Онлайн чтение книги Скажи мне все Tell Me Everything
Глава 7

Техас, 1995 год

Мне было шесть лет, когда я обнаружила, что Леви доставляет проблемы. Мои родители всегда внимательно следили за ним, но я думала – это потому, что он старше и он мальчик. Первый ребенок – любимый ребенок.

В тот день мои родители выглядели усталыми. Всегда красиво уложенные густые белокурые волосы матери были стянуты в неаккуратный «хвост». На лице отца появились морщины, которых раньше не было. Они разговаривали в гостиной приглушенными голосами. Мать сказала мне пойти поиграть, но я не хотела играть, поэтому просто сидела на полу в своей комнате и читала книгу.

Леви заперся у себя. Я прижалась ухом к стене, разделявшей наши комнаты, но ничего не услышала. Бо лизнул мою ступню, и я захихикала.

– Ш-ш-ш, – сказала я ему, – надо сидеть тихо.

Бо завилял хвостом и ткнулся мокрым носом мне в грудь. Я зарылась пальцами в ворс синего ковра, Бо прижался ко мне и попытался лизнуть меня в ухо. С ним мне всегда было лучше, что бы ни произошло.

Я слышала голоса родителей – они звучали тихо и глухо, но я все равно могла разобрать слова.

Сначала прозвучал голос моего отца, умоляющий и отчаянный. Мне не нравилось слышать это – мой отец должен быть сильным.

– Селия, он пытался причинить ей вред. Ты видела, что произошло.

– Он ничего такого в виду не имел, он всего лишь ребенок. – Голос матери был слабым, сломленным. – Братья и сестры часто бывают грубы друг с другом.

Язык Бо помешал мне услышать, что было сказано дальше.

На следующий день мы должны были праздновать восьмой день рождения Леви. В углу моей комнаты, за креслом-качалкой, была спрятана пиньята[5]Пиньята ( исп . Piñata) – мексиканская по происхождению полая игрушка довольно крупных размеров, изготовленная из папье-маше или легкой оберточной бумаги с орнаментом и украшениями. Своей формой пиньята воспроизводит фигуры животных (обычно лошадей) или геометрические фигуры, которые наполняются различными угощениями или сюрпризами для детей (конфеты, хлопушки, игрушки, конфетти, орехи и т. п.). в виде осла. В тот день с утра мы с матерью ездили по магазинам. «Спрячем все, что нужно для праздника, в твоей комнате, дочка, и это будет для него сюрпризом!» Коробки с подарками, завернутые в разноцветную бумагу, громоздились у стены.

Я хотела сказать родителям, что Леви не сделал мне ничего плохого, что я отлично себя чувствую. Я даже не злилась на него. Я не чувствовала боли, не чувствовала ничего. Я не испугалась.

Я хотела, чтобы все опять стало так, как было всегда. Хотела, чтобы отец закончил косить лужайку, а мать снова свернулась в кресле с книжкой в руках и смотрела, как мы играем.

Я не могла перестать думать о том, как смотрел отец. После того как он вытащил меня из бассейна и ужасно крепко сжал в объятиях, он смотрел на меня так, словно я была чем-то страшным. Мне это не понравилось. Когда я снова смогла нормально дышать и перестала кашлять, то сказала ему, что со мной всё в порядке. «Папа, ты видишь, как долго я умею задерживать дыхание?»

Он не обратил внимания на мои слова и уставился на Леви, который все еще оставался в воде. Они стояли так, пока не подбежала мать с телефоном в руке. Она была совсем белой, руки у нее тряслись, а по щекам текли слезы.

«С ней всё в порядке», – сказал мой отец. Он говорил спокойно, но что-то казалось неправильным. Я переводила взгляд с него на мать. Я не знала, почему они ведут себя так забавно.

Это было до того, как мы разошлись по своим комнатам.

Я положила голову на ковер, от которого пахло чистящим средством. Бо свернулся рядом со мной так, что мы оказались нос к носу, и я запустила пальцы в его шерсть, вдыхая его теплый, успокаивающий запах. И крепко обнимала его, пока мы оба не уснули, легко и ровно дыша в унисон.

* * *

Мы с Леви склонились над голым птенцом, солнце припекало наши белокурые затылки. Я посмотрела вверх и заметила птичье гнездо – плетенку из сучьев и листьев. Матери-птицы нигде не было видно; вероятно, она искала еду для своих деток. Я гадала, будет ли она грустить, когда поймет, что одного из ее птенчиков нет в гнезде.

Мы стояли у внешней стены заднего двора, под сенью крепких ветвей, на которых держался наш древесный домик. Весна рано пришла в Техас, и вместе с ней появились птенцы, которые падали с деревьев на улицы и тротуары. Через несколько дней птенцы переставали падать, а хрупкие тела уже упавших куда-то девались за ночь. Я гадала, кто подбирает их и куда они исчезают. Я спрашивала папу, и он сказал мне, что они улетают в птичий рай, но я знала, что это ложь. Никакого рая не существует. Я догадывалась, что их съедают койоты или кот наших соседей – я не раз замечала его с дохлой мышью в пасти.

– Вон там, – указала я. Леви проследил за моим взглядом. Потом поднял острую палочку и потыкал птенца. Тот затрепыхался, потом замер; грудка его ходила ходуном – вверх-вниз, вверх-вниз.

– Он умер? – спросила я.

Леви нажал сильнее, едва не прорвав тонкую розовую кожу.

– Перестань, – сказала я и потянула его за руку. – Мама – доктор. Может быть, она сможет его вылечить.

Леви отбросил мою руку прочь и продолжил тыкать птенца.

– Нет, балда, зверей лечит ветеринар.

– Ну да. Значит, нужно отнести его к ветеринару.

Леви воткнул острый конец палочки в самое мягкое место на теле птенца. Грудь птички перестала двигаться.

– Леви, прекрати, – повторила я.

– Все нормально. Отстань, – сказал он.

Я вздохнула и выпрямилась, смахнув пыль с колен. Обеими руками поправила лямки комбинезона, чтобы они не сползали с плеч. Бо подбежал и лизнул мои пальцы, тяжело дыша от жары.

Я вспомнила, что на день рождения мама подарила мне аптечку. Может быть, там есть что-нибудь, что поможет этому птенцу…

– Я хочу его вылечить, – сказала я. Леви не обратил на меня внимания. Оставив его, я направилась в дом. Холодок от кондиционера обдавал мою кожу, пока я шла до своей комнаты и обратно, к двери, ведущей на залитый солнцем двор.

Я брела по траве с красной аптечкой в руках, Бо держался рядом со мной. Я остановилась, когда увидела, что Леви поднял птенца. Он держал его в руке, сначала осторожно, внимательно рассматривая. Он так близко поднес птенчика к своему лицу, что мне показалось, будто Леви его сейчас поцелует.

Но потом он сдавил сильнее, стискивая кулак, и я ощутила, как невидимая рука сжимает мое горло, выдавливает воздух из моих легких. Леви встал; глаза его были широко раскрыты, в них читалось нечто похожее на облегчение – как будто он сбросил с плеч какую-то тяжесть. В моей памяти вспыхнуло то, что произошло в бассейне, когда его пальцы впились мне в волосы, с силой дернув вниз. Вода заглушила жужжание газонокосилки. Я не сопротивлялась. Предполагалось, что Леви должен любить меня, защищать меня. Я думала, что это просто игра. Когда он наконец отпустил меня, мое тело всплыло на поверхность, и я стала отчаянно хватать воздух ртом, глаза щипало от хлорированной воды. Именно тогда мой отец рывком вытащил меня из бассейна.

Мы с Леви смотрели друг на друга, но ничего не говорили. Он швырнул птенца в траву и протопал мимо меня, едва не наступив на Бо, а потом скрылся в доме.

Я не стала искать птенчика. Я не хотела видеть его растерзанное розовое тельце. Я неподвижно стояла в течение нескольких минут и ощущала что-то похожее на скорбь – не по убитой птичке, а по тому человеку, которым прежде считала своего брата. Это чувство быстро сменилось чем-то иным. Несмотря на жару, на коже у меня выступили мурашки. Теперь я знала, что Леви хотел причинить мне вред и мог это сделать, и понимала, что мне нужно придумать, как выжить.