Онлайн чтение книги Тайна старой девы
Глава XXI

Высокая стена тисов служила прекрасной защитой от солнца, ветра и недовольных взглядов. Фелисита слишком хорошо изучила лицо профессора, чтобы ошибиться в его настроении: он был рассержен, и молодая девушка предполагала, что догадывается о причинах его неудовольствия. Он всегда требовал беспрекословного послушания, а сегодня она снова пренебрегла его запретом и подняла Анхен на руки. Только этим она могла объяснить его сердитый взгляд, который он бросил на нее при входе в сад.

Фелисита села на скамейку у плотины. Анхен рвала цветы, а девушка должна была составлять из них букет для «дяди профессора». Это занятие совершенно поглотило ее, и она не заметила, как профессор вышел из-за деревьев и быстро приблизился к ним. Восклицание Анхен вывело Фелиситу из задумчивости, но профессор уже стоял возле нее. Она хотела подняться, но он нежно взял ее за руку и сел рядом с ней.

Впервые в его присутствии она потеряла самообладание. Еще четыре недели тому назад она оттолкнула бы его руку и ушла бы, не оборачиваясь. Но теперь она сидела неподвижно, точно ее удерживали волшебные чары. Она сердилась на то, что он говорил с ней доверчиво и мягко. Ей больше всего хотелось в эту минуту убедить Иоганна, что она так же, как и прежде, смертельно ненавидит и презирает его, но у девушки не хватило ни мужества, ни слов, чтобы высказать все это. Фелисите было досадно, что это некрасивое решительное лицо против воли притягивает ее.

Несколько минут профессор сидел молча. Она больше чувствовала, чем видела, что он пристально смотрит на нее.

— Доставьте мне удовольствие, Фелисита, снимите вашу ужасную шляпу, — наконец сказал Иоганн, и его голос звучал спокойно, почти весело. Не дожидаясь ответа девушки, он осторожно снял ее некрасивую шляпу и бросил на траву.

— Так, теперь я могу видеть, как в этой головке роятся злые мысли! — воскликнул он со слабой улыбкой. — Мне неприятна битва вслепую. Я должен видеть своего противника.

Что означало это странное вступление? Может быть, он ожидал ответа, но Фелисита упорно молчала, медленно перебирая цветы, которые ребенок продолжал ей приносить. С ее маленьких ручек сошел загар, и они стали почти розовыми. Профессор взял ее правую руку и посмотрел на ладонь, на которой еще остались следы тяжелой работы. Нельзя было отрицать, что девушка, воспитанная как служанка, по распоряжению своего неумолимого опекуна честно приготовилась к своему будущему.

Фелисита сильно покраснела, но к ней скоро вернулось ее прежнее самообладание. Она спокойно посмотрела па профессора, и он медленно отпустил ее руку.

— Вы охотно посещали школу, не правда ли? — неожиданно спросил он. — Занятия доставляли вам удовольствие?

— Да, — удивленно ответила она. Вопрос поставил ее в тупик. Но, в сущности, дипломатия была совершенно не свойственна профессору.

— Ну, хорошо, — продолжал он, — вы, без сомнения, еще помните, о чем я просил вас подумать на досуге?

— Да, помню.

— И, конечно, пришли к выводу, что долг обязывает женщину поддержать мужчину, если он желает исправить свою ошибку?

Он напряженно всматривался ей в лицо.

— Не совсем так, — ответила она твердо, глядя ему прямо в глаза. — Я должна сначала знать, в чем именно состоит это искупление.

— Вы не хотите отвечать, — пробормотал он, и его лицо заметно омрачилось. — Вам нет надобности так охранять себя. Могу вас уверить, что при взгляде на ваше лицо никому не придет в голову предъявить вам какое-либо непосильное требование. Дело в том, что я хочу, каковы бы ни были ваши таинственные, дальнейшие планы, чтобы вы провели еще год под моей опекой и чтобы это время пошло на ваше духовное развитие... Дайте мне договорить! — продолжал он, повысив голос и нахмурив брови, когда девушка собралась прервать его. — Не обращайте внимания на то, что это предложение делаю вам я, подумайте о том, что я, заботясь о вашем образовании, действую по воле моего Отца.

— Слишком поздно!

— Поздно? При вашей молодости?

— Вы не поняли меня. Я хочу сказать, Что когда я была беспомощным ребенком, то меня вынудили принимать милостыню. Теперь я встала на ноги и не приму ни одного гроша, которого не заслужила своим трудом.

— Зная вашу непобедимую гордость, я ожидал возражений, — холодно ответил профессор. — Мой план таков: вы будете посещать институт, я дам вам нужные средства, и когда вы станете самостоятельны, то заплатите мне все, до последнего гроша... Я знаю в Бонне прекрасное воспитательное заведение. Вам будет там хорошо, и... — его голос задрожал, — наша разлука будет на некоторое время отсрочена... Через четырнадцать дней мой отпуск оканчивается. Я возвращаюсь в Бонн вместе с моей кузиной, и, конечно, вы поедете с нами... Фелисита, я вас попросил быть снисходительнее и теперь повторяю эту просьбу. Не слушайтесь голоса вашего оскорбленного самолюбия. Забудьте хоть на минуту прошлое и позвольте мне исправить мою ошибку.

Она слушала, затаив дыхание. Искреннее раскаяние, которое он, не унижая своего достоинства, выражал так серьезно, против воли тронуло ее.

— Если бы я могла располагать своим будущим, я непременно воспользовалась бы вашим предложением, — сказала она мягко. — Но я связана обещанием. В тот же день, когда я покину дом госпожи Гельвиг, я приступаю к исполнению своих новых обязанностей.

— Ваше решение непоколебимо?

— Да, я всегда свято храню данное мной слово и не отказываюсь от него даже в том случае, когда это причиняет мне неприятности.

Профессор быстро поднялся.

— Мне все еще нельзя узнать, что вы имеете в виду?

— Конечно, можно, — ответила она спокойно. — Госпожа Гельвиг все равно узнала бы об этом, если бы я имела возможность поговорить с ней: госпожа Франк пригласила меня в качестве своей компаньонки.

Последние слова оказали на Иоганна ошеломляющее действие... Он внезапно повернулся, и его лицо покрылось яркой краской.

— Госпожа Франк? — переспросил он, будто не веря своим ушам. — Это вы можете выкинуть из головы, — сказал Иоганн повелительно. — Я никогда не дам своего согласия!

Молодая девушка с негодованием поднялась.

— Вы не дадите вашего согласия? — спросила она презрительно. — Мне оно и не нужно! Через четырнадцать дней я буду совершенно свободна и смогу идти куда захочу.

— Положение изменилось, Фелисита, — возразил он сдержанно. — Я имею больше прав, чем вы думаете. Годы могут пройти, прежде чем эти права потеряют свою силу, и даже тогда неизвестно, освобожу ли я вас.

— Это мы увидим, — сказала она с решительным видом.

— Да, это вы увидите... Я вчера говорил с доктором Бемом, лучшим другом моего покойного отца, о вашем приходе в наш дом и узнал от него, что вы были отданы отцу с непременным условием: оставаться под нашей опекой до тех пор пока вас не потребует обратно ваш отец или пока вы не найдете себе другого честного человека, который даст вам свое имя. Отец назначил меня исполнителем своей воли, и я решил выполнить его желание.

Молодая девушка потеряла самообладание.

— О Боже! — воскликнула она вне себя. — Неужели это мучение никогда не прекратится?.. Меня хотят заставить и дальше жить в этой ужасной зависимости?.. Меня годами поддерживала мысль о том, что, когда мне исполнится восемнадцать лет, я буду свободна. Только благодаря этому я казалась спокойной и неуязвимой, когда в душе я невыразимо страдала. Нет! Я уже не то терпеливое существо, которое из уважения к воле покойного позволяло унижать себя!.. Я не хочу!.. Я не хочу иметь больше никакого дела с Гельвигами!

Профессор взял ее за руку. Он смертельно побледнел при последних словах.

— Опомнитесь, Фелисита! Не восставайте против самой себя, как маленькая бессильная птичка, которая скорее разобьет себе голову, чем подчинится неизбежному. Разве вы не чувствуете, что своими словами вы причиняете мне невыразимую боль? Вы будете совершенно свободны в своих действиях, но я хочу защищать и охранять вас, как нежно любимое дитя... Я хочу, чтобы вы наконец испытали чувство человека, о котором заботятся любящие его люди... В последний раз я приказываю вам как опекун! Я уничтожу ваше соглашение с госпожой Франк!

— Только сделайте это! — произнесла она, и ее лицо совершенно побледнело. — Я тоже начну действовать, и вы можете быть уверены, что я буду защищаться до конца.

Никогда еще, за всю ее молодую тяжелую жизнь, в ее душе не поднималась такая буря, как в эту минуту. В ней зарождалось что-то новое, незнакомое. Как темная грозовая туча, нависла страшная опасность над ее головой, и, предчувствуя ее, девушка решила убежать во что бы то ни стало. Неужели он уже теперь имел власть над ней, и каждое резкое слово, сказанное ему, причиняло боль ее собственному сердцу?

Иоганн все еще держал ее за руку, и во время всего разговора Фелисита чувствовала его проницательный взгляд на своем лице. От глаз опытного врача не укрылась тайна этой гордой, но чистой и невинной души.

— Вы ничего не сделаете! — сказал он спокойно, почти весело. — Я буду следить за вами, и вы не уйдете от меня, Фелисита... Здесь, в N., я вас ни в каком случае не оставлю и в Бонн без вас не поеду!

Заскрипела калитка, но молодые люди не заметили этого. Явилась Роза и доложила профессору, что госпожа Гельвиг ожидает его в гостиной, а госпожа советница просит его прийти поскорее.

— Разве она нездорова? — сурово спросил профессор.

— Нет, — удивленно ответила горничная, — но кофе скоро будет готов.

— Хорошо, я приду, — сказал профессор, не двигаясь с места. Он, может быть, надеялся, что Роза уйдет, но его ожидания не оправдались, и он вынужден был уйти.

— Не оставайтесь здесь долго, — сказал он на прощание Фелисите. — Ветер усиливается.

Он исчез за стеной тисов. Фелисита беспокойно начала ходить по плотине, напрасно стараясь вернуть утраченное спокойствие, чтобы обдумать создавшееся положение... Итак, она лишается не только самостоятельности, но и еще должна ежедневно видеться ним? Она сделала все, чтобы доказать ему, что ненавидит его всей душой, и останется такой на всю жизнь. Она охотно предпочла бы годами терпеть дурное обращение госпожи Гельвиг, чем один месяц прожить около него. Один его голос, ставший за последнее время таким мягким и задушевным, заставлял сильнее биться ее сердце — конечно, из-за ненависти. Недавно рассказанная им притча заставила ее задуматься, и единственное возможное решение этой загадки подтвердили его собственные слова: «Фелисита, я хочу, чтобы вы наконец испытали чувство человека, о котором заботятся любящие его люди». Несмотря на ее решительный отказ, он все-таки мог распоряжаться ее судьбой и, наверное, хотел связать ее навеки с каким-нибудь человеком по своему выбору. Таким образом, она была бы пристроена, а его несправедливость заглажена... Но она не позволит так распоряжаться собой! Что удерживало ее пойти к советнице Франк и просить ее защиты? Существовал еще маленький серый ящик, удерживавший ее в этом злосчастном доме. Ради него она должна была оставаться здесь до последней минуты!..