Онлайн чтение книги Ступени из пепла
8. Окончательная блокада

В буфет я спустилась секунд на тридцать позже обещанного. Не так плохо. Идти пришлось по тому же тусклому «пунктиру». Неудобно. Звуки и запахи, приносимые из Залов, будоражили. Скорее всего потому, что я не сразу пришла в себя после медосмотра. Да и аппетит после таких процедур всякий раз волчий.

Не заперто. Из кладовки просачивается слабый свет. И никого.

– Дени?

Нет его. Ушёл давно, если верить обонянию. Чем-то расстроенный.

– Лас-Таэнин?

Нет её. Ушла совсем недавно. Умчалась. Чем-то возбуждённая. Рада, наверное, что можно, наконец, отдохнуть. Тех, кто прислуживает, выбирают жеребьёвкой. Скрестим запоздало пальцы, чтобы невесёлый жребий не достался Лас.

Я уселась на ближайшем к стойке, полукруглом диване. Мурлыкали кондиционеры. Музыки ещё не слышно.

Где ты теперь дядя? Как давно мы с тобой встретились, почти сутки назад. Я уже скучаю. Но скучать мне придётся очень, очень долго. Я ведь не всерьёз ещё поверила, что потеряю всё – кроме двух людей; того, который воспитал меня и того, которого я не позволила проглотить морю. Долг жизни. Долг смерти.

Как здесь спокойно.

Чьи-то ладони легли мне на голову.

– Перестань, Дени, – попросила я. Тихо.

Он улыбнулся и одним прыжком оказался у моих ног. Умеет ходить бесшумно. Ничего не изменилось…

– Тоже «недотрога», – усмехнулся он. – Не беспокойся, Май, я помню.

– А я – нет.

Он вопросительно взглянул мне в лицо.

– Я объясню тебе. По пути, – добавила я.

– Сегодня я должен буду уехать. Ненадолго. Встретиться… со своими знакомыми. Думаю, ты догадываешься, зачем.

– Думаю, да.

Он положил голову мне на колени. Я сняла перчатку, прикоснулась ладонью к его щеке. Мне было невесело. Думаю, он это почувствовал.

– Ты знаешь, чего я всегда хотел?

– Да. Прикоснуться ко мне. Обнять. Я… не позволяла. Не знаю, почему.

– Ты помнишь… правила? Запреты? Хоть что-нибудь?

– Нет.

Он промолчал, стоя передо мной на колене. Что-то… что-то приходит ко мне. «Зрение»… оно что-то заметило. Сейчас…

О Всевидящая… Дени… ты бросил всё, рискуя навлечь немилость Её Величества на всю свою семью. Ты отправился искать меня… а нашёл мерзкую, злобную тварь… Она… я… делала всё, чтобы извести тебя. Но ты остался. Ты оплакивал меня, каждый вечер. И я вернулась.

– Дени… я отпущу тебя. Прошу, возвращайся. Я не стою таких неприятностей.

– Нет, Королева, – покачал он головой. – Мы вместе – навсегда. Ты вспомнишь, ты всё поймёшь.

– Завтра – бал. Разреши мне… Один танец, только один.

– Да, Королева, – он улыбнулся. – Сочту за честь.

Я закрыла глаза, кивнула.

Он затаил дыхание.

– Дени?

Молчание.

Я открыла глаза. Дени не было. Свет был выключен – повсюду. Здесь, в буфете, не работал даже пунктир. Медленно и осторожно я пробиралась к выходу – в надежде, что дверь не заперта.

Она была не заперта.

* * *

Мне показалось, что встреча с Дени мне просто приснилась.

Настолько отличался гул и круговорот начавшегося Выпуска от спокойного мрака, где мы вспоминали самих себя. Я успела изгнать со своего лица последнюю улыбку из тех, что должен видеть только Дени. Сегодня я – просто студентка. Недавно получившая диплом с отличием. И, будь оно всё неладно, я повеселюсь, как следует.

Оделась я настолько типично и неприметно, что застала Майстана врасплох. Народ разрядился так, что я со своей диадемой никак не выделялась.

Тут же объявились представители «кишечной фауны», но мне не составило труда вытерпеть их сверкающее стеклянное внимание. Просто вспоминала время от времени недавние слова Хлыста.

–  Тахе Майтенаринн! Была ли ваша встреча с послом Федерации Никкамо случайной?

– Нет, конечно. Мы часто заходим на рынок вместе, посплетничать.

Смех. Корреспондент ретируется. Надо же, какой нервный.

– Прошу вас, Светлая, ответьте – кто подстроил этот трюк с исцелением?

– Наверняка не тот, кто нанял вас, таха . Иначе бы предупредили меня, чтобы играла получше.

И ещё, и ещё. Смутить меня трудно, а обучение со сверстниками в демократической обстановке Университета вынуждает отрастить змеиные зубы и кожу бегемота.

– Ловко, – похвалил меня Майстан. – Вас не узнать сегодня, тахе . Вы так хорошо выглядите… простите, я повторяюсь.

–  Таха-тиа Майстан, – я остановилась. – Я хотела бы извиниться.

Его словно ударило током. Он даже оглянулся… нет, никто нас не слушал, «пресс-конференция» уже окончилась.

– Извиниться? – воскликнул он. – Но за что?

– За то, какой беспокойной гостьей я была.

Он рассмеялся.

– Ох, что вы. К тому же, мне казалось, что вы хотели продолжить работу в Университете. Три кафедры предлагают вам стажировку… или четыре?

Я смутилась.

– Спасибо, тахе,  – Майстан поклонился. – Удивительный день. Удивительный Выпуск. Я запомню его надолго.

И я пошла… куда глаза глядят. Раз или два я видела Ласточку. Черноглазая вихрем металась по залу, её наперебой приглашали за разные столики – надо же, а прозвище – Недотрога!

Интересно, ножны у неё на поясе – для виду, или там что-то есть?

Дени не было видно. Ну да, разумеется. Не забыть зайти к нему утром. Непонятная игра затянулась. Интересно, что это за «правила», запреты? Не помню.

Прости, Дени.

Я скажу тебе эти слова. Когда мы увидим маяк.

* * *

Я не успела устать – только говорила, отвечала кивком на улыбки и приветственные жесты. Но ходить надоело. Вот бы посидеть где-нибудь… Счастливчики успели занять кабинеты – их было всего двенадцать, по шесть на каждой стороне. Вот уж где можно гудеть в приятной домашней обстановке. Там даже телевизоры есть…

Ладно, погуляю. Я столько всего забыла – надо бы повращаться среди своих. Никто не спешит склонять моё имя каждые пять минут, а это приятно.

И тут я услышала голос Саванти. Точно, Хлыст! Чуть-чуть «смазавший горло», как он сам выражается. Ну-ка, ну-ка…

Я осторожно глянула за занавески.

– …кроме медиков, – окончил Саванти. – Итак, за нас, за клуб циников!

Я вошла, когда компания заканчивала пить тост.

– Чтоб мне лопнуть, – произнёс Саванти, – сама Королева! Прошу Вас, тахе Майтенаринн!

Сидящие вокруг стола встали так стремительно, что двое или трое едва не упали на пол, вместе со стульями.

Кабинеты рассчитаны на двенадцать человек. Здесь же было восемь – Саванти, пять смутно знакомых мне студентов, студентка и… Реа-Тарин.

Последняя довольно скалилась. Теперь она целиком была одета в полосатое платье – настоящая тигрица. Ею и пыталась казаться. Не хватает лишь хвоста.

Саванти глубоко поклонился и… церемонно встал на одно колено. Реа-Тарин, ставшая серьёзной – тоже. Студенты, бедные, чуть не сгорели от смущения – их церемониалу никто не учил. Просто стояли – руки по швам.

– Вольно, – произнесла я интонацией и голосом старейшего из военных наставников Университета. – Приказ был – как следует напиться. Выполнять.

Увидела шесть пар широко раскрытых глаз. Потом… Саванти поднялся и рассмеялся.

– Да, коллеги, – он откашлялся. – Это историческая встреча. Поверьте мне на слово. Тигра…

Реа-Тарин поднялась на ноги. Да. Вновь прибывшего всегда отправляют за выпивкой. Конечно, тут от недостатка напитков не страдают, – наверняка в углу стоят те самые три ящика. Или нет, два – Саванти ведь блестяще уложился в двадцать семь минут десять секунд. Правда, он горячо убеждал нас, что не десять, а пять.

– Разрешите помочь, Светлая?

Я приняла протянутую руку. Шелест перчатки о перчатку.

– Сочту за честь, тахе-те Реа-Тарин.

* * *

Реа-Тарин указала в сторону дальнего бара. Долго выбирала бутылки, – знает, вероятно, что Светлой пить если и разрешено, то совсем немного. Ну что же, таких, как я, здесь хватает. Мало пьющих. Да и традиции графства поощряют возлияния только в случае больших праздников. Немного осталось таких праздников, совсем немного.

– Вы действительно меня не помните? – поинтересовалась Реа, пока бармен подбирал для нас подходящую коллекцию.

– Честно говоря, не помню.

– Мне приятно будет признаться ещё раз, Светлая, – кончики верхних клыков не закрывались губами. Вид был страшноватый. – Я – приёмная дочь баронессы. Не все обязательства семьи распространяются на меня.

– Благодарю, тахе-те Реа-Тарин.

– Жаль, что мы встретились повторно при таких обстоятельствах. У вас прекрасная выдержка.

– У меня было время потренироваться утром.

Она рассмеялась. Низким, «медовым» голосом. Метуар. Приёмная дочь? Да ладно, какая разница!

Я припоминала, что знаю о ней. Почти ничего. Три года назад её с треском выгнали из медицинского центра, она нашла работу на военной кафедре. И вот теперь Хлыст вернул ей место.

– Простите мне мой вопрос, – я опустила взгляд. – Мне кажется, что я сделала вам… что-то очень неприятное. Давно.

Она долго не отвечала.

– Говорят, что от Светлой лучше не пытаться скрыть всей правды, – произнесла она тихо, глядя в сторону суетящегося бармена.

Я молча сняла с себя диадему Утренней Звезды и положила на стойку.

–  Тахе-те Майтенаринн, – во взгляде Реа не было никакой усмешки, как и в интонации. – Я думаю, что не обязана отчитываться перед вами о своих взаимоотношениях с мало знакомым вам человеком.

Так мне и надо.

Я надела диадему и, встав, склонила голову. Реа коснулась моей руки – извинения приняты.

Тут, наконец, нам всё собрали. К немалому моему облегчению.

Реа указала направление, официант с подносом последовал за нами. Мы шли, улыбаясь, каждая – по своему поводу, и были очень горды собой.

Все взгляды обращались в нашу сторону. Пусть и ненадолго.

* * *

– Коллеги, – Саванти явно был в ударе. – Оглянитесь вокруг. Люди мечтают о возвышенном, предаются простым и неизменным радостям, ищут себе место в жизни. Но сознают ли они, что не в состоянии подняться над этим миром, обозреть его изменчивость и несовершенство?

Он оглядел аудиторию. Все были серьёзны. Кроме меня.

– Зря улыбаешься, Май. Подумай, почему ты не смогла подолгу задержаться у остальных столиков? Да потому, что ты не стараешься принять их общество. Ты – вне всякого общества, как и здесь присутствующие. Большинство людей с радостью принимают те законы, которые им навяжут. Я рад принадлежать к меньшинству. Выпьем за меньшинство!

Выпили за меньшинство. Реа-Тарин явно скучала. Саванти, гордый принадлежностью к избранным, критически осматривал яблоко, которым только что хотел закусить.

–  Тахе,  – осмелилась, наконец, студентка.

– Можно просто Май.

– Нет, я… – Саванти смотрел на неё иронически. – С-с-спасибо. Май. Скажите… эти исцеления… сегодня утром…

Я пожала плечами.

– Да, кстати, – Хлыст приподнял едва различимые брови. – Тебя просили появиться у нас, в лаборатории. Ну эти… гомеопаты, массажисты…

– Прочие шарлатаны, – закончила я. – Давай-давай. Рыбак рыбака…

Саванти скривился.

– Я признаю только факты, – заявил он, оглядывая присутствующих. Налито было не у всех, один из студентов принялся исправлять упущение.

– Два случая на рынке, – продолжал Хлыст. – Тот, который с раком лёгких – излечен. Факт. Насчёт посла… гм… до меня дошли только слухи. Тоже излечена. Разом от всех мелких болячек. Ещё один факт. Такое бывало и раньше, само по себе чудом не является. Вопрос – как это случилось?

– Могу рассказать, – предложила я.

– Я и сам знаю. Неконтактная стимуляция «петли» среднего пояса. Трудно представить, как это могло получиться у дилетанта… извини, Май… но вполне возможно.

– Девочка у аптеки? – напомнила студентка.

– Да, тут не вполне понятно, – кивнул Саванти. – Однако девочка не проходила диагностики. Мы даже не знаем, была ли она на самом деле слепа.

– Продолжай, – предложила я.

– Факты на этом кончаются, – заключил Саванти.

– Да ну?

Мы долго смотрели друг другу в глаза.

– Факты кончаются, – кашлянул Саванти. – Мой проклятый ларингит…

– Ринит и гастрит, – закончила я. – Интересно, почему все терапевты, до единого, простужены?

Саванти посмотрел на меня уничтожающе.

– Всё из-за вас, прекрасные вы мои. Вам-то просто… а нам, несчастным и слабым представителям другого пола… Да-да, не смейся. Самое простое – температурная блокада дыхательных путей. По простому – заморозка. Быстро и эффективно.

– Ты просто не хочешь лечиться, – заметила Реа. – Сам же говорил – у насморка есть преимущества.

– Смысл лечиться? – воинственно осведомился Хлыст. – Это уже не лечится. Пройдёшься по сквозняку – и всё возвращается.

– Интересно, – я подняла бокал, все присоединились. – За мучеников-терапевтов! Как же ты терпишь? Тайком сменил пол?

Саванти вновь поднялся.

– Это тема моей диссертации, – объявил он. – Блокада Маэр-Тиро эс Гатто – звучит? Эффективно и просто. Ясная голова в любом состоянии, в любом обществе. Не всё же мне возиться с укушенными и заглаженными.

* * *

Реа оживилась.

– Что значит – блокада? Ты треплешься о ней уже три года. Всякий раз у тебя «немного не работает». Что – заработало?

Саванти приосанился.

– Да. Никакой чувствительности. Полный иммунитет ко всем модификаторам, обоего пола. Чистый и холодный рассудок…

– …и словесный понос в придачу? – предположила я. Реа захохотала; студенты, один за другим, присоединились.

– Ничего-ничего. – Хлыст снисходительно оглядел нас и шмыгнул. – После клинических испытаний увидим, кто посмеётся последним.

Реа неожиданно оказалась у него за спиной.

Неторопливо сняла перчатки. Студенты отпрянули – явно не ожидали такого от преподавателей.

– Сейчас тебе будут клинические испытания, – пообещала она. – Загадай желание, пока не поздно…

Её руки медленно опустились на голову Саванти. Хлыст перестал улыбаться, замер неподвижно. Реа сдвинула пальцы, продвигая их за уши Хлыста… Ну и выдержка у студентов!

Все затаили дыхание.

Хлыст так и сохранял каменное спокойствие.

– Надо же, – Реа провела ладонями по его шее. – Ну, ничего… не может не быть слабых мест… Сейчас отыщем, сейчас…

Хлыст оставался неподвижным и спокойным. Как древняя гора. Как безбрежный океан в ясную погоду.

– Ф-ф-фу, – Реа выпрямилась. – Вот доска! Неужели действительно получилось?

Хлыст хихикнул. Все вздрогнули.

– Я полагаю, мы пока остановимся? – поинтересовался он. Я заметила, что опьяневшим он уже не кажется. Интересно… доска доской, но… – До следующего пояса доходить не будем?

И тут это вновь случилось. Я… посмотрела на Хлыста… что-то увидела… трудно описать это словами.

Хлыст задержал дыхание.

Повернул голову в мою сторону.

– Что такое, Май? Хочешь вылечить это? – он улыбнулся так издевательски, что продолжавшие молчать студенты невольно отодвинулись от стола. Реа нервно массировала кисти, переводя взгляд с Хлыста на меня и обратно.

Я продолжала глядеть. Только глядеть. Вокруг Хлыста колебалось видимое только мне облачко… да, горело красным его горло, то место, где все прочие видели его знаменитый нос… Красное сияние слабело… слабело…

Саванти вскочил. Так стремительно, что едва не упал. Запрокинул голову, рукой начал шарить в кармане халата.

– Броклядье, – выговорил он, отыскав, наконец, платок. – Дедорабодка… М-м-м…

Отнял платок от носа. Тот был в крови.

– Ужас, – сообщил Хлыст, слегка покачиваясь. – Что ты сделала, Май? Голова звенит, как колокол.

Глаза Реа загорелись.

Она стала подкрадываться к Хлысту. Тот поймал её за локоть, вынудил сесть. Она пыталась вырваться – больше для виду; если бы захотела – вырвалась.

– Что за… – Саванти продолжал прижимать платок к носу. – У меня обход через минуту, слышишь?

Реа не унималась, смеясь. Встретилась со мной взглядом. Поймав её взгляд, я подмигнула.

– Да оттащите же кто-нибудь эту кошку! – Хлыст обвёл студентов страдальческим взглядом. – Кто загладит её хотя бы на полчаса, тому две дополнительных недели отпуска. Я скоро буду.

Все оживились. Реа – тоже. Усмехаясь, она отпустила Саванти и… неторопливо, лениво натянула одну перчатку за другой.

– Меня? На полчаса? Есть желающие?

Если предлагают…

Оживились все, кроме меня. Нет у меня настроения «ушки чесать». Тем более, Реа-Тарин – мастер спорта по двум видам единоборств. Не зря же она надела перчатки. Дескать, вот вам фора, да ещё какая…

– Ну, котики, кошечки? – Тигрица обвела всех взглядом. – Кто первый?

– Так, – я поднялась. – Я покину вас. Ненадолго.

Реа-Тарин засмеялась.

– Смущаешься, Май? Брось, это же игра…

– Я быстро, – пообещала я. Дойду до апартаментов, выпью минералки. Не пошло мне это вино. Нет привычки, точно.

Позади меня послышался взрыв смеха.

Одним желающим меньше. Одно утешение – спит сейчас и видит прекрасный, хоть и короткий, сон.