Онлайн чтение книги Мизантроп The Misanthrope
Действие второе

Хотите, чтобы вам всю правду я сказал?

Сударыня, ваш нрав мне душу истерзал,

Вы мучите меня подобным обращеньем.

Нам надо разойтись - я вижу с огорченьем.

Я обманул бы вас, вам прямо не открыв,

Что рано ль, поздно ли, но нам грозит разрыв.

Хотя бы клялся вам я в противоположном,

Но клятву ту сдержать мне будет невозможно.

Так вызвались меня вы проводить, Альцест,

Чтоб ссориться со мной? Как вам не надоест!

Не ссорюсь с вами я. Но ветренность такая,

Аюбого встречного вам в душу допуская,

Толпе поклонников надежды подает.

Признаться, это все не входит в мой расчет.

В меня влюбляются. Но я ль тому виною?

Могу ли запретить я увлекаться мною?

Когда являются, неужли я скорей

Должна поклонников гнать палкой от дверей?

Не палка здесь нужна - совсем иные средства:

Поменьше мягкости, любезности, кокетства.

Вы привлекаете; здесь вашей нет вины.

Но вы удерживать стараться не должны.

Меж тем вам нравятся ухаживанья эти!

Вы рады всякому, кто попадет вам в сети

Вы всех их маните искусною игрой,

Чтоб не убавился их ослепленный рой.

Но если бы вы им надежд не подавали,

Они вам верными остались бы едва ли!..

Откройте мне одно: чем вас Клитандр увлек?

Как это счастие ему доставил рок?

Какою доблестью, достойной уваженья,

Сумел добиться он у вас расположенья?

Чем мог он вас пленить, скажите, не шутя?

Не на мизинце ли отделкою ногтя ?

Иль, может быть, сразил вас, вместе с высшим светом,

Его парик своим золоторусым цветом?

Камзолы пышные смутили вас сперва

Или бесчисленных оборок кружева?

Очаровали вас чудовищные банты?

Какие доблести, достоинства, таланты?

Дурацкий смех его и тоненький фальцет

Так сердце тронуть в вас нашли они секрет?

Как в подозреньях вы своих несправедливы!

Но, кажется, давно б сообразить могли вы:

Он обещал помочь мне выиграть процесс,

Есть связи у него, и он имеет вес.

Нет, лучше, если бы процесс вы проиграли,

Но меньше моего соперника ласкали.

Ко всей вселенной вы готовы ревновать!

Вы всю вселенную хотите чаровать!

Но это и должно служить вам утешеньем,

Что я весь мир дарю подобным отношеньем;

Иль лучше было б вам, - я, право, не пойму!

Когда б я милости дарила одному?

Но я, по-вашему, ревнующий напрасно,

Чем я счастливей всех? Вот это мне неясно.

Конечно - счастье знать, что вы любимы мной.

Как верить этому душе моей больной?

Я думаю, мой друг, - и не без основанья,

Что с вас достаточно из уст моих признанья

Кто мне поручится, что час назад - увы!

Того же и другим не говорили вы?

О! Для влюбленного любезны вы прелестно,

И ваше мнение мне чрезвычайно лестно.

Но, чтоб не мучил вас сомнений вечных яд,

Я все мои слова беру теперь назад.

Хотите - можете обманываться сами.

Как надо вас любить, чтоб не расстаться с вами!

О! Если б сердце мне из ваших вырвать рук,

Избавить бы его от нестерпимых мук,

Я б небеса за то благодарил умильно.

Стараюсь, но - увы! - желание бессильно,

И чувство должен я нести, как тяжкий крест.

Я за мои грехи люблю вас.

Да, Альцест,

Я чувства вашему подобного не знаю.

Да, в этом целый мир на бой я вызываю;

Непостижима страсть безумная моя!

Никто, сударыня, так не любил, как я.

Никто. Вы новую изобрели методу

Сердиться и кричать любви своей в угоду.

Упреки, ссоры, брань - вот пылкий ваш экстаз.

Подобную любовь я вижу в первый раз.

Зависит лишь от вас все изменить мгновенно:

Молю, поговорим по сердцу, откровенно;

Пускай обиды все исчезнут без следа...

Что?

Господин Акаст.

Ну что ж, проси сюда.

Остаться нам вдвоем нельзя ни на мгновенье!

Готовы принимать вы всех без исключенья!

Ужель вы не могли, ну на один хоть час.

Решиться им сказать, что дома нету вас?

Чего хотите вы! Как мне его обидеть?

Как неприятно мне любезность эту видеть!

Способен никогда он не простить того,

Когда б узнал, что я не приняла его.

Не все ли вам равно? И что вам до Акаста?

Ему подобные опаснейшая каста:

Не знаю, уж какой благодаря игре,

Но слушают его, представьте, при дворе,

Немало распустил он всевозможных басен.

Хоть он как друг - ничто, зато как враг - опасен.

Не переводятся такие болтуны,

И, право, ссориться мы с ними не должны.

Вы осмотрительны и что-то слишком зорки;

У вас зато всегда найдутся отговорки,

Чтоб каждого терпеть, кто только к вам придет.

К вам господин Клитандр, сударыня.

Ну вот...

Куда вы?

Ухожу.

Останьтесь.

Для чего же?

Останьтесь.

Не могу.

Я так хочу.

О боже!

Зачем? Противна мне пустая болтовня.

Чтоб слушал я ее, не ждите от меня!

Я так хочу! Я так хочу!

Нет.

Превосходно.

Ступайте; можете идти; как вам угодно.

Маркизы оба здесь; вам доложили?

Да.

Подайте кресла нам скорей для всех сюда.

Баск подает кресла и уходит.

Вы не ушли еще?

Нет; принял я решенье,

Что выяснить должны вы наши отношенья.

Молчите!

Выбрать вы должны без дальних слов.

Да вы сошли с ума!

Нимало. Я здоров.

О!..

Я или они.

Вы шутите, конечно.

Нисколько. Но мое терпение не вечно.

Я с выхода сейчас, из Лувра, - прямо к вам.

Клеонт всех насмешил невероятно там.

Нет друга у него, чтоб словом и примером

Из жалости б его хоть поучил манерам!

Да, правда, в обществе совсем некстати он.

Нелепый вид его и жалок и смешон,

И если встретишься с ним после промежутка,

То, право, каждый раз бывает прямо жутко!

Когда о странностях мы говорить начнем

Сейчас я принял их порядочный прием:

Застиг меня Дамон, красноречив и пылок,

И битый час держал на солнце у носилок.

Да, странный человек, но дар его велик;

В искусство громких фраз без смысла он проник;

Ничто из слов его до мозга не доходит:

Он только смутный шум какой-то производит.

Ну что, не правда ли, удачен их дебют?

Уж спуска ближнему, наверно, не дадут.

А вот еще Тимандр забавен чрезвычайно!

Он? С ног до головы - не человек, а тайна!

Рассеянно, мельком, он взор кидает свой;

Вид озабоченный и страшно деловой,

Меж тем как у него в помине нету дела.

Манера глупая давно всем надоела:

Готов всегда любой прервать он разговор,

Чтоб вам "открыть секрет"; малейший самый вздор

Событьем делает на удивленье свету,

И даже "здравствуйте" он шепчет по секрету.

А как, по-вашему, Жеральд?

Невыносим

Скучнейшим хвастовством, и пошлым и пустым.

Помешан, бедный, он на дружбе с высшим кругом!

Князьям и герцогам он будет первым другом;

Все только титулы; весь круг его идей

Сравненье выездов, собак и лошадей;

Со всеми высшими на "ты" он неизбежно

И к прочим смертным всем относится небрежно.

С Белизой, говорят, они дружны весьма.

Бедняжка! Вот в ком нет ни признака ума!

Ее визит ко мне ужасней всякой пытки:

Занять ее - всегда бесплодны все попытки.

Меня бросает в жар, пока ищу я тем,

Но оживить ее нельзя никак, ничем.

Стараясь справиться с унылостью тупою,

Все общие места я тщетно беспокою:

Погода, солнце, дождь, жар, холод; как-никак,

Глядишь, а этих тем запас уже иссяк,

Не знаешь, что начать, но длится посещенье,

Не близится к концу ужасное мученье;

Ты смотришь на часы, зеваешь уж давно,

Она же все сидит, ни с места, как бревно!

А ваше мнение, скажите, об Адрасте?

Напыщенный гордец! Другой не знает страсти.

Он себялюбием, как толстый шар, надут;

Считает, что его не оценили тут;

Он на весь мир сердит, всегда двором обижен;

Кто б ни был награжден, уж значит - он унижен.

А молодой Клеон? В его открытый дом

Стремятся нынче все. Что скажете о нем?

Он повару своим обязан возвышеньем,

И все к его столу стремятся с увлеченьем.

Он блюда подает, как истый гастроном.

Да, если б он себя не подавал притом:

Он с глупостью своей - нелакомое блюдо,

И за его столом мне от него же худо!

Но дядюшка его, Дамис, весьма ценим.

Как вы находите его?

Мы дружны с ним.

Вот честный человек, и умница к тому же.

Нет, любит умничать, а что быть может хуже?

Всегда натянут он, и видно по всему,

Что занят лишь одним: как бы сострить ему!

О! Угодить ему стараться - труд напрасный.

С тех пор как ум в себе открыл он первоклассный,

Он критикует все, что пишут, свысока;

Решил он, что хвалить - не дело знатока,

Что свойство тонких душ - судить как можно строже,

А приходить в восторг - да сохрани нас боже!

"Глупцы лишь создают кому-нибудь успех".

А он осудит всех - и станет выше всех!

В гостиных разговор и тот он судит, право;

И, руки на груди скрестивши величаво,

С презреньем слушает с далекой высоты,

Чем это жалкие людишки заняты...

О, черт меня возьми, портрет похож на диво!

У вас особый дар описывать так живо!

О милые друзья! Вперед, смелей вперед!

Пощады никому, свой каждому черед!

Вы строго судите, но между тем замечу,

Вы с радостью им всем бросаетесь навстречу,

Их рады лобызать, им нежно руки жать

И ревностно свои услуги предлагать.

При чем же мы-то здесь? Упреки без утайки

Должны вы обратить по адресу хозяйки,

Нет! Обращаются мои упреки к вам.

Вы, вы ей курите преступно фимиам!

Ее блестящий ум отравою питая,

Вредит ей ваша лесть дешевая, пустая,

И в ней злословья бы никто не вызывал,

Не жди она от вас восторгов и похвал.

Да, да, одни льстецы, бесспорно, виноваты

В том, что пороками все люди так богаты.

Что значит этот пыл заступничества в вас

За то, что бичевать готовы вы подчас?

Как? Вы не видите, что дух противоречья

Способен вызвать в нем приливы красноречья?

Он должен выказать свой несдержимый жар;

Противоречие - его особый дар.

Ужасно для него общественное мненье,

И соглашаться с ним - прямое преступленье.

Он опозоренным себя навеки б счел,

Когда бы против всех отважно не пошел!

Честь спора для него так истинно желанна,

Что спорить сам с собой привык он постоянно:

С своими чувствами готов пуститься в бой,

Раз выскажет при нем их кто-нибудь другой.

За вас насмешники все будут непреложно...

В сатире надо мной вам изощряться можно.

Но правда ведь и то, мой друг, ваш ум таков

Всегда протестовать и спорить он готов,

И одинаково, по вашему признанью,

Вы возмущаетесь и похвалой и бранью!

Да, люди, черт возьми, не правы никогда.

И к ним в моей душе всегда живет вражда.

Всегда одно из двух: достойные презренья,

Они иль низко льстят, иль судят без зазренья.

Но...

Нет, сударыня, пусть лучше я умру,

Несносно видеть мне подобную игру.

Но вас на ложный путь заведомо толкают

И вашим слабостям напрасно потакают.

Альцест, мне кажется, напрасен ваш укор:

Я лично слабостей не видел до сих пор.

Мы видим грацию и прелесть, в самом деле,

Какие слабости? Мы их не разглядели!

Но я... я к ним не слеп, не равнодушен к ним,

Чем больше любим мы, тем менее мы льстим.

Нет, чистая любовь не знает всепрощенья,

И правду говорить готов я без смущенья.

Я б гнал без жалости вздыхателей долой,

Когда б они во прах склонялись предо мной

И лживой мягкостью - любезны, льстивы, сладки

Мои же поощрять старались недостатки.

Итак, по-вашему, когда мы влюблены,

Навек отречься мы от нежности должны

И полагать любви почетным назначеньем

Бранить ее предмет с похвальным увлеченьем.

С любовью истинной ваш взгляд несовместим,

И выбором всегда влюбленный горд своим.

Все лишним поводом бывает к восхваленью:

Любовь всегда склонна бывает к ослепленью,

Она любой порок за качество сочтет

И в добродетели его произведет.

Бледна - сравнится с ней жасмина только ветка;

Черна до ужаса - прелестная брюнетка;

Худа - так никого нет легче и стройней;

Толста - величие осанки видно в ней;

Мала, как карлица, - вот чудо неба вкратце;

Чрезмерно велика - богиней может зваться;

Неряха, женских чар и вкуса лишена

Небрежной прелести красавица полна.

Будь хитрой - редкий ум. Будь дурой - ангел кроткий.

Будь нестерпимою болтливою трещоткой

Дар красноречия. Молчи, как пень, всегда

Стыдлива милая и девственно горда.

Так, если в любящем порывы чувств глубоки,

В любимом существе он любит и пороки.

А я вам говорю...

Довольно, господа!

Пройдемся лучше мы сейчас немного, да?..

Как, вы уходите? Спешите?

Нет, нимало.

А если б и ушли? Вас это испугало?

Как вы желаете, но я предупрежу:

Я только после вас сегодня ухожу.

Коль вам присутствие мое не надоело,

Весь день свободен я и ваш слуга всецело.

Мне только во дворец заехать на прием

До вечера же я располагаю днем.

Вы шутите?

О нет! Проверить я решился,

Угодно ль вам, чтоб я отсюда удалился.

К вам, сударь, человек, он хочет видеть вас

По делу спешному, немедля, сей же час.

Скажи, что у меня нет спешных дел.

Как можно!

Он, сударь, говорит, что дело неотложно.

На нем, сударь, мундир, и с золотом...

Что там?

Узнай, иль пусть войдет.

А, что угодно вам?

Прошу вас.

Сударь мой, два слова к вам имею.

Но поделитесь вслух вы новостью своею.

Из управления имею я приказ

Просить пожаловать туда немедля вас.

Меня?

Да, сударь мой, вас лично.

Для чего же?

Наверное, Оронт, - так на него похоже.

Как?

Вышел спор у них. Так, из-за пустяков.

Одобрить не хотел Альцест его стишков.

Должно быть, там хотят устроить примиренье.

Ну нет! Во мне они не встретят поощренья.

Но если есть приказ, то надо вам пойти.

К чему судилище нас может привести?

Иль должен буду я хвалить по приговору

Стихи, что вызвали меж нами эту ссору?

Э, нет! Свои слова назад я не возьму:

Стишонки скверные.

Смягчитесь вы к нему.

Я на своем стою: они невыносимы.

Одумайтесь, прошу, вы слишком нетерпимы!

Пойдемте!

Я пойду, но в мире власти нет,

Чтоб изменить меня заставили ответ.

Идем!

Пока меня король сам не заставил,

Чтоб я подобные стихи хвалил и славил,

Я буду утверждать, что плох его сонет

И петли за него достоин сам поэт!

О, гром и молния, не думал я, признаться,

Что так забавен я!

Вам надо отправляться.

Иду, сударыня, но тотчас возвращусь

И истины от вас я, наконец, добьюсь!