Онлайн чтение книги Собака в подарок The Dog Who Came for Christmas
Глава 5

Рене жевала таблетку антацида, сидя в коридоре у двери в класс Кирана и ожидая, когда его учительница, миссис Дэлтон, пригласит ее войти. Эта встреча будет дополнением к регулярным беседам между учителем и одним из родителей, которые проводились два раза в год, и то, что Рене проглотила свой ужин наспех, почти не жуя, отнюдь не помогло ей успокоить ни ее бунтующий желудок, ни расходившиеся нервы. Неужели у Кирана опять неприятности?

Она слышала голоса, доносящиеся из-за закрытой двери класса, но не могла разобрать слов. Это было хорошо. Нет ничего хуже, чем копаться в своем грязном белье на людях. Если у миссис Дэлтон действительно есть проблемы с Кираном, Рене предпочитала, чтобы учительница рассказала ей об этом наедине. Ему и так пришлось несладко в его старой школе. Ей совершенно не хотелось, чтобы и здесь, в Болингброке, люди ополчились против ее сына, не дав ему ни единого шанса доказать, что он совсем не плохой.

Рене посмотрела на обрезки волос, прилипшие к ее юбке, и смахнула их вниз, но они тут же осели на ее легинсах. Она невесело покачала головой. Это показалось ей точным отражением самой сути ее жизни: всякий раз, стоило ей подумать, что какая-то ее проблема решена, как эта проблема просто выскакивала в другом месте.

Ее внимание привлек стук каблуков сапог по бетонному полу. В ее сторону шел высокий мужчина с проседью в волосах, и топот его ковбойских сапог гулко отдавался от голых стен коридора. В своей классической рубашке, галстуке в виде шнурка с орнаментальным зажимом, куртке и джинсах «Ливайс» он был немного похож на ковбоя «Мальборо» – для полноты картины ему не хватало только ковбойской шляпы.

Их взгляды встретились, и он ответил на ее улыбку.

– Вы кого-то ждете? – спросил он.

Она ткнула большим пальцем в сторону двери, находящейся за ее плечом:

– Я ожидаю беседы с учительницей моего сына. А вы?

– Убиваю время в ожидании друга. – Он показал на стул, стоящий рядом с ней: – Вы не против, если я сяду?

– Конечно нет, не стесняйтесь.

Садясь, мужчина сделал вид, что вежливо снимает несуществующую шляпу, подтвердив тем самым догадку Рене. Это открытие пробудило в ней любопытство. Скотоводство было лишь малой частью экономики Болингброка, так что скорее всего этот ковбойский прикид надет просто для понта, и этот мужчина приехал сюда недавно, как и она сама.

– Так вы здесь ради беседы с учительницей? Вы выглядите слишком молодо для женщины, у которой уже есть ребенок школьного возраста.

Услышав эту неуклюжую лесть, Рене покачала головой.

– Я уже довольно старая, – сказала она. – И у меня не один ребенок, а целых трое.

– Хм. Может быть, все дело в ваших волосах. – Он показал на ее челку. – Мне нравится розовый цвет.

Она подняла руку и смущенно коснулась своей челки.

– Я парикмахер. Так что это издержки профессии.

– Что ж, вам идет, – сказал мужчина. – Может быть, с розовыми волосами и я бы смотрелся лучше.

Рене подняла одну бровь.

– Вы просто смеетесь надо мной.

– Вовсе нет. Просто, по правде сказать, я был бы совсем не прочь немного поднять себе настроение. Но куда же подевались мои манеры? – Он протянул ей руку. – Меня зовут Трэвис Дил.

Рене пожала его руку и ощутила, что кожа на его руках довольно грубая.

Кто знает?  – подумала она.  – Может, он и правда ковбой?

– Рене Ричардсон, – сказала она. – Рада с вами познакомиться.

– Я тоже, – ответил Трэвис, вытягивая ноги вперед.

Рене стряхнула с юбки оставшиеся на ней волосы и заметила, что он взглянул на ее левую руку. Может быть, он проверял, есть ли на ней обручальное кольцо? У него такого кольца не было. Она прикусила губу, затрепетав, как девчонка, от мысли, что этот красивый мужчина может находить ее привлекательной.

– Стало быть, у вас трое детей, – сказал он. – И они все учатся в этой школе?

– Нет, только младший. Мой второй сын учится в старшей школе, а дочь – в средней.

– Выходит, у вас два мальчика и одна девочка?

– Да.

– Повезло вам. В нашей семье нас, детей, было только двое – я и мой брат. Мне всегда хотелось иметь сестру.

Рене рассмеялась.

– Мне надо будет рассказать об этом моему брату. Может быть, он захочет с вами поменяться.

Зачем я это сказала?

Она опустила глаза, чувствуя себя дурой. От этой попытки вести светскую беседу с незнакомым мужчиной она чувствовала себя такой же неуклюжей, как только что родившийся жеребенок. Она посмотрела через плечо на закрытую дверь класса, гадая, когда же появится миссис Дэлтон и ей придется закруглить этот неловкий разговор.

– У вас интересный акцент, – заметил Трэвис. – По-моему, вы не из Болингброка.

Рене покачала головой:

– В августе мы переехали сюда из Кэмдена.

– Да ну? Я бы не узнал в вас девушку из Нью-Джерси, но я в таких делах не специалист. – Он вздохнул. – Кэмден – прекрасный город. Уверен, что вы по нему скучаете.

– Так вы бывали в Кэмдене? – спросила Рене, ощутив укол ностальгии.

– Да, бывал. Я учился в университете неподалеку оттуда.

– Правда? В каком?

– В Принстоне.

Рене сглотнула. Теперь вероятность того, что Трэвис Дил настоящий ковбой, казалась ей стремящейся к нулю.

– Ого, вы закончили Принстонский университет!

– Я поступил туда, получив футбольную стипендию, – сказал он. – Правда, у меня и без того были высокие оценки, так что я мог бы поступить и без нее. А где учились вы?

– Я? – Она рассмеялась. – Я училась в Роуэне. Это было дешево и недалеко от дома.

Несмотря на ее небрежный тон, в его улыбке отразился неподдельный интерес.

– Ведь Роуэн – это педагогический колледж, верно?

– Он был им когда-то. – Она вздохнула. – Нет, я изучала там графическое искусство. Самая бесполезная профессия в мире, что, разве не так?

Трэвис пожал плечами.

– Вовсе нет, если вы любите свое дело. По-моему, без искусства мир был бы весьма невеселым местом.

Он что, шутит? Всем известно, что диплому о высшем образовании в области искусства грош цена. Рене почувствовала желание подначить его, заставить его поднять ее на смех, как это делали другие, включая ее бывшего мужа, из-за этого ее дурацкого выбора специальности.

– Знаете, какие слова говорит обладатель диплома по искусству на своей первой работе? «Подать вам к этому блюду еще и жареной картошки?» – Рене засмеялась. – Поверьте мне, получить такое образование – это было верхом дурости.

– Мне это отнюдь не кажется дуростью. При условии, что вам это нравится.

Рене отвела глаза, чувствуя досаду. Ну, хорошо, может быть, это и не было дуростью, но с ее стороны было верхом непрактичности получить диплом по специальности «искусство». Это же очевидно всем, так почему же этого не понимает он?

Трэвис склонил голову набок, пытаясь заглянуть ей в глаза.

– Насколько я понимаю, вы так и не стали графическим дизайнером?

Рене почувствовала, как один уголок ее губ дрогнул.

– Да нет, стала. Тогда у нас уже родился Дилан, и я работала неполный рабочий день, выполняя заказы магазина гравюр и эстампов. Зарабатывала я немного, но этого хватало, чтобы оплатить кое-какие счета, к тому же работа помогала мне избежать полного зацикливания на заботе о малыше и домашних делах.

Вспомнив те годы, она почувствовала грусть. Может быть, если бы она тогда не забеременела, ее жизнь сложилась бы иначе. Тогда они с Грегом смогли бы узнать друг друга получше, прежде чем пожениться. А возможно, они бы не поженились и вовсе. Но она ни о чем не жалела. Если бы она не вышла замуж за Грега, у нее не было бы детей. Рене точно не стала бы ничего менять, если бы это означало, что они у нее не родятся.

Трэвис смотрел на нее, и вид у него был задумчивый.

– Я очень уважаю своих друзей-художников. Зарабатывать на жизнь с помощью искусства нелегко, и у большинства это не получается. Но если тебе дано творить, то, по-моему, ты просто обязан это делать.

Рене кивнула и отвела взгляд, проглотив комок в горле.

– А когда вы переквалифицировались в парикмахера? – спросил мужчина.

– Что? После того, как развелась с мужем. Это было частью соглашения о разделе нашего имущества – мой бывший муж согласился оплатить год моей учебы на курсах переквалификации, чтобы я смогла найти работу. И я решила, что смогу быстро обучиться профессии парикмахера, и это даст мне возможность зарабатывать неплохие деньги.

– Наверное, ваше высшее образование в области изобразительного искусства помогло вам освоить эту профессию.

– Да, оно мне помогает, – согласилась Рене. – Но можно было бы обойтись и без него. Большинство девушек, с которыми я работаю в салоне, с трудом закончили среднюю школу.

Трэвис кивнул.

– А почему вы решили переехать сюда?

К чему столько вопросов, подумала она. Однако его интерес к ней казался Рене искренним, и ей по-настоящему нравилось его общество.

– В основном потому, что здесь более низкая стоимость жизни. К тому же в прошлом году умерла моя мать, и отец не знал, чем себя занять. После того, как я развелась, он предложил, чтобы мы все пятеро переехали ближе к моему брату и купили в складчину дом.

– Значит, вы живете здесь с отцом?

Она скорчила гримасу.

– Ужасно, правда?

– Вовсе нет. На самом деле, я считаю, что это здорово. – Трэвис улыбнулся. – И как у вас получается жить вместе?

– Неплохо. Дом, который мы купили, стоит на склоне холма, и на нижнем этаже в задней его части есть отдельный вход, так что папа может входить и выходить через эту дверь, когда ему хочется, а у меня может быть какая-та личная жизнь, если представляется такая возможность. – Она почувствовала, как вспыхнули ее щеки. – Но это случается нечасто.

Рене стряхнула с юбки еще несколько волосков, пытаясь придумать какой-нибудь способ сменить тему и перестать говорить с Трэвисом о своей семье. По правде сказать, несмотря на то что они явно принадлежали к разным социальным кругам, ей нравилось беседовать с Трэвисом Дилом. После ужасного свидания с Батчем ей совсем не хотелось отпугнуть этого мужчину разговорами о своих детях. Точнее, о Киране.

Она услышала, как дверь класса Кирана за ее спиной открылась. Оттуда вышли мужчина и женщина и, отводя глаза, заторопились прочь. Рене подняла взгляд и увидела учительницу Кирана – та стояла в дверях и улыбалась.

– Миссис Ричардсон? Вы с мужем можете войти.

– О нет. Он не мой…

Рене повернулась и виновато посмотрела на Трэвиса.

– Простите.

Он покачал головой.

– Перестаньте, все в порядке, – сказал мужчина, махнув рукой в сторону двери. – Идите, Рене. Я и так вас задержал.

Рене встала и вошла в класс.

– Извините, что заставила вас ждать, – сказала миссис Дэлтон, закрывая дверь.

– Что вы, все в порядке, – ответила Рене, садясь на стул.

Было бы лучше, если бы я просидела там еще дольше.

Миссис Дэлтон села напротив нее и достала свою тетрадь для записи баллов успеваемости и поведения учеников.

– Спасибо, что пришли так быстро. Я знаю, мы сейчас все очень заняты из-за приближения каникул, но у нас тут произошло кое-что интересное, об этом я и хочу с вами поговорить.

– Это имеет отношение к Кирану?

– Да.

– У него что, неприятности?

Учительница улыбнулась:

– Нет, вовсе нет. По правде говоря, Киран один из моих самых любимых учеников. Он явно очень способный и ведет себя в классе так хорошо, как только может.

Рене нахмурилась.

– Что вы хотите сказать этим вашим «так хорошо, как только может»?

Миссис Дэлтон покраснела.

– О, я просто хотела сказать… ну, сами понимаете… счет вслух и лицевые тики могут отвлекать от урока других детей. И иногда… в общем… те звуки, которые он издает, хотя они, как правило, и не мешают нашей работе в классе.

– А как насчет его отношений с остальными детьми? Он завел себе каких-нибудь друзей? – спросила Рене.

– О друзьях говорить еще рано. Новому ученику всегда нужно какое-то время, чтобы влиться в коллектив. – Она откашлялась. – Сотрудники школы, следящие за детьми на игровой площадке, сообщают мне, что на перемене Кирана слегка дразнят, но я мало что могу с этим поделать.

Рене сжала руки вместе, вспомнив, как жестоко над Кираном глумились в его прежней школе, вспомнила тех забияк, с родителями которых она схлестнулась, когда ситуация совсем вышла из-под контроля. Ну, почему они не могут просто оставить ее сына в покое?

– Дети бывают так жестоки.

Миссис Дэлтон уклончиво махнула рукой.

– Думаю, у большинства из них просто нет коммуникативных навыков. Они видят, что кто-то ведет себя не так, как они, и поэтому указывают на него пальцем.

Рене глубоко вздохнула и кивнула. Нет смысла спорить с учительницей по поводу детской жестокости. Миссис Дэлтон надо присматривать сразу за многими детьми, так что ей, наверное, легче думать о них хорошо.

– Но если Киран не доставляет вам проблем, то зачем вы попросили меня прийти сюда?

Лицо учительницы прояснилось, и она положила руки на письменный стол.

– Наша школа получила в дар сто тысяч долларов, которые мы должны использовать, чтобы помогать таким ученикам, как Киран, ученикам, имеющим нарушения эмоционального плана и обучаемости.

Рене нахмурилась.

– Кто сказал, что у Кирана какие-то нарушения?

– Ну, я думала… Я хочу сказать, что все то, что я вам говорила… – Миссис Дэлтон явно смутилась. – Мне очень жаль, но вам никто никогда не говорил, что у вашего сына может быть невроз навязчивых состояний? Наш социальный педагог сказала мне, что у него налицо все его классические симптомы.

– Что за вздор! – со злостью вскричала Рене. – Он же просто ребенок. Да, он корчит рожи и издает странные звуки и иногда считает вслух, но это еще не значит, что он ненормальный.

Учительница примирительно подняла руку.

– Подождите. Никто не говорит, что Киран ненормальный, – сказала она. – Но если у него все-таки есть нарушение, думаю, вам надо хотя бы рассмотреть возможности, которые предоставляет нам полученное школой пожертвование. Эти деньги позволят нам нанять штатного врача-психиатра, чтобы помогать всем детям, нуждающимся в помощи, до того, как их симптомы достигнут критического состояния.

– Нет. – Рене покачала головой. – Я не позволю навесить на Кирана ярлык. Я видела, как это работает: ребенок немного отличается от других, и что же? – его тут же подсаживают на лекарства, чтобы он не мешал ведению уроков. Я не позволю вам превратить моего сына в зомби просто для того, чтобы вам стало легче работать.

Миссис Дэлтон явно с трудом сдерживала желание вспылить.

– Мне очень жаль, что вы смотрите на это таким образом. По-видимому, я сделала некоторые допущения, которые не должна была делать, и это моя вина. Однако мне хотелось бы уверить вас, что никто не собирается подсаживать вашего сына на лекарства. Средства, пожертвованные нашей школе, должны быть потрачены для того, чтобы помочь таким детям, как Киран, максимально эффективно использовать то время, которые они проводят на учебе в школе, и научиться успешно справляться со своими проблемами в будущем. Вы вовсе не обязаны соглашаться на включение его в эту программу, но я бы настоятельно рекомендовала вам подумать. Чем дольше Киран будет оставаться без квалифицированной помощи, тем труднее ему будет потом.

Рене откинулась на спинку стула и прикрыла глаза рукой. Пожалуй, она давно уже понимала, что с Кираном что-то не так, но она говорила себе, что это временно, что ее сын в конце концов перерастет свои проблемы. Грег относился к ним по-своему: он только и делал, что дразнил Кирана или наказывал его за то, что он считал своеволием и упрямством. Это привнесло еще больше напряжения в их и без того неустойчивый брак, и когда наступил разрыв, он свалил вину за все на младшего сына. Но это была неправда, и они оба это знали. Их отношения все равно бы рухнули, независимо от того, имелось ли дополнительное давление на их брак или нет. Она глубоко вздохнула и опустила голову.

– Извините, – сказала Рене, доставая из сумочки бумажный носовой платок. – Мне не следовало на вас кричать. Просто мне сложно все это принять.

– Конечно. Я понимаю.

Рене вытерла глаза, думая о паре, которая только что вышла от миссис Дэлтон, опустив глаза и торопливо уходя прочь, как будто им не хотелось, чтобы на них смотрели. И еще она надеялась, что к тому времени, как она выйдет в коридор, Трэвис Дил уже уйдет. Ей совсем не хотелось, чтобы он спрашивал ее, что случилось. Она смяла в кулаке бумажный платок и шмыгнула носом.

– Это пожертвование – что оно значит для Кирана? – спросил она.

– Ну, сначала ему надо будет пройти официальное освидетельствование у окружного психолога. Затем она, конечно, захочет побеседовать с вами и вашим мужем, чтобы узнать, какие особенности поведения вы наблюдали у вашего сына дома.

Рене взглянула на дверь.

– Вы же поняли, что мужчина, рядом с которым я сидела в коридоре, не отец Кирана, верно?

– Да, поняла; извините, что поставила вас в неловкое положение. Я знала, что вы и отец Кирана находитесь в разводе, но я подумала, что он, возможно, пришел…

– Грег не приходит никуда, если речь там должна пойти о Киране, – сказала Рене. – К тому же он снова женился, так что, думаю, мой сын никогда больше не увидит своего отца, если только не станет звездой в каком-нибудь виде спорта.

Миссис Дэлтон опустила глаза и посмотрела в свою тетрадь.

– Мне жаль это слышать.

– Тут не о чем жалеть. Нам без него лучше.

Рене заставила себя улыбнуться. Она вовсе не хотела говорить с такой злостью. Эта женщина не виновата в том, что Грег оказался таким никудышным отцом.

– А когда это освидетельствование должно быть проведено? – спросила Рене.

– Это зависит от количества кандидатов на включение в программу помощи, но наш директор хочет, чтобы процесс начался как можно скорее. Окружной психолог обещала найти окна в своем расписании для таких детей, так что, возможно, мы проведем освидетельствование вашего сына уже на первой неделе января.

– А что будет потом?

– Посмотрим, что она ему порекомендует. Если окажется, что у Кирана все-таки есть невроз навязчивых состояний, он будет включен в программу с целью дальнейшего обследования и лечения.

– Но его не посадят на лекарства, да?

Миссис Дэлтон ответила не сразу.

– Насколько я понимаю, эта программа не предусматривает немедленного назначения лекарственной терапии, я уверена, что все будет зависеть от состояния ребенка и от того, как успешно идет психотерапия. Однако ни одного ребенка не будут принуждать принимать лекарства. Если этот вопрос встанет на повестку дня, решение в каждом отдельном случае будут принимать родители.

Рене глубоко вздохнула и попыталась сдержать новый поток слез.

– Что ж, ничего не поделаешь. Спасибо, что рассказали мне, как обстоят дела.

Рене схватила со стола свою сумочку и уже начала вставать со стула, когда миссис Дэлтон вдруг взяла ее за руку.

– Могу я сказать вам еще одну вещь, прежде чем вы уйдете?

Рене невесело рассмеялась и села опять.

– О господи. Вы хотите сказать, что есть что-то еще, чего я не знаю?

– Да, но на сей раз это хорошая новость. – Учительница улыбнулась. – Я понимаю, что сказанное мною стало для вас шоком, и вижу, как это вас обеспокоило.

– Это точно.

– Но вы также должны знать, что ваш сын очень умен, и я попросила психолога измерить также и его IQ. Если я не ошибаюсь, он с легкостью пройдет тестирование, чтобы быть включенным в нашу программу для талантливых и одаренных детей.

Рене закрыла глаза и почувствовала, как по щеке ее катится слеза.

– Что ж, – сказала она, – это уже кое-что. Спасибо, что поставили меня в известность.

Температура на улице упала сразу на несколько градусов. Выйдя из здания школы, Рене увидела, что ее дыхание сразу же превращается в белые облачка пара. Когда она покинула класс, Трэвиса Дила в коридоре уже не было, не увидела она его и на парковке. Вероятно, это к лучшему, подумала она. Даже если у него возник к ней интерес, этот интерес скорее всего угас бы, стоило бы ему только узнать, зачем она приходила в школу. Кому нужны чужие проблемы?

Рене засунула руки в карманы и торопливо зашагала по парковке к своей машине, грустя о несбывшемся. Трэвис Дил показался ей приятным человеком. Жаль, что она никогда его больше не увидит.