Онлайн чтение книги Степан Буков
XXI

Вздымающаяся ввысь хрустальными кристаллами ледовых вершин горная гряда обросла за минувшую холодную, богатую снегопадами зиму многомиллионотонной ледяной толщей, что предвещало хорошее полноводье и, значит, обильные урожаи.

Весна выпала жаркая, и с каждым днем солнце палило все неистощимее, обдавало огненным зноем. И плодородные долины неувядаемо зеленели, напоенные досыта из бесчисленных оросительных каналов, сверкающих на земле, как огромная, кованная из серебра решетка.

Но то, что сулило изобилие долинам, стало угрожать им бедствием.

Горные ледники — эти окаменевшие гигантские реки, протершие себе русла по склонам и ущельям, медлительные, как тысячелетия, — пришли в движение; и от силы нажима их вдребезги рушились скалы, из трещин в горах образовались новые ущелья. Талые воды низвергались, словно сотни рек, падающих с высоты в бездну, выбрасывая высоко водяную пыль, окрашенную немеркнущей зловещей радугой. Горное безмолвие сменилось гулом и грохотом полигона, на котором одновременно испытываются все существующие могущественные средства разрушения…

В карьере медного рудника, в этом самодельном ступенчатом ущелье, было душно и жарко, словно в чреве гигантской печи, предназначенной для обжига колоссальных керамических плит.

Дождевальные установки дымились паром — вода их почти мгновенно испарялась. Даже сквозь брезентовые рукавицы нагретый металл воспалял кожу. Воздух был сух, палящ и не утолял дыхание человека.

Разбитая взрывами порода и руда пахли едко, источали жар, словно шихта, выброшенная из домны. Казалось, люди дышали пламенем. Почти всех перевели работать в ночную смену.

На дневной остались добровольцы-смельчаки. Или, как сказал ласково и уважительно Буков, огнеупорные, подходящие на все трудные случаи жизни ребята.

Он присоединился к ним, сославшись на свой африканский опыт. Заявил, что в Асуане, например, дождь — такая же редкость, как в Сибири пальмы. И в сущности, жара и холод — это только крайности природы, которые со временем можно и урегулировать посредством науки и техники.

Со своей дневной бригадой Буков повел себя строго и наставительно. Высыпал в питьевой бачок горсть соли, объявив, что это давний обычай мартенщиков, рабочих горячих цехов, которому и надлежит следовать, чтобы не утруждать зря почки и не перерабатывать лишнюю воду в излишний пот.

Запретил работать в одних трусах и без головных уборов. Пояснил:

— Пускай будет лучше тепло, чем жарко. Зато не опечешься, не нахватаешься лишних калорий, отчего может получиться солнечный удар по башке или корпусу. — И тут же заметил: — Были у нас на фронте неженки. В теплую погоду брезговали в атаку бегать в стальной каске, и что же? Не то что пулей, комком твердой земли зашибало зря.

Сам Буков для примера отважно облачился в комбинезон и войлочную чабанью шапку и даже не сменил кирзовых сапог на сандалеты. Сказал твердо:

— В этом обмундировании можно безопасно лезть даже на ремонт неостывшего мартена. Конечно, тепловато, но зато, когда скину, сразу приятная прохлада. Полная гарантия: ни инфракрасными, ни ультрафиолетовыми, ни тепловыми лучами меня не прошибет. Потомлюсь в собственном тепле, и только.

Чтобы взбодрить людей, отвлечь мысли и чувства от тяжких условий работы, воодушевить их, он призывал их к тому, чтобы возвыситься над "ночниками". И не только тем, что добровольно пошли на изнурительный труд, но и превзойти "ночников" по линии производительности. Буков ознакомил товарищей с новым методом, к которому он исподволь себя готовил и испытывал, намереваясь применить этот новый метод только тогда, когда доберутся до мощного рудного пласта, дабы сразу "рвануть" добычу. На основе новых приемов "брать стружку".

Буков разработал способ управляемого обрушения: сочетание приемов разработки забоя в шахматном порядке с приемами разрушения. Это давало резкое увеличение производительности труда при условии сравнительной однородности взорванной массы, без значительных включений в ней каких-либо других промышленных типов руд, подлежащих раздельной выемке.

После того как Буков разъяснил сначала теоретически, а потом продемонстрировал практически, в чем заключается его метод, якобы придуманный им только для того, чтобы "утереть нос "ночникам", яростный рабочий азарт овладел его бригадой. Они стали давать по полторы-две нормы.

Применил этот новый способ Буков, руководствуясь не столько жаждой славы, сколько беспокойством. Раздельная выработка, перелопачивание горной массы требуют от машиниста экскаватора большого нервного напряжения, неутомимой зоркости. И хотя Буков снабдил своих товарищей темными защитными, "курортными", очками, он знал, что очки не спасут глаза от ослепительного светового сверкания. Наступит зрительное утомление, а с ним промахи, небрежность в разборке горной массы. Поэтому Буков выбрал забои для дневной смены со сравнительно однородной горной массой, где способ управляемого обрушения эффективен и не ведет к разубоживанию руды и, значит, к потерям. Поэтому, прежде чем вызваться руководить бригадой дневной смены, он долго тщательно продумывал, прицеливался ко всем горизонтам, выбирая наиболее выгодные геологические условия забоев для их выработки по новому способу.

Буков хотел, чтобы подвиг людей, добровольно согласившихся на тяжкие условия работы, был вознагражден достойно и справедливо, как они того заслуживали: высокими результатами их труда.

Буков знал по опыту войны, когда люди добровольно вызывались идти на подвиг, и совершали подвиг, и даже получали за него награды: если этот подвиг не оказывал влияния на изменение общей обстановки, они чувствовали себя перед товарищами так, будто только и стремились к тому, чтобы "схлопотать" награду, а не улучшить, допустим, позиции для всех. А если так, то это скорее личная отвага, а не то, что солдаты называют героизмом, то есть свершение смелого деяния ради всех.

По горняцким понятиям то же самое. Уж если добровольно идти на тяжелые условия, то не ради того, чтобы "выставиться" перед другими, а во имя того, чтобы поднять общую добычу, не скидывая с нее кубики на трудности.

И когда дневная бригада начала обставлять "ночников", Буков сумел добиться того, чтобы экскаваторы оборудовали кондиционерами за счет внеплановых прибылей. И вскоре в кабине экскаватора был создан микроклимат, вполне приемлемый, не хуже, чем в кабинете самого директора рудника. И бригада Букова разрабатывала уже забои со сложной геологической структурой, пользуясь отличным солнечным освещением, для того чтобы зорко и бережливо отлопачивать руду по сортам, что являлось, по существу, высшим классом виртуозного владения машиной.

Производительная работа металлургических печей достигается наличием сырья однородного состава.

Поэтому можно смело назвать работу машиниста экскаватора ювелирной, когда он не допускает попадания богатых руд в бедные или окисленных руд в сернистые.

Но только эти ювелиры работают инструментом, способным перемещать горы. И в опытных руках стальная полая глыба ковша обретает чувствительность человеческой горсти, копаясь и выбирая в забое сортные куски руды, брезгливо отгребая пустую породу.

Но дело тут не только в умении, а в совести добытчика.

В бригаде Букова был машинист Игнатий Фырин. Опытный, знатный экскаваторщик, обретший себе славу на разных стройках, на выемке грунтов. Но в руднике он работал недавно. На вскрышных работах первенствовал, но, когда пошло рудное тело, здесь прежних навыков его оказалось недостаточно. И когда Буков заметил, что Фырин погрузил в самосвал неотсортированную рудную массу, он приказал шоферу опрокинуть кузов здесь же, в забое.

Раздельная сортовая добыча руды в забое со сложной геологической структурой требует от машиниста экскаватора такого же искусства, как, скажем, от пилота бомбардировщика умения проделывать фигуры высшего пилотажа, назначенные истребителю.

И когда Фырин в ярости выскочил из кабины экскаватора, Буков, благодушно улыбаясь, объявил:

— На пол-литра! Разберу и свалю за пять с половиной минут. Засекай время.

Фырин ошеломленно сказал:

— Часов нет.

— На, держи мои!

Буков не справился за обещанное время. Сказал опечаленно:

— Значит, с меня причитается.

— Осрамился на людях, — осуждающе произнес Фырин. Посоветовал: Больше не заносись.

— Не буду, — пообещал Буков.

И когда зрители разбрелись по местам, подсмеиваясь над неудачей Букова, Буков, помрачнев, сказал Фырину:

— Ты понимаешь, почему я зашился?

— Не сдюжил, и все.

— Не думал, что такая каша в самосвал повалена, на перелопачивание главное время ушло.

— Хорош, — сказал Фырин. — Значит, ты всего-навсего хотел меня обличить? Так я понимаю?

— Так, — согласился Буков.

— А пока что себя перед людьми осрамил!

— Лучше себя, чем тебя.

— Это почему же?

— Для своей пользы.

— Хочешь, чтобы я из бригады ушел?

— Отнюдь.

— Но ты меня все ж таки унизил. Хоть с глазу на глаз, а унизил.

— Правильно, — сказал Буков. — Унизил.

— Все равно что по морде дал.

— Значит, дошло, — обрадовался Буков.

— Так как же я после этого могу с тобой ладить?

— А просто! Дай сдачи?

— То есть как это? — ошеломленно осведомился Фырин. — На хулиганство толкаешь?

— Зачем? Перекрой по сортности, только и дедов.

— Вот ты какой политик!

— А ты думал…

— Хитрый!

— В обнимку со всяким не привык жить.

— А со мной не собираешься?

— С первого дня, как обставишь. При всех шапку сниму. И братский поцелуй в щечку.

— Шутишь!

— Зачем! Кто кого. По обоюдному сговору.

— Ладно, — сказал Фырин, но чтобы без официальности. Между собой.

— На одном самолюбии? И без всякой гласности.

Эта не известная никому борьба двух машинистов длилась почти три недели. И все-таки Фырин не смог превзойти выработки Букова. И однажды он признался Букову огорченно:

— Не дотянуться мне до тебя, Степан. Извелся весь. Все тянуло без перелопачивания пару лишних ковшей свалить в машину, но рука немела. От совести.

Буков протянул руку Фырину, сказал, осипнув от волнения:

— Ну, Игнат, сильный же ты оказался, самого себя пересилил! По-человечески ты меня обставил. Факт! Себя же в кулаке зажал, не дрогнул.

— Мучался, — сказал Фырин. — Думал в ночную уйти. Но не от тебя, от себя сбежал бы. Ну вот, решил начистоту. Для ясности.

— А я ведь тоже душой болел, — сказал Буков. — Осуждал себя. Вгорячах велел тогда шоферу из самосвали рудную массу вывалить. А может быть, пересортица получилась оттого, что у тебя, допустим, дома какая-нибудь беда, неприятность, и от этого рассеянно выемку вел. А я сразу накинулся, не по-товарищески. Ну, извернулся, когда твое обиженное лицо увидел. Словчил. Чтобы поправиться, что ли.

Фырин произнес задумчиво:

— Помню случай. Перебежку делал первый раз под огнем и второпях задницу горбом задирал. Так отделенный каску с себя снял и зад мне ею накрыл. Тоже был правильный человек. Не сказал, что я от страха корчусь, обшутил для бодрости.

— Я тоже правильными людьми обученный, — сказал Буков. — Ночью надо было к поврежденному на поле боя танку добраться для его ремонта. А немцы трассирующими снарядами по нему лупят. Говорю старшине: "Давай обождем, пока огонь прекратят". А он мне: "Немцы дураки, нам направление, где танк стоит, подсвечивают. Удобство создают. А ты: "Обождем". Надо случаем пользоваться". Ну и доползли. А он чего, старшина, опасался? Чтобы немцы окончательно танк не разбили. Поэтому и торопил. А про подсветку для бодрости тоже выдумал.

— Душевный, значит, человек.

— А как же. Человек человеку не фигурой на всю жизнь запоминается, а тем, чем он людям светит.

— Это точно, — кивнул Фырин. Помолчал, объявил: — Но все-таки я тебя через пару месяцев снова вызову.

— Можно, — согласился Буков. — Только оформим на бумаге по всем статьям. — Усмехнулся: — Я лично большой любитель на людях чествоваться.

Но Букову не довелось выполнить свое обещание Игнатию Фырину…

Миллионотонная ледовая лавина ползла с нарастающей силой, сокрушая на своем пути все. Тугоплавкий древний лед с вмерзшими в него валунами мог вторгнуться в русло горной реки, перегороженной бетонной плотиной водохранилища, питавшего всю ирригационную систему долины.

Чтобы предотвратить бедствие, надо остановить лавину, выворачивающую каменные утесы скал, словно ветхие пни. Но это невозможно. Оставалось одно: изменить направление ее движения, расчистить путь для лавины, отвести ее в глубокое ущелье, куда она бы низвергалась, разбиваясь вдребезги.

Военно-инженерное подразделение, подрывники-буровики, горняки, механики, водители были направлены на горный плацдарм, где должно было свершиться сражение с лавиной. И Буков тоже получил назначение туда. Явился он обратно на рудник, отощавший, только через месяц. Как-то смущенно, неохотно рассказывал о себе:

— Ну, погорячился излишне, может, оттого, что увидел армейских молодых ребят, хотел доказать: бывший фронтовик особо себя показать может. Подрывники раскрошили горную массу, так что только разгребай бульдозером на обе стороны. Работа все равно как на дорожной стройке, ничего особенного. Но когда лавина выползла и вроде остановилась в задумчивости: по нашей, специально для нее проложенной трассе ползти или по своему маршруту, — тут ее бомбить с воздуха крепко начали. Ну, я зашелся. Кинулся на бульдозер и начал перед ней последнюю зачистку пути производить. Потом, гляжу, напирает она своим боком на фундамент ретрансляционной телевизионной мачты, сооружение дорогое, и пошел вроде как на таран. Головная часть у лавины так вроде самоходной крутой сопки. Крупногабаритный камень, битые льдины, деревья вывороченные, всякое там намешано. На машину весь этот хлам сыплется, кабину замело, завалило, видимости никакой. Не понять — не то я на нее жму бульдозером, не то она машину волочит. Вспороли потолок кабины и через верх меня вынули. Почти к самому краю пропасти приволокло. Смотрел потом вниз — душа замирала. Хоть, конечно, ребятам чистосердечно руки жал, благодарил за спасение, но уж полностью, как гражданский, совестился. Хорошо, что орденские планки не нацепил. Сошел благополучно за штатского. А лавину что ж, свергли. Натаскали на гору техники. Больше, чем у нас на руднике.

— Почему сразу не вернулся?

— Задержался. Ученые велели после обрушения лавины пролом, для нее проложенный, заделать, железобетонную стенку построили, чтобы ледниковый режим восстановить. Мол, этот год исключительный. А в нормальные нечего зря лавину в ущелье сбрасывать. Вода — ценность государственная. Значит, надо ее беречь. А если в случае чего снова опасность нарастет, в железобетонной стене камеры для взрывчатки имеются. Рвануть, и все в порядке. Снова в ущелье лавина свалится. Не обижают зря природу. Считаются с ее привычками, ну и с хозяйственной выгодой. — Вздохнул, произнес мечтательно: — А вообще там в горах красота выше всякого воображения. Видимость простым глазом, как сквозь стереотрубу с НП. Ну и прохлада приятная. Не то что здесь — пекло. Отдохнул, как на курорте…

То, что Буков в первые же дни в снежных горах простыл, заболел и, скрывая заболевание, работал, самодеятельно лечась только таблетками кодеина, об этом он не счел нужным рассказывать, как и не сказал о том, что вовсе не вгорячах бросился с бульдозером на лавину, а нес на машине дежурство в самом опасном месте, у телевизионной вышки. Погребенный обвалом, он находился больше десяти часов почти бездыханный, сдавленный смятым кузовом бульдозера, пока его выкапывали солдаты инженерного подразделения. Выкапывали из ползущей лавины и освободили лишь тогда, когда головная сопка ее уже приблизилась к обрыву ущелья.

И смущен Буков был вовсе не тем, что его, бывшего фронтовика, выручили молодые солдаты. Его смутило то, как они отнеслись к своему подвигу. Они радовались открывшейся возможности отважного риска, и каждый подробно, но спокойно говорил о своих переживаниях, словно ученик после экзамена по не столько трудному, сколько интересному предмету. А один из них, долговязый, с челочкой, заметил Букову, добродушно улыбаясь:

— Вообще целесообразней было б использовать инерционную силу лавины. Отгребая ее борт, нужно было следовать ее движению, а не идти навстречу ей. Тогда масса лавины, оказывая давление на бульдозер, усиливала бы его мощность. Только и всего.

— Это ты сейчас придумал? — угрюмо осведомился Буков.

— Нет, почему же. Простейший закон механики.

Эти молодые солдаты не испытывали благоговейного восхищения, не удивлялись тому, как за кратчайшее время удалось доставить сюда, в неприступные горы, столько сложной, могущественной техники, проложившей путь лавине в ущелье, чтобы сбросить ее туда.

И когда Буков с похвалой отозвался о работе взрывников, те ответили ему с загадочной ухмылкой, что вообще на крайний случай любое подразделение стратегического назначения могло создать специальный проход для лавины, послав особо сильное средство разрушения с любого дежурного, очень отдаленного боевого поста с точностью попадания плюс-минус три метра.

— Уж очень вы, ребята, какие-то самоуверенные, — огорченно сказал Буков.

— Мы же перед выходом в полевые условия проводили занятия на макете с рельефом данной горной местности, с учетом возможных вариантов применения многих соответствующих технических и боевых средств.

— А если б лед такую силу и скорость набрал, что всех нас тут вдруг завалило б обвалом?

— С самолетов были выброшены на лавину в разных точках передатчики в особо прочных контейнерах. Движение ее на всех этапах под контролем. Внезапность исключена. И бомбардировочная авиация могла провести предварительное обрушение снежной массы до подхода лавины.

— А если б погода не позволила авиации действовать?

— Обрушили бы ракетчики. Для них погодные условия не имеют абсолютно никакого значения.

— Значит, так выходит, — задумчиво произнес Буков. — Все вы считаете себя шибко высокоорганизованной материей, все вам ясно.

— В общих чертах по тактической разработке операции, — пожал плечами солдат.

— А отец у тебя кто? — осведомился Буков.

— Работает в районной ремонтной мастерской сельхозтехники слесарем.

— Фронтовик?

— Конечно.

— Приятно, — сказал Буков.

— Что именно?

— Ну то, что отец у тебя живой, здоровый.

— А вы служили в армии?

— Довелось, — признался Буков. Стал рассказывать с фальшивой живостью: — В нашей роте, понимаешь, знаменитый кот жил. Шерсть рыжая. Отважный, ну просто герой. Артиллерийский бомбовый налет. А он с полным душевным равновесием ходит, о сапоги трется, хвост трубой. А трупных этих крыс, по габаритам больше его, от которых деваться нам некуда, наповал драл. Он только и спасал. Без него пропали б, заели. В генеральский блиндаж кота одалживали. И имя коту дали со званием — Сержант. Но до старшины не дослужился. Немцы атаковали в наших же траншеях — рукопашная, и вот кот-сержант в морду фрицу кинулся, а фашист его с себя сорвал и об землю. Не уберегли кота, такая обстановка, значит, сложилась… и себя многие тоже не уберегли.

Молодой солдат сказал твердо, глядя в глаза Букову:

— Я понимаю вас. Боевые учения — это не то что война. Так?

— Я же только дразнюсь, — взволнованно сказал Буков. — Нам бы тогда хоть половину того, что у вас теперь по боевой технике, даже осьмушки хватило б. Из зависти весь разговор… — Пояснил: — Я хоть и бывший солдат-механик, ходил вокруг вашей армейской техники, которой вы свободно управляете. Получилось, вроде как однополчанина после многих лет разлуки встретил, — я его хлоп развязно по плечу: "Здорово, Ванька!" А он, бывший подначальный мне рядовой, теперь профессор. Понятно? Что я в данной ситуации переживаю… Думал, в армии я и сейчас — вполне, а оказался вроде пожилого родственника. Даже вон пошел таранить борт лавины, а надо было по закону механики ее инерционную силу использовать.

— Героически действовали!

— Героически?! — усмехнулся Буков. — А из башки выпало: всесторонне мгновенно всю обстановку прикинуть. Односторонность допустил. Так считаю! Геройство люди на фронте совершали именно культурно, по-военному грамотно. А я на одном нерве. Значит, позабыть успел, в чем его настоящая суть. Произнес осуждающе: — Все отчего? От беспокойства. Хотел вам, молодым, доказать, какие мы, старшее поколение. А получилось не то.

— Мы боевой листок выпустили с описанием вашего подвига.

— Ну и зря, — поморщился Буков. — Любой инспектор по охране труда разъяснит: не подвиг, а нарушение. — Но сам бережно запрятал этот боевой листок в бумажник. И потом перечитывал, испытывал благоговейное волнение от возвышенных слов, которые столь торжественно звучали в годы войны, прославляя тех, кто бесстрашно жертвовал собой ради других.


Читать далее

Кожевников Вадим. Степан Буков
I 08.04.13
II 08.04.13
III 08.04.13
IV 08.04.13
V 08.04.13
VI 08.04.13
VII 08.04.13
VIII 08.04.13
IX 08.04.13
X 08.04.13
XI 08.04.13
XII 08.04.13
XIII 08.04.13
XIV 08.04.13
XV 08.04.13
XVI 08.04.13
XVII 08.04.13
XVIII 08.04.13
XIX 08.04.13
XX 08.04.13
XXI 08.04.13
XXII 08.04.13
XXIII 08.04.13

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть