Онлайн чтение книги Собачья работа
Глава 2

Тихо. Так тихо, как бывает только ночью. Но все равно надо действовать осторожно – здесь полным-полно ушей и глаз. Вдруг да кто заметит? Вдруг кто из челяди услышит осторожные шаги по коридору? Вдруг кто увидит огонек свечи? А ведь еще нужно подниматься по ступеням старой лестницы и, затаив дыхание, отпирать большой висячий замок.

В комнате темно, но большое круглое зеркало светится мягким голубоватым светом. В первый раз было страшно, особенно когда из недр серебряного диска послышался негромкий голос. Сейчас тоже пробирает дрожь, но не так сильно.

– Мне кажется, он что-то заподозрил!

– Кажется или все-таки заподозрил? – Голос с той стороны звучал приглушенно. То ли из-за огромного (просто голова кругом, как подумаешь, что между ними версты и версты!) расстояния, то ли само зеркало так все исказило.

– Должен был заподозрить! Два покушения подряд… Любой дурак заметит.

– Он пока не сообразил, откуда исходит угроза?

– Не думаю. Сегодня ночью он ходил в «Кровавую Мари».

– Ого! Что ему там понадобилось? Можете не отвечать – вопрос риторический…

– Знаю. Но теперь он начеку! Проклятье! Я не могу спокойно жить, зная, что он ходит по этой земле!

– Тихо, тихо! Твою ненависть я понимаю и разделяю, но прошу немного подождать.

– Сколько можно? Он зажился на белом свете. Я думал, все исправит война, но судьба повернулась другим боком…

– Ничего. Скоро ты сможешь вертеть ею как захочешь!

– Когда?

– Скоро. Твой соперник будет устранен…

– Но мне недостаточно его смерти. Он должен умереть с позором, как предатель.

– Не беспокойся. Все будет так, как ты захочешь!

Голубой свет погас. Голос прервался. Что ж, пора возвращаться.

Мужчина, сидевший по ту сторону, подле точно такого же серебряного диска-зеркала, только прибитого к стене, посмотрел на свое отражение и провел рукой по волосам. Работы предстояло много, и работы грязной. Но ради высшей цели не грех и запачкаться. Особенно если в результате конкуренты наконец-то будут посрамлены.

– Во славу ордена, – прошептал он. – Именем его!

Скажу сразу – в случайные совпадения я не верю, в судьбу – тоже, и ничего хорошего от нее не жду. Не с моим счастьем чего-то еще желать. Живя у целительницы, я лишний раз старалась нос из ее дома не высовывать. Даже в лавку за покупками и то ходила сама Яница, пока я кое-как ковыляла по кухне, пытаясь что-то готовить. И выйти на улицу меня можно было заставить только в самом крайнем случае. Ну ходила я в «Кровавую Мари», так там имелась надежда продать свой меч. Да и кормили наемников иногда бесплатно, а совсем уж объедать добрую целительницу не хотелось. И так жила на полном пансионе! Она даже со знакомой портнихой меня свела, чтобы та скроила и сшила мне несколько запасных платьев и штанов. Платья могли бы скрыть мой недостаток, но куда я в них пойду? Узнав, что я – шляхетского рода, добрая женщина раздобыла где-то ужасно дорогой по послевоенным меркам ярко-зеленый бархат и соорудила нечто, в чем я даже стоять, не то что ходить и бегать, боялась. Такое шикарное платье она, по ее словам, видела только до войны на нашей княгине – во время бракосочетания. Разве что другого цвета: то платье было светло-голубым с более темными разводами. Ну немного изменила фасон, особенно на груди, которая у меня значительно меньше княжеской, и сделала больше складок на юбке, дабы отсутствие одной ноги хотя бы в первый миг не бросалось в глаза.

Платье я приняла, но влезла из-за него в долги. Много платить помощнице целительницы Яница не могла – и так приходилось жертвовать монастырю часть доходов за помощь двух монахинь, которые помогали ухаживать за больными. За год работы (до этого я просто жила тут приживалкой) удалось лишь кое-как рассчитаться с долгом за стол и кров. А платье опять сделало меня должницей. Так что деньги были мне нужны.

О пенсионе раненым в королевских указах не говорилось. Наемникам платят, пока они в строю. По завершении контракта каждому выдается на руки заранее оговоренная сумма – и иди куда хочешь. Лишь служившие в королевской гвардии могут рассчитывать на несколько мелких монеток в неделю – зато пожизненно, а количество монет зависит от звания.

Я закончила войну полусотником – выше меня не хотели ставить. Как же – женщина мужиками командовать будет! Но толку от этого звания чуть. Кроме того, поскольку меня оставили в этом городе тяжелораненой (назывался он, кстати, Пустополь) и потом в строй я не вернулась, списали как пропавшую без вести. А таким пенсия и подавно не положена. Придется как-то выкручиваться самой.

Об этом и размышляла, когда Янице вздумалось послать меня с поручением.

Не люблю никуда ходить – так и кажется, что вся улица только и смотрит на мой протез, только и слушает стук деревяшки о землю.

К слову сказать, хожу я почти нормально. Деревянную ногу мне выточил местный плотник, который вначале вообще решил, что надо делать гроб, и очень удивился, узнав, что клиент еще жив. Нога плотно крепится на том, что осталось у меня от колена, и стоять получается довольно хорошо. Даже по ступенькам кое-как научилась взбираться и пробежать немножко могу – худо-бедно, но нога даже в колене гнется. И вообще, двигаюсь я нормально! И никому не позволяю себя жалеть!

Поручение было пустяковым – порванный волкопсами мальчишка накануне вернулся к родителям. На этом настояла его мать, которая уверила целительницу, что будет хорошо ухаживать за сыном. Янице что – одним ртом меньше, и хорошо! Однако некоторые снадобья, которыми надлежало обрабатывать его раны до полного выздоровления, можно было применять исключительно свежими. Наварить сразу на всю неделю нельзя. Вот целительница и готовила их маленькими порциями, которые я должна была каждый день относить родителям мальчишки.

За пару дней до того, как раз перед полнолунием, мы избавились и от второго пациента – того мужчины, чьего имени я не удосужилась узнать и которого Яница именовала князем. Вскочив на другой день с утра пораньше, она помчалась в монастырь, рассказать матери настоятельнице о том, кто у нас лечится, и сразу после утренней службы еще толком не проснувшегося мужчину увели монашки.

Дом целительницы стоял рядом с храмом Богини-Матери и монастырем, где тоже располагалась лечебница. Правда, там чаще лечили постом, молитвами и кровопусканием, зато бесплатно. Когда-то на территории монастыря располагалось и кладбище, но, когда места стало не хватать, его перенесли за крепостную стену. Кому как, а лично мне такое положение дел нравилось. Сама мысль о том, что в случае чего тебя не надо далеко нести и можно просто тишком прикопать на заднем дворе, не особенно способствует выздоровлению. А вот когда знаешь, что в случае чего убитым горем родственникам придется нести твои бренные останки через весь город, – поневоле соберешь все силы, чтобы не подводить семью. На старом кладбище, однако, иногда еще хоронили самых уважаемых и именитых горожан. В лечебницу при монастыре как раз и отправили князя. А что там с ним было потом – уже не моего ума забота.

По пути попались два всадника, которым я без слов уступила дорогу. Да это, кажется, сделал бы любой, если только он не сумасшедший самоубийца. Два одетых во все черное «ястреба» тихо проехали мимо на вороных жеребцах. Они-то что тут делают? Вроде неподалеку есть Орлиное Гнездо, а всему свету известно, что «орлы» и «ястребы» ведут между собой негласную войну. Это при том, что «орлы» – вроде как королевский орден, а орден Ястреба был образован неким изгнанным из него рыцарем по прозвищу Ястребок. Я почему знаю – один из братьев отца как раз и стал «орлом». Это, кстати, единственный рыцарский орден, куда берут женщин. До войны и ранения я иногда мечтала стать «орлицей». Останавливала меня лишь мысль о том, что там большой вступительный взнос. Вот чтобы пойти в «ястребы», больших денег не надо – достаточно привести с собой коня и быть при оружии и в доспехах. А сколько при этом серебра или меди станет звенеть в твоем кошельке – никого не волнует.

Но зато орден Орла на полном государственном обеспечении, а «ястребы» сами добывают себе деньги. И вражда у них вызвана элементарными причинами – те и другие охотятся на чудовищ.

Разной нежити и нечисти за время войны расплодилось немало. Волкопсы – просто новорожденные котята по сравнению с некоторыми монстрами. Достаточно вспомнить выря… хотя это существо в городе не встречается. Зимники, ушихи, лидерки… Всех перечислять не стану, чтобы никого не пугать. Но часто бывало на войне – первыми в освобожденный замок или деревеньку заходили «орлы». И практически всегда обнаруживали на чердаке, в дальних комнатах или подвалах затаившихся чудовищ.

Кстати, «орлы» всегда сражались на стороне короны. А вот «ястребы» воевали за тех и других – по личным мотивам. Это отнюдь не улучшило и без того натянутые отношения между орденами. Так что пару всадников в черном не только я проводила внимательным взглядом. Половина улицы обернулась, затаив дыхание. А вторая просто застыла. Еще бы! Тут рядом Орлиное Гнездо. Если они встретятся… Вот не понимаю я этих «ястребов»! Нарочно они, что ли, так вызывающе себя ведут? Знают, что почти на нелегальном положении, знают о народной подозрительности, о вражде с «орлами», за которыми стоит государство, – и все равно везде и всюду выпячивают свою природу.

Сделав шаг, я отошла в сторону, уступая двум всадникам дорогу. Всего лишь посторонилась… в то время как надо было бежать сломя голову… Но кто же знал тогда, что все так обернется!

Семья пострадавшего мальчика жила на другом конце города. Пока дошла, пока отдала мазь, пока показала, как надо ее втирать в раны, меняя повязки, да как определить по внешнему виду ран, все ли хорошо заживает и не пора ли звать Яницу, прошло время. Отец подростка, младший мастер гончарного цеха, ненадолго заглянул вместе с подмастерьями. Семья села за обед из овощной похлебки и жареной требухи. Накрыли и мне, хотя я заметила, что хозяйка долго колебалась, раздумывая, сажать ли меня за один стол со своими домашними. Как будто я могла их сглазить! Я уже давно привыкла к косым взглядам – презрительным, жалостливым, даже ненавидящим. Ничего! Я здесь временно, а вот приеду домой…

Когда я вышла за порог, день уже клонился к вечеру. К тому времени как доберусь до дома целительницы в центр города, настанут сумерки. Зайти, что ли, в «Кровавую Мари»? Как ветерану, мне нальют бесплатного пива. Но это же крюк делать на соседнюю улицу. Неохота. Не только потому, что нога все-таки побаливает после долгих пеших прогулок, просто еще свежи в памяти недавние события. Как-никак благодаря моему мечу в таверну теперь заходит на шесть человек меньше. Да и к ужину опоздывать неохота.

Но, подходя к дому, вдруг, к своему удивлению, увидела, что у крыльца стоят оседланные лошади. Восемь лошадей и при них два мальчишки-пажа. Судя по гербам на чепраках, дом целительницы Яницы навестил кто-то из членов княжеской семьи. Мне было глубоко наплевать на местного князя – все равно город не мой, я тут временно, и нечего забивать себе голову такими пустяками, как родословная чужих семейств! Я лишь узнала княжеский венец над щитом, на котором два журавля – белый и алый – держали в клюве одну ленту на двоих. Что они тут делают?

Собственно, в этом не было ничего удивительного – моя квартирная хозяйка и работодатель по совместительству считалась одной из лучших городских целительниц. Мало ли зачем она понадобилась? Слышала, у князя в семье имелся маленький ребенок. Вдруг он заболел? Или – мелькнула шальная мыслишка – это посланцы того самого парня приехали, чтобы расплатиться с Яницей за уход и заботу? А что? Очень может быть.

Пажи проводили меня заинтересованными взглядами – мальчишкам было скучно, и каждая мелочь поневоле привлекала их внимание. Я же и бровью не повела – открыла калиточку, прошла мимо газона, толкнула дверь…

В передней-приемной оказалось тесно от гостей. Сама Яница стояла перед сидевшим на стуле парнем, тем самым, которого пользовала незадолго до полнолуния. Справа и слева от него переминались с ноги на ногу два рыцаря. Одного я вспомнила сразу – седоголовый ветеран, старый рыцарь, которому активно не понравился мой костыль, Генрих, кажется. Второго видела первый раз – это был мужчина лет тридцати с небольшим, высокий, худощавый, симпатичный, но какой-то вялый. В сидевшем на стуле раненом парне было больше жизни, чем в нем. Еще двое, простые гайдуки, навытяжку стояли у порога.

Яница и знакомый мужчина что-то выясняли, но замолчали, стоило моей деревяшке стукнуть о порог. Шесть пар глаз – пять мужских и женские – уставились на меня.

– Вот она, – просто сказала Яница.

Мужчина вскочил. Короткий плащ распахнулся при этом движении, и стало заметно, что одна рука у него до сих пор на перевязи. Ну да, прошло меньше недели, и рана пока еще не зажила…

– Это вы? – воскликнул он с каким-то юношеским восторгом и повернулся к своим спутникам: – Я же говорил, что мы ее найдем!.. Госпожа… э-э…

– Дайна. Дайна Брыльская, из шляхтичей Брыльских, ясный пан…

До меня дошло, что я тоже не знаю его имени.

Спас этот самый Генрих.

– Перед вами, госпожа Брыльская, князь Витолд-Яромир, сын Доброуша Войча Пустопольского, – произнес он одновременно гордо и презрительно.

Ого-го! А сказки все-таки бывают! Он князь! Настоящий! Не ошиблась-таки Яница! Я посмотрела на целительницу и увидела, что та исподтишка делает какие-то странные знаки.

– Прошу простить, я…

– Дайна, – повторил князь с какой-то странной интонацией. – Я… э-э… хотел вас попросить… поблагодарить…

– Не меня благодарите, а госпожу Яницу, – перебила я, стараясь не обращать внимания на возмущенное фырканье Генриха, – если бы не она и ее искусство…

– Если бы не вы и не ваша отвага, госпоже целительнице было бы нечего делать! – пылко воскликнул мужчина. – Я вас искал.

– Чтобы сказать «спасибо»?

– Чтобы сделать вам предложение…

Вот тут я онемела. Честное слово, не ждала от судьбы подобного поворота! Ни с того ни с сего…

– Вы меня не так поняли, – торопливо поправился князь и отчего-то засмущался. – Я не то имел в виду. Я…

Он как-то странно покосился на остальных, словно застеснялся, и Яница коротко поклонилась, сложив руки на переднике:

– С позволения ясновельможого пана, я вас ненадолго оставлю. У меня в печи томятся целебные отвары, за ними нужен глаз да глаз. И если ваша милость не будет против, могу угостить господ медовухой, настоянной на травах.

– Да-да, – князь Витолд несколько раз небрежно кивнул, словно бы отмахиваясь от целительницы, как от мухи. Гайдуки отлепились от косяка и послушно потопали за хозяйкой на кухню. Дверь была хлипкой, подслушать ничего не стоило, но хотя бы создавалась иллюзия уединения. Тот мужчина, что стоял за стулом князя Витолда, ушел вместе с ними.

– Генрих, – тихо промолвил князь, не сводя с меня пристального взгляда. – Я знаю, ты…

– Не одобряю, – так же тихо промолвил седой ветеран, – но и препятствовать не стану. Ты уже взрослый, тебе пора самому принимать решения… и отвечать за свои поступки!

С этими словами он вышел. На улицу. Мы остались вдвоем. Помявшись, князь Витолд снова сел на стул. Было заметно, что испарина выступила над его верхней губой. Видимо, он еще не пришел в себя после нападения.

– Госпожа Дайна, – помявшись, начал он.

– Просто Дайна.

Он торопливо кивнул:

– Понимаю, это звучит странно, но я пришел, чтобы сделать вам предложение. Это не то, что вы подумали, слово чести! Просто после той нашей встречи я много размышлял. Я нарочно всех удалил, чтобы никто не догадался о том, что я знаю… В общем, меня хотят убить…

Не понимаю, почему, но после этих слов, сказанных ровным тихим голосом (так обычно сообщают о перемене погоды), по моему позвоночнику словно конница проскакала. И вместо копыт – ледышки.

– Вы уверены, ваше сиятельство?

– Да… то есть нет. Догадываюсь, но… Не вижу причин! Я никому не перешел дорогу, получил титул и наследство после гибели отца. Все близкие и дальние родственники тоже пристроены. Ни вдовы, ни сироты не обижены, да наш род не настолько многочисленный, чтобы кого-то можно было забыть или упустить из виду. Отец еще перед войной раздал все долги, как чувствовал… Мой отец погиб на войне, – сообщил он как бы между прочим. – Ни у кого нет причин меня ненавидеть… Я так думал до недавнего времени. Но несколько недель назад… В общем, произошел несчастный случай. Можно было не обращать внимания, но потом в моей спальне… И еще через несколько дней… Генрих – это старый друг моего отца и мой воспитатель – уверяет, что всему виной мое богатое воображение. Да и я сам знаю, что иной раз могу нафантазировать такое, что мало не покажется. – Он улыбнулся своим мыслям, но тут же посерьезнел. – В общем, я запутался. Мне страшно. И я хочу нанять охранника…

– И поэтому отправились в «Кровавую Мари»?

– Да. На этом настоял Генрих. Там собираются наемники. Я думал найти там человека… Ничего не вышло.

Я кивнула. М-да, некрасивая получилась тогда история. Впрочем, этот парень сам виноват – нечего было трясти перед всеми тугой мошной. Вот, например, Яго – я в нем уверена. А остальные…

Я тогда так и сказала ему – мол, знаю, кто вам нужен, – но мужчина затряс волосами:

– Нет-нет! Дайна! Вы не так поняли! Я хочу нанять вас!

– Меня? – пришлось схватиться за подоконник, чтобы не упасть. – Охранником?

– Телохранителем.

– Нет!

– Почему? – У него аж губы затряслись, как у ребенка. Не терплю слабых мужчин. Сейчас еще умолять начнет, канючить, давить на жалость… противно! – Я заплачу! Сколько вам надо? Двадцать? Или пятьдесят злотых? Я могу и больше дать, только соглашайтесь!

– Вы не понимаете, ваше сиятельство! Посмотрите на меня! Я же – женщина!

– И симпатичная! – запальчиво воскликнул он. Погорячился, наверное. Или нарочно соврал, думая, что все женщины одинаково падки на лесть.

– Я… калека! Инвалид на одной ноге! – Пришлось ущипнуть себя, чтобы не выругаться.

– И сражаетесь лучше некоторых мужчин! Я видел вас в деле! Вы спасли мне жизнь! Спасите ее еще раз, пожалуйста! Пятьдесят злотых! Нет, семьдесят! Сто!

Ого! Признаться, подобная сумма мне и во сне не снилась. Сотня полновесных золотых монет! Мое жалованье за десять лет! Желание послать этого типа подальше увяло перед звоном монет.

– Это ненадолго, – продолжал уговаривать меня князь Витолд. – Я найду того, кто желает моей смерти, и… тогда отпущу вас. То есть, конечно, я бы хотел, чтобы это вы его нашли. Я заплачу.

– По рукам, – сказала я. – Но двадцать злотых – вперед!

– Конечно! – Князь обрадовался так, словно не он мне, а я ему эти деньги подарила. – Вы получите их в замке, Дайна! Сегодня же! Генрих! – закричал во всю силу легких. – Генрих! Мы возвращаемся!

Седой ветеран заглянул в переднюю:

– Она согласилась?

– Да, – засиял князь, улыбаясь, как мальчишка.

Взгляд, которым одарил меня Генрих, не сулил ничего хорошего.

Двое сидели в креслах друг напротив друга. «Ястреб» и тот клиент, пригласивший его сюда. Второй гость, помоложе, стоял за спинкой кресла первого как оруженосец или слуга.

– Итак…

– Я подтверждаю заказ. Деньги…

– Получены. Остальное по завершении работы.

– Но никто ни о чем не должен подозревать!

– Нам тоже невыгодно, если заказ как-то свяжут с нашим орденом. Но должен предупредить, что в силу специфики своей работы мы имеем дело только с нечистью и нежитью…

– В окрестностях города бродит стая волкопсов. Они нападают на людей, причем по тому, как избирательно охотятся и как организуют свои нападения, чувствуется, что это не просто звери.

«Ястреб» медленно кивнул. Его внешность как нельзя лучше соответствовала его званию – четкие, словно резцом проведенные линии скул и подбородка, округлые светло-карие глаза с воспаленными веками, хищный тонкий нос, презрительно поджатые губы. Его младший спутник ничем не отличался от любого другого юноши не старше восемнадцати лет. Даже взгляд оставался безмятежно-задумчивым.

– Волкопсы, – медленно произнес «ястреб», словно проверяя слово на вкус. – Целая стая… Отлично!

– С начала весны было уже шесть нападений со смертельным исходом. Стая орудует практически в черте города – последняя жертва уцелела лишь потому, что люди из окон увидели, как волкопсы напали на подростка, и пришли мальчишке на помощь. А сколько народа эти твари сожрали в окрестностях – я не знаю.

– Но поблизости есть Орлиное Гнездо, – продолжил размышлять вслух наемный охотник. – Что, если…

– Ничем официально не доказано, что волкопсы – нежить. А на простых волков и одичавших псов у «орлов» часто не хватает времени и сил. Мы отправили им депешу с просьбой помочь разобраться с волками. С волками!

«Ястреб» кивнул. Несмотря на то что орден Ястреба изначально был дочерним для ордена Орла, их рыцари так часто оказывались по разные стороны баррикад, что иной раз было достаточно мелочи, чтобы вражда вспыхнула с новой силой. И, конечно, неудачи одного ордена служили источником радости для другого.

– Значит, мы можем приступать? – произнес он. – И сколько у нас времени?

– Чем скорее вы все сделаете, тем лучше.

Рыцарь кивнул еще раз и вскочил одним стремительным движением – словно настоящая ловчая птица сорвалась с ветки, заметив цель. Его спутник быстрым шагом последовал за ним.

Замок стоял, как это часто бывает, не в черте города, но сразу за городскими воротами, ближе к окраине. Лично мне такое было в диковинку – дом моего отца, хотя и просторный, и добротный, настоящая небольшая усадьба с прислугой, построили за городом, примерно в полуверсте от окраины. И получалось, что нам, детям, гораздо ближе и быстрее добежать в гости к приятелям из соседней деревушки, чем к брыльчанам. Тем более по летней поре. Я с детства привыкла к простору. И только на войне временами страдала от тесноты – особенно когда в палатку нас набивалось по тридцать – сорок человек. Война – это одно, а жизнь – это другое. Меня порадовало, что дома предместья не лепились к крепостной стене, а отстояли от нее примерно саженей на сто. Большая их часть выстроилась вдоль накатанной дороги, идущей от замковых ворот до городских. Продолжаясь уже в виде улицы, дальше дорога шла чуть ли не через весь город и заканчивалась на площади. У самых ворот был прорыт неглубокий ров, через который перекинули добротный мост – еще новый, выстроенный, наверное, после войны.

Во дворе нас встречало десятка три человек, челядь и придворные высыпали навстречу, спеша принять лошадей и помочь спешиться. Князя Витолда снимали с коня сам старый Генрих и дюжий конюх. Я некоторое время сидела в седле, ожидая, пока очередь дойдет до меня. Седло было боковым, для лучников. И, если слезть с него можно было, просто спрыгнув (и наверняка чего-нибудь себе сломав), то взбираться без посторонней помощи оказалось трудно. Генрих все бурчал что-то себе под нос и осуждающе качал головой, пока меня подсаживали два гайдука. Один из них вел моего коня за узду – научиться ездить верхом я так и не сподобилась. До войны отец не особо старался сделать из меня полноценного рыцаря, а потом воевать пришлось в пехоте, где не больно-то поскачешь. По пальцам можно пересчитать все случаи, когда мне приходилось ездить на лошади.

Пожилая хлопотливая дама, круглая, как свежая булочка, все всплескивала руками и вертелась вокруг графа Витолда, как наседка вокруг единственного цыпленка.

– Ну разве ж так можно, сударь мой! – восклицала она. – Ведь только-только с постели встали! Ведь еще нетвердо на ногах стоите! И нате вам! Куда поехали?

– Я нашел ее, нянюшка! – воскликнул мужчина, указав на все еще сидевшую на коне меня. – Госпожа Дайна Брыльская. Она будет меня охранять! Помогите ей кто-нибудь!

Обо мне тут же вспомнили, со всех сторон потянулись руки. Пожилая женщина (вряд ли мать князя Витолда, уж больно проста) только покачала головой, когда я неловко сползла с седла.

– Это что же такое? – От ее цепкого взгляда не укрылось, что нога у меня отсутствует. – Это как же так?

– А вот так. – Князь сдвинул брови и стал похож на обиженного подростка. Интересно, сколько ему на самом деле лет? На вид чуть за двадцать, ведет себя как шестнадцатилетний. – Дайна Брыльская – мой телохранитель! Я желаю, чтобы ее проводили в дом, устроили как следует и выделили покои поближе к моим! Дайна, это – госпожа Мариша, моя няня и домоправительница.

Комнаты, куда меня поместили, оказались просторными, но обставлены были довольно скупо. В передней только пара кушеток, кресло у камина и совершенно пустой стенной шкаф. В спальне – туалетный столик, на котором тоже ничего не стояло, кровать, лавка и небольшой стульчик. Уже потом слуги внесли и поставили сундук, куда мне предложили сложить немудреные пожитки, и еще два маленьких столика – по одному в каждую комнату. И все.

Вот это я сейчас говорю – скупо обставлены. А тогда все казалось мне верхом роскоши. Дома мы жили примерно так же, даже немного скромнее, а за время войны и послевоенной жизни в доме целительницы я и вовсе отвыкла от больших комнат, широких кроватей под узорным пологом, кресел у камина, косметики и прочих женских штучек. У меня – стыдно признаться – даже нормального женского белья не было. И, чтобы не позориться перед слугами, пришлось долго ждать, пока они все уберутся из комнаты, зачем смущать их видом своего старого гардероба? Только то бархатное платье, из-за которого пришлось влезть в долги, и было новым – все прочие вещи, чиненые-перечиненые, передали из монастыря. Монашки часто собирали пожертвования в пользу тех, кто пострадал от войны. И Яница прихватила кое-какую одежду для меня.

А слуги как назло не торопились по своим делам. Каждую минуту кто-то да заглядывал в дверь – то комнатой ошиблись, то искали госпожу Маришу, дескать, ее на кухне очень хотят видеть, то просто спрашивали, не угодно ли чего госпоже? И все так и ощупывали взглядами мои лицо, фигуру и то, что ниже. Тут уж ничего не скроешь – одна штанина подвязана узлом как раз на уровне колена. И вместо сапога – деревяшка. Самая обычная. Можно было бы ходить и в юбке, чтобы хоть частично скрыть увечье, но платьев-то особых у меня не имелось. Бархатное не в счет, а от остальных я отвыкла, и они валялись в мешке, как тряпки. Да и прятаться – значит, признавать себя слабой.

Время было уже позднее, так что, когда осталась наконец одна, я кое-как разобрала свои вещи, переложила из вещмешка в сундук или поставила на столик у изголовья, разделась и устроилась на широкой постели, решив, что утро вечера мудренее.

Врут, когда говорят, что на новом месте часто плохо спится. Походили бы вы с мое, помесили грязь осеннего бездорожья, пережили долгие изматывающие переходы, когда еле переставляешь ноги, а все мысли только о том, как бы лечь и не открывать глаз! Война приучила спать там, где застигла ночь. А сейчас она застигла меня в этом замке.

Ту, самую первую ночь, я проспала без снов – словно бревно до утра пролежала на постели. Утром же первым делом отправилась искать покои моего работодателя – пусть видит, что я в любой момент готова приступить к делу. Замок, судя по голосам и звукам шагов, уже пробудился, так что мои блуждания по коридорам в столь ранний час никого не могли удивить. Телохранитель я или нет? Если телохранитель, то должна находиться как можно ближе к князю Витолду Пустопольскому. Хотя и не уверена, что его желают убить. Судя по тому, как к нему относятся слуги, как встречали, как помогали слезть с коня, Витолда действительно любят. Только вот насколько искренне? По опыту знаю – редко подчиненные испытывают большую и чистую любовь к своему начальству.

Если честно, мне совсем не хотелось проводить в этом замке остаток дней, играя роль сторожевой собаки. Надо найти того, кто хочет смерти моего подопечного, вывести его на чистую воду и, забрав награду, отбыть в Брыль. Но для начала неплохо бы выяснить, существует ли угроза в принципе? Нападение на позднего прохожего, который неосторожно сообщил о наличии денег, в порядке вещей. Из-за такой малости телохранителей не нанимают!

Оказалось, искать никого не надо – комнаты князя Витолда Пустополя располагались почти рядом, на том же этаже, в том же крыле, практически мы являлись соседями. Сейчас двери оказались распахнуты настежь, так что всем желающим была видна передняя зала, где в глубоком кресле полулежал мой подопечный, а над ним хлопотал седенький лекарь, невысокий худощавый старичок с залысинами над морщинистым лбом и подслеповатыми маленькими глазками. Тут же суетилась госпожа Мариша, властным тоном отдавая приказы двум слугам. Господина Генриха не было, что не могло не радовать. Седоголовый ветеран явно недолюбливал женщин в военной форме. На войне такое тоже бывало – многие смотрели на меня и других девушек косо. Мол, здесь не игры и не танцы. Бывало, и нарочно старались унизить или относились как к маленьким девочкам, разве что не сюсюкали. Потом, конечно, начинали уважать, но для этого еще нужно было доказать, что ты достойна уважения.

– Госпожа Дайна! – Князь первым заметил меня. – Вы уже готовы?

– Да, ваша милость. – Я прошла в комнату, стараясь не смотреть по сторонам и не замечать, как все оцепенели. Не скоро эти люди привыкнут к моей хромоте и деревянной ноге. – Я всегда готова!

Не могу понять, почему после этих слов слуги как-то странно заухмылялись, а вот госпожа Мариша и целитель наоборот – сердито поджали губы. Я лишь сказала то, что сказала.

– Вы хорошо спали? – продолжил играть в вежливость мужчина.

– Да, благодарю вас.

И почему это всех и всегда интересует, хорошо ли человек спал на новом месте? Хоть бы раз поинтересовались, не хочет ли он есть?

– Мне так хотелось показать вам замок, – продолжал тем временем князь. – Но мастер Лелуш сказал, что мне не стоит пока много двигаться!

– Раны вашей милости глубоки, – изрек старичок. – Вы потеряли много крови и, хотя кость не задета, а лечение мастерицы Яницы было отменного качества, все же не стоит напрягать руку. Дабы ускорить выздоровление, следует поберечь силы, направив их на благое дело. Несколько дней покоя вам не повредят!

– Особенно с такой охраной. – Князь подмигнул мне смущенной улыбкой мальчишки, который искренне сожалеет, что вот именно сейчас не может вместе со мной устроить набег на яблоневый сад.

Ответить я не успела – за моей спиной послышались быстрые шаги.

Тело среагировало само – резкий разворот на деревяшке, одновременно рука сжала рукоять меча. Короткий резкий рывок…

И кончик клинка каким-то чудом остановился в паре дюймов от детского носа.

– Ой-ёй…

Мы все оцепенели – слуги, князь, я сама и восьмилетняя девочка, влетевшая в комнату как ярко-желтый ураган. Скосив глаза к кончику носа, она вытаращилась на острие моего меча, а потом, скользнув взглядом дальше, до рукояти, а дальше по руке до плеча и шеи, уставилась в мое покрасневшее от смущения лицо:

– Ты кто?

– Прошу прощения, – меч вернулся на место, – я…

– Агнешка, – из кресла откликнулся князь Витолд, – это – госпожа Дайна Брыльская, мой телохранитель. А это – моя сводная сестра, панна Агнесса, – представил он девочку. – И ее мать, моя мачеха, вдовствующая княгиня Эльбета.

Я только сейчас заметила, что на пороге замерла женщина в глухом траурном платье. Она оказалась всего на пару лет старше меня. Вторая жена покойного князя Доброуша, догадалась я. Та самая княгиня, на свадьбе которой портниха и видела поразившее ее воображение платье. Эта женщина была… красива. То есть по сравнению со мной. Даже если меня нарядить в тот самый бархат и поставить с нею рядом. У нее, несмотря на траур и морщинки, сохранялись ровный цвет лица, уверенный и гордый взгляд, плавные движения. А волосы… Мой собранный на затылке хвост неопределенно-коричневого цвета не шел ни в какое сравнение с медовыми локонами, закрученными над ушами в два валика.

Сейчас ее голубые глаза казались льдинками.

– Что это такое? – прошелестел такой же холодный голос.

– Это, матушка, Дайна. Мой телохранитель, – любезно пояснил из глубин кресла князь Витолд.

– Дайна Брыльская, – сочла нужным уточнить я. – Из шляхты.

В ответ меня удостоили-таки кивком, но таким же холодным – мол, слышали и приняли к сведению, но на большее не рассчитывай. А мне что? Ничего. Я – телохранитель. Поработаю тут немного, потом получу оставшиеся восемьдесят злотых и уеду домой. Тем более что из оплаченного аванса я сполна рассчиталась с доброй Яницей. И остаток могла потратить в свое удовольствие. Бесы, как же приятно, когда в кармане есть деньги!

Княгиня прошла в комнату, склонилась над креслом. Глаза и голос ее потеплели, когда она взяла руку князя в свои ладони:

– Я так за вас волновалась, Витолд! После того ночного происшествия вы были слишком слабы, чтобы пускаться в путешествия! И хочется вам так рисковать своей жизнью! Один раз вас чуть не убили…

– Три раза, матушка, – поправил он. – И третий раз был бы последним, если бы не Дайна. Она спасла мне жизнь, и я решил, что отныне она ее и будет охранять.

– Вот как? – Женщина быстро обернулась ко мне с таким видом, словно только что увидела. – Она здесь… останется? И надолго?

– Пока не минует опасность! – пожал плечами мужчина.

– Это невозможно! – воскликнула пани Эльбета. – Она не может тут находиться! Она… она опасна!

Интересно чем? И для кого?

– Интересно чем? – озвучил мои сомнения мужчина в кресле.

– Вы же видели! Видели, как она набросилась на вашу сестру! На невинного ребенка!..

– Прошу прощения, ясная пани, – решила я подать голос. – Просто я выполняла свою работу и…

– Вот видите, матушка! Она не хотела причинять Агнешке боль…

– А мне это понравилось! – неожиданно заявило золотисто-кремовое чудо в лентах и оборках и даже подпрыгнуло на месте: – Сделай так еще, а?

От восторга и энергии, которыми так и лучился этот ребенок, мне стало слегка не по себе. Чем-то маленькая Агнешка напоминала моих младших сестер – таких, какими они были восемь лет назад. Сейчас это конечно же молодые девушки… невесты на выданье. А еще девочка так походила на своего старшего брата – те же глаза, нос, скулы, губы, цвет волос – словно князь Витолд вдруг раздвоился.

– Простите, маленькая госпожа, но меня наняли, чтобы охранять вашего брата, – я старалась говорить как можно вежливее, чтобы не ссориться с ее матерью раньше времени, – а вовсе не для того, чтобы… э-э… развлекать маленьких девочек.

– Я вовсе не маленькая! – притопнула ножкой Агнешка. – Мой отец погиб на войне! Он был героем!

– Я тоже была на войне.

– Ты-ы-ы! – Дитя сменило гнев на восторженное любопытство так быстро, что осталось диву даваться. – Это там тебе отрезали ногу?

– Агнесса! – воскликнула ее мать. – Это невежливо! Изволь вести себя как настоящая дама! Дамы никогда не говорят вслух о чужих недостатках…

Ага, они шепчутся про них в узком кругу, пугливо озираясь, чтобы не подслушали. Бывало такое, да. В храме Богини-Матери. Стоило мне переступить порог, как другие женщины забывали про слова молитв и исподтишка рассматривали протез. И шушукались, мгновенно замолкая и напуская на себя постные мины, как только резко оборачивалась в их сторону.

– Ногу мне отрезали в больнице, – спокойно объяснила я. – Когда меня ранили, и рана воспалилась.

– Тебе было больно? Резать целую ногу?

– Не стоит забивать голову ребенку такими кровавыми вещами, – решительно вклинилась княгиня. – Агнешка, милая, поцелуй брата и ступай к себе. Пора заниматься декламацией.

– Но я не хочу! – уперлось упрямое дитя. – Она говорит про войну! Где был отец! Витолд, скажи маме! А там страшно? Страшнее, чем спускаться в подвал ночью?

Последний вопрос предназначался уже мне. Я поймала взгляд ее матери – княгиня Эльбета тихо покачала головой.

– В подвале страшнее, – я постаралась говорить убедительно. – Там крысы. Вот такие, – показала руками. – И пауки, которые еще больше!

– А ты боишься крыс?

– Нет.

– А пауков?

– Тоже нет.

– Тогда я тебе не верю, – совершенно серьезным, взрослым тоном промолвила девочка. – Вы позволите удалиться, матушка?

– Ступай, – кивнула та.

Быстро чмокнув брата в щеку, Агнешка убежала и лишь на пороге задержалась, чтобы бросить на меня внимательный взгляд.

Взрослые не обратили внимания на уход ребенка – мачеха о чем-то негромко перешептывалась с пасынком, слуги тактично делали вид, что ничего не слышат. Собственно, там и слушать было нечего – обычный разговор, вертевшийся вокруг хозяйственных вопросов и каких-то работ, которыми некоторое время не может заниматься мужчина. На телохранителя обращали внимание не больше, чем на крупного лохматого пса. У нас дома раньше жил пес – большой, лохматый, белый с рыжими пятнами, по кличке Клык. Он жил у нас много лет, свободно бродил по дому. И никто его не замечал, пока не наступал на лапу. Так и тут. Я могла обойти комнату, сунуть нос туда-сюда, даже присесть – и все это оставалось без внимания.

Дверь хлопнула в очередной раз. На пороге замерла еще одна молодая женщина в траурном платье вдовы. Но эта гостья была немного моложе пани Эльбеты. Всплеснув руками, она кинулась князю на шею:

– О, Витолд! Я так переживала, когда мне сказали, что вы опять уехали в город! Как можно? В вашем состоянии?

– А чем вам не нравится мое состояние, пани Бедвира? – Мужчина попытался осторожно освободиться от женщины. – Осторожнее! Вы задели рану!

– О, простите! – Она отступила, все еще нервно заламывая руки. – Я так за вас переживаю! Подумайте только – это так опасно!

– Это было опасно, – кивнул князь. – Но теперь меня есть кому защитить… Панна Дайна, это пани Бедвира. Она… э-э… вдова одного моего друга.

Девушка стремительно развернулась в мою сторону. Она тоже была красива, но какой-то особенной, нездешней красотой – молочно-белая нежная кожа, ярко-голубые глаза, из-под головного убора виднелись светлые волосы. На вид ей нельзя было дать больше двадцати двух лет.

– Вы… кто? – Небесно-голубые глаза смерили мою фигуру с ног до головы и облили презрением. Ревнует! Надо же! Было бы к кому!

– Телохранитель князя, ясная пани.

– Вот и охраняйте…

«Где-нибудь подальше отсюда, чтобы я вас тут не видела!» – читалось в прищуренных глазах.

Пожав плечами, отошла в сторонку и расположилась поудобнее в уголке.

По всему выходило, что среди бела дня на моего подопечного нападать вряд ли станут – возле князя постоянно были люди. Он примерно полтора часа уже просидел в кресле, а к нему шли и шли – придворные, челядь, гайдуки. В комнате всегда находилось по пять-шесть человек одновременно, не считая меня. Так что нежданно-негаданно у меня появилась возможность подумать.

– Вы скучаете, Дайна? – окликнул меня князь Витолд.

Державшая его в это время за руку пани Бедвира чуть не подпрыгнула от благородного негодования – как же, тут рядом такая белокурая красавица вздыхает, а он с охраной разговаривает!

– С чего вы взяли? – Мне, если честно, не хотелось ссориться с обитателями замка. Ибо, если дойдет до дела, могут понадобиться помощь и поддержка, а этого не добьешься от тайного недруга.

– Да вы то и дело посматриваете на дверь с такой тоской… Мне бы хотелось пройтись с вами по замку, рассказать, что тут и как. – Мужчина замялся. – Но я пока не могу. Целитель запрещает мне много ходить. Так что отложим до другого раза… А пока вы можете сами прогуляться! Если хотите. Только недалеко.

Вот ведь… «Только недалеко!» Словно собаку с поводка спускает – побегай, мол, песик, порезвись! Впрочем, охранять – самая собачья работа. Ладно, пройдусь. Все равно разведка не помешает. И две женщины – княгиня Эльбета и пани Бедвира – явно соперницы, перестанут так на меня смотреть.

Чувствуя себя соглядатаем на вражеской территории, покинула комнату и отправилась бродить по замку. Как всегда во время ходьбы, мысли заработали ясно и четко. Это у меня осталось с войны – во время марш-бросков, если тупо месить грязь под ногами и ни о чем не думать, свихнуться можно. Вот и приноровилась – ноги идут, а я о своем размышляю.

И доразмышлялась до того, что на повороте налетела на двух человек, которых никак не ожидала тут встретить.

«Ястребы»!

Рыцари полулегального ордена охотников на нечисть и нежить вывернули из-за угла. От неожиданности мы все втроем даже слегка растерялись. И схватились за оружие, готовясь к бою.

Не знаю, что нас удержало от драки – то ли осознание того, что мы не у себя дома, то ли явное неравенство сил. «Ястребы», хоть и рыцари, равных прав за женщинами не признают. В этом, кстати, одна из причин вражды с «орлами» – эти уважают не только своих однополчанок «орлиц», но и всех женщин вне зависимости от положения в обществе.

Я шарахнулась от пары «ястребов», как от чумы, получив в ответ два весьма странных взгляда. От взглядов до костей пробрала дрожь. Вот ведь совпадение! Второй раз с ними сталкиваюсь. В том, что это были те самые черные всадники, сомнений не оставалось – это «орлы» могли позволить себе ездить группами по пять и более человек. Встретить трех «ястребов» вместе – уже большая удача, а так эти «птицы» летают только поодиночке. Но что они тут делают? Неужели поблизости от замка, а то и в самом замке, завелась какая-то тварь? Очень на то похоже, эту тварь могли науськать на князя Витолда. Но тогда я тут при чем? Я не умею драться с нежитью.

Что-то тут не так. Задницей чую.

Сидевший у зеркала мужчина внимательно следил, как у точно такого же зеркала мечется туда-сюда по маленькой темной комнате его далекий собеседник. Всякий раз, когда он пропадал из поля зрения, становилось неуютно. Дело затеяно слишком опасное, надо быть настороже. Провал может дорого стоить. Но и победа окажется велика.

– Я так больше не могу! Он позволяет себе лишнее. Вот, например, сегодня, в доме у этой целительницы. Кто его просил?

– Он считает, что поступает правильно…

– Он считает! А я считаю иначе. Он должен знать свое место.

– Узнает.

– Как скоро? Мне надоело ждать.

– Имей терпение, мой друг. Пусть наемники делают свои дела. Это их работа. Твое дело – ожидать результатов.

Им обоим оставалось сейчас только одно – ждать. И они надеялись дождаться.