Онлайн чтение книги Империя из песка The Sandcastle Empire
20

Проходя третий раз подряд мимо уже знакомых деревьев, мы проверяем даже самые густые заросли. Я-то не думаю, что там нас поджидают острые клыки, раздвоенные языки, но листву раздвигаю исключительно копьем.

Девчонки следуют моему примеру. Кожу безжалостно печет после ядовитого мха, и у нас нет никакого желания наткнуться на нечто подобное.

– Ребя-я-ят! – зовет Алекса из теней в дальнем конце тропы. – Я что-то нашла! – Она, пригнувшись, исчезает за папоротником, а когда вновь появляется, демонстрирует копье: его кончик перепачкан в грязи. – Здесь этого добра полно, а дальше тропинка ужасно сырая…

Алекса, осекшись, бросает на нас взгляд и срывается с места – в глубь джунглей, не разбирая дороги. Мы с Хоуп бежим за ней, пытаясь не вляпаться в грязь и не увязнуть.

Но Алекса… исчезает.

Тишину прорезает крик. Вглядываюсь в кроны деревьев – может, Алекса попала в ловушку? Помню, как такое случилось в одном фильме Киры Холлоуэй, который Эмма просто обожала. Герои, не ожидав подвоха, вдруг очутились в опасно свисающей с ветки сети. Я, правда, вижу только листву.

Хоуп осторожно шагает к тому месту, где пропала Алекса. Иду за Хоуп, но замираю как вкопанная, услышав голос Алексы:

– Вон там – внизу!

Мы с Хоуп переглядываемся. Внизу? У нас под ногами – грязь и заросли, и больше ничего.

– Только не упадите! – предупреждает Алекса.

Медленно крадусь вперед… и все понимаю. Очередная иллюзия: прямо как та, что скрывала от нас остров. Надо же, куда мы забрались! Оборачиваюсь к Хоуп и подтягиваю ее к себе.

– Только аккуратно, – говорю я.

– Ого! – выдыхает она.

В нескольких футах от нас земля обрывается. За узкой, но глубокой расселиной опять буйствуют зеленые джунгли. Ненароком сорваться вниз очень легко. Особенно если быстро бежать, как Алекса.

Глянув вниз, наконец, вижу и ее. Алекса стоит на широком, ровном выступе расселины. Расстояние между нами – приблизительно в двенадцать футов. Такими выступами тут и там усыпана вся скала – чем, конечно, лучше, чем полноценней обрыв, но ненамного. А у подножия в обе стороны тянется ручей. Неудивительно, что мы слышали его плеск. Ужасаюсь внезапной мысли: а вдруг иллюзий на острове еще больше? Может, Финнли по-прежнему где-то у берега, а мы ее почему-то не заметили?

Пока что держу мысль при себе. Воображаю, как девчонок огорошит известие, что, вполне вероятно, мы потратили столько времени зря.

– Алекса, ты в порядке? – кричит Хоуп. – Ничего не сломала?

Кровавых отметин на выступе я не вижу, да и Алекса уверенно держится на ногах. Хороший знак.

– Ударилась, когда упала. Может, лодыжку вывихнула? Надеюсь, что нет. Сильной боли не чувствую. Могу стоять… и ходить… ай! Ноги до сих пор печет – в общем, кошмар. Пока доберемся к воде, я озверею.

Разделяю ее чувства. Такое ощущение, что при малейшем движении в каждый дюйм моей кожи вонзаются острые иглы. Вдобавок я сильно психую. Спуск со скалы и при нормальных обстоятельствах был бы для меня трудным, я ведь ненавижу высоту, а сейчас, когда у меня горят бедра… лучше прыгнуть вниз и в полете помолиться о крыльях.

Впрочем, самый сложный этап – присоединиться к Алексе, а дальше уступы располагаются достаточно близко друг к другу. Не все они, правда, настолько широкие, да и некоторые кажутся не слишком надежными, однако в основном мы сможем спускаться по ним, как по ступенькам.

Придумываем план. Я – выше Хоуп, поэтому сумею спрыгнуть на уступ без особого риска, а значит, ей надо идти первой. Я буду держать ее за руки, а Алекса подстрахует снизу. На обратном пути мы воспользуемся таким же методом: двое помогут одной дотянуться и дождутся, когда она сбросит веревку из лиан.

Хоуп спускается без проблем, за ней приземляюсь и я. От удара лодыжки прошивает болью, но у меня давно все горит, поэтому новый дискомфорт попросту смешивается с этим ощущением. Аккуратно переходим с уступа на уступ, отчаянно цепляясь за скалу. Вниз летят мелкие камешки, а до ручья еще очень далеко.

Большую часть времени я смотрю вверх – на облака, на деревья, на все, что возвышается над нами. Скоро мы будем на земле, говорю я себе. Не хочу даже думать о том, как мы рухнем вниз, если уступ раскрошится.

Нам везет, и в сумерках мы, наконец, погружаемся в ручей – холодный, прозрачный, более глубокий, чем казалось на первый взгляд. Алекса и Хоуп плещутся у берега, а я захожу на самую глубину. Вода достает мне до плеч. Она успокаивает боль в мышцах, и после длительного и полного разочарований дня я наслаждаюсь нашей трудной победой.

– Это… – Алекса скрывается под водой и сразу выныривает, ее волосы струятся вдоль лица, словно гладкий черный шелк, – …того стоило.

– Полегчало, да? – Хоуп единственная, кто старательно отмывается: она сидит на гальке, оттирая с кожи запекшуюся грязь.

– Ты не представляешь, насколько.

Легкий ветерок в листве, прохладный чистый ручей – кругом царит умиротворение.

– Эм… ребят?.. – Хоуп критически разглядывает изгиб локтя. – А вам это не кажется странным?

Подплываю ближе. Хоуп соскальзывает в воду мне навстречу.

– Вроде бы комариный укус, – откликаюсь я. – Зудит? Не чеши их, занесешь инфекцию.

Хоуп, пожав плечами, поворачивает руку другой стороной, чтобы сравнить пятнышко с россыпью укусов.

– Как след от укола, да?

– По-моему, ты обратила бы внимание на то, если бы тебя кто-то чуть-чуть иголкой ткнул, – замечает Алекса и вновь ненадолго ныряет.

– Он похож на остальные укусы, – добавляю я. – Или это был не комар.

Хоуп впивается кончиками пальцев в виски, трясет головой.

– Тьфу! Да у меня уже развилась чертова паранойя! – Ее дрогнувший голос отражается эхом от стен ущелья. – Я ведь спала от нее в двух – в двух! – футах…

От упавших слез идут круги, подергивая рябью ее отражение.

– Ты не виновата в том, что случилось с Финнли.

Говорю истинную правду. Это ведь не Хоуп слышала ночью подозрительные звуки.

Отмокаем в ручье, пока на узкой полоске неба не загораются звезды. Когда мы выбираемся на сушу, то оказываемся словно в морозильной камере – ущелье продувает насквозь, а вытереться нам нечем. И костра у нас нет. Ни спичек, ни одеял, ни чистых носков. Ничего, что могло бы согреть.

У нас есть только мы сами.

Поэтому волей-неволей приходится улечься вплотную, как можно ближе к скале. Думаю, нам надо опасаться всего незнакомого – и знакомого тоже. Да и спать рядом с ручьем, который моментально разольется, если ночью вдруг будет гроза, рискованно. Но мы слишком замерзли и вымотались.

– Скучаю по одеялам, – шепчет Хоуп. – Тоскую по моему коту.

– У меня тоже был кот, – спустя секунду произносит Алекса. – Он меня ненавидел. Но я все равно по нему скучаю. – Помолчав, она продолжает: – И по бабушкиному пианино. Она учила меня играть.

Мне тоже многого не хватает. Куда больше, чем я могу позволить себе упомянуть вслух.

– Я скучаю по шоколаду.

Это – лишь самая поверхность айсберга. Или первый пласт земли, под которым прячутся глубокие корни. На самом деле я скучаю по тому, как мой отец готовил горячий шоколад. И какао. Как мы пили его с Эммой. С Берчем.

Хоуп дрожит. Стянув кофту, предлагаю ей укрыться. Хоуп расправляет ее так, чтобы поместились мы обе. Алекса тоже придвигается.

– Надеюсь, Финнли в порядке, – говорит Хоуп.

Наш шепот постепенно сменяется тишиной под бесконечностью звезд в небе. Кажется, я засыпаю последней.

Не помню, когда последний раз спала так крепко.