Онлайн чтение книги Тайна трех четвертей The Mystery of Three Quarters
Глава 9. Четыре алиби

Позднее в тот же вечер Джону Мак-Кроддену позвонили. Трубку сняла домовладелица.

– Значит, Джон Мак-Кродден, не так ли? Не Джон Веббер? Именно Мак-Кродден? Хорошо, я его позову. Видела минуту назад. Он, скорее всего, наверху, у себя в комнате. Вы хотите с ним поговорить, не так ли? Тогда я его позову. Вам нужно подождать. Я позову.

Звонившему пришлось ждать почти пять минут, представляя себе крайне бестолковую даму, которая не может найти человека в доме, где находится и которым владеет сама.

Наконец, в трубке раздался мужской голос:

– Мак-Кродден слушает. Кто со мной говорит?

– Я звоню от имени инспектора Эдварда Кетчпула, – раздался голос в трубке. – Из Скотленд-Ярда.

Наступила пауза.

– В самом деле? – спросил Мак-Кродден.

Казалось, его бы позабавила эта ситуация, если бы он не чувствовал себя таким усталым.

– Да. Да, так и есть.

– И кто же вы, в таком случае? Его жена? – саркастически спросил Мак-Кродден.

Звонившая женщина могла бы назвать свое имя Мак-Кроддену, но ей дали четкие инструкции, запрещавшие это. Она держала в руке маленькие карточки со словами, которые ей следовало произнести, и собиралась точно выполнить все указания.

– У меня имеется к вам несколько вопросов, на которые инспектор Кетчпул рассчитывает получить ответы. Если вы…

– В таком случае почему он не задаст свои вопросы сам? Как вас зовут? Отвечайте немедленно, или я не стану с вами разговаривать.

– Если вы дадите мне удовлетворительные ответы, инспектору Кетчпулу не придется допрашивать вас в полицейском участке. Вот что я хочу знать: где вы находились в день смерти Барнабаса Панди?

Мак-Кродден рассмеялся.

– Будьте так добры, передайте моему отцу, что я не намерен мириться с его кампанией, направленной против меня, более ни секунды. Если он не прекратит свою травлю, ему придется принимать серьезные меры по обеспечению собственной безопасности. Скажите ему, что я не имею ни малейшего представления о том, когда умер Барнабас Панди, потому что не знаком с ним. Я не знаю, жил он, или умер, или присоединился к цирку в качестве гимнаста на трапеции, и мне неизвестно, когда он делал все это и делал ли вообще.

Звонившую предупредили, что Мак-Кродден вполне может отказаться отвечать на вопросы, и она терпеливо слушала его речь, наполненную холодным презрением.

– Кроме того, вы можете передать ему, что я не настолько глуп, как он думает, и совершенно уверен: если в Скотленд-Ярде и работает инспектор по имени Эдвард Кетчпул – в чем я очень сомневаюсь, – он не знает о вашем телефонном звонке, и у вас нет никаких прав мне звонить. Именно по этой причине вы отказываетесь назвать мне свое имя.

– Барнабас Панди умер седьмого декабря прошлого года.

– Неужели? Я рад это слышать.

– Где вы находились в день его смерти, сэр? Инспектор Кетчпул полагает, что мистер Панди умер у себя дома, за городом, в Комбингэм-холле…

– Никогда о таком не слышал.

– …так что, если вы расскажете мне, где находились в этот момент и может ли кто-то подтвердить ваши слова, инспектору Кетчпулу, возможно, и не потребуется…

– Где я находился? А что, я скажу! За секунду до того как Барнабас Панди испустил дух, я стоял возле его распростертого тела, намереваясь вонзить мясницкий нож ему в сердце. Именно этого ждет от меня отец?

Раздался звук сильного удара, и в трубке послышались короткие гудки.

На обороте одной из карточек звонившая сделала пометку: Джон Мак-Кродден уверен, что за этим телефонным звонком стоит его отец, он ставит под сомнение сам факт существование Эдварда Кетчпула и – самое главное, подумала звонившая – не знает или утверждает, что не знает даты смерти Барнабаса Панди.

«Он не предоставил алиби, – записала она. – И заявил, что стоял рядом с Панди с ножом в руке перед тем, как тот умер, но сказал это так, что я не должна была ему верить».

Дважды перечитав свои записи, она немного подумала, затем снова взяла карандаш и добавила: «Но, может быть, это правда , и ложь состояла в тоне, каким он произнес эти слова».

* * *

– Это Сильвия Рул? Миссис Сильвия Рул?

– Совершенно верно. С кем я говорю?

– Добрый вечер, миссис Рул. Я звоню вам от имени инспектора Эдварда Кетчпула. Из Скотленд-Ярда.

– Скотленд-Ярд? – В голосе миссис Рул явственно послышался страх. – Что-то случилось? Милдред? С Милдред все в порядке?

– Это никак не связано с Милдред, мадам.

– Она должна была уже вернуться домой. Я начала беспокоиться, и тут… Скотленд-Ярд? Господи!

– Речь о совсем других вещах. У вас нет никаких оснований считать, что с Милдред что-то произошло.

– Подождите! – рявкнула Сильвия Рул, заставив звонившую женщину отстраниться от трубки. – Я думаю, это она. О, благодарение небесам! Позвольте мне… – В трубке послышалось сбившееся дыхание, какой-то шум, и затем миссис Рул сказала: – Да, это Милдред. Она благополучно пришла домой. У вас есть дети, инспектор Кетчпул?

– Я сказала, что звоню от имени инспектора Кетчпула. Я не инспектор Кетчпул.

Проклятая дура! Неужели миссис Рул не знает, что женщины не могут быть полицейскими инспекторами, как бы они того ни хотели и какими бы талантливыми ни были? Звонившей совсем не хотелось размышлять на неприятную тему и о том, как это несправедливо. Она лелеяла мысль, что была бы лучшим полицейским инспектором, чем кто-либо из тех, кого она знала.

– О да. Да, конечно, – сказала Сильвия Рул, которая, казалось, слушала не слишком внимательно. – Ну если у вас есть дети, тогда вы знаете: сколько бы им ни было лет, о них постоянно тревожишься. Они могут находиться где угодно, и ты можешь ничего не знать об этом. Когда вокруг столько презренных дегенератов! Так у вас есть дети?

– Нет.

– Ну я уверена, что однажды они у вас появятся. Я надеюсь и молюсь о том, чтобы вам никогда не выпало страдать так, как я сейчас! Моя Милдред помолвлена с самым мерзким мужчиной…

Звонившая женщина посмотрела на записи, которые ей дали. Она догадалась, что теперь неизбежно прозвучит имя «Юстас».

– …и они уже назначили день свадьбы! В следующем июне или около того, так они говорят. Юстас вполне способен убедить Милдред выйти за него замуж раньше. О, он знает, что я намерена отдать все свои силы на то, чтобы убедить несчастную девочку взглянуть на вещи здраво, хотя у меня почти не осталось надежды! Кто слушает мать? Я думаю, он хочет воспользоваться шансом и сыграть со мной злую шутку.

– Миссис Рул, у меня вопрос…

– Он хочет, чтобы я поверила, будто у меня еще есть шестнадцать месяцев, чтобы отговорить Милдред от брака, и я не стану форсировать события. О, я знаю, как работает его отвратительный мозг! Меня не удивит, если он и Милдред появятся через месяц с известием, что уже поженились. «Сюрприз! Мы поженились!» Вот почему я на нервах всякий раз, когда она уходит из дома. Юстас может заставить ее сделать что угодно. Я не знаю, почему глупая девчонка совершенно не в силах за себя постоять.

У звонившей женщины уже появились идеи на этот счет.

– Миссис Рул, мне нужно задать вам вопрос. Он касается смерти Барнабаса Панди. И если вы дадите мне удовлетворительный ответ, инспектор Кетчпул не станет вызывать вас для беседы в полицейский участок.

– Барнабас Панди? Кто он такой? О, я вспомнила! Письмо, которое Юстас вынудил написать этого ужасного детектива с континента. какой отвратительной маленькой жабой он оказался! Раньше я уважала Эркюля Пуаро, но всякий, кто подчиняется воле и желаниям Юстаса… теперь я не могу даже думать о нем!

– Итак, если вы дадите мне удовлетворительный ответ, инспектору Кетчпулу не придется вызывать вас в полицейский участок, – терпеливо повторила женщина. – Где вы находились в день, когда умер Барнабас Панди?

Сильвия Рул ахнула.

– Где я была? Вы спрашиваете меня, где я находилась?

– Да.

– И вы говорите, что инспектор… как, вы сказали, его зовут?

– Эдвард Кетчпул.

Казалось, что Сильвия Рул записывает имя.

– Инспектор Кетчпул из Скотленд-Ярда хочет получить ответ на этот вопрос?

– Да.

– Но почему? Разве он не знает, что Юстас и этот мерзкий иностранец вместе сочинили лживое письмо?

– Просто скажите мне, где находились в тот день.

– В какой день? Когда убили человека по имени Барнабас Панди, человека, которого я не знала и чье имя было мне неизвестно до того момента, пока я не получила гнусное письмо? Как я могу знать, где находилась, когда его убили? Я понятия не имею, когда он умер.

И звонившая занесла в карточку следующее: во-первых, Сильвия Рул, казалось, приняла тот факт, что Панди убит; во-вторых, скорее всего, она пришла к такому выводу, поверив, что звонили из Скотленд-Ярда; и, в-третьих, она заявила, что не знает, когда умер Панди, из чего могло следовать, что она его не убивала.

– Мистер Панди умер седьмого декабря, – сказала звонившая.

– Подождите минутку, я загляну в свой прошлогодний ежедневник, – сказала миссис Рул. – Кстати, независимо от того… – возникла пауза. Звонившая женщина представила, как миссис Рул смотрит на листок бумаги, – независимо от того, сочтет ли инспектор Кетчпул необходимым беседовать со мной, я бы сама очень хотела с ним встретиться и дать ему понять, что никого не убивала, – я не тот человек, чтобы совершать подобные вещи. Как только я объясню ему про Юстаса, не сомневаюсь, он поймет, откуда взялась и эта неприглядная история: Юстас пытается обвинить меня в преступлении, которого я не совершала. У меня нет ни малейших сомнений, что инспектор, как и я, сочтет обвинения в мой адрес возмутительными – при моей-то репутации и известности! Я даже довольна, что это случилось, поскольку теперь у меня есть все основания расправиться с Юстасом. Препятствование расследованию убийства, клеветнические обвинения – разве нет?

– Да, я бы подумала то же самое, – согласилась звонившая.

– Вот и отлично! Я проверила свой ежедневник. Вы говорите, седьмое декабря?

– Да.

Женщина ждала, прислушиваясь к звукам в доме миссис Рул. Кто-то топал, открывал и закрывал двери, кто-то прошел по лестнице.

– Седьмого декабря я была в колледже в Тервилле, с десяти утра и до ужина, – торжественно объявила миссис Рул. – Мой сын Фредди учится там, и в тот день была рождественская ярмарка. Я ушла не ранее восьми часов вечера. Более того, сотни людей – родители, учителя и ученики – все они подтвердят мои слова. О, как замечательно! – Сильвия Рул вздохнула. – План Юстаса обречен на провал. Как было бы чудесно, если бы его повесили за ложь и клевету, – ведь он надеялся, что виселица ждет меня.

* * *

После Джона Мак-Кроддена и Сильвии Рул беседа с Аннабель Тредуэй была сплошным удовольствием. У нее не имелось очевидных обид, отсутствовал аналог Юстаса, и она не делала ядовитых заявлений о людях, не представлявших никакого интереса для звонившей. Более того, она охотно поделилась важной информацией.

– Седьмого декабря я была дома, – сказала она. – Мы все находились дома – все, кто живет в Комбингэм-холле. Кингсбери только что вернулся после нескольких дней отсутствия. Он наполнил ванну, как делал всегда, и именно он… нашел дедулю в воде через какое-то время. Мы все ужасно огорчились, но особенно тяжело переживал Кингсбери. Быть человеком, который обнаружил такое… К тому времени, когда Линор, Айви и я дошли до ванной комнаты, мы поняли: что-то случилось. Я не стану говорить, что мы были готовы – как можно быть готовым к такому? – но… Кингсбери вскрикнул, когда увидел это… Бедный! Я никогда не забуду, как дрогнул его голос, когда он нас звал.

Мисс Аннабель Тредуэй с дрожью вздохнула.

– Кингсбери уже не молод и не так силен и после смерти дедули заметно сдал. Дело тут не в возрасте, конечно, просто он постарел лет на десять. Он был с дедом почти всю свою жизнь.

– Кто такой Кингсбери? – Этот вопрос отсутствовал в списке, но звонившая решила, что будет ошибкой его не задать.

– Слуга дедушки. Точнее, был слугой. Такой милый, добрый человек. Я знаю его с самого детства. Можно сказать, он член нашей семьи. Мы все ужасно тревожимся из-за него. Мы не знаем, что с ним будет теперь, когда деда больше нет.

– Он живет в Комбингэм-холле?

– У него есть коттедж рядом с домом. Большую часть дня он проводил с нами, но после смерти дедули мы видим его гораздо реже. Он выполняет свою работу, а затем исчезает, возвращаясь к себе.

– А кроме Кингсбери, еще кто-нибудь живет на территории Комбингэм-холла?

– Нет. У нас есть повар и посудомойка, а также две горничные, но они живут в городе.

– А кто живет в доме?

– Нас всего четверо. И моя собака, Хоппи. Теперь, после того как дедушка умер, только моя сестра Линор, племянница Айви, Хоппи и я. Ну и еще Тимоти, когда его отпускают из пансиона и на каникулы, конечно, хотя он часто гостит у друзей.

Звонившая женщина посмотрела на свои заметки. Она аккуратно выложила их на стол, чтобы все видеть и не шелестеть бумагой: потенциально полезная информация, а также вопросы, которые ей следовало задать каждому из четырех подозреваемых.

– Тимоти ваш племянник, не так ли, мисс Тредуэй?

– Да, он сын моей сестры Линор. И младший брат Айви.

– Был ли Тимоти в доме, когда умер ваш дедушка?

– Нет. Он находился в своей школе на рождественской ярмарке.

Звонившая удовлетворенно кивнула, быстро сделав соответствующие пометки в блокноте. Там уже значилось, что Тимоти Лавингтон учится в колледже в Тервилле. Складывалось впечатление, что Сильвия Рул сказала правду о том, что школьная ярмарка проходила седьмого декабря.