Онлайн чтение книги Дело чести Signed with their honour
37

Квейль сидел перед полетом в столовой и пил чай. Багровое солнце еще не полностью выкатилось из-за горизонта, и в то время как верхняя часть неба была уже освещена, нижнюю еще затеняли остатки ночи. Вдруг послышался гул моторов и одновременно разрывы бомб. Палатка закачалась, и Квейль бросился на землю. Рядом с ним, с криком: «Налет!» — растянулся дневальный.

После третьей порции бомб Квейль выбежал наружу. Из жилых помещений выбегали люди в пижамах и заползали в щели. Квейль стал искать свой «Гладиатор» и увидел его на краю площадки без чехлов. Квейль еще не решил, успеет ли он подняться в воздух, когда заметил немца, нацелившегося как бы прямо на него, и спрыгнул в щель, на мягкую землю. Четыре бомбы разорвались на аэродроме.

Как только немного затихло, Квейль вылез из щели и пробежал сотню ярдов по направлению к «Гладиатору». Он успел заметить на другом конце площадки опрокинутый «Бленхейм» и сейчас же лег, так как в этот момент еще один пикировщик появился в воздухе, сделал заход, молниеносно пикировал, — и пригоршня мелких пятидесятифунтовок прочертила пунктиром всю площадку от одного конца до другого. Квейль поднял голову, чтобы осмотреться: в воздухе был уже новый пикировщик. Потом опять наступила пауза, и Квейль пробежал еще пятьдесят ярдов. Теперь до «Гладиатора» было уже недалеко. Квейль стал искать глазами команду, которая готовила самолет, и увидел ее за большими камнями. Он побежал туда пригнувшись, так как в этот момент снова послышался приближающийся гул.

— «Гладиатор» в порядке? — крикнул он на бегу.

— Его не задело, — ответил один из команды, и все опять пригнули головы.

— Он готов? — спросил Квейль.

— Нет еще. Нет боеприпасов.

И они опять присели. Небольшая бомба упала между ними и «Гладиатором». Квейль окинул его быстрым взглядом, но «Гладиатор» спокойно стоял на месте.

— Я лечу, — сказал Квейль. — Кто мне поможет?

— Ленты еще не приготовлены.

— Неважно. Я просто хочу убрать его с поля. Идем.

Двое пошли с ним, и пока он устраивался в кабине, один вытащил пулеметные ленты, а другой помог ему завести мотор и повернуть машину. Квейль сдвинул верх фонаря кабины и весь превратился во внимание. Увидев пикировщик и посыпавшиеся бомбы, он убавил газ и пригнулся. Взрывной волной «Гладиатор» подбросило. Привстав, чтобы не нарваться на воронку, Квейль опять прибавил газ, повел самолет прямо поперек площадки и, взяв разбег по ветру, с поднятым хвостом оторвался от земли. Ему пришлось почти сразу войти в мертвую петлю, чтобы не врезаться в крутое возвышение на конце площадки, и он очутился прямо под брюхом «Юнкерса 87-В». Квейль чуть не задел его, увертываясь от огня, который тот открыл из заднего пулемета. Теряя скорость, он сделал петлю и прямо с ее вершины перешел в подъем. Тут он увидел целую вереницу пикировщиков, шедших почти по правильному кругу, и поднял нос самолета.

Набирая спасительную высоту, он увидел, как другая группа пикировщиков атакует Суда-Бэй. Штук пятьдесят, подумал он и чуть не свернул себе шею, стараясь взглянуть, не пострадало ли хвостовое оперение. Он знал, что дело не так страшно, если только с пикировщиками нет истребителей. От пикировщиков можно увернуться, но выбраться из гущи истребителей не так просто, — в особенности, когда в пулемете нет лент. Поднимаясь, он видел разрывы бомб. На этот раз бомбежка была ожесточенная.

И вдруг внизу, выделяясь на фоне розовеющей морской глади, с востока, почти прямо из солнца выскочила группа двухмоторных «Хейнкелей» или «Мессершмиттов-109». Квейль решил, что это «Хейнкели», возвращающиеся с налета на какой-нибудь другой пункт острова. Это его встревожило. Откуда такой интерес к Криту? Больше ста бомбардировщиков в поле зрения! За каким дьяволом они сюда слетелись? Бомбить аэродромы? Да, но обычно это служит прологом к чему-то другому. Может быть, переброска парашютистов? Зачем, когда в их распоряжении все транспортные средства итальянского флота?

Квейль подождал, пока бомбардировщики не ушли на запад, потом снизился и приземлился. Посадочная площадка была усеяна крупными и мелкими воронками от бомб, но он высмотрел нетронутую полоску, подошел к ней при бортовом ветре и посадил машину с разворота. Один из «Бленхеймов» горел, другой лежал колесами вверх. Квейль подрулил к концу поля, где находился большой ров. За этим рвом росла группа деревьев и был холм. Это было единственное укрытие на всем аэродроме. Ров был слишком широк и глубок, чтобы перекатить через него, и Квейль только поставил «Гладиатор» как можно ближе к нему. Потом, чтобы согреться, побежал через все поле в столовую. Он не успел надеть летный костюм. Солнце стояло уже высоко, и было жарко. Единственным облаком на небе был белый дым, поднимающийся от «Бленхейма». Ангары и столовая не пострадали.

— Чистая работа, — сказал ему один из присутствующих, когда он вошел в столовую.

— Кто-нибудь пострадал?

— Монтер. Один из тех, которые помогали вам. Ему ободрало руку или что-то в этом роде.

Тэп тоже был здесь, еще в пижаме, но в кителе поверх нее.

— Что скажешь, Джон?

— Не знаю. Видимо, что-то готовится. Зря они этого делать не станут.

— Два «Бленхейма» погибли, — заметил Тэп.

— Надо бы перекинуть мост через этот ров. Тогда можно было бы ставить самолеты под деревья, — сказал командир эскадрильи «Бленхеймов».

— Мы целый месяц просим у пехотного штаба солдат для этого, — вмешался офицер. — Но у них нет времени.

— Это надо сделать, — сказал Тэп. — Ведь если что-нибудь начнется, так это наш единственный аэродром. Надолго ли хватит самолетов, если нет маскировки.

Все относились к только что пережитой бомбежке, как к чему-то вроде утренней уборки, которая кончилась — и нечего о ней толковать, и пора завтракать, и, что бы там ни было впереди, надо позавтракать как следует. Но Квейль полагал, что сейчас не до завтрака. Он знал, что что-то должно произойти, и вдруг до слуха его донесся пронзительный вой сирен, возвещавших воздушную тревогу, и он вместе со всеми вышел из палатки. При виде большого отряда бомбардировщиков, приближающегося с запада, офицеры опять поспешили вверх по камням к щелям. Квейль понимал, что подняться в воздух ему не удастся. «Бленхеймы» уже были в воздухе и скрылись из виду, а он опоздал: группа немецких самолетов шла прямо над аэродромом. Откуда-то открыли огонь тяжелые 3,7-дюймовые зенитки, и за самолетами гнались белые дымки. Затрещали пулеметные очереди, и Квейль увидел, как трассирующие пули чертят пространство, не долетая до самолетов, которые шли над аэродромом в правильном строю. Блеснули на солнце падающие беспорядочными пачками бомбы, и раздались оглушительные взрывы, потом еще, все больше и больше, и в конце концов отдельные взрывы слились, и как для слуха, так и для глаза все смешалось в общий хаос.

Это продолжалось весь день. Только раз был перерыв, длившийся более получаса. Аэродром бомбили дважды две группы «Мессершмиттов», причем один из них был сбит метким перекрестным огнем расставленных по всему аэродрому пулеметов. Раз «Бленхеймы» сделали попытку приземлиться, но не смогли и были вынуждены оставаться в воздухе, пока у них не иссяк бензин: тогда они прорвались, но подняться уже не могли. Бомбежка не дала им времени заправиться, да и склад горючего был охвачен огнем.

Ночь принесла некоторое облегчение; люди вышли из щелей, и им удалось поесть. Квейль удивлялся своему «Гладиатору»: он по-прежнему стоял на краю площадки невредимый.

Теперь уже всех охватила тревога.

— Это начало каких-то событий, — сказал Тэп, когда они уселись за чай в темной палатке, не зажигая огня из боязни налета.

— То же самое они устроили и в Суда-Бэй, — заметил Квейль.

— Они громят весь остров, — сказал входя диспетчер.

— Какая цель? — спросил Квейля Тэп.

Квейль обернулся на звук его голоса. В воздухе еще стоял запах взрывчатки, и Квейль чувствовал ее привкус даже в чае.

— Кто знает. Возможно, вторжение.

— Нелегко будет вторгнуться на остров.

Диспетчер объявил, что им придется дежурить всю ночь. Ожидаются события. Произведенная над Грецией разведка обнаружила, что немцы накапливают самолеты и планеры.

— Планеры? — переспросил Тэп.

— Да.

— Это интересно. За каким дьяволом понадобились им планеры? — изумился Тэп.

— Трудно сказать, — ответил диспетчер. — Во всяком случае мы дежурим всю ночь.

Квейля охватило беспокойство, как бы не подверглись бомбежке расположенные в окрестностях Кании и Суда-Бэй лагери, — в частности тот, в котором была Елена. Но он ограничился тем, что спросил диспетчера, который сказал ему только, что подверглась бомбардировке гавань Суда-Бэй. Теперь Квейля уже не радовала мысль, что Елена находится так близко от него. Он проклинал преграды, которые держат ее на острове, и с ожесточением убеждал себя, что все это мыльный пузырь, который неминуемо лопнет. Но такая бомбежка ясно говорит, что будут еще крупные неприятности. Он попробовал сосредоточиться на размышлении о предстоящих событиях, но не мог принудить себя к этому.

В полночь бомбежка возобновилась. На этот раз она охватила всю местность. Разрывы были слышны и в стороне Суда-Бэй, а иногда дальше и выше по склону. Вспышки были видны вдоль всего горного хребта — от одного конца до другого. Дважды в течение ночи в воздух подымались «Бленхеймы» для патрулирования, но они ничего не обнаружили, а во время их отсутствия аэродром снова подвергался обстрелу и бомбежке. Наземным огнем зенитчиков был сбит еще один самолет; пламя охватило его как раз над щелью, где укрывались Тэп, Квейль и офицер связи.

— Зенитчики здорово работают, — заметил Тэп.

— Недурно, — подтвердил офицер.

— Чем они орудуют? — спросил его Квейль.

— Пулеметами «Брена». Вот опять начали.

Пулеметный огонь возобновился. Он не умолкал, пока длилась бомбежка. А она, казалось, никогда не прекратится, и люди в щелях старались заснуть в промежутках между разрывами. Но напряжение не ослабевало, мысль об опасности останавливала дыхание. Наконец ночной мрак стал уступать место розовой краске рассвета, предвещающей близкий восход.

— Нечего сказать, хорошая у нас оборона, — заметил Тэп, когда бомбежка возобновилась в предрассветном сумраке. — Нет ни самолетов, ничего…

— Самолеты затребованы, — ответил офицер связи.

— Если даже доставить сюда все, какие есть, разве это помогло бы?

— Скоро все выяснится, — сказал Квейль.

— Какие вообще у нас шансы против этих мерзавцев?

— Кто не помрет, тот будет жив, — ответил Квейль.

— Плохо дело, — заметил Тэп.

Они смотрели, как небо начинает краснеть в том месте, где вот-вот должно появиться солнце. Когда достаточно рассвело, Квейль отыскал глазами «Гладиатор». Самолет стоял по-прежнему на месте, но это еще ничего не значило. Кругом был сплошной хаос. Здания снесены, палатка-столовая сорвана воздушной волной, площадка обезображена множеством воронок с грудами вывороченного краснозема по краям.

Люди бродили среди обломков, стараясь подобрать что-нибудь в этом хаосе. Огня не зажигали. Некоторым удалось спасти кое-что из одежды. Тэп и Квейль разбрасывали ногами обломки своего жилища, как вдруг Тэп услышал гул, взглянул вверх и понял все.

— Ну, дождались! — сказал он. — Гляди.

И указал на темное пространство к северо-западу.

— Тысячи! — воскликнул он.

Насколько хватал глаз, Квейль видел черные силуэты идущих в правильном строю самолетов. Их было так много, что взгляд не улавливал этой правильности: казалось, они летят в беспорядке. Их было неисчислимое множество, и шли они на высоте менее пяти тысяч футов…

— Что за чертовщина? — спросил Квейль, обращаясь наполовину к самому себе.

— Они разбомбят весь остров. Идем.

Все в беспорядке кинулись вверх к щелям. Перед лицом такой угрозы люди кричали и неслись сломя голову вперед. Квейль терялся в догадках. Чем ближе были самолеты, тем меньше он понимал, что это значит: ведь небольшие компактные группы самолетов лучше сделают свое дело, чем это разбросанное по широкому пространству огромное скопище. Самолеты шли прямо над аэродромом, а Квейль с Тэпом сидели в щели и смотрели, как взлетают вверх трассирующие пули зенитных пулеметов, не достигая цели.

— Трехмоторные «Юнкерсы», — сказал Квейль.

— А за ними что? Истребители?

— Нет, планеры. У них на буксире планеры! Ну, дела!

— Это что за группа впереди?

— «Юнкерсы».

— Что за чертовщина! Они, наверное, нагружены бомбами.

— Или войсками, — заметил Квейль. — Может быть, это и есть вторжение.

Не успел он сказать это, как группа самолетов отделилась от ведущей и направилась прямо к аэродрому. Насколько Квейль мог охватить ее взглядом, вся она, состояла из трехмоторных транспортных «Юнкерсов». Квейль старался держать голову так, чтобы свет от солнца не мешал ему видеть самолеты. Вдруг он увидел в небе ряд белых вспышек: это была первая группа парашютистов. За ней последовала другая группа таких же вспышек, похожих на дымки от зенитных снарядов.

— Парашютисты… Вот оно, Тэп!

— Проклятые! Боже мой, погляди…

Белые вспышки внезапно возникали теперь тут и там, далеко и близко — повсюду. Они приближались с подветренной стороны прямо к аэродрому. Когда подошли задние «Юнкерсы», в красно-голубом небе замелькало еще больше парашютистов. Теперь все небо было неравномерно испещрено пятнами. Парашюты были белые, красные, полосатые… Одни опускались быстрей, другие медленней. Вокруг раздавался непрерывный треск пулеметов, трассирующие пули неслись к парашютистам непрерывным потоком. Когда парашюты приблизились к земле, пулеметы снизили прицел и над всем аэродромом нависла сплошная завеса перекрестного огня.

— Не высовывайся. Эти проклятые пулеметы снижают огонь. У тебя есть пистолет или что-нибудь? — изо всех сил закричал Тэп.

— Идем. Подымемся повыше, — ответил Квейль.

— А пулеметы?

— Там самое безопасное место. Рискнем. Вперед!

Они побежали вверх под огнем пулеметов, расположенных на другом конце площадки. На их глазах парашютисты группа за группой приземлялись за деревьями: одна, другая, третья, четвертая, потом сразу две, пять, четыре. Парашютисты достигали аэродрома и оставались лежать, так как пулеметы вели бешеный огонь: Пули рикошетом летели с площадки через головы Тэпа и Квейля, пока те взбирались по склону. Неожиданно они наскочили на один из пулеметов.

— Идиоты. Они нас укокошат!.. — заорал Тэп.

— Здорово палят, — крикнул в ответ Квейль.

Кричать не было надобности, но оба невольно кричали под действием опасности и непрерывной трескотни пулеметов. Парашютисты опускались теперь повсюду, но больше всего на площадке, где они оставались лежать, так как пулеметы не прекращали ураганного огня» На фоне отрывистого стрекотанья пулеметов до слуха Квейля доносились отовсюду отчетливые сухие выстрелы из винтовок и резкие хлопки револьверных выстрелов.

Скорчившись, чтобы не попасть под пули «Брена», они смотрели, как спускается последний слой парашютистов, как некоторые парашюты загораются и огонь охватывает их; и как человеческая фигура, камнем упав на землю, мгновенно превращается в комок черной грязи. Дважды случилось так, что парашютист опустился между ними и площадкой, и Квейль успел заметить мундир и очки на лице немца, ленту патронов на шее и высокие сапоги, усилия отстегнуть парашют тотчас же после приземления и вслед затем прекращение всех усилий: после того как раздавался треск винтовки, человек вздрагивал и уже лежал неподвижно.

После того как спустилась последняя группа и белые пятна усеяли всю площадку и повисли на деревьях, Квейль увидел, как некоторые парашютисты бросились к укрытиям, но ни один не добежал, так как пулеметный огонь скосил и рассеял их.

— Ничего у них не выйдет, — опять крикнул Тэп.

Оба молчали, глядя то в одну, то в другую сторону; то на убитых, то на бегущих.

— Где же остальные? — спросил Квейль.

— Двинулись на Канию. А вот и планеры.

Квейль увидел нестройную группу планеров, которые приближались широкими кругами, наклонив носы и надвигаясь медленно, в то время как трассирующие пули рвались к ним, не достигая цели. Он обратил внимание на снижающуюся группу трехмоторных «Юнкерсов».

— Кажется, они хотят посадить планеры.

— Они разобьют их о скалы.

Два «Юнкерса» совсем было снизились, но выравнялись над пространством, которое было почти сплошь покрыто лесом, без единой прогалины. Квейль и Тэп видели, как «Юнкерсы» опустили посадочные щитки, а затем оба самолета, планируя на посадку, скрылись из виду.

— Чтоб им стукнуться! Наверно, полны солдат.

Новые планеры подлетали к аэродрому и шли на снижение.

Первый снизился слишком быстро, стремительно заскользил по траве, наскочил на воронку и опрокинулся. Раздался треск; люди, планер — все смешалось. Тотчас пулеметы подняли вокруг столбы пыли. Некоторые из немцев побежали, другие нырнули в усеивавшие аэродром воронки. И засевшие в одной из них тотчас в свою очередь открыли бешеный пулеметный огонь.

— Если они тут закрепятся, мы пропали, — сказал Тэп.

— И «Гладиатор» там на виду!

— Гляди, гляди! Еще планеры.

Два новых планера выровнялись над площадкой, приземлились и выбросили целый рой черных фигур. И опять одни устремились к краю площадки, другие нырнули в воронки. Теперь в воздухе стоял непрерывный треск вступивших в единоборство пулеметов обеих сторон. Сосредоточенным огнем палили из расстилавшегося за «Гладиатором» леса.

— Идем, — крикнул Квейль. — Укроемся в лесу.

— А этот чертов «Гладиатор» так и будет стоять…

— Идем.

Они пригнулись. Тэпу трудно было бежать из-за руки. Квейль взял его под руку. Они побежали по неровной местности под пулеметным обстрелом, параллельно площадке, туда, где дорога подходила к бензохранилищу. Квейль увидел несколько охваченных пламенем планеров: из них выскакивали люди, и пулеметный огонь косил их. Некоторым удалось укрыться за возвышением на северном конце площадки.

Квейль и Тэп спустились в ров недалеко от пулеметного расчета, который вел огонь по северному концу площадки, где укрывалось большинство уцелевших немцев.

— Ложитесь! — крикнул им кто-то.

Пулеметные пули зашлепали по земле. Квейль и Тэп, пригнувшись, поползли по глубокому рву к пулемету.

— Вы кто такие? — спросил их высокий русый шотландец-капитан в комбинезоне.

— Из восьмидесятой эскадрильи.

— Ваши документы.

Ему приходилось кричать, так как при их появлении пулемет «Брена», содрогаясь на треножнике, снова открыл огонь.

— А в чем дело? — спросил Тэп.

— Да откуда же, черт возьми, я могу знать, что вы не парашютисты?

Они вытащили документы. Он быстро просмотрел их и вернул.

— Ладно, — сказал он. — Видно, что вы не немцы.

— Из последней партии кому-нибудь удалось удрать?

— Их там целый выводок, — на том конце площадки.

Капитан говорил отрывисто, его движения были быстры и уверенны.

— Мы потеряли там несколько пулеметов. Моя фамилия Манн, — прибавил он.

— Это еще что такое? — спросил Квейль.

Низко над аэродромом шла группа «Хейнкелей». Они подходили с северного конца, не открывая огня, пока не оказались почти над рвом, и тогда открыли огонь из пулеметов. «Брен» отвечал, поливая огнем и их, и лес за ними.

— У них там, наверно, радио, — сказал Манн, указывая на другой конец площадки.

— Где же «Бленхеймы»? — подумал вслух Тэп.

— Должны бы быть уже здесь, — ответил Манн. — Только не знаю, какого дьявола они будут здесь делать. А ваши люди в лесу.

Квейль посмотрел на «Гладиатор», стоявший слева, недалеко от рва.

— В этот самолет попадания были? — спросил он Манна.

— Ни одного. Если бы вы могли отвести его под деревья.

— И почему не засыпали этот ров? — крикнул Тэп, стараясь перекричать треск пулеметов.

Они вылезли по другую сторону рва и, согнувшись, побежали к деревьям. Там, возле небольшой замаскированной листьями и землей палатки, они нашли диспетчера и несколько рядовых. Увидев Квейля и Тэпа, командир эскадрильи «Бленхеймов» Арнольд спросил:

— Вы не пострадали?

— Нет, — ответил Тэп. — Когда должны появиться «Бленхеймы»?

— С минуты на минуту. Где вы были?

— За постройками.

— Есть там парашютисты?

— Нет. А здесь?

— Выше, на горе. Туда послали разведчиков.

— Что же происходит? — спросил Квейль.

— Немцы закрепились на северном конце. По всей площадке рассеяны отдельные парашютисты, но они не представляют опасности. Мы по-прежнему удерживаем дорогу на Канию. Много их опустилось между нами и городом. Несколько «Юнкерсов» разбилось.

— Как же быть с «Гладиатором»?

— Не знаю, Джон. Надо подождать «Бленхеймов». Что вы можете сделать один? Они должны быть здесь с минуты на минуту.

— Славно они будут выглядеть там, после посадки, — заметил Тэп.

— Этот проклятый ров! Если б не он, мы могли бы перетащить их сюда.

— Вот они, — сказал Квейль, взглянув вверх. — А возле Суда-Бэй парашютисты спускались?

— Там эти мерзавцы спускались тысячами. Они повсюду, — ответил Арнольд.

Квейль остро почувствовал непостижимость совершающегося. Он никогда не поверил бы, чтобы все могло так быстро кончиться. Ему хотелось обдумать, как быть с Еленой, но напряженность обстановки не давала ему сосредоточиться. Теперь его беспокоила судьба появившихся над аэродромом «Бленхеймов».

— Хоть бы они догадались двинуть сюда, — сказал Тэп.

— На площадке есть сигнал, — ответил Арнольд.

Все смотрели на «Бленхеймы». Их было пять. Они приблизились, низко планируя, и один за другим пошли на посадку с северной стороны площадки. Ведущий выбрал пространство, свободное от воронок, остальные последовали за ним. Как только «Бленхеймы» сели и в поисках укрытия стали рулить туда, где возле рва над площадкой возвышалась скала, немецкие пулеметы открыли по ним беглый огонь. Экипажи вышли из самолетов: один из сидевших во рву солдат высунулся и окликнул их. Они побежали к лесу. С северного конца огня не было.

— Как видно, с теми фрицами разделались, — сказал Арнольд.

— Что должны теперь делать эти ребята? — спросил Квейль.

— Будь я проклят, если знаю. Вы здесь, Стюарт?

От группы солдат отделился сержант.

— Позовите ко мне, пожалуйста, капитана Манна.

— Я здесь, — послышался голос Манна, и тотчас же высокий, светлорусый капитан появился из-за деревьев.

— Вы убрали тех, что засели на том конце?

— Да, — ответил он. — Мы ходили в штыки.

Квейлю стало ясно, что Манн знает свое дело.

В это время подоспели люди с «Бленхеймов». Всего их было пятнадцать человек. Командир звена отрапортовал Арнольду и заметил, что здесь, как видно, довольно жарко. Арнольд велел сержанту распорядиться, чтобы самолеты подтащили поближе к скале, заправили горючим и осмотрели.

— Что мы должны делать? — спросил Арнольда молодой командир звена.

— Ждать распоряжений штаба, — ответил за Арнольда Манн.

На площадку вышли рабочие команды — привести в порядок взлетную дорожку, засыпать воронки. Они дважды подверглись обстрелу засевших в укрытии снайперов.

— Это ваш «Гладиатор»? — спросил Квейля один из летчиков.

— Ну конечно.

— Вы не из восьмидесятой?

— Да.

— Я брат Хикки.

— Вот как? А я Квейль.

— Квейль? Я так много слышал о вас.

Квейль смотрел на младшего Хикки. Доносилась прерывистая пулеметная стрельба из оврагов, но в общем теперь было сравнительно тихо. Квейль смотрел на Хикки и удивлялся его молодости. Потом вспомнил о Елене, но постарался не думать о ней, потому что она не имела отношения к тому, что происходило вокруг, а ему нельзя было отвлекаться. И он стал искать в лице младшего Хикки черты сходства с братом.

— Жаль, что мне не удалось спасти ничего из его снаряжения, — сказал он юноше.

— Ну, что вы!

— У меня было кое-что из его вещей. Но все пропало.

— Может быть, так даже лучше.

— Пожалуй.

— Я так рад, что познакомился с вами, — сказал юноша.

— Да. Нам надо познакомиться поближе.

На этом разговор кончился.

Квейлю было ясно, что теперь, когда «Бленхеймы» здесь, ему трудно будет что-нибудь сделать для Елены. Он понимал, что у него остается только одна возможность: поехать, чтобы забрать ее либо убедиться, что с ней ничего не случилось или что она может уехать. Но теперь он должен сидеть здесь и ждать приказаний. И ничего не попишешь.

Наступила тишина, нарушаемая только беглым пулеметным огнем да взрывами бомб, доносящимися издали, со стороны Кании и Суда-Бэй. Так продолжалось весь день. В этом затишье таилась угроза, но к вечеру бомбежка в той стороне усилилась и слилась в непрерывный гром. Квейль слышал, как Манн сказал, что в Суда-Бэй настоящий ад, а вокруг Кании почти замкнулось кольцо парашютистов. Вечер прошел в томительном ожидании. Квейль решил, как только стемнеет, отправиться в Суда-Бэй. И когда солнце стало склоняться к закату, он подошел к Арнольду и сказал, что хотел бы повидать жену в Суда-Бэй.

— Там все кишмя кишит немцами, — возразил Арнольд.

— Я знаю. Но, может быть, можно добраться туда по дороге?

— Как только стемнеет, туда пойдут грузовики, — ответил Арнольд.

— Спасибо. Часа через два-три я вернусь, — сказал Квейль.

Он ничего не сказал Тэпу и пошел через лес, покрывавший горную седловину. Его все время окликали, но он каждый раз показывал документ с печатью. Наконец он вышел на дорогу и вскоре сел на один из грузовиков.

— Вам до какого места? — спросил его шофер.

— До оливковой рощи по ту сторону Суда-Бэй.

— Желаю удачи. Утром она была отрезана.

— До каких мест мы можем доехать?

— До той стороны Кании. Я еду в Канию.

— Едем туда, — сказал Квейль.

В Кании его все время останавливали и часовые, и вообще каждый встречный. Быстро миновав совершенно разрушенные бомбежкой улицы, он вышел на дорогу в Суда-Бэй. Тут ему опять попался грузовик, который довез его до окраин городка. Он тоже сильно пострадал. Квейль шагал среди развалин. Остановившие его солдаты, в стальных касках, с примкнутыми штыками, заметно волновались.

Он прошел насквозь весь разрушенный городок, прошел и через мощенную булыжниками площадь, превратившуюся в мешанину мусора, камней и воронок. Через Суда-Бэй торопливо проходили войска и проезжали грузовики. Не обращая ни на что внимания, он свернул к оливковой роще и зашагал по середине дороги; на дороге не видно было ни одного грузовика. Откуда-то спереди, со стороны оливковой рощи, доносилась пулеметная стрельба.

Вдруг его окликнули.

— Кто идет? — послышался голос часового-австралийца.

— Лейтенант авиаотряда Квейль.

— Подойдите сюда.

Он подошел. В сумраке он увидел в руках часового винтовку с примкнутым штыком.

— У меня пропуск, — сказал Квейль.

— Хорошо, — ответил австралиец.

Квейль поблагодарил и пошел дальше.

— К сожалению, тут вы не пройдете, — остановил его австралиец.

— Почему?

— Тут дорога кончается.

— Мне нужно в ту оливковую рощу.

— Только не этим путем, — сказал австралиец. — А зачем вам туда?

— У меня там жена.

— Жена?

— Да.

— Подождите минуту. Я позову лейтенанта.

Австралиец сошел в придорожный ров и кого-то позвал. Квейль остановился. Из рва вышел другой австралиец.

— Вы лейтенант? — спросил его Квейль.

— Да.

— Я лейтенант авиаотряда Квейль. Мне нужно попасть в оливковую рощу.

— Вы никак туда не попадете. Ее заняли немцы. Во всяком случае большую ее часть.

— А женщины, которые там были?

— Их вчера утром увезли.

— Куда?

— Не знаю. Куда-то по берегу, по направлению к Ретимо.

— Как мне туда попасть?

— Туда попасть невозможно. Весь этот район отрезан, — ответил лейтенант.

— Черт возьми! Вы уверены в этом?

— Ступайте по дороге, если хотите. Вы не пройдете и двухсот ярдов.

— Но есть же туда какой-нибудь путь? — настаивал Квейль, приходя в отчаяние.

— Не думаю. Во всяком случае отсюда нет. Мы посылали разведчиков. Они не могли прорваться. Завтра; вероятно, очистим путь, если только не появятся новые парашютисты.

Квейль видел, что наткнулся на каменную стену. Все произошло так быстро. Но этого следовало ожидать. Надо было давно забрать Елену отсюда. Впрочем, еще есть надежда, хоть и неизвестно, все ли с ней благополучно. Неизвестно, уехала ли она с остальными. Он ни в чем не был уверен. Он не знал, что ему делать. Может быть, в штабе что-нибудь известно. Может быть, у них есть телефонная связь с той частью побережья…

— Где штаб? — спросил он лейтенанта.

— В той части побережья. Тоже отрезан.

— Господи боже!

— Да вы не волнуйтесь, — продолжал лейтенант. — С вашей женой, наверно, все благополучно.

— Да, да. Надеюсь.

Квейль плохо понимал, что говорит.

— Завтра мы, наверно, очистим всю местность.

— Да, да.

Квейль постоял в нерешительности. Потом повернулся и, поблагодарив лейтенанта, пошел обратно. Удаляясь, он некоторое время сквозь шум собственных шагов по каменистой дороге слышал разговор обоих австралийцев. Никогда еще он не чувствовал себя таким растерянным.

Он представил себе Елену в новой местности, в какой — он сам не мог бы сказать. Он видел ее то в сандалиях, то с двумя фибровыми чемоданами в руках, шагающей среди других женщин, то во власти немецких парашютистов, которые ее расстреливают. Он ни в чем не был уверен я сам не знал, идти ли ему обратно, или подождать, чтобы затем двинуться дальше вдоль побережья, и задавал себе вопрос, можно ли надеяться, что вторжение кончится неудачей.

Сев на грузовик, отправлявшийся из Суда-Бэй, он вернулся на аэродром. К тому времени уже почти совсем рассвело, и, входя в лес, он опять услышал бомбежку.

Арнольд сидел в темноте за квадратным столом перед палаткой. Возле него стоял часовой. Он окликнул Квейля.

— Это я, — сказал Квейль.

— Нашли ее? — спросил Арнольд.

— Нет. Как штаб? Отрезан?

— Отрезан. Чуть не с двух часов вчерашнего дня.

Квейль вошел в палатку. Он лег на пол и накрылся одной из лежавших тут же шинелей. В палатке спало еще человек пять.

Не успел он закрыть глаза, как уже проснулся. Брезжил рассвет. Началась бомбежка, и люди выбежали из палатки. Он побежал за ними ко рву. Пока он бежал, налетели «Хейнкели». Он прыгнул в ров в тот самый момент, как первый «Хейнкель» нырнул и устремился, казалось, прямо на него. Услышав треск пулемета, Квейль лег, не зная, откуда стрельба: с самолета или из рва, где стоял пулемет «Брена». Он несколько раз выглянул из рва, и каждый раз ему казалось, что все «Бленхеймы» дымятся, кроме одного, который оттащили на край поля, поближе к по-прежнему невредимому «Гладиатору». Бомбежка продолжалась полчаса и была такой упорной и ожесточенной, что все время никто не вставал с земли. Когда налет кончился, Квейль опять поспешил в лес. Арнольд разговаривал по телефону.

— Уничтожены все «Бленхеймы», кроме одного, — говорил он.

Манн тоже был здесь. Он поглядел на Квейля и сказал:

— Теперь крышка.

Вид у него был сердитый.

— Что случилось? — спросил Квейль.

— Да все штаб, — ответил Манн. — Перетрусили. Я получил приказ вести свою часть к ним на выручку.

Квейль опять подумал, что Манн здесь единственный человек, который знает, что ему надо делать.

— Вы говорите о полевом штабе?

— Ну да. Идиоты. Прислали сюда всех шоферов транспортного батальона удерживать этот проклятый пункт. Да они винтовку никогда в руках не держали. Из всех этих идиотств это… Ведь если мы потеряем аэродром, все пропало. Прилетят самолеты с войсками, и тогда прости-прощай…

— Когда удалось установить связь со штабом?

— С час назад.

— Туда есть доступ?

— Да. Около часа тому назад туда прорвались австралийцы.

Квейль подумал, не поехать ли ему с Манном. Он услыхал, как Арнольд говорил по телефону:

— Положение отчаянное. У нас здесь нет укрытий для самолетов.

Пауза.

— Надо было навести мост через ров.

Опять пауза. Потом:

— Какого черта! Они просто явились и разбомбили их один за другим.

Пауза.

— Шоферам не удержать аэродром.

Пауза.

— Слушаю, сэр. Да, сэр. Будет исполнено. Манн здесь.

— Манн слушает вас, — сказал шотландец, взяв трубку. — Мы прибудем часа через три.

Пауза.

— Они прибыли. Час тому назад. Занимают позиции.

Пауза. Потом сердито:

— Можете проститься с островом.

Пауза.

— Скверно. Ну хорошо, приедем.

Манн в бешенстве повесил трубку:

— Идиоты. Оказались отрезанными и теперь празднуют труса. Если немцы перебросят сюда войска, тогда прощай, Крит. Ну да, они добьются этого.

— Джон, — сказал Квейлю Арнольд, — вам приказано убраться отсюда.

— Куда?

— Снимайтесь. Летите в Каир.

— В Каир? Сейчас?

— Ну да. Они считают, что самолеты здесь держать нельзя, раз их бомбят на земле. А ведь это они сами прохлопали — не навели мост через ров.

— А как же вы все?

— Нам придется торчать здесь. Господи, что за чепуха!

— Ну, я еду, — объявил Манн.

Ординарец взял его скатанную шинель. Солдаты в стальных касках уже шагали по лесу и садились га грузовики.

— Всего, — сказал Манн Квейлю и Арнольду.

— Всего, Манн, — ответили они.

— Желаю вам выстоять, — прибавил он уходя.

«Дорога очищена, — размышлял Квейль. — Я мог бы теперь добраться туда, и вот должен лететь. Что за дьявольщина! Опять в Каир. А отсюда не имею права ни шагу. Как же мне попасть туда? И почему эти чертовы немцы не сожгли „Гладиатор“.

— Вам пора, — сказал Арнольд.

— Послушайте, — ответил Квейль. — А нельзя ли послать на нем кого-нибудь другого?

Арнольд покачал головой:

— К сожалению, невозможно. Назвали вас. Я знаю, что вы волнуетесь из-за жены. Говорил им. Они ответили, что должны лететь вы. Мне очень неприятно, Джон. Я сделаю для вашей жены все, что смогу.

— А что с Тэпом?

— Он ночью отправился в Канию. И еще не вернулся.

— Вы обещаете сделать все, что возможно?

— Да. Все, что будет возможно. Мне очень жаль, Джон.

— Ничего не поделаешь, — ответил Квейль.

Вот оно, подумал он. Конец. Катастрофа. Конец.

Сам не отдавая себе отчета, он побежал ко рву, возле которого стоял «Гладиатор». В этот момент он услышал гул самолетов.

— Опять! — крикнул кто-то. Квейль взглянул на небо и увидел огромную стаю самолетов. Они летели примерно в таком же строю, как накануне. Сотни планеров и «Юнкерсов» крупными соединениями. На этот раз впереди шла группа двухмоторных «Мессершмиттов». Они уже снижались. Он кинулся в ров и лег плашмя в тот самый момент, как первый самолет зарычал у него над головой и он услыхал треск пулемета: «Мессершмитт» обстреливал лес. Квейль оглянулся на солдат. Это были шоферы транспортного батальона. Все они лежали. Ни один пулемет не вел огня по «Мессершмитту». Только пулемет «Брена» на другом конце рва открыл огонь по второму самолету, но трассирующие пули не достигали его.

— Боже мой! — воскликнул Квейль.

Тут он увидел, как механики вышли на площадку и направились к «Гладиатору». Он побежал обратно к деревьям. В это время опять налетел «Мессершмитт», и все опять легли на землю. Поднимаясь, он увидел Тэпа.

— Джон! — воскликнул Тэп.

— Хэлло, Тэп, — ответил Квейль.

— Я слышал, ты должен лететь?

— Да. Из-за этого проклятого «Гладиатора».

— Я сделаю все, что смогу для Елены, — сказал Тэп.

— Спасибо.

— Улетайте с этим проклятым самолетом, Джон. Он готов! — крикнул Квейлю Арнольд, бросаясь на землю, так как в этот момент налетел новый «Мессершмитт».

— Хорошо! — крикнул в ответ Квейль.

Он смотрел на «Мессершмитт» сквозь листву. Видел огонь, слышал громкий рев моторов. Он не ложился, а продолжал стоять и следить за самолетом и за трассирующими пулями, которые догоняли его, вырываясь из-за листвы. В небе, в деревьях, в тенях — всюду была смерть. Но он не сознавал ничего.

Он находился как бы в пустом пространстве, где был только рев и трассирующие пули. Рядом были люди, он слышал проклятия и крики за спиной, в то время как «Мессершмитт» рыча проносился над ними. Он оглянулся. Тэп лежал на земле без движения. Квейль понял все с первого взгляда. Он увидел пятна крови, и неподвижные ноги, и безжизненно раскинутые руки Тэпа.

— Готов! — крикнул Квейль Арнольду.

Арнольд подбежал к Тэпу одновременно с Квейлем. Они перевернули Тэпа на спину, Лицо его было в грязи и представляло собой сплошную кровавую массу.

— Боже мой! Боже мой! — воскликнул Квейль.

Он быстро поднялся на ноги:

— Ублюдки!

Он утратил всякую способность восприятия. Они все дошли до предела; это было больше, чем мог вынести человек, и грохот для него был ничто. Было только то, что открывалось перед глазами. Был Тэп, распластанный на земле. Не было ни криков, ни смятения, ни бегущих людей, ни Арнольда, кричащего: «Уводите самолет! Они опять летят!» Он не побежал ко рву, чтобы добраться до «Гладиатора». Он ничего не воспринимал, пока над аэродромом не нависла целая туча машин.

Планеры, «Юнкерсы», парашютисты спускались одновременно в каком-то хаосе. Квейль побежал к «Гладиатору», сел в кабину. Пока бежал, видел, как загорелся последний «Бленхейм». Первые планеры и «Юнкерсы» были уже на площадке. По ним почти не стреляли. Квейль почувствовал, что мотор заработал. Он не стал выбирать подходящую дорожку для разбега. Самолет запрыгал прямо по рытвинам, среди тучи планеров и парашютистов вверху, в воздухе, и вокруг, на земле. Квейль дернул ручку на себя и с места рванулся вверх, так как два «Юнкерса» прямо перед ним врезались в землю. Среди всего этого безумия он не прекращал пулеметного огня, и всякий раз, как в его прицел попадал «Юнкере» или планер, он с воплем нажимал гашетку. Скользнув вдоль края площадки, он набрал высоту. Площадка под ним пестрела парашютистами, планерами, обломками «Юнкерсов», бегущими людьми, сеткой пулеметного огня.

Квейль успел окинуть взглядом все это, увертываясь от «Юнкерсов» и расходуя на них весь свой запас пулеметных лент. Он истратил его прежде, чем все это исчезло из виду.

Машинально он взял курс на Мерса-Матру на египетском побережье. Оглянувшись, он увидел, что туча белых парашютистов, и поле в воронках, и весь этот хаос уже исчезают за горой. И понял, что все кончено. Понял, что немцы захватили остров. Все понял, поднимаясь ввысь.

Справа появились «Мессершмитты». Квейль поднялся еще выше и дал полный газ. Он был не в силах думать ни о чем больше, кроме как о том, что все кончено. Все. Он спас «Гладиатор», эту проклятую машину. А все остальное погибло. И весь мир может теперь погибнуть. Ничего не осталось. Ничего.