Онлайн чтение книги Тайна зимнего сада The Winter Garden Mystery
Глава 2

Восточный фасад Окклз-Холла оказался потрясающим. Окрашенные в черный цвет деревянные детали складывались в шевроны, шестигранники, ромбы, розетки и гребни, явно декоративные, а не играющие какую-либо структурную роль. Каждый из трех верхних этажей чуть выступал над предыдущим. По оси фасада красовалась большая сквозная арка, перекрывавшие ее массивные деревянные балки искривились от возраста. Неширокий каменный мост перекидывался через остатки оборонительного рва, в гладкой воде которого, как в зеркале, эффектно отражалось все здание.

Дэйзи с сожалением решила, что света для фотографии слишком мало. Более того, на поверхности воды начали разбегаться круги от первых дождевых капель, портившие отражение. Так что, каким бы неуютным ни оказалось проживание под одной крышей с леди Валерией, Дэйзи явно предстояло оставаться здесь до тех пор, пока погода не позволит сделать хорошие снимки.

Горячка протащила двуколку через мост и со вздохом облегчения остановилась под аркой – в самом центре полутемного туннеля, в который едва попадали остатки дневного света.

Оглядевшись по сторонам, Дэйзи увидела в расположенной ближе к ней стене тяжелую, окованную железом дверь. Повесив на плечо драгоценную фотокамеру Люси, она спрыгнула на землю и направилась к двери. Из отверстия в дверной раме свешивался шнур звонка с тяжелой старомодной ручкой, на самой двери красовался еще более тяжелый чугунный молоток в форме оскаленной морды мастифа. По опыту Дэйзи знала, что попытка подергать за шнур может обернуться вывихнутым плечом, поэтому предпочла мастифа, которым и выбила по двери гулкую дробь.

Пока Тэд разгружал ее багаж, она успела попудрить носик. Никаких признаков жизни в доме пока не наблюдалось. Дэйзи расплатилась с Тэдом и совсем было собралась уже попросить его подергать за шнур, но тут дверь наконец с абсолютно готическим скрипом отворилась.

Дворецкий оказался долговязым субъектом с покатыми плечами и редеющими седыми волосами. По виду его можно было предположить, что стиплер, на которого он поставил последние полкроны в Гудвуде, сошел сразу после старта.

– Мисс Дальримпл? – спросил он голосом, в котором явственно сквозило отчаяние.

– Да, я мисс Дальримпл, – подтвердила Дэйзи и решительно переступила порог. Прихожая оказалась маленькой, обшитой деревянными панелями и освещенной газом.

– Меня зовут Моуди, мисс. Прошу вас, сюда.

Следуя за ним по анфиладе почти одинаковых помещений, Дэйзи надеялась, что настроение у него случается и лучше нынешнего.

В конце концов они прибыли в очередную обшитую деревянными панелями комнату, которая оказалась больше предыдущих. Потолок, впрочем, нависал так же низко, зато свет в нее попадал еще и из расположенных на противоположной стене окон. Пейзажа за ними Дэйзи не видела: на улице сгущались сумерки, а мелкие стекла в частых переплетах заливал дождь. Поэтому ей ничего не оставалось, как только оглядываться по сторонам. В трех остальных стенах окон не было, зато имелись множество дверей и проходы по меньшей мере на три лестницы. Простенки украшали портреты в тяжелых резных рамах. Вся мебель в помещении сводилась к нескольким стульям, спинки которых отличались столь замысловатой резьбой, что Дэйзи десять раз подумала бы, прежде чем сесть на такой.

– Длинная зала, мисс, – скорбно объявил Моуди. – А это миссис Твичел, она проводит вас в вашу комнату.

Экономка, жизнерадостная женщина средних лет в сером платье с кружевными воротником и манжетами, показалась Дэйзи значительно симпатичнее понурого дворецкого. Оживленно щебеча, она вела Дэйзи по узким лестницам.

– Мисс Роберта, верно, сокрушаться будут, что сами вас не встретили, мисс Дальримпл. Они как выехали покататься после ленча, так по сю пору не воротились – никак, заехали дальше, чем хотели. А ведь дождь, да и так темнеет уже. Ну, дождем-то мисс Роберту не напугать, да только к чаю могли бы и воротиться.

Они сворачивали за скругленные углы, поднимались и спускались по лестничным маршам, миновали анфилады бесконечных комнат, больших и маленьких, в деревянных панелях и с выбеленными стенами… Строители Тюдоровской эпохи, похоже, не подозревали о существовании таких помещений, как коридоры, а высоту потолка принимали абсолютно по своему усмотрению, в результате чего полы расположенных выше комнат находились на разных уровнях. Даже к двери отведенной Дэйзи комнаты, когда они до нее наконец добрались, пришлось подниматься по ступеням.

– Ой, я же ни за что не найду дороги обратно!

– Скоро привыкнете, мисс. А вот Грэг, горничная их светлости, – она вам и поможет, если что. И в желтую гостиную проводит к чаю, как соберетесь.

Грэг, коренастая, невысокая селянка, уже распаковала саквояж Дэйзи, каким-то волшебным образом оказавшийся в комнате раньше хозяйки. Она предложила погладить лучшее вечернее платье Дэйзи из нежно-розового шелка. Поддавшись, не иначе, обаянию гостьи, она даже призналась, что ей это будет в удовольствие.

– Их светлость модой не интересуется, а мисс Роберте от меня только и нужно, что почистить заляпанные бриджи или чулки для гольфа, – объяснила она.

Дэйзи это не удивило: она помнила Бобби по школе.

Над расположенной в углу фарфоровой раковиной она смыла дорожную грязь, потом привела в порядок пудру и помаду. Поправив прическу, она укрепила ее дополнительными шпильками. Возможно, все-таки стоит отрастить челку, подумала она, а может, и вовсе сменить прическу. Люси давно уже уговаривает ее сделать это, а у мамы и без того столько поводов понудить, что одним больше, одним меньше…

Джемпер из светло-голубого джерси все еще оставался вполне презентабельным, хотя и не соответствовал последней моде, как и платье чуть длиннее колен. Что ж, она хотела выглядеть не столько гламурно, сколько профессионально. В последний раз глянув на себя в зеркало, Дэйзи объявила, что готова проследовать в желтую гостиную.

Двое джентльменов поднялись, когда она вошла в гостиную, но Дэйзи смотрела только на одного. Данное Мэдж описание Себастьяна Парслоу как красивого молодого человека никак не подготовило ее к тому, что она увидела.

Лет двадцати двух – двадцати трех, он был высок, плечист, с узкими бедрами и длинными ногами. Пышная волнистая шевелюра имела цвет золотой кукурузы. Ярко-синие глаза обрамляли невероятно темные ресницы, нос и рот словно вышли из-под резца искусного скульптора; квадратный подбородок чуть выступал вперед. Ни дать ни взять английский Адонис!

Дэйзи мгновенно пожалела, что не переоделась в вечернее платье из золотистого шифона.

– Мисс Дальримпл, как дела? Меня зовут Себастьян Парслоу, – голос его звучал сочным баритоном, а двигался он, как оказалось, когда он сделал несколько шагов навстречу Дэйзи для рукопожатия, с легкой грацией атлета. От него явно не укрылось ее потрясенное восхищение. – Простите, что семья встречает вас в столь неполном составе. Познакомьтесь, это Бен Гудмэн.

– Секретарь сэра Рэджинальда, – голос Бена Гудмэна прозвучал сухо, негромко. – Как поживаете, мисс Дальримпл?

Дэйзи оторвала-таки взгляд от Адониса и перевела его на худощавого темноволосого мужчину. Ей понравилось то, что мистер Парслоу не стал делать акцента на разнице статусов Бена Гудмэна и его собственного. На вид она дала бы секретарю лет тридцать пять. Его узкое, бледное лицо женщины признали бы некрасивым, почти уродливым, и все же оно обладало странной привлекательностью.

– Приятно познакомиться, мистер Гудмэн. – Она протянула ему руку.

При ходьбе он заметно прихрамывал. Дэйзи разом скинула с его предполагаемого возраста десяток лет, заменив их ранением на фронте. Улыбка сделала Бена еще привлекательнее – к уголкам его глаз и губ сбежались симпатичные морщинки.

– Полагаю, вы созрели для чая после бесконечного путешествия, – предположил он. – Я попросил Моуди подать его сразу, как вы спуститесь.

– От чая не откажусь, хотя поездка вышла не такая и ужасная, – спасибо купе первого класса и коробке шоколадных конфет. – По крайней мере не пришлось делать пересадку в Бирмингеме, только в Крю. И дорога от станции мне понравилась. Тэд Рупер рассказал мне все про Окклсуич.

На безукоризненно правильное лицо мистера Парслоу легла тень огорчения.

– Нам стоило бы послать за вами «Даймлер», – произнес он извиняющимся тоном. – Ну, или по крайней мере «Моррис». Но…

– Дэйзи! – Бобби Парслоу вихрем ворвалась в помещение и швырнула шляпу на ближайший к ней стул. Одежду ее составляли мокрые куртка и бриджи для верховой езды; башмаки, перемазанные глиной, оставляли следы на ковре. – Как же здорово тебя видеть!

Внешность мисс Роберты Парслоу не оставляла сомнений в ее родстве с Себастьяном, но и только. Широкие плечи, уместные для мужчины, у женщины смотрелись гротескно. Коренастая фигура резко контрастировала с элегантностью брата. Прямые волосы соломенного цвета были коротко острижены. Квадратное лицо казалось смазанным подобием его лица, словно художник положил портрет лицевой стороной вниз, не дождавшись, пока высохнет краска. Даже глаза, тоже синие, уступали Себастьяну интенсивностью цвета, а уж ресницы и вовсе сливались по цвету с кожей.

Впрочем, Дэйзи она радовалась совершенно искренне.

– Мне очень жаль, что я так опоздала. Собиралась на станцию и обратно до чая, но Рейни потеряла подкову. Познакомилась уже с мамой?

– Нет еще, – призналась Дэйзи. – Но видела… – Тут она замолчала, потому что горничная подала чай.

– О! Шикарно! – вскричала Бобби. – Нальете мне, Бен? Я устала как собака и расплескаю всю эту бурду. Сандвич хочешь? – Она протянула Дэйзи блюдо, не забыв при этом взять себе несколько хрустящих треугольничков, и уселась на стул.

Мистер Гудмэн поинтересовался, как Дэйзи пьет чай – с молоком или лимоном, с сахаром или без, и Себастьян протянул ей чашку.

– Мать пошла в деревню объяснить мистеру Лейку, где он напортачил во вчерашней проповеди, – объяснил он сестре. – Но ты же знаешь, она не может пройти мимо кузницы, не поскандалив со Стэном Моссом, иначе она бы уже вернулась. Рано или поздно они подерутся… даже странно, что этого до сих пор не случилось.

– Мрак! Этак он завтра откажется подковывать мне Рейни.

– Вы подковываете лошадей в деревне? – спросила Дэйзи.

– Да. Кузня у Мосса просто мрак, да и характер у него не сахар, но лучше его в наших краях кузнеца нет, а уж с машинами он вообще гениально управляется. Жаль только, что мама не выбрала другого дня, чтобы с ним поцапаться. И все равно, хорошо, что ее нет дома, – честно призналась Бобби с набитым сандвичами ртом. – Я боялась, Дэйзи, что не успею тебя предупредить.

– Меня? Предупредить? – Дэйзи мгновенно стало не по себе.

– Насчет мамы. Эй, Бен, это не фруктовый ли бисквит? Будьте лапочкой, отрежьте мне кусок побольше. Видишь ли, Дэйзи, боюсь, она не особенно обрадовалась твоему приезду.

– Дорогая, тебе стоило бы меня уведомить. Я не могу писать про Окклз-Холл без ее разрешения.

– На этот счет можете не беспокоиться, – ободряюще улыбнулся Бен Гудмэн. – Леди Валерия рада тому, что Холл получит общественное признание, которого он, несомненно, достоин.

– Тогда что же?…

– Бобби немного поторопилась. – Себастьян чуть поморщился. – Она пригласила вас, не испросив на то материнского согласия, а это здесь приравнивается к смертному греху.

– Твое письмо пришло, когда мама с Себастьяном загорали на Антибах, – виновато пробормотала Бобби. – А по части просительных писем я не сильна. И Бена не хотела просить, потому что он тогда плохо себя чувствовал. Это все простудное заклятие, помните, Бен? Вас чуть не наизнанку выворачивало от кашля.

Мистер Гудмэн немного покраснел.

– Горчичный газ, – объяснил он Дэйзи. – Мне не хотелось бы, чтобы вы подумали, что попали в дом, где болеют чахоткой.

Дэйзи кивнула, постаравшись вложить в свой взгляд как можно больше сочувствия. Чего тут еще скажешь. Со времен Большой войны в Англии было полным-полно молодых людей с искалеченными легкими. И еще неизвестно, кому повезло больше: им или тем, кто, подобно Жервезу и Майклу, остался лежать во Фландрии.

– Мать отказалась взять Бена с нами на Ривьеру, – сказал Себастьян, сжав губы, словно от с трудом скрываемой злости. Потом он пожал плечами. – Если она приняла решение, с ней бесполезно спорить.

– Абсолютно бесполезно, – подтвердила Бобби. – Вот потому я спросила насчет приглашения Дэйзи папу, а не стала рисковать получить бесповоротный отказ от мамы. Папа решил, что идея замечательная. А где он, кстати?

– Сэр Рэджинальд еще не вернулся с фермы, – ответил мистер Гудмэн.

– Бедный папочка. Боюсь, его ожидает еще один скандал в связи с приездом Дэйзи.

– Я не хочу быть яблоком раздора… – Как бы неуютно ни ощущала себя Дэйзи, голова ее лихорадочно работала. Интересно, сумеет ли она быстро-быстро отыскать другой особняк для статьи? Если не получится ничего другого, она всегда может воззвать к кузену Эдгару и Джеральдине. Ее родной дом, Фэйракр, и вполовину не так живописен, как Окклз-Холл, но в шторм любой порт сгодится. – Наверное, – поспешно предложила она, забыв про свою профессиональную гордость, – мне лучше уехать. Завтра же, с утра.

– Нет! – все три голоса прозвучали одинаково решительно.

– Пожалуйста, останься, – взмолилась Бобби. – Раз уж мама так надеется увидеть Холл на страницах «Города и села», она не перенесет, если этого не случится. Честно говоря, все дело в том, что она не одобряет работающих девушек – ну, в смысле, из нашего круга. Она боится, что ты заразишь меня всякими идеями. Но если она увидит, что девушка способна оставаться настоящей леди, даже работая, может, она все-таки пойдет на попятный и позволит мне заниматься чем-то, приносящим пользу. В конце концов, ты куда больше похожа на леди, чем у меня когда-нибудь получится при всем желании. Передай мне еще бисквита, Басти.

Брат послушно протянул ей тарелку.

– Оставайтесь, мисс Дальримпл, – поддакнул он. – У нас так редко бывают гости.

Дэйзи мысленно поежилась, вспомнив слова Томми Пирсона насчет леди Валерии: он говорил, та боится, как бы сын не сорвался с поводка, женившись. Уж не в этом ли невысказанная причина того, что она так сопротивлялась присутствию Дэйзи?

Правда, до сих пор Себастьян не выказывал особых признаков восхищения ею, да если бы и выказал, она не стала бы его поощрять, пусть он даже вдвое красивее Рудольфа Валентино, нового кумира американского кино. Жизнь у жены Адониса, подозревала она, нелегка, особенно если та на ножах со свекровью.

– Ну…

– Надеюсь, вы все-таки останетесь, – произнес мистер Гудмэн со своей неотразимой улыбкой. – Я специально покопался в истории Окклз-Холла к вашему приезду.

– А это дорогого стоит, – заметил Себастьян. – Бен интересуется античной историей, и обычно история английская для него – так, ерунда.

– Да ну! – рассмеялся тот. – Но вряд ли бы я занялся этим так серьезно, не намекни мне леди Валерия, что просвещение вас входит в мои обязанности.

Дэйзи рассмеялась.

– Разумеется, я не могу брать на себя ответственность за то, что вы впустую тратили время на ерунду. И потом, должна признаться, мне было бы нелегко найти себе новый объект для статьи в февральском номере. Я остаюсь.

– Кр-р-расота! – сказала Бобби. – Возьми еще бисквита.

– Нет, спасибо. Мистер Гудмэн, если бы вы изложили мне краткую версию истории прямо сейчас, я бы могла начать прикидывать план статьи.

– С удовольствием. Правда, не могу сказать, чтобы она была слишком уж захватывающей. Здание построено после Войны Алой и Белой розы, так что не застало тех развлечений. Владельцы поместья всегда были тихими, законопослушными сквайрами-домоседами, благосостояние крестьян и соседей интересовало их ровно настолько, чтобы о них не распускали сплетен. Поместье расположено достаточно далеко от Лондона, чтобы сюда не долетали политические страсти и дрязги, и достаточно далеко до границы, чтобы сюда не доходили разбойники-шотландцы. Отсюда далеко даже до промышленных районов, поэтому о луддитах здесь знали только понаслышке.

– Чертовски скучная дыра, – подытожил Себастьян.

– По большей части, – согласился мистер Гудмэн. – Минуты славы, если это можно так назвать, Холл пережил в годы Гражданской войны. Сквайр был роялистом. У самого Кромвеля хватало дел и поважнее, но дом осадил отряд местных сторонников парламента. Поскольку вся оборона основывалась на рве и нескольких мушкетах, одной маленькой пушечки хватило, чтобы вселить в защитников страх перед Господом – ну, или по крайней мере перед круглоголовыми. Оборонявшиеся благоразумно сдались после пяти-шести выстрелов.

– Этакий сельский вариант победы «надменного Гампдена» над «кавалерами», – заметила Дэйзи.

Себастьян рассмеялся:

– Вот такие у меня предки – немые, без славы скрыты в прах[2]Цитата из «Элегии на сельском кладбище» Томаса Грея; перевод В. А. Жуковского..

Бобби никак не отреагировала на цитаты. Как, интересно, она смогла окончить школу, не слышав «Элегии» Грея – излюбленного перла английских школьных учителей?

– Зря смеешься, – укоризненно сказал Себастьяну мистер Гудмэн. – Эта недолгая оборона положительно сказалась в годы Реставрации. Продержись они подольше – и как знать, может, ты не смог бы претендовать на титул баронета. Еще чаю, Бобби?

– Ага, спасибо. Да не ковыряй ты так пирог, Басти!

Ни леди Валерия, ни сэр Рэджинальд так и не появились ко времени, когда Бобби наконец утолила голод и выбралась из-за стола.

– Пойду, пожалуй, переоденусь. Заходи, Дэйзи, поболтаем без помех.

Дэйзи не слишком удивилась тому, что все стены спальни у Бобби оказались завешаны спортивными фотографиями. Снимки олимпийских чемпионов вроде Констанс Джинз, Китти Маккейн и Филлис Джонсон соседствовали с фотографиями Бобби в седле или в составе команд. В школе она входила во все спортивные команды: по гольфу, теннису, крикету, гребле, плаванию – и почти во всех стала капитаном. Дэйзи, которая к концу последнего класса доросла до запасной во второй команде по крикету, помнила, как отчаянно ей завидовала.

Впрочем, увидев на столике у кровати номер «Города и села» со статьей про Вентуотер, она начала надеяться, что в каком-то смысле сравнялась с объектом своей зависти.

Дэйзи медленно обходила комнату по периметру, узнавая лица на фотографиях. Бобби отпустила служанку и скрылась в ванной, не закрыв за собой дверь. Сквозь всплески воды, которым позавидовал бы и кит, до Дэйзи доносился ее голос:

– Я думаю, папа тебе понравится. Он у меня славный. Обязательно захочет показать тебе свою образцовую ферму, но не оскорбится, если ты откажешься.

– Похоже, это может стать интересным дополнением к моей статье. Сэр Рэджинальд ведь лично участвует в ее работе, так ведь?

– Он половину своего времени там проводит. Три четверти. Там все до жути по-научному, и он экспериментирует с новыми методами. Его чеширские сыры получают призы на ярмарках.

– Обязательно надо об этом написать. – Бедняга Реджиналд, наверное, использует ферму, чтобы прятаться от жены. Судя по тому, что слышала Дэйзи, он находился под тем же каблуком, что и его дети.

– Какая ты умница, что пишешь. И что, тебе за это действительно платят? – Похоже, Бобби не на шутку ей завидовала.

– Правда, здорово? Я пробовала себя в стенографии и терпеть ее не могла, но писать мне определенно нравится. Ну, со всеми этими статьями и прочими почеркушками – я ведь еще помогаю Люси с ее фотостудией – кое-как свожу концы с концами. Еще немного денег досталось мне в наследство от тети – они тоже приходятся кстати. Ты говорила, тебе хотелось бы найти работу?

– Жуть как хочется, только я мало в чем разбираюсь, кроме лошадей и спортивных игр. И денег своих у меня нет ни пенни. – Послышался булькающий звук сливающейся воды, и через несколько секунд Бобби появилась в дверях, завернувшись в огромное розовое полотенце. – И если я когда-нибудь сбегу отсюда, а что-то пойдет не так, я не переживу, если придется приползти обратно и умолять, чтобы меня пустили.

– Понимаю, о чем ты. Моя мама никогда не прекратила бы напоминать мне о побеге, вернись я жить к ней в Дувр-Хаус.

– Твой брат погиб на войне, так ведь? – без обиняков спросила Бобби, снова скрываясь в ванной.

– Да. А отец умер от инфлюэнцы. Так что титул и Фэйракр унаследовал мой кузен. Надо отдать ему должное: они с Джеральдиной с радостью приютили бы меня, но они оба жуткие зануды. Или я могла бы жить с сестрой, Вайолет, и ее мужем – они настоящие лапочки. Однако я предпочитаю независимость, пусть для этого и требуется побороться.

Бобби снова вышла из ванной, на этот раз в розовой фланелевой комбинации. Ее мокрые волосы торчали во все стороны копной сена. Она была довольно-таки крупной, но никак не полной. Иной худосочный мужчина даже позавидовал бы ее мускулистой фигуре.

– Я очень рада, что ты приехала. – Разговаривая, она натянула поверх нижнего белья крепдешиновую юбку. – И Себастьян тоже, это я точно знаю. Могу сказать даже, ты ему понравилась, потому что он с тобой заговорил. Бедный ягненочек обыкновенно жуть как стесняется девушек.

Должно быть, мамаша слишком часто пугала ослепительного Себастьяна женскими кознями, предположила Дэйзи. Стоит ли удивляться тому, что он боится их как огня?

– Девицы, наверное, буквально охотятся на твоего брата? – осторожно спросила она.

– Он очень красив, правда? Хотелось бы мне хоть вполовину быть такой красивой. – Бобби просунула голову в складки зеленого шелкового платья и сражалась с ним, пока то не расправилось должным образом. Впрочем, на ней оно все равно сидело мешковато. – Наверняка охотились бы, если бы мама отпускала его от себя дальше чем на пару ярдов.

– А разве он не выезжает на Ривьеру?

– Только на коротких постромках. Мне кажется, мама понимает, что его надо время от времени выгуливать на свежем воздухе, чтобы люди не начали думать, будто она прячет его как слабоумного или чего другого с этом роде. Себастьян бы и там скучал, как здесь, если бы не плавание. Он плавает как рыба. Да, еще есть всякие римские развалины, по которым она разрешает ему лазить.

– Мистер Парслоу увлекается римскими развалинами? – удивилась Дэйзи.

– Ну, он еще в школьном возрасте безумно заинтересовался обломком римской мозаики, который нашли на одном из папиных полей. Мама настояла на том, чтобы ему разрешили перекопать все поле, и Себастьян нашел там еще пару монет. Хотя у меня сильное подозрение, что она сама купила их и специально закопала. Очень уж они хорошо сохранились.

– Она правда на такое способна?

– Еще бы – на все, только бы доставить ему удовольствие. Что угодно, кроме того, чтобы отпустить его от себя, – с горечью подтвердила Бобби. – А потом на работу к папе пришел Бен и заразил Басти интересом к древним грекам.

– Значит, мистер Гудмэн действительно изучал античную историю?

– Ага, сначала в Оксфорде, и он стал бы доктором, если бы война не началась и все не испортила. Ну, конечно, он книжный червь, и философ, и все такое, но ему здорово удается развлекать Басти, обучая его древним горшкам и всякой такой ерунде. Мама даже купила ему древнюю и дорогую ампу… или как там ее… амфору? Но Басти говорит, это не то же самое, как если бы он сам ее выкопал.

– Мне кажется, археологией на жизнь не заработаешь, – задумчиво предположила Дэйзи. – Люди, которые себя этому посвящают, должны быть изначально богатыми, как лорд Карнарвон, который в прошлом году откопал гробницу царя Тутанхамона.

– Да нет, у Себастьяна денег достаточно. На жизнь в любом случае хватит. Он получил наследство от тети, прямо как ты. Вот мне повезло меньше: мне она не оставила ни пенса.

– И он до сих пор не сбежал в Грецию? – От удивления Дэйзи даже забыла про такт.

Бобби покраснела.

– Нельзя винить его в том, что он не может противостоять маме, – как бы извиняясь, произнесла она. – Подожди, вот познакомишься с ней – сама поймешь.