Онлайн чтение книги Скандал в светском обществе
6

Поздно вечером в комнату экономки постучали. Эмма всегда запирала дверь, ей не хотелось, чтобы любопытная Джорджина или кто-нибудь из горничных застал ее без обычного щита, которым служило траурное платье и скромный чепчик.

– Кто здесь? – спросила Эмма, не торопясь открывать.

В ее убежище никто не приходил в такой час, если только в доме не случилось что-нибудь из ряда вон выходящее, что непременно требовало вмешательства миссис Верней.

– Это Энн Данфорт, – раздался за дверью приглушенный голос гувернантки. – Миссис Верней, можно ли мне поговорить с вами немного?

Удивленная, Эмма распахнула дверь прежде, чем подумала, что следовало бы все-таки надеть чепчик. Она еще не сменила черное платье на ночной туалет, но волосы свободно обрамляли усталое лицо, и Эмма сразу заметила изумление в глазах мисс Данфорт.

– О, миссис Верней, какие у вас чудесные волосы! – воскликнула девушка, она словно бы впервые видела стоявшую перед ней женщину. – Как жаль, что вы должны носить траур! Как долго вы собираетесь выглядеть так мрачно?

– До самой смерти, – Эмма постаралась придать голосу оттенок трагичности и в то же время неодобрения – как смеет какая-то легкомысленная девица делать подобные замечания почтенной вдове?

Энн смутилась и даже опустила голову, впрочем, ненадолго – через мгновение она уже снова с детским любопытством разглядывала Эмму, будто бы начиная понимать, что между ними не такая уж большая разница в возрасте, как можно подумать с первого взгляда.

– Полагаю, у вас ко мне какое-то дело, – отсутствие чепчика не мешало экономке вести себя, как полагается вдове мистера Вернея. – Пройдите в комнату, ни к чему стоять на пороге.

Как бы ни хотелось Эмме поскорее избавиться от незваной гостьи, любопытство дало о себе знать. В своей новой жизни, подчиненной строгим правилам и условностям, девушка сумела избавиться от многих прежних привычек и подавить некоторые склонности, но любопытство осталось.

Мисс Данфорт не стала медлить и послушно уселась в единственное кресло, а хозяйка комнаты заняла стул перед бюро.

– Я пришла попросить у вас прощения. От своего имени и от мисс Джорджины. Мы обе вели себя дурно сегодня днем, – Энн неловко поерзала в кресле, что говорило о ее волнении.

– Мисс Джорджина попросила вас извиниться за свои дурные манеры? – недоверчиво переспросила экономка.

– Конечно, нет! – мисс Данфорт рассмеялась, словно предположение экономки содержало в себе забавную шутку. – Мисс Ричмонд, вероятно, ни разу в жизни не просила прощения, но я, как ее наставница, обязана это сделать за нее.

– Вам не в чем себя упрекнуть, – спокойно ответила Эмма.

Бессмысленно говорить влюбленной девушке, что джентльмен, которому она по собственной воле отдала сердце, в глазах других людей вовсе не так хорош, скорее даже способен вызвать отвращение.

Но Энн, пусть и оказалась так же наивна и склонна к самообману, как совсем юная Сильвия Ричмонд, все же была значительно старше и за свои двадцать три года встречалась с разными людьми… За прошедшую неделю она сумела составить мнение не только об обеих мисс Ричмонд, их матушке и ближайших соседях, но и почти обо всех слугах, с которыми успела обменяться хотя бы несколькими словами. Миссис Верней не показалась ей достойной внимания в тот день, когда они встретились на террасе, ведь почти одновременно с ней Энн заметила и мистера Райенфорда. Но позже, в своей уютной комнате, девушка подумала, что Эмма ведет себя не совсем так, как подобает экономке.

Сегодняшний короткий разговор в парке заставил молодую леди почувствовать неловкость за то, что не сделала замечание Джорджине, и досаду на миссис Верней, так бесцеремонно вмешавшуюся в разговор дочерей Ричмондов и их гостя. Потом досада исчезла, осталась лишь уверенность, что она совершает ошибку, не пытаясь подружиться с экономкой.

Ее воспитанница вела себя не лучше и не хуже, чем всегда, и миссис Верней, похоже, к этому давно привыкла и умела разговаривать с невоспитанной девчонкой так, чтобы всем, и прежде всего самой мисс Ричмонд, становилось ясно – оскорбительные высказывания девочки не ранят экономку, скорее, вызывают легкое презрение.

«Вот бы мне так научиться осаживать мою ученицу! – размышляла Энн не без зависти. – Сегодня вдруг показалось, что миссис Верней – не простая экономка, а какая-нибудь герцогиня, сбежавшая от своих злобных родственников и вынужденная скрываться под видом прислуги. Уверена, Кеннет подумал то же самое: он смотрел на женщину с удивлением и даже не рассердился на явную насмешку».

Тут мысли Энн отвлеклись от миссис Верней. Но к чести девушки надо сказать, что через четверть часа она снова вернулась в своих рассуждениях к разговору в парке и сочла необходимым принести экономке извинения. Что она и сделала, вернее, попыталась сделать, поскольку миссис Верней явно не была склонна их принять.

– Не могу согласиться с вами, – сказала в ответ мисс Данфорт. – Неподобающее поведение мисс Джорджины – это мое упущение. Она вела себя с мистером Райенфордом, словно легкомысленная, кокетливая женщина, и оскорбила вас в присутствии трех человек.

– Вас она тоже оскорбила, – заметила Эмма, не прибавив: «Вы тоже вели себя с джентльменом, как пустоголовая кокетка». – И вы еще так недавно в этом доме, что не можете брать на себя ответственность за ошибки ваших предшественниц.

– Знаю, но я еще никогда не оказывалась в такой ситуации, – уныло созналась девушка. – Мои ученики шалили и проказничали, как все дети, иногда мне было неловко за них. Но никто не обладал по-настоящему дурным нравом, как мисс Ричмонд. Кажется, я напрасно позволила себе увериться, что сумею обуздать ее.

– Вы не должны сдаваться слишком рано, – тут же возразила Эмма. – Если только не хотите искать себе другое занятие.

– Я была так рада, когда смогла получить это место, – Энн поморщилась, как будто собралась заплакать, но сдержалась. – И сразу поняла, что моя воспитанница не относится к числу милых, тихих девочек, но решила, что смогу справиться с ней. Теперь же я в этом не уверена. Мы с ней никогда не подружимся.

– Если вам дорого это место и если вы хотите подружиться с мисс Джорджиной, нет ничего проще, – Эмма пристально вглядывалась в лицо мисс Данфорт. – Следует всего лишь потакать девочке и не требовать от нее быть прилежной ученицей. Если вы оставите ее в покое и будете скрывать ее проделки от родителей, уверена, она скоро это оценит.

Энн возмущенно вздернула подбородок.

– Я никогда не смогла бы прибегнуть к такому методу воспитания! Если мне не удастся добиться от мисс Ричмонд приемлемого поведения, я уеду отсюда, но не стану исполнять прихоти капризной девчонки.

Эмма удовлетворенно кивнула – именно этого ответа она ожидала.

– Что ж, вам придется нелегко, – заметила она.

Мисс Данфорт озабоченно нахмурилась.

– Миссис Ричмонд так любит своих дочерей, что не станет слушать меня, если я попытаюсь пожаловаться на мисс Джорджину. И все же хозяйка – очень приятная леди, настоящая светская дама! Все гости также милы и обходительны.

Миссис Верней ничего не сказала, хотя в этот момент ее натура попыталась одержать победу над чувством долга.

– Я знаю, вы не одобрили мой разговор с мистером Райенфордом, – оказывается, Энн еще не покончила с признаниями.

– Навряд ли я имею право судить об этом, – возразила Эмма, но все же надеялась на продолжение разговора.

– Гувернантка не должна кокетничать с джентльменами, – за нарочито беззаботным тоном мисс Данфорт скрывала смущение. – Но ничего не могу с собой поделать, никогда не видела человека, в котором так удачно сочетались бы обаяние и остроумие.

– Уж лучше бы это были благородство и ум, – не удержалась от замечания экономка.

– Вы как будто относитесь к нему с неприязнью. – Энн очень хотелось знать, была ли причина для этого. Возможно, миссис Верней сама была им увлечена, а он не ответил взаимностью? Но с ее стороны нелепо было бы надеяться на ответную привязанность! Ведь она немолода и некрасива, к тому же служит экономкой. Разве может джентльмен жениться на экономке своих соседей? Брак с гувернанткой и то более возможен!

– Я нахожу, что он легкомысленно играет чувствами молоденьких девушек, и это характеризует его в моих глазах как человека бессердечного и жестокого, – Эмма надеялась, что ей не придется пожалеть о своей откровенности.

– Но ведь он не виноват в том, что нравится женщинам! – вступилась Энн.

– Разумеется, – согласилась экономка. – Думаю, нам лучше прекратить этот разговор. Я пыталась предостеречь вас от грядущих неприятностей, ведь вы совсем недавно приехали и еще так мало знаете местных жителей. Но, как видно, вы не нуждаетесь в советах.

– Уверена, вы очень добры, – Энн начала злиться, она хотела разузнать у экономки побольше о мистере Райенфорде, но не ожидала услышать настолько дурной отзыв. – Но я также верю, что вы заблуждаетесь относительно характера упомянутого джентльмена. У него веселый, открытый нрав, и это привлекает к нему людей, но в этом нет ничего предосудительного. Даже ко мне, гувернантке, он был так внимателен, что привез новый роман, чтобы я не скучала, пока мисс Ричмонд будет ездить с родителями на балы и пикники. Я знаю, что должна вести себя сдержанно, и обещаю соблюдать приличия, но если я и в самом деле ему понравлюсь? Что сделали бы вы в таком случае? Неужели отказались бы от собственного счастья?

Эмма грустно улыбнулась. Горячность мисс Данфорт тронула ее, но было понятно – эта девушка с готовностью направляется к собственной погибели. Только горький опыт излечит ее от иллюзий.

– Не спрашивайте моего совета, – мягко произнесла Эмма. – Мои представления о счастье умерли вместе с мистером Вернеем. Я тревожусь о вас, ведь я заняла место вашей тетушки и чувствую себя ответственной за вас. Вижу, вы удивлены, я и сама удивилась, тем не менее это так и есть.

– Буду рада обрести такого друга, как вы! – воскликнула мисс Данфорт. – Даже если ваши слова ранят, уверена, вы говорите их из лучших побуждений. И я не стану обижаться, даже если вы поругаете меня за легкомыслие.

– Приятно слышать, что вы не сердитесь за непрошеные советы. Вы, наверное, помните, как тетушка наставляла вас в детстве?

– Признаюсь, я не очень хорошо помню свою жизнь здесь до того, как уехала в школу. Я была слишком мала, чтобы запомнить все, что говорила тетушка. Может быть, расскажете о ее последних годах? Мы, конечно, обменивались письмами, но ни у нее, ни у меня не было достаточно времени, чтобы писать часто и подробно.

В следующие четверть часа Эмма вспоминала о своих беседах с мисс Брискотт, а Энн внимательно слушала. К удивлению экономки, девушка и в самом деле могла мало вспомнить о своем детстве, кроме того, что оно было вполне счастливым. О своем визите в Ричмонд-холл после окончания пансиона мисс Данфорт и вовсе не захотела говорить. Миссис Верней невольно заподозрила, что в то время молоденькой Энн понравился кто-то из обитателей поместья или соседей Ричмондов, но романа не случилось. Что, если девушка встречалась с Райенфордом прежде? Тогда ее нынешнее поведение не что иное, как притворство!

Эмма слишком устала, чтобы раздумывать о странном поведении гувернантки, и вскоре дала понять, что хотела бы остаться одна. Гувернантка тут же извинилась и ушла, а экономка осталась задавать себе вопрос: удалось ли ей хоть немного повлиять на образ мыслей мисс Данфорт? Скорее всего, она не преуспела, но Энн хотя бы не сердится.

«Девушка мила, но есть в ней что-то непонятное для меня», – решила Эмма перед тем, как лечь спать.

В последующие дни миссис Верней была слишком занята, чтобы иметь возможность понаблюдать за поведением гувернантки. От миссис Прост, получавшей сведения от горничной, экономка знала, что мисс Данфорт прибегает к различным ухищрениям, пытаясь заставить Джорджину заниматься. Иногда хитрости приводили к успеху – мисс Ричмонд несколько раз шутливо высмеял мистер Райенфорд, пытавшийся экзаменовать ее, и пристыженная девочка засела за книжки. Эмма была уверена, что гувернантка нарочно попросила молодого человека устроить этот опрос.

«Неужели они тайно встречаются? Стоит миссис Ричмонд или Джорджине узнать об этом, как Энн тотчас придется собирать вещи, – рассуждала миссис Верней, пришивая к чепчику новые кружева – скоро приедут долгожданные гости, и она должна выглядеть подобающим образом. – Да и Сильвия из ревности может сделать что-нибудь, о чем потом пожалеет. Хоть бы этот повеса уехал куда-нибудь погостить на два-три месяца!»

Но на это не приходилось надеяться. Напротив, мистер Райенфорд сам ожидал визита своей сестры с многочисленным семейством. Крошечные племянницы и племянники раздражали его, ведь они отвлекали внимание его друзей от него самого. Поэтому он предпочитал проводить дни в поездках к соседям, среди которых Ричмонды пользовались его наибольшей благосклонностью.

Как-то вечером Эмма вышла немного посидеть в саду. Она слишком устала, и мысль о том, что ей нужно подниматься в комнату по бесконечной лестнице, угнетала ее. Через два дня должны были приехать первые гости – леди Фелтвик с обеими подопечными, и хозяйка беспрестанно изводила экономку вопросами относительно подготовки спален, цветов и всего, что могло понадобиться гостьям.

Смеркалось, но вечерние тени еще не растворились в ночной тьме. Миссис Верней с удовольствием прошла по боковой дорожке до скамьи, которую нельзя было разглядеть из окон особняка – миссис Ричмонд могла случайно заметить ее и высказаться по поводу экономки, прохлаждающейся в саду, пока прислуга сбивается с ног, стараясь подготовить дом к появлению гостей.

К легкой досаде Эммы, скамья уже была занята. Голубое платье Сильвии в сумерках казалось серым, лицо она закрывала руками. И, судя по донесшимся звукам, плакала.

– Мисс Ричмонд, – экономка позвала девушку, не доходя до скамьи, чтобы дать бедняжке время опомниться.

Сильвия вздрогнула, испуганно повернулась, но тут же протяжно вздохнула, узнав приближающуюся леди.

– Миссис Верней, – она поспешно вытерла слезы мокрым платочком и предложила остановившейся перед ней экономке, – садитесь, прошу вас. Я знаю, что вы любите отдыхать на этой скамейке.

Эмма не стала ждать, пока мисс Ричмонд начнет настаивать, ей и в самом деле хотелось поскорее присесть.

– Могу я спросить, почему вы плачете здесь в одиночестве, вместо того чтобы играть и петь в гостиной вместе с гостями ваших родителей? – В этот день хозяйка дома пригласила на вечерний чай нескольких приятельниц, которые привезли с собой дочерей – всем хотелось побольше разузнать о джентльменах, которых ожидают к себе Ричмонды. Будут ли среди них те, кого можно считать удачной партией, – вот вопрос, занимавший умы всей округи, едва только появлялся слух, что кто-то из соседей пригласил к себе молодых мужчин, непомолвленных и не состоящих в браке.

– Я не могу все время притворяться, будто мне весело с ними, – честно ответила Сильвия. – Джорджина назвала меня при всех неуклюжей куропаткой только потому, что я неловко поставила на стол кувшинчик со сливками и немного расплескала. Матушка лишь прибавила, что мне следует быть аккуратнее. А мистер Райенфорд заявил, что моя сестра всегда придумывает оригинальные сравнения!

– Когда вам надоест это терпеть? – Эмма воочию представила себе развернувшуюся в гостиной сцену и сердито стукнула ладонью по подлокотнику скамьи.

Сильвия всхлипнула, как обиженный ребенок. Экономке захотелось обнять девушку и утешить, но она знала, что не должна этого делать. Молодой леди пора становиться сильнее!

– Что я могу сделать, миссис Верней? Мою сестру, вы сами знаете, невозможно заставить относиться к кому-либо с уважением, а матушка только смеется над ее остроумием. Ведь Джорджина обещает вырасти красавицей, у нее будет множество поклонников, но ей придется ждать, пока кто-нибудь женится на мне. И уже сейчас понятно, что ожидание затянется. За это она ненавидит меня!

– Вы не должны позволять ей унижать вас, – Эмма втайне обрадовалась откровенной речи Сильвии, ведь это позволяло ей высказать все, что она давно собиралась. – Вы ошибаетесь, если думаете, что ничего сделать нельзя!

– Что же вы посоветуете? – надежда в голосе девушки расстроила миссис Верней, ведь на самом деле она мало чем могла помочь.

– Вам необходимо поработать над вашим обликом, изменить поведение с сестрой и особенно с мистером Райенфордом, – твердо произнесла Эмма.

Если Сильвия и покраснела, этого уже нельзя было разглядеть. Поистине, разговоры на щекотливые темы лучше вести в полумраке!

– Вы думаете, мою внешность можно улучшить? – с сомнением переспросила мисс Ричмонд, оставив на потом разговор о Райенфорде.

– Я уверена в этом, – Эмма много знала о том, каких успехов может добиться женщина, желавшая превратиться из простушки в красавицу, и наоборот. – Платья более темных оттенков сделают вашу фигуру тоньше в глазах окружающих, а мелкие локоны, спускающиеся вдоль щек, прибавят лицу женственности. Легкие шали скрадывают лишние дюймы на талии, и вам не стоит забывать, что двигаетесь вы легко и изящно. Потому не стоит забиваться в угол во время танцев и сутулиться.

– Похожие вещи говорила мне два дня назад мисс Данфорт, – с удивлением ответила Сильвия. – Я подумала тогда, что она насмехается надо мной.

Эмма покачала головой – как она и думала, ревность мешает обеим девушкам подружиться.

– Мисс Данфорт обладает вкусом и всегда выглядит прелестно, несмотря на то что ее туалеты сшиты, скорее всего, ею самой и обошлись совсем недорого. Уверена, эти советы шли от чистого сердца, – зачем только Эмма вмешивается в то, что ее не касается? Не пытается ли она исправить собственные ошибки, совершенные десять лет назад, или хотя бы старается не дать совершить их другим?

– Она хорошенькая, – не без зависти ответила Сильвия. – И будет выглядеть мило в любом платье. Когда Энн приезжала сюда в последний раз, она казалась мне более красивой, чем сейчас. Но, наверное, это потому, что тогда я была еще глупенькой девочкой.

– Вы находите, что мисс Данфорт изменилась за эти годы? – Эмма уже слышала от горничной Люси, что та едва узнала в молодой леди племянницу мисс Брискотт.

– О, да, ее волосы как будто потемнели, а сама она раньше казалась выше и стройнее, но ведь и я выросла. Ничего удивительного, что она изменилась, у нее была нелегкая жизнь, если хотя бы один из ее прежних воспитанников напоминает Джорджину.

Эмма вынуждена была признать, что между восемнадцатью и двадцатью тремя годами есть значительная разница, и свежесть юности покидает девушку именно в это время. Все же что-то беспокоило ее всякий раз, как она думала о мисс Данфорт.

Но сейчас ей следовало вернуться к горестям Сильвии. Мисс Ричмонд сама напомнила, что миссис Верней не ограничилась советом поменять цвет платьев, но и предложила вести себя по-другому.

– Вы говорили, мне нужно изменить свое поведение, – смущенно заметила она.

– Я и в самом деле так думаю. Вы слишком мягко отвечаете на колкости Джорджины. Попробуйте как-нибудь выставить в смешном свете ее, не дожидаясь, пока она начнет поддразнивать вас при гостях.

– Но что я могу сказать? – Сильвия растерянно пожала плечами. – Она еще ребенок и не всегда понимает, насколько ее слова могут ранить меня или мисс Данфорт.

– Поверьте, она отдает себе отчет в каждом сказанном слове! – фыркнула Эмма, прекрасно помнившая себя в тринадцать лет – ох и доставалось же от нее младшему брату! – Если верить гувернанткам, девочка весьма невежественна. Почему бы вам не использовать этот факт?

– Недавно мистер Райенфорд, – Сильвия запнулась, но продолжила: – Он как будто хотел, чтобы Джорджина рассказала ему, что она выучила из истории завоеваний нашей страны, но сестра не могла ничего ответить. Мистер Райенфорд и другие гости посмеялись, но матушка рассердилась на мисс Данфорт, как будто это она виновата, что Джорджина не любит читать ничего, кроме романов, которые отец ей запретил!

– Ну, вот видите! У каждого человека найдутся свойства, которые можно обратить против него, и ваша сестра не исключение. Вам нужно потренироваться в остроумии, попробуйте каждый день вспоминать по нескольку гадких вещей, которые когда-либо говорила вам сестра, и придумывайте подходящие ответы. Со временем сможете давать ей отпор, глядя в глаза. К тому же джентльмены любят остроумных девушек!

Сильвия радостно кивнула – еще один совет миссис Верней показался ей весьма стоящим. Оставалось только узнать ее мнение относительно мистера Райенфорда, но девушка не могла произнести его имя без того, чтобы не покраснеть и не начать запинаться. Эмма и тут пришла на помощь:

– Раз уж у нас зашел этот разговор, мисс Ричмонд, позвольте мне сказать вам то, что вы давно должны были услышать от вашей матушки. Надеюсь, вы не рассердитесь на меня за эту вольность.

– Я так признательна вам за участие, миссис Верней! Ни от кого я не слышала столько добрых слов за всю жизнь, сколько от вас и мисс Брискотт. Она была так заботлива, – Сильвия вздохнула, вспоминая покойную экономку. – Наверное, она скучала по мисс Данфорт, когда та уехала в школу, и часто беседовала со мной, утешала, когда я плакала. Я очень любила приходить к ней в комнату вечерами.

Эмма сделала вид, что не заметила сожаления в голосе девушки. Она была готова помочь Сильвии советом, и даже более того, но находила непозволительным для себя принимать в своей комнате кого-либо из членов семьи Ричмонд. Она всего лишь экономка и не должна вступать в дружеские отношения с хозяевами, это может сильно осложнить ей жизнь. Эмма как раз этого тщательно избегала все четыре года. Домашние работы она не причисляла к трудностям, скорее, речь шла о том, что может ранить ее душу. Тут девушка могла чувствовать себя спокойно, и так оно могло бы продолжаться, если бы миссис Ричмонд не пришла охота приглашать в гости людей, совершенно ей незнакомых!

– Но я заболталась, а ведь уже поздно, – Сильвия прервала размышления миссис Верней, и экономка поторопилась наставить девушку относительно мистера Райенфорда, пока кто-нибудь из слуг не явился на поиски мисс Ричмонд по поручению ее матушки.

– То, что я хотела сказать, вас расстроит. Но в будущем вы поймете, что это было необходимо, – начала Эмма.

– Всем известно, что мое сердце принадлежит мистеру Райенфорду уже больше года, – перебила ее Сильвия. – Я не умею это скрывать и привыкла к насмешкам. К тому же знаю, что он никогда не полюбит меня. Но как я могу разлюбить его?

– Понимаю, – Эмма подумала о насмешниках – только тот мог смеяться над искренней влюбленностью девушки, кто сам не пережил подобное. – И все же вы должны каждый день, каждый миг делать над собой усилие и сдерживать чувства. Тем более что вы не питаете надежд относительно его привязанности к вам.

– Но мне так хочется надеяться. Иногда мне кажется, что мистер Райенфорд выделяет меня среди других молодых леди, – жалобно протянула Сильвия.

– Он давний друг вашей семьи и относится к вам с сестрой, как к детям своих друзей. Вы умная девушка, не стоит прибегать к самообману, оставьте его вашей сестре.

– В последнее время Джорджина, кажется, возомнила, что он сделает ей предложение, едва только она подрастет. Раньше сестра не старалась привлечь его внимание…

– Уверена, она не будет страдать, даже если скоро поймет, что мистеру Райенфорду нравится, когда его обожают, но сам он не склонен открывать свое сердце кому бы то ни было. Попробуйте и вы излечиться от страданий, старайтесь больше занимать мысли, для этого у вас есть большое количество возможностей – чтение, живопись, музыка…

– Каждый раз, когда сажусь за фортепьяно, я мечтаю, чтобы Кеннет… мистер Райенфорд стоял рядом и переворачивал мне ноты. Как избавиться от мыслей о нем? – Сильвия снова прижала к глазам платочек.

– Я знаю, это очень тяжело. Но надо стараться, иначе вы разобьете не только свое сердце, но и всю вашу жизнь. Однажды вам встретится молодой джентльмен, посланный самим провидением, а вы можете не разглядеть его, ведь ваши глаза все время направлены на мистера Райенфорда, – Эмма понимала, что должна быть терпеливой, но чувствовала, что скоро исчерпает свои возможности, а Сильвия так и будет восхвалять возлюбленного и жаловаться на собственную слабость!

Мисс Ричмонд, однако, повела себя вполне благоразумно. Она искренне поблагодарила миссис Верней за материнские советы и пожелала вернуться в свою комнату, чтобы подумать обо всем, что услышала. На прощанье она попросила экономку как-нибудь прийти и посмотреть ее туалеты, чтобы решить, какие платья ей следует надевать, а какие лучше отдать в благотворительное общество.

Эмма в ответ предложила пригласить в качестве советчицы мисс Данфорт: молодой леди лучше известно, какие фасоны считаются модными в этом сезоне.

– Кроме того, завтра приедет леди Фелтвик со своей дочерью и девушкой, которую она опекает. Уверена, эти юные особы обладают хорошим вкусом и прекрасно разбираются в модных туалетах. Думаю, нужно подружиться с ними, и тогда ваше время будет занято развлечениями, а не печальными мыслями.

Сильвия кивнула:

– Вы правы, я постараюсь воспользоваться вашими советами, миссис Верней. Только захотят ли они дружить со мной? Шарлотта всегда такая храбрая и решительная, она, наверное, считает меня глупой девчонкой и почти никогда со мной не разговаривает. А мисс Гартнер я совсем не знаю – прежде леди Фелтвик не брала ее с собой в гости, девушка чаще оставалась в поместье…

– Не настраивайтесь на неприятности прежде, чем они вас нашли, – назидательно ответила Эмма. – Постарайтесь, чтобы они заметили ваши таланты, а не недостатки фигуры. Не стесняйтесь беседовать с ними, играть и петь, у вас это превосходно получается, если только вы не смущены.

Когда у Ричмондов бывали музыкальные вечера, Эмма частенько слушала музыку, стоя на площадке третьего этажа – распахнутые двери салона позволяли ей наслаждаться чудесными звуками, не будучи замеченной. Иногда экономка с трудом подавляла желание спеть какую-нибудь арию из модной несколько лет назад оперы, но ни ее хозяева, ни прислуга не поняли бы подобного порыва и сочли это поведение странностью или даже следствием какой-либо болезни.

Сильвия пожелала миссис Верней доброй ночи и ушла, а Эмма еще некоторое время сидела на скамье, предаваясь невеселым мыслям. Тревожное ожидание последних дней измучило ее, и девушка не могла дождаться, когда среди гостей наконец окажутся те, кого она ждала больше всего.

– Три дня! И они будут здесь! – воскликнула она, не боясь быть услышанной. – Что бы им стоило приехать завтра, вместо этой чопорной леди Фелтвик? Как же я хочу увидеть Сьюзен! А Рэндалл… Ах, лучше было бы, если б какое-нибудь дело заставило его отклонить приглашение! Была бы я тогда спокойнее? Несомненно… Или все же это не так? Теперь, когда я вновь услышала о нем, то уже не смогла бы смириться с невозможностью его приезда!

Ночная сырость заставила ее поежиться в ознобе, Эмма поднялась со скамьи и медленно побрела назад к дому. Ей хотелось и плакать, и смеяться, собственные мысли казались лишенными здравого смысла, как будто ей снова двадцать два года, и она едва-едва смогла научиться сдерживать свои необдуманные порывы.