваешь, верю ли я тебе! Нет, малышка, в обмане ты не сильна.

Алекса (цепляясь за соломинку). Мама!

Эдит. Нет. Мы обе с тобой не сильны в обмане.

Ролло (возвращаясь к своей теме). Теперь мне понятно, почему ты запрещала мне слушать его голос.

Алекса (безнадежно) . Из-за акцента…

Ролло. И фокусу с Тюрбиго его научила не ты. Это я его придумал. Мы с Карадином оба использовали его впервые с родителями мадемуазель Мишале. В тридцать первом году! Слышала? В одна тысяча девятьсот тридцать первом году!

Эдит. Франсуаза Мишале?

Ролло. Да.

Эдит (с едкой насмешкой) . Давненько мы не вспоминали о мадемуазель Мишале!

Ролло. Карадин! Это Карадин! И как мне в голову не пришло! За последние двадцать лет и пяти минут не проходило, чтобы я не подумал о нем! И вот как раз в тот момент, когда он мне действительно понадобился, я о нем забыл!

Эдит. Как все это странно!

Ролло. Теперь я знаю, за что я его всегда ненавидел! Я просто

предвидел эту историю.

Алекса. За двадцать лет вперед?!

Ролло. Да я бы сразу догадался, если бы ты не сбила меня своими россказнями о каких-то там изысках.

Эдит. Ну и что же?

Ролло. Уж кому-кому, а Карадину до изысканности далеко!

Эдит. Вот и неправда!

Ролло. Что-о-о?

Эдит. Он чудовище, но он – изысканное чудовище.

Алекса. По-моему, мы отклонились от темы.

Ролло. Ну, изыскан он или нет, а я его разыщу и раздавлю как…

Алекса. Но я клянусь тебе, что это не он!

Ролло. Не утруждай себя клятвами, у меня есть доказательства.

Алекса. Доказательства?

Ролло. Письмо Ноэля. Его единственное письмо ко мне. Оно всегда при мне. (Вынимает письмо из бумажника.) Пожалуйста! Извольте сравнить его почерк с почерком твоего «Максима»!

Эдит (сравнивает оба письма). Бедняжечка ты моя!

Алекса подходит к Эдит.

Ролло (жестко) . Смотри-смотри! Только без рук!

Эдит. Твой отец прав, этот почерк изменен.

Алекса (оскорбленная до глубины души). Как ты можешь! Какое свинство!

Ролло. Вот то-то же! Ну, ничего, он мне заплатит и за это тоже!

Алекса. Какое свинство! А зачем ты хранишь это письмо?

Ролло. Оно – свидетельство благороднейшего поступка, совершенного мной по отношению к Карадину.

Эдит (даже не сознавая, какая убийственная ирония заложена в ее вопросе). Когда, недавно?

Ролло. Да нет, в тридцать втором. В апреле тридцать второго.

Эдит. Ты мне никогда об этом не рассказывал.

Ролло. Ну еще бы! Я слишком скромен. (Протягивает Эдит письмо.) На, прочти.

Эдит (читает). «Я, нижеподписавшийся, Ноэль Карадин, признаю, что обязан Леону Ролло вечной признательностью. Во-первых, за то, что он взял на себя воровство, совершенное мною в кабинете Анри Мальбера. А потом, за то, что он не выдал меня, несмотря на грандиозную лупцовку, которую тот ему задал. Спасибо тебе, Леон!» (Поднимает глаза.) В тридцать втором вам обоим было по шестнадцать лет!

Ролло. Вот, слыхала? А теперь этот подлец соблазняет мою дочь!

Эдит. Просто чудовищно!

Ролло. И сегодня утром он спрашивал меня перед ее приходом: «Ей уже, наверное, двенадцать лет?»

Эдит. Какое лицемерие!

Ролло. Он тебя изнасиловал! Ну конечно, ясно как божий день, он тебя изнасиловал!

Алекса (подавленно). Папа, я же все-таки не родная дочь Эдит.

Ролло (Алексе). Где ты с ним познакомилась?

Алекса (мягко). Тебе будет больно узнать.

Ролло. Я спрашиваю, где?

Алекса. В горах, зимой.

Ролло. Господи боже, и мы послали тебя туда поправить здоровье!

Алекса. Однажды я голосовала на дороге в Шамони, чтобы добраться до Сен-Жерве, и он меня подобрал.

Ролло (горестно). Подобрал!

Алекса. Да, именно, подобрал. И пригласил меня поужинать с ним.

Эдит. Он был с веселой, интересной компанией, и ей захотелось провести с ними время.

Ролло. А ты-то откуда знаешь?

Эдит. Об этом говорится в письмах.

Ролло. Ты же утверждала, что там только о плотских радостях?!

Эдит (не отвечая на его реплику). Трое других мужчин были с подружками, а он – один. Когда он увидел Алексу, у него началась аллергия к другим девушкам.

Ролло (ошеломленно). Аллергия… к другим девушкам?

Эдит. Так он пишет.

Ролло. Ну и ну! Вот это да!

Эдит (с гордостью). Но она не уступила ему тут же на месте.

Ролло. Еще чего не хватало!

Алекса. Я продержалась все шесть недель! Зимой, в горах – это рекорд.

Эдит. Да что ты болтаешь! Ты же уступила ему не в горах!

Алекса. Нет, не в горах. Я просто подсократила твое повествование.

Эдит. Да и в Париже тоже не сразу.

Ролло. Славу богу!

Эдит. Алекса гораздо лучше, чем сама о себе думает.

Алекса (с горькой самоиронией). Еще лучше?

Эдит. Ему пришлось ждать целых шесть месяцев.

Ролло. Бедная моя лапушка! Ты защищалась изо всех сил!

Эдит. Целых полгода!

Алекса. Да. А он в это время, пылая своей безумной любовью, упражнялся в изменении почерка.

Ролло (сбитый с толку тоном Алексы). И ты ему уступила? Когда? Как?

Эдит. Ах, ну какая разница!

Ролло. Когда и как?

Алекса. Что тебе было бы наименее неприятно услышать?

Пауза.

Ролло. Ты права. Оставим это.

Алекса. Вот так-то лучше.

Ролло (внезапно, во весь голос). Но почему он? Почему именно он?

Эдит. Роковое невезение!

Ролло (возмущенно). А Вероника? Куда только смотрела все это время Вероника?!

Алекса. Она терпеть не может зимний отдых в горах.

Ролло. Господи, а еще строит из себя ревнивицу!

Эдит. Факт тот, что…

Ролло. Сегодня утром эта идиотка еще сочла тебя симпатичной. Вот уж кого, можно сказать, бог обидел интуицией!

Алекса {меланхолично). Да и кто может ею похвастаться, роме тебя?

Ролло. И она отпустила его от себя на целых шесть недель!

Да я бы даже Эдит не рискнул отпустить одну на шесть

недель!

Алекса. У нее была шпионка в этой компании – Констанс.

Ролло. Констанс Ардуэн?

Алекса. Да.

Ролло (от души). Вот уж красотка, так красотка.

Алекса. Ноэлю пришлось переспать с ней, чтобы она не проговорилась.

Ролло. Проклятый извращенец!

Алекса. О, он с ней потом тут же порвал.

Ролло. Еще того лучше!

Алекса. Зато она была у него в руках.

Эдит. И Вероника ничего не заподозрила?

Алекса. Ничего. Впрочем, потом, и в Париже и в Сен-Тро он лгал ей так ловко, так изобретательно, так смешно…

Ролло. Тебя еще впечатляют лгуны?

Алекса. Но что самое любопытное – это до какой степени он боится ее.

Ролло. Тебя еще впечатляют трусы?

Алекса. На это могу лишь повторить тебе, что я не родная дочь Эдит.

Ролло. Еще бы! Добродетель – и ты!

Эдит (раздраженно). Ох, до чего же вы оба осточертели не с моей добродетелью! Разглагольствуете о ней так, будто на нее никто никогда и не покушался!

Ролло (удивленный ее выпадом) . Не понял?

Эдит. Конечно, я ничего лишнего себе и не позволила бы. Но е думайте, что меня не пытались соблазнить. Карадин, например, пытался.

Ролло. Как, и тебя тоже?

Эдит. Да, представь себе!

Ролло. Мало ему было дочери, ему еще и мать понадобилась!

Эдит. О нет, это давняя история, Алексе было тогда семь лет.

Ролло. Господи, да таких типов надо в клетку сажать!

Эдит. Должна признаться, он тогда пустил в ход все свое обаяние. Но я дала ему самый решительный отпор. Потому что, к счастью, любила другого.

Ролло. Кого?

Эдит. Дурачок! Тебя!

Ролло. Нет, у меня сейчас голова лопнет!

Эдит. За мной он ухаживал далеко не так настойчиво, как за Алексой. Его терпения едва хватило на две недели. (Дочери, с нежной улыбкой.) Я ему нравилась меньше, чем ты.

Ролло. Давай-давай, сыпь мне соль на рану!

Эдит. Я тебе и не заикнулась об этой истории, потому что ты уже тогда его терпеть не мог.

Ролло (взрываясь) . И этот негодяй требовал, чтобы я явился к нему ровно в девять! И он еще позволил себе заставить меня ждать!

Эдит. И меня тоже.

Ролло. И тебя тоже! И он осмелился дать мне денег!

Алекса. Ты же у него просил.

Ролло. Да, просил! Под честное изобретение! А ведь он изобразил дело так, будто вручает мне комиссионные, как какому-нибудь агентишке. Бакшиш!

Эдит. Ты преувеличиваешь!

Ролло. Он просто решил заплатить мне за невинность моей дочурки! Одним махом опозорить всю мою семью!

Алекса (также вне себя). Перестань разыгрывать мелодраму!

Ролло. Да я швырну ему в морду эти несчастные деньги!

Эдит. Вот это правильно!

Ролл о (запнувшись на полуслове). Ох! Я же… (Плаксиво.) Ах ты черт! Ай-ай-ай! Это ужасно!

Эдит. Что ужасно?

Ролло. Я же заплатил за костюм. Теперь я смогу швырнуть ему в морду только четыреста тридцать пять тысяч!

Алекса. Ну так оставь все, как есть.

Ролло. Кой черт меня дернул платить за костюм?!

Алекса. Ты ничем не обязан Ноэлю, ты же продал ему изобретение за эти деньги.

Эдит. Но ведь он мог его и не покупать.

Ролло. Ты думаешь?

Эдит. Я уверена в этом.

Ролло. Но ты вспомни о Симоне Суши!

Алекса (с ледяной иронией). Да, ты, пожалуйста, вспомни хоть о ней!

Ролло. Ну конечно, я не имею права лишать ее этих денег.

Алекса. Весьма справедливо!

Ролло. Ладно, решено, этой проблемой я больше не занимаюсь.

Алекса. Дела есть дела!

Ролл о (с радостным облегчением). Уж теперь держись, мсье Карадин!

Алекса (внезапно обеспокоенная). Что ты собираешься делать?

Ролло. О, сущие пустяки. Всего-навсего отомстить за себя. А заодно и за тебя тоже, слышишь?

Алекса. За меня? С какой стати? Я вовсе не нуждаюсь в отмщении.

Ролло. Я заставлю этого субчика вернуть деньги, которые он у меня украл!

Эдит. Ну что ты говоришь?!

Ролло. И теперь, чтобы набить ему морду, мне не понадобится никакой Бурдиль! Эти письма (потрясает письмами) – настоящий динамит! На них-то мсье Карадин и подорвется!

Эдит. Леон!

Ролло (с блуждающим безумным взглядом) . Трах-тарарах! Хоп-ля! Летите в рай, мсье Карадин! (Хватается за горло, будто его душат.)

Эдит (в ужасе) . Что с тобой? Тебе плохо?

Ролло. О радость!

Алекса. Какой ужас!

Ролло (охваченный лихорадочным возбуждением) . Долгонько я ждал этой минутки!

Эдит. Скорей, расстегни воротничок!

Ролл о (в экстазе). Зачем?! Это мне тогда было плохо! Очень плохо! А теперь я ожил, я возродился!

Алекса (с плохо скрытым отвращением). Ты возродился?!

Ролло. Ух, как я его раздавлю, этого Карадина! Раздавлю, в порошок сотру и еще плюну сверху! Вот так! (Хватает вазу и швыряет об пол. Ваза разлетается на куски.)

Эдит (в отчаянии). Ой, это же была единственная память о твоей матери!

Ролло (глядя в потолок). Прости меня, мама, я слишком счастлив!

Эдит (опустившись на колени, собирает осколки). Слава богу, она разбилась на крупные куски, может, еще удастся склеить.

Ролло. Зато уж мсье Карадина никому склеить не удастся!

Эдит (поднимаясь). Ты меня пугаешь. Ты будто с ума сошел!

Ролло. Да, я сошел с ума – от счастья!

Алекса. Но что же ты все-таки собираешься делать?

Ролло. Я? Ничего! Это Ноэлю придется слегка потрудиться. Из-за своих писем, своих чудненьких писем!

Алекса (возмущенно) . Ты намерен воспользоваться его письмами?

Ролло. Когда Вероника узнает, что ее муженек встречается с девушкой, которой он «открыл ее тело» и которая «доказывает свою правоту, поднимая юбки», тогда, о, вот тогда-то и начнется свистопляска!

Алекса. Ты покажешь эти письма Веронике?!

Ролло. Боюсь, что придется.

Алекса (кричит, не помня себя). Ты не имеешь права! Это мои письма!

Эдит. Она верно говорит, ты действительно не имеешь права. И потом, Вероника просто умрет от этого.

Ролло. Ничего с ней не будет, она уже переболела менингитом. И вообще, она слишком долго была счастлива, пора и честь знать. Пусть-ка хлебнет горя вместе с нами. Сама виновата: держала бы своего Казанову возле своей юбки, чтобы меньше пакостил!

Эдит. Леон, дорогой мой, вспомни, ведь она любила тебя!

Ролло. Что ж, мне очень жаль огорчать ее. Но Карадин у меня в руках, и я не намерен щадить его.

Алекса. Ты просто отвратителен!

Ролло. Вот уж я полюбуюсь, как он станет ползать передо мной на коленях, этот мсье Карадин! Теперь его заставят ждать, как нищего, в передней! Теперь ему объявят, что о нем позабыли напрочь! Теперь я лягу в ванну, чтобы унизить его! А потом завалюсь в постель! А потом пошлю к нему лакея, чтобы тот наплевал ему в морду! (Срывает с себя воротничок.)

Эдит. Осторожно, ты сейчас упадешь!

Ролло. Нет, только не сейчас! После всего этого – пожалуйста, хоть сдохну! Но сперва он поваляется у меня в ногах, а я полюбуюсь, как он распластывается передо мной как последняя тварь!

Алекса. Ничего этого не будет.

Ролло. Ошибаешься, дочка, будет! Хватит с нас прозябать в тени, пришел и на нашу улицу праздник! (Смеется странным сумасшедшим смехом.)

Эдит (в панике). Успокойся, успокойся, это все скоро пройдет, мой дорогой!

Ролло. Что ты меня успокаиваешь, будто я псих?! Говорю тебе, я счастлив! Понимаешь? Счастлив!

Эдит. Пойду принесу тебе чего-нибудь попить.

Ролло. Вот это дело! Неси, надо спрыснуть мою победу. Теперь он у нас будет ходить в рохлях.

Эдит выходит, предварительно сделав знак Алексе.

Алекса. Посмотрел бы ты сейчас сам на себя!

Ролло. Он проклянет тот день, когда встретил тебя!

Алекса. Ты думаешь, мне приятно все это слушать?

Ролло. А мне безразлично, приятно тебе или нет.

Алекса (нежно) . И я тоже тебе безразлична?

Ролло. Извини, но мне сейчас не до тебя.

Алекса. А ты подумал, что будет со мной после твоего разгрома?

Ролло. Ну, не вечно же мне тебя ублажать.

Алекса. Предположим, ты показываешь письма Веронике, она его выгоняет, он вновь становится бедным как церковная мышь, ты обретешь счастье. Ну, а я?

Ролло. Ты? Если ты его любишь – выйдешь за него. Если нет, и это была ошибка молодости – оставишь его подыхать на улице.

Алекса. Это не ошибка молодости.

Ролло. Значит, просто ошибка.

Алекса. Ты не хочешь дать мне хоть немного пожить счастливо?

Ролло. Жить счастливо можно и без денег.

Алекса. Да, но не с той, из-за которой ты их лишился.

Ролло. Не жалей о нем. Все равно никто и никогда не смог бы жить счастливо с этим подлецом.

Алекса. Лео, милый Лео!

Ролло. Ну-ну, умерь свои чары, напрасно стараешься! И не рассчитывай на мою доброту или глупость! (Кричит.) Хватит, конец моей доброте! И конец моей глупости! Отныне ничто не спасет Карадина!

Эдит (возвращается из кухни со стаканом в руке). Выпей! Это апельсиновая настойка. Она, говорят, прекрасно успокаивает.

Ролло (отталкивая стакан) . Я и так спокоен.

Эдит. Ну прошу тебя.

Ролло. Я совсем спокоен!

Алекса (мрачно, угрожающим тоном). И я тоже. Слушай меня внимательно, папа. Либо ты отказываешься от этой бессмысленной мести, и я, как говорится, буду благословлять тебя до конца дней…

Ролло. Либо?

Алекса. Либо ты из упрямства погубишь Ноэля, но и меня вместе с ним.

Ролло. Ага, мы, кажется, перешли от чар к угрозам?

Эдит. Ты хочешь сказать, что уйдешь от нас? Ролло. Именно это она и хотела сказать.

Алекса (к Эдит). С тобой я, конечно, буду видеться где-нибудь на стороне. Эдит. А с отцом?

Алекса молчит.

Ролло. Да, как ты поступишь со своим отцом?

Алекса молчит.

Дорогая ты моя! То, что случилось, – ужасно. Ты причинила мне самую страшную боль в моей жизни… (Продолжает через силу.) Такую боль, что я даже заколебался. Честное слово! Я заколебался на целую секунду. Но только на секунду! Тем хуже для меня. Тем хуже для всех нас. Я должен, должен причинить ему зло!

Алекса (горячо). И это не потому, что я стала его любовницей, и не потому, что он приударял за мамой. Это все из-за тех историй в тысяча девятьсот тридцать первом году! А мы с мамой… мы только предлог!

Ролло (веско) . Надеюсь, что нет.

Эдит. Она права! Скорее всего, это из-за Франсуазы Мишале.

Ролло. Ну, еще ты заговорила!

Эдит. Извини, дорогой.

Ролло. Ты-то хоть успокойся.

Эдит. Ты прав, дорогой. (Пьет апельсиновую настойку.)

Звонит телефон.

Ролло (взглянув на часы). Десять минут десятого. Мсье нервничает.

Алекса направляется к своей комнате.

(Громовым голосом). А ну стой! Иди сюда!

Алекса послушно возвращается.

Ты ему объяснишь, что место свидания переносится и что ты ждешь его здесь, дома.

Алекса (ледяным тоном) . И ты полагаешь, я это сделаю?

Ролло. Да, потому что я требую.

Алекса. Ну так ты просчитался.

Ролло. Ты же знаешь, я от своего не отступлюсь.

Алекса. А я твоя дочь, папа.

Ролло. Ненадолго, если судить по твоим словам.

Эдит (умоляюще) . Сделай так, как хочет отец!

Ролло. Да, сделай, я тебе очень и очень советую. Потому что я, видишь ли, тоже кое-чем могу припугнуть.

Алекса. Я ничего не боюсь.

Ролло. А за себя можешь и не бояться. Но если ты сейчас не сделаешь то, что я требую, я завтра же разыщу его в конторе, в ресторане, в административном совете, под юбкой у Вероники или где угодно – и прикончу, предварительно объяснив, за что. {Злорадно.) Я ведь оскорбленный отец, не забывай. И весьма мускулистый отец!

Алекса. Нет, не надо!

Ролло. Если же ты подчинишься мне, я его и пальцем не трону, обещаю тебе. В противном случае больница ему уж точно обеспечена.

Алекса (яростно). Подлец! Ах какой же ты подлец! (Снимает трубку.) Да, это я. Я очень устала. Приходи лучше ко мне. Они ушли в театр.

Ролло. Превосходно!

Алекса. Я оставлю ключ в двери, ты откроешь и войдешь… Да нет, все нормально… До скорого. (Вешает трубку.)

Ролло. Так-так! «Ключ в двери»!… Сразу видно, дорогу в дом он знает.

Алекса (зло). Ты обещал не трогать его!

Ролло. Я уже дал тебе слово.

Алекса. Поклянись маминой жизнью!

Ролло. Я что, совсем лишился доверия?

Эдит. Ты сумасшедший. А с сумасшедшими нужны меры предосторожности.

Ролло. Ну ладно, клянусь.

Эдит. Моей жизнью!

Ролло. Твоей жизнью.

Эдит (Алексе). Ты можешь быть спокойна.

Ролло. Ваше гнездышко, конечно, в двух шагах отсюда?

Алекса. На углу бульвара Сен-Жермен.

Ролло. Я так и думал. Итак, я попрошу вас оставить меня наедине с мексиканским Ларошфуко.

Алекса (с отчаянием). Ладно, делай как знаешь, все равно – конец всему!

Ролло. Эдит, вставь ключ в дверь и иди к себе в спальню.

Эдит. Ты обещаешь держать себя в руках?

Ролло. Держать себя в руках? О! Нет, только не это! Я буду непринужденным, приветливым, счастливым!

Эдит. Ну, если все это для тебя счастье… (Выходит в коридор.)

Алекса. Ты позволишь мне попрощаться с ним?

Ролло. Нашла дурака! (Вставляет ключ в дверь Алексиной комнаты, собираясь запереть ее там.)

Алекса. Ты хочешь запереть меня?

Ролло. Я не желаю, чтобы ты испортила мне весь спектакль неожиданным появлением.

Эдит возвращается из передней и проходит в спальню, не глядя на остальных.

Алекса. За меня не беспокойся. Я не из тех людей, которые покупают билеты для присутствия на казни.

Ролло. Все равно, излишняя предосторожность никогда не помешает.

Алекса (печально, с отвращением). Желаю приятно развлечься. (Выходит.)

Ролло (запирает за ней дверь. Оставшись один, вынимает письма и начинает читать). О-о-о! Грязный подлец! Подонок! (Внезапно подскакивает, дойдя до какой-то фразы, жадно перечитывает ее несколько раз.) Та-а-ак! Превосходно!

В коридоре послышался шум. Лицо Ролло озаряется радостью. Он гасит все лампы, кроме одной, и прячется в углу. Входит Карадин. Он крайне удивлен, не видя Алексу, и на цыпочках направляется к ее комнате, но застывает на месте от крика Ролло, который в ту же секунду зажигает все лампы.

Ролло (радостно). Arriba, Fernando![7]Привет, Фернандо! (здесь и далее испан. – Ред.).

Карадин (подскочив от неожиданности). Что?!

Ролло. Que tal, amigo?[8]Как дела, дружище?

Карадин. Почему ты так говоришь?

Ролло. Ты не поймешь, но все равно, это очень смешно!

Карадин (совершенно успокоившись). Может, смешно, но ты меня напугал, это уж бесспорно.

Ролло. А ведь я только начал. Садись-ка!

Занавес