Онлайн чтение книги Медвежатник The Burglar
Глава 4

В Берлоге не было телефона, и на следующий день после полудня, в три часа, ожидая на станции поезда в Атлантик-Сити, они решили, что ей следует звонить в телефон-автомат в намеченную ими аптеку каждый день в семь вечера.

Затем прибыл поезд, и Глэдден направилась в вагон. Неожиданно она опустила сумки и повернулась к Харбину:

— Мы не сказали друг другу «до свидания».

— Когда ты будешь уезжать в Китай, мы скажем друг другу «до свидания».

Она одарила его странным взглядом. Затем Харбина окружила толпа других пассажиров. Он повернулся и пошел вдоль платформы. Спускаясь по ступеням, ведущим в зал ожидания, он услышал, как отошел поезд. Ему пришло в голову, что в первый раз он видел, как Глэдден уезжает, и это его беспокоило — по каким-то дурацким причинам. Он сказал себе, что Атлантик-Сити находится всего лишь в шести милях. Это место, куда жители Филадельфии отправляются, чтобы получить свою порцию солнца и соленого воздуха. Это не Китай. Это практически по соседству, и он постоянно будет на связи с Глэдден. У него не было причин беспокоиться.

Он стоял у здания вокзала и думал, куда бы ему направиться. Это всегда проблема: куда пойти и что делать. Иногда он едва ли не завидовал людям, жизнь которых зиждилась на принудительных директивах, и оттого каждое утро им приходилось вставать в шесть или в семь часов, и быть где-то, в каком-то особом месте, ровно в восемь тридцать или в девять, и оставаться там, и исполнять некую особую работу вплоть до пяти или шести вечера. Они никогда не задумывались о том, что им делать дальше. Они знали, что должны делать. А ему делать нечего и некуда пойти. У него куча денег, для того чтобы их потратить, около семи тысяч долларов, оставшихся от его доли в двух предыдущих операциях. Но он не мог придумать способа, чтобы их потратить. Не было ничего такого, чего бы он хотел. Он постарался думать о том, чего ему хочется, но у него в голове словно выросла стена и заблокировала все возможные идеи.

Итак, он отправился обратно в Берлогу, потому что ему больше некуда было пойти.

Берлога успокаивала. Берлога означала безопасность. И, на свой собственный странный лад, Берлога была домом.

Входя, он услышал голос Бэйлока, доносившийся из кухни. Харбин тоже пошел на кухню. Бэйлок и Доомер сидели за столом, играя в собственную вариацию покера. Доомер показал свои карты. Доомер выиграл доллар и семьдесят центов. Затем они снова раздали карты и посмотрели на Харбина.

— Она уехала? — спросил Бэйлок.

— Поездом в три сорок.

Харбин посмотрел за окно.

Несколько мгновений они молчали. Доомер зевнул во всю ширину рта. Затем указал на окно и заметил:

— Только посмотрите на солнце. Посмотрите, какое солнце на улице.

— Пойдем погуляем в парке, — сказал Бэйлок.

Он, нахмурившись, смотрел на карты. Он взял их в руки и положил на стол.

Харбин стоял у окна кухни и смотрел на освещенное солнцем небо над переулком и на серые жилые дома. Он думал об Атлантик-Сити, рисуя себе набережную, пляж и прекрасные отели.

— Думаю, мне нужно чего-нибудь поесть, — сказал Доомер.

— Ты ел час назад, — откликнулся Бэйлок.

— Значит, теперь я поем снова.

Доомер и Бэйлок начали спорить, а Харбин все стоял у окна, глядя в него невидящим взглядом. Он думал о Глэдден, о ее отце и о себе самом. Думал о тех временах, когда он был маленьким мальчиком в маленьком городке штата Айова, единственным ребенком. Отец его торговал бакалеей, мать была робкой застенчивой женщиной с нежным голосом и доброй душой, женщиной, которая изо всех сил пыталась ко всем относиться хорошо. Когда ее муж умер, она взяла дело в свои руки, но у нее мало что получалось. И настал день, когда ей пришлось брать взаймы деньги. И день, когда ей пришлось брать взаймы еще. И день, когда ее сын услышал ее рыдания в темной комнате. И день, когда она простудила грудь, и простуда перешла в пневмонию, а у нее не было сил бороться с ней. Она продержалась всего лишь несколько дней.

В то время он учился в школе. Он не знал, что делать. Мир оказался лавиной, которая обрушилась на него и опрокинула, и однажды он обнаружил себя на дороге шагающим прочь из маленького городка. Ему было шестнадцать лет, и за этот год ему пришлось и удивляться, и двигаться на ощупь, и негодовать, и бояться. В тот год многие люди голодали, и вокруг говорили, что времена настали плохие во всех отношениях. В тот год он голодал едва ли не до смерти. И он бы умер от голода, если бы на свете не оказалось человека по имени Джеральд Глэдден.

Их встреча произошла в Небраске, когда Джеральд Глэдден перебирался на юг из Омахи в компании своей шестилетней дочери. Джеральд приближался к тому, чтобы называться мужчиной средних лет. Он был освобожденным на поруки заключенным, и он полагал, что теперь-то научится совершенной технике ограблений — без того, чтобы быть пойманным за руку. Близился вечер, когда Глэдден увидел мальчишку, который голосовал поднятым большим пальцем, чтобы бесплатно прокатиться на попутной машине. Его автомобиль притормозил рядом с мальчишкой, и в зеркальце заднего вида Джеральд увидел, как тот сполз на землю. Глэдден дал задний ход и подобрал его.

Так это началось. А окончились их отношения неожиданно, когда Харбин едва отпраздновал свой девятнадцатый день рождения. Они с Джеральдом занимались второсортной работой в пригородах Детройта. Визгливая сирена включилась и подняла тревогу. Через десять минут пули полицейских прошили позвоночник Джеральда, а потом кусок металла разбил его голову.

Харбину повезло больше. Харбин пробрался назад в тот дом, где они снимали комнату и где спала маленькая девочка, и в первый раз за три года, которые он провел с Джеральдом, по-настоящему рассмотрел его дочь.

Это была худенькая грустная маленькая девочка, мать которой умерла, давая ей жизнь. Это была дочь Джеральда Глэддена. Харбину пришло в голову, что у него есть обязательства. Несколькими неделями позже, направляясь подальше от Детройта, он вез с собой маленькую девочку. Месяцем позже, в Кливленде, он выправил ей свидетельство о рождении и некоторые другие бумаги, подписанные одним специалистом, который поднаторел на вещах такого рода, и где маленькая девочка была официально обозначена как его младшая сестра. Он не мог придумать ей хорошего имени и потому решил назвать ее Глэдден. Фамилия не имела значения.

Он пристроил Глэдден в недорогую частную школу и уехал. Он нашел работу, продавая кухонные принадлежности в качестве коммивояжера. Пять лет он держался подальше от ограблений. Он ходил от двери к двери, продавая кухонное оборудование, и обычно зарабатывал около тридцати пяти долларов в неделю, и этого было более-менее достаточно для Глэдден и для него самого. Затем в один прекрасный день он встретил Бэйлока, Бэйлок познакомил его с Доомером, и через несколько ночей они вышли на работу.

Самой потрясающей вещью оказалась война. У них имелись способы и умение выходить из любых ситуаций, но они не могли уклониться от войны. Армия захватила их резко и тупо. Только Бэйлоку удалось уклониться от армии, потому что у Бэйлока была бронь и плохие почки. Бэйлок предложил позаботиться о Глэдден, пока Харбин будет в дальних краях. У Бэйлока в Канзас-Сити была сестра, и Глэдден поселилась с ней, и тогда Харбин отправился на войну.

Прошло пять лет. Война кончилась, и Харбин вернулся. Доомер вернулся даже раньше его и уже вовсю трудился с Бэйлоком. Харбин ничего другого и не ожидал. Сюрпризом для него было то, что Глэдден использовали в работе. Они использовали Глэдден для дел, которые требовали «внутренней» работы. Глэдден было уже восемнадцать лет, и она все еще оставалась худенькой и печальной, и было похоже, что она глубоко несчастна из-за того, что ей приходится делать, и Харбин даже не знал, что и сказать. У него было чувство, что она ждала от него каких-то слов, и через некоторое время он понял, что она действительно хотела именно этого. Ей нужно было, чтобы он сказал: все, что они делают, — нехорошо, и им следует прямо сейчас уйти от этих дел, он вернется к работе коммивояжера и будет ходить от двери к двери, продавая кухонную утварь, а ей тоже найдет работу — посудомойки или чего-нибудь в этом роде. Но он не мог сказать этого.

Они провели несколько ограблений, но никак не могли собрать больших денег. У них начались проблемы с покупателями. Бэйлок не мог договориться со скупщиками краденого. Тогда Бэйлок завел привычку привлекать к их проектам каждый раз новых людей. В результате у них на шее повисло большое количество самых разнообразных компаньонов, которым нужно было платить. В конце концов Бэйлок довел дело до того, что группа стала подвергаться настоящей опасности не столько со стороны закона, сколько со стороны этих «новых людей», и тогда Харбину пришлось сглаживать противоречия. Это сделало Харбина лидером. Бэйлок принялся визжать, давать голову на отсечение, что такое больше не повторится, и наделал столько шуму, что Харбин в конце концов сказал ему, что он может командовать по-прежнему. Но Доомер и Глэдден были против, и Бэйлок в конце концов признал лидерство Харбина. Но теперь Бэйлок принялся жаловаться насчет Глэдден. И еще Бэйлок говорил, что операции Харбина проводятся чересчур медленно.

Харбин и вправду был чрезвычайно медлительным. Ему требовались недели для того, чтобы спланировать их работу, и еще больше недель для того, чтобы провести свои планы в жизнь. Затем уходили месяцы, чтобы войти в контакт со скупщиками краденого. Затем требовалось еще больше месяцев, чтобы закончить со скупщиками все дела. Но именно таким способом учил его действовать Джеральд, а всему, что знал, он по большей части научился от Джеральда. Работа с Джеральдом была не только бизнесом, но и наукой. А Джеральд приобрел свои познания от одного малого, который в конце концов переехал в Центральную Америку примерно с миллионом долларов в звонкой монете и умер там в весьма почтенном возрасте. Джеральд всегда мечтал о том, чтобы повторить его путь, всегда утверждал, что это можно сделать. Надо только постичь науку выжидать, просчитывая все варианты еще до того, как сдвинешься с места.

Джеральд постоянно повторял: терпение, ожидание, но даже он порой поддавался мгновенному импульсу. В ту ночь, в Детройте, Джеральд мог избежать смерти, если бы подождал еще пятнадцать — двадцать минут, если бы оставил себе время осмотреть дополнительную проводку, которая, как выяснилось, означала вспомогательную охранную систему.

Когда Джеральд умер, у него в кармане оказалось всего тридцать долларов. Когда он ударился о землю с прошитым пулями позвоночником, он упал головой в сторону Центральной Америки, протянув вперед руки, словно пытался ухватить тот самый миллион долларов звонкой монетой.