Онлайн чтение книги Призрак шимпанзе The Dead Ringer
Глава 14

В девять утра я расслышал сквозь сон телефонный звонок. Я помнил, что мне не нужно вставать, и повернулся на другой бок. Но тут я почувствовал, что кто-то теребит меня за плечо. Я с трудом открыл глаза и увидел дядю Эма.

— Что случилось? Ты же сказал, что я могу поспать… — пробурчал я.

И только тут заметил, что он уже одет.

— Поднимайся, малыш. Уже полдень. И поторопись, если хочешь попасть в Форт Вэйн к приезду твоей крошки.

Я сел, пытаясь стряхнуть с себя сон. Рядом с кроватью стоял стул, на который я бросил вчера свою одежду. Теперь вместо нее там лежал какой-то пакет.

— Поезд отходит в два часа дня, но ведь нужно сделать пересадку. Мы успеем вернуться к семи вечера. Я подумал, что ты захочешь прифрантиться перед отъездом. Я попросил привести твой костюм в порядок: его сейчас гладят. Они все успеют сделать, пока ты примешь душ.

Он развернул пакет, и я увидел там новую рубашку, носки, кое-что из белья и прекрасный галстук.

— Ты умница, дядя Эм!

— Конечно, я не дурак. Только я уже три часа на ногах и еще не успел позавтракать. Так что пошевеливайся!

Только после того, как я принял душ и облачился в свежевыглаженный костюм, который принес рассыльный отеля, я вспомнил, что следует спросить Дядю Эма о результатах его похода в редакцию «Билборда».

— Все вышло так, как я и предполагал, — ответил он. — Объявление поместил некий Джон Смит. Его адрес: Луисвилль, штат Кентукки, до востребования. Сам понимаешь, людей с таким именем — Джон Смит — в Америке как собак нерезаных. Этот тип выбрал его намеренно. Объявление послано по почте и оплачено вперед наличными деньгами. В редакции мне сказали, что на объявление был получен ответ, который они отправили в Луисвилль, до востребования.

— Значит, ответ был отправлен в Луисвилль. А ты не помнишь, мы уже работали там в это время?

— Ты попал в самую точку. Мы начали работать в Луисвилле в понедельник пятого августа, через два дня после появления первого объявления в «Билборде». Итак, это дело имеет прямое отношение к ярмарке Хобарта. В этом нет сомнений, Эд.

— А если ответ пришел после того, как мы уехали из Луисвилля? Ведь объявление появлялось три недели подряд, а мы пробыли там не больше недели.

— Тип, поместивший объявление, наверняка попросил, чтобы корреспонденцию на его имя переводили до востребования в Эвансвилль, а потом в Саут-Бенд. Но он получил ответ немедленно… Фло показала объявление Лону третьего августа.

Когда мы завтракали в маленьком ресторанчике отеля, я спросил дядю Эма:

— А ты позвонил миссис Червински? Ведь ты же обещал ей позвонить перед отъездом.

— Спасибо, что напомнил, — сказал он. — У меня совершенно вылетело из головы.

И он окрасился к телефонной кабине.

После завтрака у нас еще оставалось немного времени, и мы не спеша отправились на вокзал.

В поезде дядя Эм всю дорогу молчал. Мне тоже было не до разговоров: прислушиваясь к стуку колес, я думал о том, что с каждой минутой я приближаюсь к блаженному мигу встречи с Ритой.

Тем временем дядя Эм достал из кармана конверт и начал что-то чертить карандашом. Он написал несколько слов, потом остановился, подумал и добавил еще какие-то цифры.

Я заинтересовался и глянул на конверт.

— Послушай, малыш, я запамятовал, когда убили Лона?

— В четверг, — ответил я. — В Эвансвилле. Вчера исполнилось ровно две недели. Значит, это произошло пятнадцатого августа… нет, скорее шестнадцатого августа, потому что его убили после полуночи. В пятницу, шестнадцатого августа.

Дядя Эм записал в середине конверта: «Л.С. — убит — 15». И уточнил:

— Будем считать, что это произошло в четверг, время не так уж важно. А Сьюзи?

— Она исчезла в первую же ночь после нашего переезда в Форт Вэйн… в прошлый понедельник, двадцать шестого августа. Ее нашли во вторник во второй половине дня. Но наверняка она была убита в понедельник вечером.

Он отметил «26» в начале следующей колонки.

— А Негро… позавчера, двадцать восьмого августа, в среду.

Эти сведения он поместил в третью колонку.

— Это было именно в ту ночь, когда ты увидел в окне Сьюзи или ее призрак. Давай подведем итог, малыш. За несколько дней до убийства Лон уехал из Цинциннати.

— За пять дней. Он уехал в субботу десятого августа. В это время мы уже находились в Луисвилле два дня.

Я увидел, как дядя Эм записал в первой колонке под отметкой «Л.С. — убит» следующее: «Л.С. — покинул Цин. — 10».

— Здесь можно поместить и третью дату, — заметил я. — Третье августа, тот день, когда миссис Червински показала Лону объявление в «Билборде».

И он записал: «Лон увидел объявление — 3 ав.» Всмотревшись в записанную фразу, он заключил:

— Если он ответил на объявление сразу — а именно так он и сделал, — ответ пришел в Луисвилль до востребования пятого августа, когда ярмарка уже была там. Все сходится, малыш! Но я пока не вижу мотивов этой переписки.

— Когда ответ послали, ярмарка еще находилась во Франкфурте, штат Кентукки. Это было в конце июля. А еще раньше мы работали в Лексингтоне. Думаю, не стоит копать дальше. Нужно выяснить, что могло произойти в последнюю неделю июля.

Дядя Эм занес эти сведения в свою схему. Потом мы стали изучать ваши записи, но сколько ни ломали голову, разгадки нам так и не удалось найти. И тем не менее было очевидно что некто на ярмарке, на нашей ярмарке, вел тайную игру: он поместил объявление в «Билборде», получил ответ от Лона, заключил с ним какую-то сделку, заставившую карлика уехать из Цинциннати, а затем убил его в Эвансвилле через четыре дня после того, как ярмарка пере-, кочевала в этот город. А где был этот человек и что он делал в предыдущие пять дней? Это оставалось тайной.

Поезд прибыл в Лиму, где мы должны были пересесть на «Пенсильванию», которая следовала через Форт Вэйн. До отхода «Пенсильвании» оставалось довольно много времени, и мы решили выпить по чашечке кофе в вокзальном буфете,

Конверт с записями снова выступил на сцену. Дядя Эм положил его на стол перед собой, и мы опять принялись изучать составленную схему.

— Эд, здесь явно просматривается план. Но какой? Недостает какого-то важного звена. Стоит его добавить — и все станет яснее ясного.

Я недоверчиво покачал головой и отхлебнул глоток кофе. Краем глаза я посмотрел на вокзальные часы: пять часов четырнадцать минут. До встречи с Ритой еще оставался час сорок шесть минут. Но дядя Эм не хотел замечать моего настроения и опять начал сыпать догадками.

— Подумай хорошенько, малыш! Что нам известно об этом недостающем звене?

Я с сожалением отвел глаза от часов.

— Прежде всего надо выяснить мотивы. Ты отвергаешь версию о том, что все эти убийства совершил маньяк. Вейс в данном случае с тобой солидарен, да и я тоже. Тогда совершенно непонятно, каковы причины. Насколько мне известно, никто ничего не выиграл от этих убийств — ведь об ограблении здесь не может быть и речи. Разве что кто-то затаил злобу на Лона Стаффолда — но это пока тоже недоказуемо.

— Я отвергаю месть или сведение счетов в качестве мотива. И знаешь почему? Есть люди, которые способны на убийство в сильном гневе. Но в данном случае убийца действовал с заранее обдуманным намерением. Какая-то выгода все-таки была. И когда мы узнаем, в чем она заключалась, мы найдем недостающее звено в нашей схеме.

— Ты забыл еще одну вещь: всё жертвы были одного роста. Как ты втиснешь этот факт в свою схему?

Я опять посмотрел на записи дяди Эма, но не открыл для себя никакого нового смысла.

— Малыш, у тебя такая прекрасная память, — взмолился наконец дядя Эм. — Закрой глаза и подумай хорошенько! Выкинь из головы все, что не имеет отношения к этому делу! Попытайся сопоставить две вещи: выгоду убийцы и рост жертвы. Карлик, шимпанзе, ребенок! Ведь есть же какая-то связь!

Я закрыл глаза и попытался честно выполнить его просьбу. Но сколько я ни напрягал память, мне так и не удалось решить эту головоломку. Вдали раздался свисток поезда.

— Нет, дяди Эм, у меня ничего не получается.

— Попытайся еще разок, Эд. Видишь, поезд уже подходит. У нас мало времени. В чем могла заключаться выгода убийцы?

На этот раз я не стал закрывать глаза. Я тупо уставился в пространство, пытаясь собрать воедино бродившие у меня в голове неясные мысли.

— Есть одно предположение. Но я не понимаю, каким образом…

— Оставь пока в стороне «каким образом»! Сначала скажи, что ты имеешь в виду.

— На следующий день после убийства Лона, когда я был в Эвансвилле, я специально купил газету, чтобы прочитать раздел происшествий. Там было сообщение о похищении маленького мальчика. За него требовали выкуп в пятьдесят тысяч долларов. Его похитили в ту же ночь, когда убили Лона. Они указали возраст мальчика — семь лет. Значит, его рост совпадает с ростом Лона, Сьюзи и Негро. И… выкуп в пятьдесят тысяч долларов.

— Где? Где это произошло?

И тут я все вспомнил. По спине у меня пробежал холодок.

— В Луисвилле, — растерянно пробормотал я.

Поезд уже подходил к перрону. Я поднялся и сказал дяде Эму:

— Пойдем, мы можем опоздать, поезд стоит здесь всего несколько минут.

Я уже сделал шаг по направлению к двери, но дядя Эм не тронулся с места. Он сидел перед столиком с таким видом, как будто только что увидел призрак.

— Дядя Эм! Поезд уже подходит! Пошли скорее! — крикнул я.

Наконец он очнулся и сказал:

— Поезжай один. Я приеду завтра. Мне нужно… Он не закончил свою мысль.

Я ничего не мог понять: то, что я ему сказал, по какой-то причине произвело на пего ошеломляющее впечатление. Только один раз в жизни я видел на его лице такое выражение. Это было, когда я сообщил ему, что мой отец — его брат — скоропостижно скончался. Значит, мои слова имели для него какой-то тайный смысл. Смысл, который я не мог угадать.

Поезд медленно подошел к перрону. Это был единственный поезд, который мот доставить меня в форт Вэйн. Через минуту он отправится без меня, а я так и останусь на вокзале. Ведь я дал Рите клятвенное обещание встретить ее в семь! Дядя Эм понял мои колебания и подбодрил меня:

— Беги, малыш, ты можешь опоздать на поезд. Завтра мы обязательно увидимся!

— Но я не могу…

Он схватил со стола солонку, как будто собирался запустить в меня, и с притворным раздражением закричал:

— Убирайся отсюда! Дай мне, наконец, минуту покоя!

Я кинулся на перрон и в последнюю секунду успел вскочить в вагон.

Когда я приехал в Форт Вэйн, Рита уже была на вокзале. Ее поезд прибыл на несколько минут раньше. На ней было черное платье, которое ей очень шло. Ее кожа казалась еще белее, а волосы еще золотистее на темном траурном фоне. У нее был просто ангельский вид. Однако она была не из тех ангелов, которых почитают на расстоянии. Когда мы присели на скамейку, я подумал, что в ее глазах и выражении лица есть что-то, что дьявольски притягивает к себе мужчин.

Я начал расспрашивать ее о похоронах отца, но она прервала меня: — Давай не будем говорить об этом, Эдди! Но потом все-таки вернулась к этой теме:

— Эд, я не хочу, чтобы у тебя сложилось ложное впечатление. Я не буду хитрить с тобой. Я не любила своего отца — мне не очень удобно говорить об этом после его смерти, но он вел себя очень плохо. Он жестоко обращался с моей матерью. Правда, он ее не бил, а предпочитал изводить по мелочам. Может быть, он ей изменял, но я об этом ничего не знаю, да и не хочу знать. Больше всего на свете он любил выпивку — гораздо больше, чем маму. Думаю, она оставалась с ним только из-за меня, ей хотелось, чтобы я росла в семье. У нее был свой маленький независимый доход, и она заплатила за страховку, когда поняла, что скоро умрет. Мама устроила так, что отец не смог ею воспользоваться. Все досталось мне. Она умерла от рака. Она давно знала о своей болезни и…

Я положил руку ей на плечо.

— Не надо больше об этом, Рита. Теперь это не имеет никакого значения.

— Нет, Эдди, я хочу, чтобы ты понял, почему мне было так тяжело расстаться с тобой в тот момент, когда мы нашли друг друга. Мне было больно видеть, как он умирает именно потому, что я его не любила. Людей узнаешь иногда слишком поздно. Он оказался не таким уж плохим человеком. Я поняла это только в больнице. Он был слаб на выпивку — это правда… И все-таки это был мой отец. Он…

— Довольно, Рита.

— Мне. самой не хотелось бы об этом говорить. Но теперь мне будет легче, если я все тебе расскажу. Он знал, что умрет. Он это понял сразу же после несчастного случая, хотя доктора уверяли, что он поправится. И он был счастлив, когда я пришла. Он… плакал. Я осталась с ним, пока все не кончилось. Я должна была это сделать.

— Я понимаю, Рита. А зачем ты ездила в Чикаго?

— Так было нужно. Мы начнем свое дело, Эдди. — И она улыбнулась мне с загадочным видом.

— Какое дело?

— У нас теперь есть деньги. Страховка на пять тысяч долларов. Правда, сейчас у меня осталось всего четыре — я похоронила отца по высшему разряду, а потом купила себе кое-что из одежды. Тебе нравится это платье, Эдди?

— Оно очень красивое, — сказал я. — Но… пять тысяч долларов — это большие деньги.

— Целый капитал. Если бы я на них жила, мне хватило бы на год. А если бы я их приберегла и продолжала работать, я все равно стала бы в них залезать — я себя знаю. Поэтому я решила вложить их в дело. Тогда они принесут доход. Я организую цирковую программу.

— Что это за программа?

— Программа оптических иллюзий. Там будет пять номеров — распиленный ящик, женщина без головы, гильотина, женщина-паук и еще один номер. Я не совсем поняла, о чем идет речь. Это совершенно новый трюк. И, разумеется, мы снимем новый балаган. Мы сможем прекрасно заработать, Эдди.

Я несколько раз пытался ей возразить, но она была так воодушевлена своими фантазиями, что я не осмелился.

— Мне хотелось бы, чтобы Эм тоже к нам присоединился, — продолжала она. — Нам понадобится еще одна ассистентка. Думаю, вчетвером мы справимся. Сама я буду участвовать в номере «женщина без головы».

— Все это чудесно, — заметил я. — Но ведь сезон уже кончается. Сейчас слишком поздно затевать новую программу.

— После Милуоки и Спрингфилда ярмарка отправляется на юг. У нас в запасе еще два месяца. Мы сможем окупить свои расходы, а в следующем сезоне…

— Окупить расходы? — прервал я ее. — Так, значит, твоих четырех тысяч долларов будет недостаточно, чтобы организовать эту программу?

— Конечно, нет. Фокусник, с которым я договорилась, требует восемь тысяч долларов, но думаю, что смогу его уломать и за шесть. Для начала я вложу три тысячи — это поможет нам начать дело и продержаться зиму. Впереди еще достаточно времени, чтобы подготовиться к следующему сезону. А тогда мы сможем развернуть дело по-настоящему.

Я было открыл рот, чтобы заявить, что у дяди Эма тоже есть кое-какие деньги, но вовремя спохватился. Мне не следовало распоряжаться его деньгами. Сначала нужно заручиться его согласием.

— Все это выглядит великолепно, но…

— Ты не хочешь участвовать, Эдди?

— Разумеется, хочу. Но я предпочел бы, чтобы это были мои деньги, а не твои. Мне не нравится…

— Не будь таким дурачком, Эдди. Это наши деньги. Если я принадлежу тебе, то и все, чем я владею, тоже твое. Но если ты не хочешь входить со мною в дело, я найму тебе квартиру и буду платить зарплату, чтобы ты занимался организацией и рекламой. Это тебя устраивает?

— С тобой я согласен на любую авантюру, — засмеялся я. — Но не надо торопиться, Рита. Ты неопытна, тебя могут надуть. Позволь нам с дядей Эмом все проверить, прежде чем вкладывать деньги. Или, если хочешь, обратись к Мори. Он не новичок в шоу-бизнесе и может дать дельный совет.

— Мори уже в курсе. За два дня до той ночи, когда мы с тобой познакомились, мы ездили в город — Хоги, Мардж, Мори и я. Моря сам заговорил об этом деле, когда мы сидели в ресторане. Фокусник работал на ярмарке, которая прогорела. Но Мори сказал, что у него действительно великолепное представление. Он сам хотел переманить этого парня на ярмарку Хобарта. На его номера публика валит валом. Мори называл мне имя хозяина прогоревшей ярмарки, но я его забыла. Этот человек сейчас болен и лежит в больнице в Чикаго. Поэтому ему необходимо ликвидировать свои дела. Он не собирается больше открывать свою ярмарку. А фокусник остался без работы.

— Но, Рита…

— Когда я получила деньги по страховке, вернее, когда узнала, что смогу их получить, я позвонила Мори. Он сказал, что мне плывет в руки золотое дело. Расходы не составят больше десяти тысяч долларов, а уже к концу этого сезона я смогу получить прибыль в две тысячи.

— Все это выглядит замечательно, Рита. Но все-таки я советую подождать и спросить мнения дяди Эма. Тем более что ты хочешь взять его в дело. Дела у него сейчас идут неплохо. Может быть, он не захочет идти на риск?

— Твой дядя Эм? Не захочет пойти на риск? Не будь идиотом! Ну ладно, я с ним поговорю. А сейчас мне надо заехать к Мори и забрать свои вещи. Мы едем на ярмарку.

— Дяди Эма сейчас нет на ярмарке. Он уехал по делам. Я даже не знаю, когда он вернется. Может быть, завтра.

— В таком случае, если я уеду сегодня вечером, то не смогу с ним повидаться. Я еду в Чикаго ночным поездом. Так надо, Эдди.

Я посмотрел на нее в надежде, что смогу уговорить отложить отъезд. Но выражение ее лица убедило меня, что мои просьбы будут бесполезны.

— Хорошо, Рита, ты уедешь ночным поездом. А теперь поехали на ярмарку!

В такси я обнял ее и поцеловал. Мне казалось, что я весь растворился в этом поцелуе. Никогда раньше я не испытывал ничего подобного. Не зря я ждал столько времени. Теперь я сожалел о слабости, которую позволил себе с Эстеллой. Тот поцелуй был мимолетной утехой, а этот переворачивал мне душу, заставлял трепетать в сладостном предчувствии. Я понял, что с этой минуты мы с Ритой — единое целое перед лицом всего мира.

Дядя Эм не был частью этого мира. Я был страшно признателен Рите за то, что она подумала о нем и пригласила в наше дело. Мне чертовски не хотелось с ним разлучаться, несмотря на то что отныне мы пойдем с Ритой одной дорогой, а дяде Эму, возможно, с нами не по пути.

Когда я оторвался от Риты и взглянул на нее, я увидел, что она тоже вся отдалась своему чувству. Она часто дышала, закрыв глаза. Ее лицо светилось рядом в полумраке такси. Как она была хороша! Я не стоил ее, и тем не менее Она была моей. Я был счастлив и горд от сознания, что, если бы я попросил, она не поехала бы в Чикаго. Но я не стал просить. Где-то в глубине души я чувствовал, что ее отъезд был наказанием за мою выходку с Эстеллой. И я добровольно принял на себя это наказание. Чтобы искупить свою вину, я должен был позволить Рите уехать, а потом мучительно ждать ее возвращения.

— Это было замечательно, Эдди, — прошептала она. Ее лицо то погружалось во мрак, то опять появлялось передо мной в неверном свете уличных фонарей.

— Я тебя так долго ждал, — пробормотал я и опять почувствовал свою тяжкую вину.

Вскоре мы услышали гул, доносившийся с ярмарки, и такси остановилось у центрального входа. Как только мы вошли на центральную аллею, что-то заставило нас остановиться. Я даже не помню, кто из нас остановился первым. Рита вцепилась в мою руку. Я не знал, о чем она думала, А мне припомнилась та ночь, когда центральная аллея предстала передо мной в белесой дымке, заглушавшей звуки. Мне опять показалось, что я вижу ее в каком-то новом свете, слышу незнакомые звуки. Все опять странно переменилось вокруг, и я был бессилен понять смысл этих изменений.

В действительности ничего особенного не произошло. Вечер был ясный, дул легкий свежий ветер, ярмарка празднично шумела. Но все казалось мне необычным, как будто я смотрел другими глазами — глазами постороннего человека, который видит все это в первый и последний раз. И этот человек во мне донимал и чувствовал ту жизнь, которой жила ярмарка.

Вдруг Рита сказала:

— Я люблю тебя, Эдди. Пока я не уехала отсюда» я не понимала, как сильно я тебя люблю. Я так скучала по тебе, когда была в Индианаполисе. Я скучала и по тебе, и по ярмарке. Мне кажется, я вернулась бы сюда, даже если бы тебя здесь не было. Если бы у меня не было этих денег, я опять стала бы работать в «живых картинах». Во всей этой жизни есть что-то, от чего трудно отказаться.

Я кивнул. Я прекрасно понимал, что она хотела сказать.

— Нас учили в школе, что целое — это сумма составных частей. Это неправда. Мы с тобой теперь одно целое, но это гораздо больше, чем просто ты и я.

— Что ты хочешь сказать, Эддн?

— Я хочу сказать, что вместе мы значим гораздо больше, чем каждый в отдельности. Разве это не так?

Она нежно прижалась ко мне и прошептала:

— Конечно, так, Эдди!

— Каждая вещь превращается в нечто большее, чем она есть на самом деле. Например, музыка. Ты когда-нибудь слушала великих скрипачей? Что они делают на самом деле? Водят конским волосом по высушенным овечьим кишкам. А что получается?

— Хватит философствовать, Эдди! — засмеялась Рита. — Ты странный парень, я никогда не встречала никого забавнее тебя.

Я засмеялся вместе с ней. Конечно, глупо пускаться в подобные рассуждения. И тем не менее, думал я, ярмарка была единым целым — как скрипка. Она состояла из столь же малоромантичных вещей, как конский волос и овечьи кишки. Вейс был прав: она разжигала низменные скотские инстинкты публики, нездоровое любопытство и жадность. Но в то же время она имела над толпою магическую власть. В неоновой рекламе, лотерее и человеческом уродстве, выставленном напоказ, было нечто неотразимо привлекательное. Впервые я так четко осознал весь трагизм и все очарование жизни. Рита прервала мои размышления.

— Эдди, мне нужно сходить в балаган к Мори — попрощаться с девушками ц забрать свои вещи. Они не любят, когда там болтаются посторонние. Давай встретимся в фургоне у Хоги!

— Нет! — воскликнул я. Я и сам нё понимал, что меня так взволновало. Но я быстро взял себя в руки и сказал: — Думаю, их нет дома. Хоги наверняка уехал — ему надо решить вопрос с нашим переездом в Милуоки. А Мардж ассистирует в лотерее.

— Тогда где мы встретимся?

— У Ли Кэри. Через час — ты согласна?

— Я задержусь всего на несколько минут. Только не потеряйся, Эдди!

— Не потеряюсь! Может быть, мне пойти с тобой?

— В женскую гримерную? Там слишком много соблазна — я не смогу за тобой уследить.

Она засмеялась и чмокнула меня в щеку. Я провожал ее взглядом, пока она не исчезла в толпе.

Когда Рита ушла, я так и остался стоять на центральной аллее. Мне некуда было идти — вернее, я боялся тронуться с места. Но затем я решился. Я прекрасно знал, что в этом месте мне ни в коем случае не следовало появляться — и тем не менее ноги сами понесли меня в сторону фургона Хоги. Мною овладело непреодолимое, лихорадочное любопытство. Этого никак не следовало делать, но какая-то сила толкала меня вперед.

Я не знал, что меня ожидало, но внутренне был готов к самому худшему. Дверь фургона была закрыта. Я постучал и услышал голос Хоги, приглашавшего меня войти. Переступив порог, я остолбенел от удивлений. Посреди фургона верхом на стуле сидел Вейс. У него был такой усталый вид, как будто он не спал несколько ночей. Хоги сидел за столом напротив Вейса. Перед ним стояла наполовину пустая бутылка. Но по лицу капитана нельзя было понять, пьян он или нет. Мардж тоже была дома. Она взглянула на меня растерянно ц беспомощно, и ее глаза налились слезами. Когда я вошел, Хоги сразу же спросил меня:

— Выпьешь стаканчик?

— Нет, спасибо, Хоги, — ответил я.

Вейс ограничился тем, что поприветствовал меня кивком. В фургоне воцарилось тягостное молчание. Я сразу пожалел о том, что пришел, но отступать было поздно.

— Где твой дядя, Эд? — спросил Вейс, чтобы поддержать разговор. Если бы я ответил, что не знаю, это выглядело бы полным идиотством.

— Он уехал по дедам в Цинциннати, — ответил я.

Он взглянул на меня, как бы отращивая, что это за дела, но я стойко выдержал; ого взгляд. Он не стал настаивать. Я. изо всех сил старался смотреть только на Вейса, чтобы иметь возможность не обращаться к Хоги и Мардж.

Почему у меня не хватило выдержки держаться подальше от этого места? Что мне здесь понадобилось? Ведь я предчувствовал, что мне не следовало сюда приходить! Я клял себя за бесхарактерность. Мне казалось, что я присутствую на похоронах.

Когда Хоги снова стал наливать себе в стакан, бульканье жидкости вывело меня из оцепенения. В фургоне было так тихо, что я слышал его глотки. Затем Хоги обернулся в сторону Мардж и сказал:

— Детка, мне кажется, тебе пора пойти помочь Питу. Он тебя заждался.

Она поспешно вскочила и пробормотала: — Действительно, пора. Я скоро вернусь. Чувствовалось, что она была рада любой возможности уйти из фургона.

— Присядь, Эд! — сказал Хоги. Я присел на кровать. «Если она вернется, я тут же встану и уйду, — подумал я. — Питу не нужна ее помощь, он обойдется и без ассистентки. Ей там нечего делать. Но она будет тянуть время. Мне придется просидеть здесь десять-пятнадцать минут, а потом изобрести какой-нибудь предлог, чтобы уйти».

А пока мне нужно было смотреть на Хоги и как-то поддерживать разговор. Вдруг Армии Вейс повернул голову в мою сторону и неожиданно спросил:

— Малыш, что ты можешь сказать об уколах на руках Сьюзи?

Я просто опешил от его вопроса.

— А что я могу сказать?

— Ты знал об этом?

— Конечно. Хоги рассказал мне вчера вечером.

— На ее руках действительно нашли следы уколов, — подтвердил Вейс.

По-видимому, Вейса разочаровал мой ответ. Но для меня все стало ясно: я нашел ещё одно из недостающих звеньев в этой цепочке. Хоги не зря рассказал мне об этих следах на руках шимпанзе. Он знал, что полиция сделает то же, что сделал я: эксгумирует труп Сьюзи и произведет медицинский осмотр. А результаты этого осмотра позволят сделать неутешительные для него выводы.

— Шимпанзе вырыли сегодня утром, — продолжал Вейс. — Мы вызвали судебного эксперта. Обезьяну буквально накачали морфином.

— Вы хотите сказать, что она не утонула?

— Конечно, нет. Ее утопили. При том количестве наркотиков, которое в нее влили, она не могла передвигаться сама. Кто-то сделал ей несколько уколов морфина, чтобы она не сопротивлялась, донес до бассейна и бросил в воду,

— Вот как!

Его слова меня не удивили. Теперь мне казалось, что я всегда знал, что смерть Сьюзи не была несчастным случаем. Я это давно предчувствовал, хотя и не мог понять причин этого убийства.

Все опять замолчали. Было так тихо, что я услышал, как кто-то ходит на цыпочках вокруг фургона. Ни Вейс, ни Хоги не обратили внимания на этот легкий шорох. Но мои чувства в этот момент были так обострены, что я замечал любую мелочь.

Шаги приблизились к двери, потом затихли, а затем я услышал, как кто-то опять начал топтаться около фургона. Я поднял глаза и взглянул в окно. Вейс сидел к нему спиной. За стеклом на мгновение показалось лицо дяди Эма. Он слегка кивнул мне, словно давая понять, что я не должен выдавать его присутствие.

Дядя Эм посмотрел через стекло на Хоги. Тот по-прежнему сидел за столом, тупо уставившись в бутылку. Теперь я понял, чего добивался дядя Эм. Он хотел, чтобы я привлек внимание Хоги. И тогда я сказал:

— Хоги, ты помнишь, я тебе рассказывал о призраке шимпанзе, который я видел ночью в окне?

— Помню, Эд, — пробормотал он.

Именно на это я и надеялся. Когда я упомянул об окне, он инстинктивно поднял глаза и увидел в окне фургона лицо дяди Эма. Хоги отпрянул, словно сам увидел призрак.

Дядя Эм загримасничал, давая ему понять, что приглашает его выйти. Хога бросил косой взгляд в сторону Вейса, который так ничего и не заметил, и слегка кивнул дяде Эму. Я почувствовал его смятение и подлил масла в огонь. Как ни в чем не бывало я продолжил:

— Я все время себя спрашиваю, кого я мог там увидеть? Ведь не могла же мертвая обезьяна… Нет, это просто немыслимо!

Хоги поднялся и налил себе полный стакан виски.

— Мардж все не возвращается, — сказал он. — Наверное, у Пита запарка. Надо пойти ему помочь. Я скоро приду.

Вейс всем своим видом показал, что ничего не имеет против. Хоги постоял какое-то мгновение посреди фургона, потом взял свой стакан и опрокинул его залпом, как будто это был стакан воды. Потом он поставил стакан на стол и вышел.

— Эд, что вы. делали в Цинциннати? — спросил Вейс, как только за Хоги закрылась дверь.

— Мы встречались с миссис Червински. Нам нужно было осмотреть вещи Лона Стаффолда. А еще дядя Эм ходил в редакцию «Билборда».

— Значит, вы нашли объявление? Я имею в виду то, которое предназначалось для Лона С?

Я кивнул. Меня удивило, что Вейс был полностью в курсе истории с объявлением; раньше он об этом ничего не говорил. Он шел в своих поисках параллельно с нами.

Вейс поднялся и пинком отодвинул стул, на котором сидел. Затем он начал нервно ходить взад-вперед по фургону. Внезапно он остановился.

— Эд, я знаю, кто совершил все эти убийства. Прекрасно знаю, кто это сделал, но совершенно не понимаю почему. Я ничего не смогу предпринять, пока не выясню мотивы. Без этого мои обвинения бездоказательны.

— Это Хоги? — спросил я.

— Разумеется, Хоги. Но кто мне объяснит, почему он убил именно карлика, шимпанзе и черного мальчика? Какая между ними связь? Мне пока ничего не удалось установить.

Я тоже пока ни в чем не был уверен.