Онлайн чтение книги Тайны
Четвёртый листок

" Достопочтеннейший господин ассистент канцелярии!

Я охотно признаю все совершённые ошибки и раскаиваюсь в них самым искренним образом. Но подумайте, дорогой Шнюспельпольд, ведь юноша, имеющий столь горячую и страстную натуру, как я, охваченный сладким безумием страстной любви, вообще не может действовать разумно и расчётливо, тем более когда в деле участвует волшебство и жестоко меня дразнит. И разве я уже не достаточно наказан за то, что по неосторожности, по неведению сделал ошибку? Со дня рокового падения с лошади я выпал также из моды. Один Господь знает, каким образом весть об этом событии в мгновенье ока распространилась в Берлине. Где бы я ни появился, меня начинают расспрашивать с насмешливым участием, не имел ли тот случай тяжёлых последствий, а потом открыто смеются в лицо. Нет ничего страшнее, чем оказаться в смешном положении, за этим следует обычно полная потеря интереса. Так случилось и со мной, к несчастью; если в каком-то из самых блестящих кружков я появляюсь как победоносный герой дня, никто не обращает на меня внимания, никто не хочет узнать мою тайну и самые тупые из девиц высокомерно морщат лоб как раз в тот момент, когда я совершенно неотразим. Я знаю, что меня может спасти фрак, который поразит воображение смелостью покроя, я уже написал в Париж и в Лондон и выберу самый броский, самый причудливый фасон, но разве это может надолго сделать меня счастливым? Нет, она должна быть моей, она моя жизнь, все мои надежды! О Боже, зачем нужны сердцу, полному любви, новомодные фраки и всё такое! Да, если более высокие цели, чем чаепития в элегантном салоне! Она прекрасна, богата, происходит из высокого рода. Шнюспельпольд, я заклинаю Вас, употребите все свои знания, все свои таинственные силы, исправьте то, что я испортил, восстановите – о, я проклинаю свою храбрость, свою несдержанность – восстановите волшебство, которое я разрушил. Я целиком отдаюсь в Вашу власть, я сделаю всё, что Вы прикажете! Вспомните, что моё соединение с принцессой означает и Ваше благополучие. Шнюспельпольд, дорогой Шнюспельпольд, работайте активно! Об ответе, утешительном ответе умоляет в страстной тоске

Ваш искренне преданнейший

Теодор барон фон С."

"Высокородный господин барон!

Планеты благоприятствуют Вам. Несмотря на Вашу чудовищную неосторожность, которая могла бы дорого обойтись нам обоим, всё-таки нельзя сказать, что каббалистическая операция полностью не удалась, хотя теперь потребуется гораздо больше времени и сил, чтобы создать волшебство, чем это было раньше. Попугай неподвижно застыл в магическом сне. Моя подопечная также оставалась ещё в том состоянии, в которое я погрузил её. Однако она жаловалась мне на то, что как только она в высшем экстазе любви захотела обнять своего идола, князя Теодора Капитанаки, появился неуклюжий бездельник из пробки и помешал ей, и попросила меня заколоть его при случае, когда представится возможность, а может быть, она и сама это сделает или во всяком случае вскроет ему вены магическим ножичком для того, чтобы люди, которых он так долго коварно обманывал, смогли наконец убедиться, что в жилах его течёт холодная белая кровь. Несмотря на это, Вы, высокородный господин барон, можете почти считать себя помолвленным с принцессой. Вы должны только очень внимательно следить за своим поведением, чтобы снова всё не испортить, потому что тогда уже волшебство погибло бы безвозвратно. Прежде всего: не бегайте под моими окнами по меньшей мере по сто раз в день. Помимо того, что это и само по себе выглядит довольно по-дурацки, принцесса ещё больше укрепляется в своём предвзятом мнении, что Вы всего лишь пробковый бездельник из Тиргартена. Теперь особенно важно, чтобы принцесса вообще видела Вас только в некоем сонном состоянии, в которое Вы, если меня не обманывает моя наука, впадаете каждый раз около полуночи. Но для этого необходимо, чтобы каждый вечер Вы ложились в постель ровно в десять часов и вообще вели спокойный, уединённый, трезвый образ жизни. Рано утром, в пять или самое позднее шесть часов встаёте и, если позволяет погода, совершаете прогулку в Тиргартен. Будет хорошо, если сможете дойти до статуи Аполлона. Там Вы можете, если хотите, немного побуйствовать, подекламировать безумные любовные стихи, даже Ваши собственные, те, которые касаются Вашей любви к принцессе возвращении (ещё до всякой еды) я разрешаю Вам выпить чашку кофе, но без сахара и рома. В десять часов бутербродик с вестфальской ветчиной и парой кусочков салями и стакан пива от Иости. Ровно в час Вы один в своей комнате садитесь за стол и съедаете тарелку овощного супа, потом немножко отварной говядины с маринованным огурцом, не очень острым, а если уж Вам так хочется жаркого, то можете варьировать жареных голубей и жареную щуку, но при этом никаких острых приправ и салатов, самое большее, что можно себе позволить, это сливовый мусс. К этому выпейте полбутылки жидкого белого вина, которое уже и само по себе достаточно разбавлено водой. Вы найдёте его в любом погребке города. Что касается Ваших занятий, то избегайте всего, что может Вас разгорячить. Читайте романы Лафонтена и комедии Ифланда, стихи поэтических дам, которые есть в любом календаре и во многих романах, а что ещё лучше – сочиняйте сами. Те психические муки, которые Вы испытаете при этом, не зная, что такое вдохновение, очень приблизят нас к цели. Больше всего я должен Вас предостеречь от двух вещей – ни в коем случае Вы не должны пить шампанского, ни одной рюмки, и ни при каких обстоятельствах не ухаживать за дамами. Каждый влюблённый взгляд, каждое сладкое слово или тем более поцелуй руки – это подлая измена, которая тотчас будет наказана пренеприятнейшим образом, чтобы не дать Вам сбиться с пути. Прежде всего избегайте дома Симсона и Амалии Симсон, которая уже пыталась Вам внушить, что я еврей из Смирны, а принцесса моя умалишённая дочь, и заловить Вас таким образом в свои сети. Может быть, Вам неизвестно, что Натанаэль Симсон сам именно то, за что его милая дочка пыталась выдать меня? То есть еврей, хотя он и уплетает ветчину и кровавую колбасу. Он в комплоте с дочерью, но действует слишком уверенно, и если демон, застав его за едой, крикнет: "Яд в твою пищу, проклятый жид!" Это он пропал. Избегайте также верховой езды, уже два раза Вы попадали в беду с лошадьми. Если Вы, бесценный господин барон, будете точно следовать этим правилам, то скоро вновь услышите обо мне.

С наилучшими и т. д…"

"Нет, совершенно невозможно разгадать, какая муха укусила этого молодого человека, твоего племянника Теодора. Он бледен, как смерть, растерян до последней степени, короче говоря, совсем не тот, что был всегда. Я посетил его в десять утра, опасаясь, что могу застать его ещё в постели. Однако вместо этого застал его за завтраком. Но догадайся, в чём этот завтрак состоял! Нет, никогда не угадаешь! На тарелке лежало несколько ломтиков салями, а рядом стоял небольшой стакан, в котором пенилось тёмное пиво. Ты помнишь, какое отвращение питал всегда Теодор к чесноку? А пиво, когда-нибудь он выпил его хоть каплю? Я высказал ему своё удивление при виде прекрасного, обильного завтрака, который был ему подан. Тут он пошёл нести всякую околесицу о необходимости строгой диеты, о кофе без рома и сахара, об овощных супах, неострых маринованных огурцах, о жареной щуке и сливовом муссе, о водянистом вине. При упоминании о жареной щуке и мусса из слив на глазах его появились слёзы. Казалось, он совсем не рад моему приходу, поэтому я вскоре покинул его".

"Нет, твой племянник не болен ни в малейшей степени, но он во власти странных видений. Хотя в нём не заметно никаких следов душевного расстройства, однако, как полагает доктор Х., не исключается возможность мании оккульта, особенность которой состоит в том, что она никак не проявляется ни психически, ни физически и похожа на врага, на которого нельзя напасть, потому что его нигде нельзя увидеть. Было бы жаль твоего племянника…."

"Что такое? Неужели я должен стать суеверным и поверить в колдовские чары? Ты знаешь, я всегда был человеком несокрушимого здравого смысла и кем угодно, только не мечтателем, но того, что слышал собственными ушами и видел своими глазами, при всём желании невозможно просто отрицать. С большим трудом мне удалось уговорить твоего племянника пойти со мной на обед к госпоже фон Г. Там была прехорошенькая фролейн фон Т. в полном блеске обаяния, одетая, как ангел. Приветливо и мило, как обычно, она обратилась к мрачному молчаливому кузену. Я видел, какого труда стоило Теодору оторвать взгляд от её прелестного облика. "Может быть, его возлюбленная тиран и деспот?" – подумал я. В десять часов начали садиться за стол. Теодор решительно собрался уходить, но пока я спорил с ним, подошла фролейн фон Т.: "Как, кузен, вы не проводите меня к столу?". Она сказала это наивно-весело и без всяких разговоров взяла его под руку. Я сидел напротив и с удовольствием наблюдал, как Теодор рядом с хорошенькой соседкой всё больше оттаивал. Он выпил один за другим несколько бокалов шампанского. Взгляд его становился всё оживлённее, бледность исчезала с его щёк. Когда вставали из-за стола, Теодор схватил руку прелестной кузины и нежно прижал к губам, Но в этот момент раздался шлепок, так что всё в зале зазвенело, Теодор, в ужасе отшатнувшись, схватился за щёку, которая распухла и стала красной, как вишня. И, как безумный, выбежал из зала. Все были страшно испуганы, особенно хорошенькая кузина, но не столько пощёчиной, которую дала невидимая рука, сколько ужасом и внезапным бегством Теодора. Казалось, немногие обратили внимание на безумные призрачные игры, но меня пробирал мороз".

"Теодор заперся у себя и не хочет ни с кем говорить. Его посещает врач".

"Прямо трудно поверить, на что способна стареющая кокетка! Амалия Симсон, особа, которая противна мне до глубины души, преодолела все преграды. Она вместе с приятельницей была у Теодора и уговорила его поехать в Тиргартен. Он обедал у банкира и, говорят, был в превосходном настроении, потом читал стихи, отчего разбежались все гости, так что в конце концов он остался наедине с очаровательной Амалией".

"Это ужасно, ужасно, в моей голове всё идёт кругом, я еле стою на ногах, как будто меня верят лопасти мельницы! Вчера меня пригласил на обед банкир Натанаэль Симсон. Я пошёл в надежде увидеть там Теодора. И вправду он был там, одетый элегантнее, то есть более причудливо и по-дурацки, чем когда бы то ни было, и вёл себя совершенно определённо как возлюбленный Амалии. Амалия, тщательно освежившая свои увядающие прелести, выглядела при вечернем свете хорошенькой и молодой, так что мне очень хотелось выбросить её из окна. Теодор пожимал и целовал её руки, она бросала вокруг победоносные взгляды. После обеда оба сумели сделать так, что остались наедине в кабинете. Я пошёл за ними и заглянул в приоткрытую дверь. Тут я вижу, что наш дурачок страстно обнимает злосчастную еврейскую девицу. И вдруг хлоп, хлоп, хлоп – поток пощёчин невидимой рукой. Теодор, полубезумный, шатаясь вышел в зал, хлоп, хлоп – пощёчины продолжаются, и, когда он без шляпы уже выбежал на улицу, всё ещё слышится хлоп, хлоп, хлоп… Амалия лежит в глубоком обмороке. Вокруг смертельно бледные лица гостей со следами потрясения. Никто не может вымолвить ни слова о случившемся. Ошеломлённые, все расходятся в полном молчании."

"Теодор не пожелал со мной разговаривать. Он послал мне только маленькую записку. Вот она:

"Вы видите, я оплетён таинственными, злыми силами. Я на грани отчаняия. Я должен вырваться, уехать. Назад в Мекленбург. Не покидайте меня. Не правда ли, мы едем вместе? Если Вы согласны, через три дня".

Я сделаю все необходимые приготовления к отъезду и, если будет на то воля божья, передам в твои объятия племянника, здорового и бодрого, свободного от власти всей этой призрачной нечисти".

"Так вот как Вы, Высокородный, следуете предписаниям, которые я дал Вам, чтобы завоевать руку принцессы? Если бы я мог себе представить, что Вы так легкомысленны, как это оказалось в действительности, никогда не стал бы я на Вас рассчитывать. Пророк Зифур, должно быть, обознался. Но есть и слово утешения. Поскольку в главном Вашем прегрешении повинны собственны не Вы, а происки старого еврея и его дочери, так как Вы действовали не по собственной воле, то волшебство не потеряло силы и всё может быть восстановлено, если Вы отныне будете следовать правилам в точности и прежде всего полностью избегать дома Симсона. Учтите, что банкир владеет некими искусствами, правда, их можно назвать всего лишь талмудическими, но они вполне способны погубить христианскую душу.

Имею честь с совершеннейшим почтением и т. д."