Онлайн чтение книги Дом Брасса The House of Brass
Глава 2. ГДЕ?

Ричард и Джесси Квин быстро ехали в своем «мустанге».

Сменив фамилию, Джесси позволила себе единственную роскошь — она сдала свой ветхий «додж» в счет покупки нового автомобиля, ярко-красного, как пожарная машина, с сиденьями такого же цвета и всеми прибамбасами из репертуара мистера Форда. Ричард, чьи автомобильные потребности вплоть до ухода в отставку удовлетворяла администрация города Нью-Йорка, обрадовался «мустангу», как восьмилетний мальчик — рождественскому подарку.

Будучи старомодным человеком, он воспользовался старомодным маршрутом по Со-Милл-Ривер-Паркуэй к мосту Тэппен-Зи. Возможно, существовал путь и покороче, но старая дорога много лет служила ему верой и правдой, поэтому можно было надеяться, что она не подведет и на этот раз.

День был свежим, и инспектор ощущал, что кровь быстрее струится в его жилах. Это приятное чувство несколько омрачало малое количество фактов, которое ему удалось раздобыть в библиотеке на Сорок второй улице и в газетном хранилище его знакомого.

— О чем ты думаешь? — обвиняющим тоном спросила Джесси.

— Об этих чертовых Брассах.

— Не пора ли посвятить меня в то, что ты узнал, Ричард? Учитывая, что письмо прислали мне.

— Они прибыли из Голландии — их первоначальная фамилия была ван дер Брас или ван ден Брас. Со временем она избавилась от приставок и обзавелась вторым «с».

Джесси откинулась на спинку сиденья. Загадочное приглашение успело превратить ее любопытство в тревогу. В сотый раз она благословляла свой союз с этим замечательным человеком. Как бы она жила без него?

— Продолжай, — сказала Джесси.

Эмиграция, продолжал «замечательный человек», произошла лет двести назад. Брассы уже тогда работали по металлу и, прибыв в Америку достаточно состоятельными людьми, быстро разбогатели и приобрели поместье между Тэрритауном и Филлипскиллом — в то время маленькими деревушками. Вскоре дом стал им мал, и через несколько десятилетий он достиг более чем солидных размеров, причем одно крыло было целиком отдано под мастерские. Для своих изделий Брассы использовали драгоценные камни, но в основном славились работами из золота, серебра, а позднее и платины.

Говорили, что Джим Фиск[8]Фиск, Джеймс (1834–1872) — американский финансист, наживший капитал сомнительными путями. Убит своим компаньоном Эдуардом Стоуксом в ссоре из-за актрисы Джози Мэнсфилд. потратил в «Доме Брасса» минимум пятьсот тысяч легально украденных долларов на свою величавую компаньонку Джози Мэнсфилд, а Босс Твид[9]Твид, Уильям (Босс) (1823–1878) — американский политик, расхищавший казну Нью-Йорка. израсходовал почти столько же на свадебные подарки дочери. Но в целом клиентуру «Дома» составляли респектабельные финансовые магнаты типа красноносого Дж. П. Моргана Старшего.[10]Морган, Джон Пирпонт Старший (1837–1913) — американский финансист и филантроп.

— Значит, эти Брассы должны быть мультимиллионерами, — с облегчением заметила Джесси, как будто обладание миллионами гарантировало полное отпущение грехов.

«Мустанг» мчался по мосту, и инспектор воспользовался случаем насладиться Гудзоном во всем его великолепии.

— Вероятно, — отозвался он. — Трудно избавиться от такого количества денег. Но у меня сложилось впечатление, что из членов семейства Брасс почти никого не осталось. По крайней мере, в Филлипскилле коптит небо только этот Хендрик. Он уже больше десяти лет живет там отшельником со своим слугой.

— В таком поместье только один слуга?

— Да, судя по сведениям, которые я раскопал. Вроде бы он заботится о старике и о доме.

— Сколько ему лет?

— Кому — Брассу? Должно быть, семьдесят шесть.

— И они вдвоем бродят по этому замку?

— Странно не только это, Джесси. Местные жители, которых интервьюировал репортер, утверждают, что даже в разгар зимы дым идет только из трубы над флигелем, где находится мастерская.

— Прямо как в Средние века, — кисло улыбнулась Джесси. — Держу пари, он расхаживает по дому в отороченной мехом и усыпанной звездочками мантии и в ермолке.

— Мне все это не слишком нравится, — произнес Ричард Квин прежним инспекторским тоном. — Ты уверена, что хочешь через все это пройти, Джесси?

— Я чувствую то же самое, Ричард. — Джесси даже умудрилась вздрогнуть, что при сложившихся обстоятельствах было не так уж трудно. — Но мы уже столько проехали, что стоит добраться до конца. Ведь мы всегда можем сказать «спасибо, нет» и откланяться.

Фыркнув, инспектор свернул с моста и начал искать почтовую дорогу Олбени. Найдя ее, они молча поехали дальше.

— Вот эта таверна, Ричард! — внезапно воскликнула Джесси.

Гостиница «Олд Ривер» появилась перед ними абсолютно неожиданно. Это было расползшееся в разные стороны сооружение из потрепанного погодой кирпича с деревянной галереей, обвисшей, как живот старухи.

— Кажется, он велел свернуть налево после гостиницы?

— Понятия не имею. Лучше загляни в письмо.

Джесси повиновалась и кивнула:

— Второй поворот налево.

Расставшись с почтовой дорогой, они словно нырнули в прошлое. Асфальт исчез, деревья подступали с обеих сторон, а в одном месте пришлось переезжать через речушку по выглядевшему весьма ненадежно деревянному мосту. Это была настоящая Сонная Лощина. Джесси легко представила себе Всадника без головы, который преследовал среди ночи насмерть перепуганного Айкабода Крейна, погоняющего Старого Пороха.[11]Имеется в виду повесть американского писателя Вашингтона Ирвинга (1783–1809) «Легенда Сонной Лощины».

— Ричард, ты едва не проехал мимо! В письме говорится, первый поворот направо — где указатель с надписью «Частная дорога».

Инспектор выругался и свернул на проселочную дорогу. Деревья подступали все ближе, и после крутого поворота перед ними предстал кусочек старой Европы, пересаженный на американскую почву.

Дом Брасса состоял из нескольких сооружений, притулившихся друг к другу, как щенки, сгрудившиеся у материнских сосков. Первоначальное строение было невысоким и продолговатым, со стенами из необработанного камня и крытым дранкой верхним этажом, увенчанным крышей, которая спускалась двумя скатами от верхней распорки; основной скат, подобно воинской шеренге, прорезал ряд мансардных окон. Края скатов были дощатыми, опускаясь, подобно лестнице с кажущимися укороченными ступеньками, как в Саннисайде — имении Вашингтона Ирвинга.

От материнского здания отпочковалось целое семейство флигелей — каждый состоял из камня, дранки и досок, каждый имел свою двускатную крышу. Нижние края двух крыш были приподняты либо чтобы не затемнять окна внизу, либо чтобы не допустить дождевую воду в дом, — они напомнили Джесси изогнутые колпачки на ярлыках порошка «Старый голландский чистильщик». И на всех крышах, словно небывалый урожай грибов, торчали побеленные трубы различной формы и размера — высокие и тонкие, короткие и толстые, — вырисовываясь силуэтами на фоне неба. Труб было не меньше тридцати — похоже, каждая комната обладала собственным камином.

Наиболее странной выглядела парадная дверь главного здания. Она была сделана из сверкающей латуни. Прежде чем «мустанг» затормозил, Джесси и Ричард разглядели на латуни узор, напоминающий средневековые гобелены. Латунь! Ну конечно! Кто-то — если не Хендрик Брасс, то один из его предков — проявил чувство юмора в виде своеобразного архитектурного каламбура.

Джесси весело указала на это своему супругу, но в ответ услышала лишь ворчание. Многолетняя охота за злом приучила инспектора относиться с подозрением к любым отклонениям от нормы — латунная дверь, по его мнению, была лишь кульминацией целой главы подобных отклонений. Джесси, хорошо зная Ричарда, вздохнула, думая, не останется ли его милое лицо хмурым в течение всего их визита.

Нигде не ощущалось никаких признаков жизни.

— Знаешь, дорогой, — сказала Джесси, выходя из машины и разминая ноги, так восхищавшие ее мужа, — должно быть, это место когда-то было очаровательным.

— Если и было, то давным-давно, — отозвался муж. Все казалось запущенным, кроме латунной двери, которая выглядела отполированной до блеска буквально только что. Даже виноградные лозы на стенах выглядели рахитичными. Там, где некогда, очевидно, находились аккуратные голландские сады, тянулась пустошь, заросшая сорняками.

Подойдя к двери по дорожке, неровно вымощенной почерневшим от грязи красным кирпичом, инспектор поднял тяжелое дверное кольцо и резко отпустил его. Ожидая, он увидел, что похожий на гобелен узор на двери состоит из изображений весов, тиглей, золотобитных молотков, гравировальных инструментов и тому подобного. Даже дверное кольцо было декорировано ими.

Джесси, не интересовавшаяся в данный момент дверями и кольцами, стояла поодаль, ожидая неизвестно чего и надеясь, что ничего не произойдет, и они смогут повернуться и уехать.

Но кое-что произошло.

Дверь отлетела назад стремительно, как взлетающая птица, и проем заполнила огромная мужская фигура, которая выглядела бы величественно, если бы не излучала поистине нечеловеческую тупость.

В какой-то ужасный момент Джесси услышала собственное хихиканье. Она не могла решить, походит ли видение на монстра Мэри Шелли[12]Шелли, Мэри (1797–1851) — английская писательница. Ее роман «Франкенштейн» рассказывает об ученом, создавшем искусственного человека, вложив в него по ошибке мозг преступника. или на дворецкого Лерча из старого телешоу «Семейка Адамс».

За свою карьеру медсестры Джесси видела достаточно пациентов, страдающих дисфункцией гипофиза, но обычно их состояние ограничивалось разрастанием костей черепа и мягких тканей рук и ног, а прочие части тела оставались сравнительно нормальными. Но этого человека акромегалия,[13]Акромегалия — заболевание, сопровождающееся патологическим разрастанием костей и тканей организма. по-видимому, охватила целиком. Разумеется, он был в этом не виноват, но это не делало его внешность приятной для глаз. Джесси на миг зажмурилась, чтобы восстановить профессиональное хладнокровие. Открыв глаза, она увидела, что человек смотрит на нее поверх головы ее мужа.

«Боже! — подумала Джесси. — Он увидел мою реакцию!» И она подошла к инспектору, чтобы подбодрить незнакомца и саму себя.

У него были очень низкий лоб и маленькие тусклые глазки, похожие на стеклянные игральные шарики, которые болтаются в карманах у мальчишек. Именно глаза, великодушно решила Джесси, придают ему такой глупый вид. Традиционный полосатый фартук был повязан поверх пыльного черного костюма, а узел черного галстука почти полностью прикрывал выпяченный подбородок. Несомненно, это был доверенный слуга Хендрика Брасса.

Что именно думал о доверенном слуге Брасса Ричард Квин, мог определить только эксперт. Но Джесси, поневоле быстро становящаяся таковым, расслышала в его голосе что-то вроде «я тебя предупреждал».

— Наша фамилия Квин.

— Квин? — Голос слуги был квакающим и гулко вибрирующим, как басовый регистр расстроенного фортепиано. Грязная лапа скользнула за полосатый фартук и извлекла лист плотной бумаги — такой же, подумала Джесси, какую Брасс использовал для своих приглашений. — Здесь не значатся никакие Квины.

Он шагнул назад, явно намереваясь захлопнуть дверь у них перед носом.

— Подождите, — сказал инспектор. — Я забыл. В вашем списке должна быть фамилия Шервуд.

— Шервуд? — Зеленые шарики вновь устремились на бумагу. — Да. Джесси Шервуд.

Он отошел в сторону. Джесси и Ричард перешагнули через порог, но гигант тотчас же преградил Ричарду путь.

— Не вы, — сказал он. — Только она.

— Одну минуту, пожалуйста, — заговорила Джесси. — Нет, дорогой, я сама все улажу… Очевидно, мистер Брасс не знал, что я вышла замуж. Я никуда не пойду без моего мужа. Если я нужна мистеру Брассу, ему придется принять и мистера Квина. Передайте это ему.

Толстые губы скривились.

— Сейчас узнаю. — Слуга захлопнул дверь, и они едва успели отскочить.

— Ты все еще хочешь пройти через это, Джесси? — мягким голосом, но с явственно звучащей в нем угрозой осведомился инспектор.

— О, Ричард, бедняга ни в чем не виноват. Он родился таким. Давай подождем и посмотрим, как выглядит Хендрик Брасс.

— Любой, кто поручает такому типу открывать двери, должен быть полным психом. Помяни мое слово, ты пожалеешь, если ввяжешься в это.

— Но, дорогой, ты же обещал…

— Это может оказаться рискованным. Такой громила весит добрых полтораста фунтов.

— Вероятно, он абсолютно безобиден. Я знала многих больных акромегалией. Они очень мягкие люди.

— И умные?

— Да.

— Ну, к нему это не относится. Что бы ни было у него в голове, это явно не мозги. Говорю тебе, невозможно предвидеть, как поведет себя подобный тип.

— Тебе не хватает терпимости, Ричард Квин. Неужели мы не можем подождать и посмотреть?

Медная дверь снова открылась.

— Входите.

— Оба? — В голосе инспектора слышалось разочарование.

Слуга кивнул и шагнул в сторону.

— Вот видишь, Ричард, — произнесла Джесси. — Конечно, мне следовало предупредить мистера Брасса, что ты тоже приедешь. Этого требовали хорошие манеры.

Инспектор неразборчиво выразил свое мнение о хороших манерах, и они ступили в Новый Амстердам[14]Новый Амстердам — название Нью-Йорка в период голландской администрации. — вернее, туда, что могло быть Новым Амстердамом, если бы не латунь. Ибо латунь сверкала повсюду. Предметы, которые могли быть подлинными образцами раннего и революционного голландского периода, латунь лишала и подлинности, и красоты. Даже к старым половым и каминным щеткам были приделаны латунные рукоятки, а плетеная мусорная корзина превратилась в подкладку для латунного контейнера.

Они стояли в просторном коридоре, тянущемся в глубь дома. Через открытую дверь слева была почти полностью видна передняя комната. Ее доминирующей чертой являлся камин в человеческий рост с латунной полкой и латунной боковой отделкой. По-видимому, только практические соображения удерживали помешавшегося на латуни хозяина дома от того, чтобы покрыть ею старый огнеупорный кирпич и чугунную заслонку голландской печи.

Слуга Брасса, неожиданно представившийся как Хьюго, отошел к «мустангу» за багажом, вернулся с чемоданами под мышками, кивнул гостям и направился вверх по лестнице. Она была старинного голландского типа со стенами по бокам, какие сооружали в те времена, когда верхние этажи использовались для запасов провизии, сена, прядильных и ткацких материалов, поэтому, с точки зрения бюргеров, не нуждались в отоплении. Прежние перила, вероятно красного дерева, были заменены латунными. Привинченные к ступенькам латунные пластины покрывали царапины, свидетельствующие о многолетнем использовании. Примитивные, потрескавшиеся от времени портреты предков, созданные справедливо забытыми живописцами, изображали прежних хозяев и их жен, словно маршируя вверх по лестнице вместе с людьми. Каждый из них массивно обрамляла узорчатая латунь.

Тесный верхний коридор изобиловал ответвлениями, ведущими во флигели, суля гостям спальни, подходящие по размеру для Мальчика-с-пальчика. Предположение оправдалось. Следуя за Хьюго мимо дверей — некоторые были открыты, — они видели крошечные и темные пустые спальни, примечательные лишь обилием латуни — латунными дверными ручками, кроватями, лампами, каминным оборудованием, подсвечниками, щипцами для снятия нагара, маятниками часов, карнизами и люстрами (некоторые были превращены в электрические, а другие сохраняли газовые горелки).

Пинком ноги Хьюго открыл дверь и шагнул в комнату, кивком подав знак гостям следовать за ним. Они очутились в миниатюрной гостиной с латунными стенными панелями от пола до потолка, покрытыми теми же рисунками, которые они уже видели на парадной двери. Комната была меблирована скамьями, выглядевшими такими же жесткими, как церковные.

Гигант, наклонив голову, прошел через еще одну дверь и бросил чемоданы на пол. Квины молча последовали за ним в спальню. Она казалась тесной не только из-за маленького размера, но и из-за обилия порядком износившейся мебели.

Латунная двуспальная кровать словно распухла от пуховой перины, выглядевшей мягкой, но не слишком свежей. Впрочем, чистым здесь не выглядело ничего. Джесси упала духом. Несколько солнечных лучей отважно пробивалось сквозь ставни мансардного окна с вырезанными в них отверстиями в форме полумесяцев, сердечек и цветочных горшков.

К облегчению Джесси, латунная люстра была электрической. По крайней мере, им не придется портить глаза, если они захотят почитать в постели. Но, оглядевшись вокруг, она не обнаружила ни книги, ни даже журнала. А с собой они не взяли ни того ни другого. «Ладно, — подумала Джесси, — я что-нибудь придумаю, когда Ричард начнет протестовать».

В одном углу находились банка с политурой для латуни и куча грязных тряпок. Очевидно, их прибытие вынудило Хьюго прервать работу.

— Вам, должно быть, приходится покупать политуру ящиками, Хьюго, — с той же угрожающей мягкостью заметил Ричард Квин. — Что, у мистера Брасса за пунктик насчет латуни?

— Все это сделал я, — с гордостью заявил Хьюго.

— Все латунные изделия?

— Почти все. Мистер Хендрик научил меня. Вон там, — длинная рука опустилась, как топор, — в мастерской.

— Ну и ну. — Инспектор тяжко вздохнул. — О'кей. Когда же мы увидим вашего мистера Хендрика?

Хьюго покачал огромной головой:

— Я не должен отвечать на вопросы. Мистер Хендрик велел передать, что увидится со всеми вами позже. А пока распакуйте вещи и отдохните.

— Со всеми нами? С кем?

— Со всеми гостями мистера Хендрика. Вы прибыли последними.

— И сколько же нас здесь? Я не видел снаружи ни одной машины.

— Я поставил их в каретный сарай. И вашу отведу тоже. Ключи? — Длинная рука протянулась вперед.

Инспектор выглядел недовольным, но, поймав взгляд жены, передал ключ от зажигания. Хьюго удалился, забрав тряпки и политуру.

Между супругами началась дуэль взглядов. Джесси прибегла к стратегическому маневру.

— Господи, мне нужна ванная! Ненавижу пользоваться наружными пристройками. — Она открыла еще одну дверь, за которой действительно оказалась неожиданно большая ванная комната с потолком, заставившим ее чувствовать себя брошенной в колодец, над которым раскачивался маятник,[15]Имеется в виду новелла Эдгара Аллана По «Колодец и маятник». старой ванной, окованной латунью вплоть до кривых ножек, и латунным оборудованием. Джесси закрыла дверь, посетовав про себя, что она не так давно замужем, чтобы преодолеть традиционную стыдливость.

— Черт возьми, Джесси, — послышался снаружи голос Ричарда, — чем больше я на все это смотрю, тем меньше мне это нравится. Что скажешь? Будь хорошей девочкой и давай убираться отсюда.

— Даже не познакомившись с мистером Брассом? — отозвалась Джесси. Шум воды заглушил ответ Ричарда.

Когда она вышла, старик склонился над ближайшей ножкой кровати.

— Взгляни на это, — проворчал он. — Чертовы ножки привинчены к полу. Я же говорил тебе, что этот Брасс — чокнутый.

— Тише! Учитывая возраст дома, он в отличном состоянии. Полы совсем не прогнулись, и потолок кажется крепким… — Желая умиротворить мужа, Джесси добавила: — Но дом выглядит мрачновато.

— Ты чертовски права!

— Неужели нужно постоянно поминать черта, дорогой? — Джесси села на кровать, утонув в перине и подняв облако пыли. — Фу! Мы не можем спать на этом, Ричард! Открой ставни и окна, а я вытряхну и проветрю постель… Что ты делаешь?

Инспектор тщетно сражался с портретом косоглазого женского представителя семейства ван ден Брас все в той же латунной раме.

— Картина тоже привинчена!

— Знаю, дорогой, — произнесла Джесси тоном, которым обращалась к молодым женщинам во время родовых схваток, хотя она не заметила винтов в стене, и снова попросила мужа заняться окнами, с целью отвлечь его мысли от Хендрика Брасса.

Но первым, что увидел Ричард, открыв ставни, был их «мустанг», исчезающий с фантастической быстротой за самым дальним флигелем.

Куда же они попали?