Онлайн чтение книги Тела в Бедламе
Глава 18

Очень тихо и осторожно я добрался до Малхолланд-Драйв, удалившись, насколько мог, от типов, привезших меня сюда, чтобы прикончить. Остановившись, я открыл бардачок и обнаружил там свой револьвер, хотя искал другое. Мне нужен был нож или что-то острое, чтобы освободить от веревок руки и ноги.

Ножа не было, но я нашел отвертку с достаточно острым концом, чтобы разодрать веревки. Наконец я избавился от пут, нормальное кровообращение начало восстанавливаться, и в моих руках и ногах запульсировала боль.

Все тело болело, горело и было покрыто кровоподтеками во многих местах. Левое плечо онемело, саднил левый бок, на котором я ободрал кожу при прыжке из машины. Руки мои тоже были ободраны, челюсть ныла, голова раскалывалась, а новый габардиновый костюм пришел в полную негодность. Но я был счастлив, ибо был жив.

Я нашел какие-то тряпки и тщательно обтер задний бампер машины. Потом посидел немного, наслаждаясь сигаретой. Докурив, я сунул мой тридцать восьмой в кобуру, включил скорость и поехал в Голливуд — в полный очарования и развлечений Голливуд.

Я был в довольно плачевном состоянии, и, если я собирался и дальше крутиться на этой чертовой карусели, мне необходимо было подзаправиться. Я подъехал к одной из закусочных «Карпентер» на открытом воздухе и припарковался с края, где бы я не бросался в глаза.

Девушка в ловко пригнанной униформе подошла взять заказ. Когда я повернул к ней лицо, у нее отвисла челюсть и вытаращились глаза. Тут я вспомнил, как, должно быть, выглядят мое лицо и одежда.

Я постарался изобразить естественную улыбку и пояснил:

— Летающая тарелка. Ничего особенного. Принесите мне сандвич с бифштексом и бутылку пива.

— Да, сэр. С луком?

Мне это показалось забавным — мне ли беспокоиться о запахе изо рта?

— Ага, много луку.

Она уже поворачивалась, когда я ее остановил:

— Еще одно: у вас найдется газета? Да, и поторопитесь. Я очень спешу.

Достав пятерку из бумажника, я протянул ее и сказал, чтобы она оставила себе сдачу как компенсацию за быстрое обслуживание.

Она улыбнулась и пообещала:

— Я все сделаю бегом. Какую газету?

— Ту, что с фотографией на первой странице.

Она поняла, что мне надо. Ее улыбающийся рот порочно скривился в уголках. Но тут ее взгляд упал на пулевое отверстие в ветровом стекле, и все повторилось сначала: улыбка исчезла, челюсть отвисла, а глаза вытаращились.

— Не обращайте внимания. — Я кивнул на дырку, причем моя шея явно заскрипела. — ФБР.

— Да, сэр. — Она поспешно удалилась.

Через минуту она вернулась с газетой. Я пролистал ее, пытаясь обдумать ситуацию, пока официантка не принесла еду. Я тут же отъехал из опасения, что она позвонит в ФБР и сообщит, что здесь находится их спецагент в жутком состоянии.

Поскольку мне и самому было неизвестно, куда я так тороплюсь, я запарковал машину под уличным фонарем и с жадностью проглотил сандвич. Потом, потягивая пиво, стал размышлять над событиями двух последних дней. Я взглянул на часы: стекло разбито, но, как ни удивительно, они продолжали идти и показывали одиннадцать. Примерно в это время две ночи назад я услышал жуткий вопль с верхней площадки лестницы в особняке Фелдспена в разгар костюмированного бала. Многое случилось за прошедшие сорок восемь часов, а я все еще не имел ни малейшего понятия об убийце.

При каждом движении я, казалось, вновь ощущал боль, и чем больше я думал о полученных мною ударах и ссадинах, тем сильнее закипал. И чем чаще я вспоминал Брэйна и его грязный рэкет, тем в сильнейшую ярость впадал. И хотя я был чертовски раздосадован, голова моя была ясной, и мне вдруг подумалось, что не стоило оставлять Датча и Флема валяющимися на краю темной дороги, как пару мертвых золотых рыбок.

Поэтому я подъехал к другой забегаловке под открытым небом, увидев там в углу, возле автостоянки, телефонную кабину, и припарковался вплотную к ней, чтобы не светиться в толпе, как нечто забытое похоронным бюро. Найдя монетку, я набрал 1–4057 — номер, записанный Мэйсом на спичечном коробке утром у его бассейна.

Ответил сам Мэйс.

— Хэлло, Мэйс? Здесь Шелл Скотт.

— Что? — взревел он. — Ты где, черт тебя побери?

— Я не покойник и не валяюсь в канаве, как тебе хотелось бы.

Прошла пара секунд, прежде чем он снова заговорил:

— О чем ты, Скотт? Что за идиотские шуточки?

— Идиотские?

— Идиотские, идиотские.

— Ты еще скажи, что не посылал своих мальчиков наделать во мне дырок. — Я был слишком утомлен, поэтому мой голос вряд ли звучал саркастически.

— Да что с тобой, черт возьми? Ей-богу, не посылал. Мне ни к чему дырки в тебе. Я просто хотел тебя видеть. Насчет проклятой газеты. Какого дьявола…

Я прервал его:

— Ладно, приятель, вот что я тебе скажу. В следующий раз, когда захочешь повидать меня, не посылай своих мальчиков, приезжай сам.

— Послушай, чурбан! — прорычал он. — Я требую, чтобы ты приехал ко мне. Жду твоих объяснений.

— Сейчас у меня нет ни времени, ни желания, Мэйс. Что касается газеты, я не имею к этому никакого отношения. Если бы ты пораскинул мозгами, сам бы понял. А теперь ответь мне на…

— Черта с два я тебе отвечу! — проревел он. — Приезжай немедленно и объяснись.

Я вздохнул:

— Ты хочешь, чтобы я повесил трубку?

Он заворчал и зашипел, но промолчал. Я продолжил:

— Скажи мне вот что. Ты очень близок с Вандрой? Сегодня я имел возможность увидеть ее в неглиже прежде… — Я сделал паузу и мысленно простонал: — Чем погас свет.

Услышав, как он громко рассмеялся на другом конце линии, я проворчал:

— Успокойся и послушай. Ты прекрасно знаешь, что не тело Вандры изображено на картине, фотографии с которой продают по всему Лос-Анджелесу. Она не настолько хорошо сложена.

Мои барабанные перепонки чуть не прогнулись вовнутрь, когда Мэйс завопил, обещая оторвать мне конечности. Когда он немного утих, я сказал:

— Мне наплевать, даже если она носит фальшивый зад. Я хочу лишь прояснить кое-что. Остынь. Это может быть важно.

Он покипел еще с минуту и рявкнул:

— О'кей, башка! Какие у тебя проблемы?

— Ты ведь знаешь, что на картине только лицо Вандры, так?

— Так. И что?

— Держу пари, ты в курсе насчет натурщицы для всего остального. Так?

— Так, черт побери! Это маленькая убийца и шантажистка Холли Уилсон. Черт, я видел, как она позировала. Эта…

Я прервал его:

— Хватит. У меня нет времени. Вандра знает, кто позировал для картины?

— Нет. Зачем ей говорить? Ни к чему ей влезать в мои дела. Уверен, она знает только то, что это не она. Но какая тут связь?

— Может, никакой. Брэйн пытался шантажировать Вандру той картиной, так?

Он проговорил медленно, с придыханием:

— Не вижу, с какого бока это тебя касается, Скотт.

— Ради Бога, ответь только «да» или «нет». И тогда я, может, скажу тебе, где твои мальчики.

— Кто мои?

— Датч и Флем. Твои подручные.

— О чем ты толкуешь?

— Они не вернутся домой, Мэйс. Так «да» или «нет»? Я и сам догадываюсь, но хочу быть уверенным.

Помолчав с минуту, он сказал:

— Ну что ж. Возможно, Брэйн и пытался ее шантажировать. Что с того? И что там с Датчем и Флемом?

— Они надумали прикончить меня. Может, ты знал про это, может, нет. Сейчас они валяются на дороге в Бенедикт-Каньон.

— Где?

— Во всяком случае, там я их оставил.

— Что произошло?

— Мне пришлось пристукнуть парней их собственной машиной. Не знаю точно, в каком они состоянии. Но надеюсь, что они сдохли.

Он немало удивился:

— Что ты с ними сделал?

— Пристукнул машиной.

— Чем-чем?

Трубку я швырнул так, что у него, наверное, едва не лопнули барабанные перепонки.

Кряхтя, я влез в машину. Настроение было препаршивым. Я не получил даже удовольствия от причиненных Мэйсу неприятностей. Обычно, занимаясь делом, я знаю, чего хочу. Но это дело было совершенно безумным. Конечно, у меня были кое-какие зацепки и ниточки, однако я не имел ни малейшего представления, куда они ведут. Собранная мною информация подсказывала определенные ответы. Вот только не ясно, какие именно. От этого мне было мало радости. Намеки на ответы крутились в моей черепушке, но никак не складывались воедино. Я остро нуждался в отдыхе, мне бы соснуть минуточек шестьсот. Однако меня не покидало ощущение, что время поджимает. Если я собираюсь найти правильные ответы, делать это следует быстро. Вероятно, мое подсознание пыталось спасти меня, предупредить, что что-то не так. Но что бы там ни творилось с моим подсознанием, у меня было весьма противное чувство, как если бы маленькая мышка бегала по моему позвоночнику.

Допив пиво, я бросил пустую бутылку за сиденье, поднял газету и опять стал разглядывать фотографию. В ней, естественно, ничего не изменилось.

Вандра Прайс. Что я о ней знал? Любимая женщина рэкетира. Новая звезда «Магны». Новейшая. Только-только вышел ее первый фильм. В киногороде она появилась с год назад. И вот уже красуется на первой полосе лос-анжелесской газеты. По крайней мере, ее голова при взятом напрокат теле. Мне в голову пришла забавная мысль. Вандра оказалась в дурацком положении. Если она попытается отрицать, что на картине изображено ее тело, как, черт возьми, она это докажет? И даже если она станет оспаривать это, ей придется предъявить свое тело — лишь наполовину красивое и только на четверть сексуальное по сравнению с тем, которое считал принадлежавшим ей каждый читатель газеты. Я представил себе кричащий заголовок: «„Оладушки“ доказывают фальшивость изображения Прайс!» — или нечто подобное.

Вполне можно было сказать, что Вандра Прайс попала из огня да в полымя.