Онлайн чтение книги Тарзан — приемыш обезьян
XIV. Во власти джунглей

Джейн была права: матросы покинули берег.

После того, как Клейтон исчез в зарослях, бунтовщики еще некоторое время спорили, что им делать дальше. Они соглашались друг с другом только в одном, а именно: лучше поскорей вернуться на борт «Арроу», где их не достанут копья незримого врага.

Итак, вся шайка поспешила к шлюпкам, и вскоре моряки вскарабкались по трапу на палубу судна, где их споры немедленно возобновились. Затеяв мятеж, они отрезали себе дорогу к честной жизни, но теперь никак не могли договориться, как воспользоваться богатством, из-за которого они пролили столько крови..

…В этот день Тарзан увидел столько нового, что в его душе царило смятение и голова шла кругом. Но самым удивительным зрелищем из всех, представших сегодня его глазам, было лицо красивой белой девушки.

Наконец-то он воочию увидел женщину своей породы! И она оказалась еще прекрасней, чем виделась в самых смелых его мечтах.

Юноша, который высадился на берег вместе с ней, и два пожилых человека тоже выглядели почти такими, какими Тарзан представлял себе белых людей — очень похожими на людей в его книжках.

«С „Л“ начинаются л-ю-д-и!»

Но остальные пришельцы, явившиеся на его землю… Тарзан колебался, можно причислить их к своей породе или нет. Интуитивно он чувствовал к матросам недоверие, готовое перейти в ненависть. По их угрожающим жестам, по свирепому выражению лиц, по резким каркающим голосам приемыш Калы определил, что эти субъекты могут быть так же кровожадны, как и любой чернокожий каннибал из знакомого ему поселка.

Потому он решил внимательно присматривать за ними, а если они надумают опять устроить разгром в хижине или причинить вред белой девушке и ее спутникам — разобраться с негодяями так же быстро, как он разбирался с чернокожими дикарями.

Но даже белые мужчины, которые нравились Тарзану, вели себя очень странно. Наблюдая, как два пожилых человека блуждают по джунглям, он никак не мог постичь цели их путешествия. Ему и в голову не могло прийти, что старики заблудились. Как можно заблудиться в лесу, густо испещренным звериными тропами, каждая из которых была видна человеку-обезьяне так же ясно, как нам — любая улица в родном городе?

И тот юноша, что вошел в джунгли вслед за стариками, тоже вел себя совершенно непонятно! Вместо того, чтобы двигаться бесшумно и тихо, как делают все обитатели леса, он то и дело останавливался и издавал громкие крики… Ну совсем, как слон Тантор, когда он призывает подругу!

Но подруга молодого человека осталась в хижине на берегу, и он никак не мог этого не знать…

Подобное загадочное поведение соплеменника вконец заинтриговало Тарзана. Убедившись, что матросы наконец-то убрались на корабль, человек-обезьяна покинул берег и устремился в джунгли, откуда еле слышно доносился голос молодого человека.

Вскоре Тарзан настиг крикуна: тот в изнеможении прислонился к дереву, вытирая пот со лба; потом двинулся дальше.

Человек-обезьяна, следуя за ним по ветвям деревьев, внимательно изучал странный экземпляр своей породы, его одежду и внешность. Вскоре он понял, что юноша ищет старых мужчин, и уже собрался сам отправиться на поиски — как вдруг заметил желтый блеск лоснящейся шкуры, и в ноздри ему ударил тревожный запах леопарда Шиты.

Хотя Тарзан сидел высоко на дереве, а леопард крался по земле, прочно укоренившийся рефлекс заставил приемыша обезьяны мгновенно взлететь на самые тонкие ветки — туда, куда Шита не осмелился бы последовать за ним.

Но Клейтон продолжал идти как ни в чем не бывало прямо в зубы скрадывающему добычу леопарду!

Тарзан ничего не понимал. Неужели самец белого человека не слышит шуршания трав под мягкими лапами хищника? Неужели он не чует запаха желто-пятнистой смерти?

Нет, белый человек как будто оглох, ослеп и начисто лишился чутья!

Шита уже приготовился к прыжку, хлеща себя хвостом по бокам…

И тогда в тишине джунглей прозвучал пронзительный, леденящий кровь боевой крик человека-обезьяны.

Леопард хорошо знал этот вопль, как знали его все прочие обитатели леса: хищник развернулся, словно стальная пружина, и бесшумно исчез в кустах.

Еще большее впечатление клич Тарзана произвел на молодого человека.

Клейтон содрогнулся и судорожно стиснул копье. Кровь отхлынула от его сердца и молотом застучала в висках. Еще никогда в жизни он не слышал такого ужасающего крика!

Уильям Сесиль Клейтон, старший сын лорда Грэйстока, не был трусом, но в этот миг он впервые почувствовал, как дикий, первобытный страх готов затянуть черной пеленой его помутившееся сознание.

Он и не подозревал, что страшный крик, внезапно обрушившийся с небес, спас ему жизнь, и что издавшее этот вопль существо было его двоюродным братом, настоящим лордом Грейстоком.

Клейтон не сразу заставил себя продолжить путь. Наконец он снова зашагал по звериной тропе, хотя ноги его дрожали и подгибались. День клонился к вечеру, и воображение рисовало юноше тысячи смертельных опасностей, караулящих его за зеленой завесой листве и густым переплетением лиан. Разве может жалкое копье послужить защитой от чудовищ, способных издавать такие кошмарные крики?!

Растерянный и павший духом, Уильям уже подумывал о том, чтобы бросить безнадежные поиски профессора Портера и вернуться обратно в хижину, пока он еще хоть приблизительно представляет себе, где находится. Что будет с Джейн, если он тоже заблудится в джунглях, как уже заблудился ее бестолковый отец?

И в то же время вернуться к девушке без профессора и его ассистента казалось Клейтону позором.

Но, может быть, отец и Джейн и мистер Филандер уже возвратились на берег? Вполне вероятно! Может, он понапрасну блуждает в зарослях, ежеминутно подвергаясь риску стать жертвой хищных зверей и оставить Джейн без всякой помощи и защиты — ибо какой помощи и защиты она может ждать от такого большого ребенка, как ее отец?

Успокоив свою совесть подобным образом, молодой человек повернул обратно к хижине. Но, увы, долгие блуждания вконец лишили ориентации лорда Грейстока, который вырос в большом городе и выезжал в лес только на охоту в сопровождении большой толпы слуг и егерей. И вместо того, чтобы двинуться к океану, Клейтон, спотыкаясь и путаясь в густом подлеске, направился прямо к поселку Мбонги.

Час от часу не легче!

Что-то в этом роде подумал Тарзан, наблюдавший за своим сородичем из древесного поднебесья.

Похоже, за этими белыми созданиями нужен глаз да глаз.

Вот уже и лев Нума учуял след человека и крадется в кустарнике вдоль слоновой тропы!

Клейтон тоже услышал, что какое-то большое животное движется в чаще леса параллельно той еле видной стежке, по которой он брел. Он ускорил шаги, нервно озираясь вокруг в поисках любого, даже самого жалкого убежища… Но Нума, в отличие от Шиты, никогда не скрадывал жертву долго.

В вечернем воздухе раздался громовой рев зверя, предупреждая, что царь зверей готов броситься на добычу. Такой рык должен был парализовать жертву страхом, и лев своей цели достиг. Белый человек остановился, вскинув копье, круто повернувшись к кустам, из-за которых раздался страшный звук — и замер.

Клейтон напрасно пытался разглядеть в кустах ужасного врага и не смел шевельнуться.

Тени сгущались, темнота спускалась на землю.

Боже! Умереть в этих зарослях под клыками дикого зверя; ощущать на своем лице горячее дыхание хищника и чувствовать, как громадные когти разрывают его тело!

Вокруг была полная тишина. Клейтон стоял с копьем, вскинутым к плечу, и древко колебалось в его дрожащей руке, словно терзаемая ветром тростинка. Уильям ни на миг не надеялся, что такое жалкое оружие поможет ему в схватке с лесным чудовищем, однако другого у него все равно не было. Но… Как тихо кругом! Может, зверь охотился не на него, а на какое-нибудь животное?

Но тут слабый шорох известил оцепеневшую жертву, что хищник совсем рядом.

И вот кусты расступились, и Клейтон увидел льва всего в каких-нибудь десяти шагах от себя — мощное великолепное тело самого крупного охотника здешних джунглей и огромную голову в обрамлении черной гривы. Лев медленно приближался к добыче, глядя на нее горящими желтыми глазами.

Против такого противника копье было так же бесполезно, как тонкая спичка!

Похолодев от ужаса и отчаяния, человек смотрел в глаза своей смерти, не имея сил ни вскрикнуть, ни побежать.

В ветвях над его головой раздался какой-то шум, но юноша не смел отвести взгляд от приближающегося зверя.

Лев подобрался для прыжка…

И вдруг резкий звук, словно от лопнувшей струны мандолины, разорвал воздух, и в желтую шкуру над лопаткой вонзилась стрела.

С ревом боли и гнева хищник сделал гигантский скачок, но на спину ему откуда-то сверху спрыгнул голый мускулистый гигант — и взору Клейтона предстала одна из самых невероятных и фантастических сцен, какая вряд ли смогла бы привидеться даже курильщику опия!

Загорелая рука, перевитая железными мускулами, обхватила гривастую шею, и огромное животное, бессильно рвущее когтями воздух, было поднято в воздух так же ловко, как сам Клейтон поднял бы комнатную собачку.

Напавший на льва человек являлся олицетворением физического совершенства и гигантской силы, но не на этом зиждилась его уверенность в бою с громадной кошкой: как ни могучи были его мускулы, они все же не могли сравниться с мускулами Нумы. Только ловкости, уму и длинному острому ножу приемыш обезьяны обязан был своим превосходством.

И вот уже коричневая блестящая рука несколько всадила нож в незащищенный бок зверя, в то время как вторая рука продолжала удерживать разъяренного льва на весу.

Если бы этот бой продлился еще хоть немного дольше, исход его мог бы стать иным. Но яд, которым были смазаны стрелы, проделал свою смертоносную работу очень быстро, и прежде чем Уильям успел вскрикнуть, лев бездыханным вытянулся на земле.

Тогда его победитель поставил ногу на мохнатую гриву и, откинув назад длинноволосую голову, издал тот самый ужасающий крик, который однажды уже так испугал Клейтона.

На этот раз боевой вопль Тарзана явно не грозил юноше смертью, но все же переживания последних часов оказались для него слишком сильными. Не успел клич человека-обезьяны отзвучать под сводами джунглей, как молодой лорд Грейсток выронил копье и потерял сознание.

Когда Уильям очнулся, все происшедшее сначала показалось ему кошмарным сном. Но мало-помалу его сознание прояснилось, и он стремительно вскочил на ноги при виде могучего загорелого человека, чью наготу прикрывала только повязка на бедрах: тот сидел перед безжизненным телом льва и с аппетитом поглощал окровавленные полоски сырого мяса. Спутанные черные волосы падали на высокий лоб странного юноши, на груди, ярко выделяясь на гладкой коричневой коже, сверкал золотой усыпанный бриллиантами медальон. На боку у победителя льва болтался охотничий нож в кожаных ножнах, поодаль лежали лук и колчан со стрелами.

Клейтон не сразу собрался с мыслями, чтобы обратиться к своему спасителю.

Наконец он все-таки решился и заговорил с незнакомцем по-английски — ведь несмотря на свой густой загар, тот был несомненно белым человеком, а черты его лица были так же тонки, как и черты самого Клейтона. Лорд Грейсток сбивчиво поблагодарил за свое спасение и выразил восхищение изумительной силой юноши и его ловкостью.

Но все это красноречие пропало впустую: единственным ответом был внимательный взгляд синих глаз и легкое пожатие могучих плеч. Молодой богатырь явно не понимал английского языка. Значит, он не мог быть тем Тарзаном, который прикрепил записку к двери хижины.

Клейтон попытался завести разговор по-французски, но ответ, прозвучавший из уст лесного юноши, был похож скорее на обезьянье бормотание вперемешку с рыками дикого зверя.

Нет, это явно не Тарзан!

Но тогда кто же?

Наконец победитель льва насытился, вытер руки о мохнатую гриву, встал и, указывая на джунгли, произнес непонятную фразу. Он явно хотел, чтобы Клейтон последовал за ним в заросли, окутанные почти уже ночным мраком.

Некоторое время Уильям колебался, но мысль о том, что он может остаться один в ночном лесу, полном диких зверей, заставила его торопливо догнать дикого человека и пойти рядом.

Путь через темные джунгли давался Тарзану куда легче, чем Клейтону. Плохо приспособленный к путешествию в зарослях даже при свете дня, к тому же смертельно уставший, молодой человек чувствовал себя теперь совершенно беспомощным. Они пробирались сквозь полную пугающих звуков чащу, а мягкая мантия непроницаемой лесной ночи все плотнее окутывала их. Кругом раздавались крадущиеся шаги мягких лап, смешанные с похрустыванием ломающихся веток (а может, это хрустели на зубах хищника чьи-то кости?). Исполненные значения для Тарзана, голоса и зовы лесных тварей приводили Клейтона в ужас. Он боялся хоть на шаг отстать от своего провожатого, который двигался легко и быстро, то и дело подгоняя неуклюжего спутника нетерпеливым ворчанием.

Уильям чувствовал, что его силы на исходе, он уже готов был в изнеможении лечь на траву, а потом взобраться на дерево, чтобы дождаться там утра… Но страх отстать от лесного богатыря заставлял его переставлять непослушные ноги.

Внезапно Клейтон и Тарзан услышали слабый треск револьверного выстрела. Человек-обезьяна уже однажды слышал этот звук и не мог ошибиться!

Вслед за первым выстрелом раздался еще один, потом еще и еще…

Даже уверившись, что матросы покинули берег, две девушки не решились открыть дверь и выйти из хижины.

Негритянка то и дело принималась рыдать, оплакивая злосчастный день своего отъезда из дорогого родного Мэриленда, а Джейн, храня внешнее спокойствие, в душе терзалась мучительными предчувствиями. Она боялась не только за себя, но и за тех троих людей, что бродили сейчас в смертельно опасных зарослях ночных джунглей. Снаружи совсем стемнело, в комнате тоже царила темнота, и было слышно, как в близких зарослях раздаются чьи-то вскрики и рев, лай и завывание диких зверей, вышедших на ночной промысел.

Внезапно Эсмеральда прекратила всхлипывать: совсем рядом, за самым порогом хижины, прозвучало клокочущее рычанье. На мгновение внутри и снаружи наступила тишина, нарушаемая только неистовым стуком двух сердец. А потом девушки ясно услышали фырканье и царапанье чьих-то когтей, испытывающих прочность двери.

Джейн и Эсмеральда крепко прижались друг к дружке.

— Тс… тише! — шепнула Джейн.

Зверь снова зацарапал дверь и порог, но вскоре понял, что преграда непреодолима, и тогда тихая поступь огромных лап сказала женщинам о том, что их враг крадется вдоль стены хижины. Зверь остановился под окном, и туда устремились испуганные взоры обоих девушек.

— Боже милостивый! — взвизгнула негритянка.

За частым переплетом веток, которыми было забрано окно, на фоне огромной луны мелькнул силуэт большого зверя. Джейн поняла, что это львица, и зажала рот визжащей служанки.

Инстинкт молодой девушки, видевшей до той поры львов только в зоопарке, подсказывал, что надо замереть, затаиться и не дышать… Может, тогда это ужасное чудовище, которое бродит вокруг дома, уйдет и отправится в джунгли на поиски более легкой добычи?

Но негритянка, повинуясь другому инстинкту — в минуту опасности звать на помощь — упрямо порывалась завопить… Как вдруг сквозь щели между ветвями окна прямо на нее уставились горящие голодным вожделением глаза огромной львицы. Это зрелище оказалось слишком ужасным для бедной негритянки.

— О, Габриелле! — сдавленно вскрикнула она и без чувств соскользнула со скамейки на пол.

А Джейн осталась сидеть неподвижно, сжавшись в комочек и замерев под пристальным взглядом хищника. Ей бы очень хотелось тоже потерять сознание, но она не могла.

Долго, бесконечно долго стояла львица у окна, положив на подоконник лапы… Наконец решила, что добыча, спрятавшаяся в доме, пожалуй, стоит того, чтобы попытаться до нее добраться, и заскребла когтями решетку.

Джейн перестала дышать.

Но вот, к ее невероятному облегчению, царапанье прекратилось, и она услышала удаляющиеся шаги. Однако не успела бедняжка перевести дыхание, как львица снова приблизились к окну и возобновила свои попытки с удвоенной силой. Видно, хищница была очень голодна, потому что все яростнее атаковала переплетенные ветки, коротко порыкивая и утробно ворча.

Револьвер!

Джейн метнулась к сундуку, на котором оставила оружие, полученное от Уильяма, и схватила маленький тяжелый предмет, от которого теперь зависела ее жизнь.

А зверь рычал все громче и громче — и вдруг львица бросилась всей тяжестью на расшатанную когтями решетку, ветки в одном месте подались, и помертвевшая от ужаса девушка увидела, как большая лапа и голова животного протиснулись в пролом.

Джейн подняла револьвер…

В этот драматический миг очнулась негритянка.

Первое, что она увидела, открыв глаза, были покрытые пеной клыки громадного зверя.

Сейчас самое время было бы снова упасть в обморок, но вместо этого Эсмеральда вскочила на четвереньки и побежала в дальний угол комнаты, пронзительно вопя:

— О, Габриелле! О, Габриелле!

Негритянка весила около двухсот восьмидесяти фунтов, что не придавало ее фигуре воздушной стройности, даже когда она ходила выпрямившись. Но когда Эсмеральда находила нужным передвигаться на четвереньках, она превращалась в поистине комический персонаж.

Львица перестала рычать, озадаченно разглядывая топочущее по комнате странное существо. Подбежав на четвереньках к шкафу, служанка попыталась втиснуть в него свое огромное тело. Ценой неимоверных усилий ей удалось всунуть между полками голову, после чего с неистовым визгом, перед которым бледнели визги любой самой крикливой гориллы из племени Тарзана, Эсмеральда снова упала в обморок.

Львица, отскочившая было при этом ужасном звуке, снова попыталась пролезть сквозь решетку.

Но Джейн уже была готова к самозащите, и как только лапа и голова просунулись в отверстие между ветвями, прицелилась прямо в морду львицы и нажала на спуск.

Сверкнуло пламя, грохот выстрела силился с ревом боли и ярости огромной кошки.

Нет, Сабор не была убита! Пуля только нанесла ей болезненную рану в плечо и донельзя разозлила.

Едва львица отскочила от окна, девушка несколько раз выстрелила ей вслед, нажимая на спусковой крючок до тех пор, пока в револьвере не кончились патроны. Однако все эти выстрелы, сделанные наугад, в темноту, вовсе не задели львицу. А в следующее мгновение хищница всем телом бросилась на решетку и стала протискиваться в окно. Дюйм за дюймом, издавая непрерывный бешеный рев, Сабор продиралась сквозь остатки плетеных ставней. Вот вслед за головой в хижину пролезло одно предплечье, затем другое, потом когтистая лапа коснулась пола…

Джейн глядела на это в полубеспамятстве от страха, выронив из руки бесполезный револьвер и даже не пробуя бежать.

Да и куда ей было бежать?

Все, что она могла делать — это шаг за шагом отступать в дальний конец комнаты, пока наконец не уперлась спиной в стену.

Еще минута невыразимого ужаса — и длинное гибкое тело скользнет в хижину.