Онлайн чтение книги Тайна зимнего сада The Winter Garden Mystery
Глава 3

– Так, значит, вы дочь Мод Дальримпл? – Судя по тону, которым леди Валерия произнесла эти слова, она не видела повода поздравлять вдову виконта с потомством.

Стоя под ее критическим взором, Дэйзи пожалела, что не надела зеленое платье с высоким стоячим воротничком и не отказалась от пудры с помадой. Она испытывала сильные сомнения в том, что легкомысленное шелковое платьице способно защитить ее от взгляда василиска.

По крайней мере стоило бы удостовериться, что в гостиной есть кто-нибудь еще, кроме леди Валерии, прежде чем спускаться.

Я профессионал, а не какая-нибудь нахлебница, твердо напомнила себе Дэйзи и уселась на один из украшенных резьбой с финтифлюшками викторианских стульев. У нее нет никаких причин ежиться под этим пронизывающим взглядом. Ни одна дама с королевской осанкой, облаченная в королевский пурпур, не сможет запугать ее, если только она сама этого не позволит. Даже голосу леди Валерии, до ужаса напоминавшему школьную наставницу, не удастся превратить ее в дрожащую первоклашку.

– Вы знакомы с моей матерью, леди Валерия? – вежливо спросила Дэйзи.

– Мы с ней вышли в свет в один сезон, хотя не общались уже много лет. В те дни юных леди воспитывали как положено. Эмансипация! Мы и слова такого не знали. Я просто шокирована тем, что Мод позволяет своей дочери искать работу.

– Моя мать невластна над моими поступками.

– А следовало бы. Впрочем, Мод никогда не отличалась твердостью характера.

Дэйзи пришлось сделать над собой усилие, чтобы сдержаться. Ее мать была ворчливой занудой, постоянно жалующейся на жизнь, но не леди Валерии осуждать ее за это.

– С учетом обстоятельств, – процедила Дэйзи сквозь зубы, – у моей матери все в порядке. Я передам ей, что вы справлялись о ее здоровье. И примите мою благодарность за то, что пригласили меня написать об Окклз-Холле. – «Можете засунуть свое приглашение в трубку и выкурить ее». – И дом, и деревня просто очаровательны.

Выражение сурового порицания сменилось на лице леди Валерии самодовольством.

– Когда я выходила за сэра Рэджинальда, все здесь было запущено. Не сочтите за хвастовство, но вы вряд ли найдете другое поместье, отреставрированное и ухоженное, как это.

Соблазн был слишком велик.

– За исключением кузницы.

Леди Валерия нахмурилась.

– Вы не должны писать про кузницу, – непреклонным тоном заявила она.

– Нет, конечно. Эта тема не из тех, о которых хотят читать подписчики «Города и села», – не без сожаления согласилась Дэйзи. – Не сомневаюсь, и без этого найдется о чем написать.

– Я велела секретарю сэра Рэджинальда оказывать вам всяческое содействие. Полагаю, на сбор материала для статьи вам хватит дня, максимум двух. Разумеется, вы сможете позвонить мистеру Гудмэну по телефону, если у вас возникнут вопросы по возвращении в город.

Изящно обставлено, не могла не признать Дэйзи. Возьми конфетку и выметайся. С другой стороны, у нее не имелось абсолютно никакого желания злоупотреблять неодобрительным гостеприимством леди Валерии дольше, чем необходимо.

Она улыбнулась хозяйке:

– Вы слишком добры.

Леди Валерия как будто даже смутилась. Счет один-один, подумала Дэйзи и не без любопытства принялась ждать следующего выпада.

От очередного раунда ее – по крайней мере на какое-то время – спасло появление невысокого полного джентльмена в старомодном алом охотничьем камзоле.

– А, вот наконец и ты, Реджи, – приветствовала его леди Валерия. – Но почему ты не переоделся к обеду?

Сэр Рэджинальд с легким удивлением опустил взгляд на свой живот.

– Пардон, дорогая. Я задумался о клевере и совершенно забыл, что у нас гости. – Он улыбнулся Дэйзи. – Не позна…

– За что я плачу деньги твоему камердинеру? – рявкнула его супруга.

– Он сильно простужен, – невозмутимо отозвался баронет. – Я отослал его болеть домой и не велел возвращаться, пока он не почувствует себя лучше. А теперь не познако…

– Сколько раз я говорила тебе, Рэджинальд, не баловать прислугу – это ничем хорошим не закончится.

– Не сомневаюсь, ты права, дорогая, но у меня нет ни малейшего желания заразиться, а возможно, и передать от него заразу молодому Гудмэну. А теперь, наконец, не познакомишь ли ты меня с нашей гостьей?

– Мисс Дальримпл, мой муж, сэр Рэджинальд. Мисс Дальримпл пишет для журнала.

– Добро пожаловать в Окклз-Холл, мисс Дальримпл. Могу я предложить вам стаканчик шерри? – В глазах его, таких же синих, как у Себастьяна, горел озорной огонек. – Боюсь, у нас тут не найти ингредиентов для американских коктейлей, которые предпочитаете вы, молодежь.

– Благодарю вас, сэр Рэджинальд, я с удовольствием выпью шерри.

– Не сомневаюсь, – негромко, но вполне слышно фыркнула леди Валерия.

Баронет налил шерри в три стакана.

– Так вы дочь Эдварда Дальримпла? – спросил он, подавая стакан Дэйзи. – Стыдно признаться, но мы с ним были не слишком хорошо знакомы, хотя, помнится, он дал мне как-то раз хороший совет насчет голштинок. Очень толковый. Большая потеря для нашего сельского хозяйства. Вы ведь учились вместе с Бобби, не так ли?

– Да, но она на два класса старше меня и была чемпионкой по спортивным играм. Я безнадежная мазила, поэтому относилась к ней с благоговейным ужасом.

– О, полагаю, теперь вы поменялись местами. Вы независимая барышня, зарабатываете на жизнь своим пером. Рад, что вы выбрали для своей статьи Окклз-Холл. Смею ли я надеяться на пару строчек о моей ферме?

– Что за чушь ты несешь, Реджи? Статья мисс Дальримпл посвящена Холлу и деревне.

– Как я могу не написать о ферме, сэр Рэджинальд? Я считаю поддержку британского сельского хозяйства патриотическим долгом. Надеюсь, вы будете столь добры, что сами покажете мне ферму, правда?

Леди Валерия покраснела в тон своему платью и поперхнулась шерри.

Бобби и Бен Гудмэн спустились вместе. Леди Валерия переводила взгляд с дочери на Дэйзи и обратно с видом крайнего неудовлетворения. Дэйзи даже пожалела, что надела розовое платье: по сравнению с ним зеленое платье Бобби выглядело еще более мешковатым.

Хорошо хоть мистер Гудмэн обедает со всей семьей. Значит, Дэйзи будет не единственной чужой среди Парслоу – и потом, он ей понравился.

– Мистер Гудмэн! – Леди Валерия подозвала секретаря к себе и принялась пенять ему на письмо, которое тот написал для нее пару дней назад.

Бобби подошла к Дэйзи и сэру Рэджинальду. Она с видимой симпатией чмокнула отца в щеку и повернулась к Дэйзи:

– Что, мама тебя не слишком измучила?

– О нет, – вежливо солгала Дэйзи, лихорадочно прикидывая, что бы сказать. – Оказывается, они с моей мамой были представлены королеве Виктории в один и тот же год. И с ее стороны очень мило попросить мистера Гудмэна рассказать мне историю Окклз-Холла. Леди Валерия даже предложила, чтобы я звонила ему с вопросами, когда вернусь в Лондон.

– Надеюсь, вы пробудете у нас до тех пор, пока не узнаете ответы на все вопросы, – негромко, но твердо произнес сэр Рэджинальд. – Бобби, мисс Дальримпл была так добра, что пообещала уделить в своей статье несколько слов моей ферме.

– Ого!

Они поболтали еще несколько минут о будущей статье Дэйзи, пока не вошел дворецкий Моуди.

Он оглядел помещение, и мрачное выражение его лица сменилось на скорбное.

– Обед готов, миледи, – объявил он.

– Мистер Себастьян еще не спустился, – буркнула леди Валерия. – Мы подождем.

– Очень хорошо, миледи.

Себастьян ворвался спустя пять минут. У Дэйзи перехватило дух при виде его в вечернем костюме. За несколько часов, прошедших с их последней встречи, она почти сумела убедить себя в том, что он не может быть таким красивым, как ей запомнилось. Но он мог.

– Извини, мам, задержался, – бросил Себастьян. – Томкинс не мог найти запонки, какие я хотел.

– Мой мальчик, – в голосе леди Валерии раздражение мешалось со снисхождением. – Если ты настаиваешь на том, чтобы не увольнять этого типа, несмотря на его безалаберность…

– О, Томкинс меня вполне устраивает. Извините, что не дал вам приступить к обеду, мисс Дальримпл. – Когда Парслоу улыбнулся Дэйзи, та поняла, почему мать так души в нем не чает и боится отпускать его в женское общество.

Вернулся Моуди. Двигался он так, словно у него болели ноги.

– Обед накрыт, миледи.

За обедом прислуживали дворецкий и горничная: после войны только самые богатые дома могли позволить себе лакеев. Дэйзи узнала горничную, уже подававшую им чай, – плотную брюнетку, которая двигалась с опаской, вздрагивая всякий раз, когда Моуди шепотом давал ей указания. Каждая тарелка, которую она брала в руки, казалось, готова выскользнуть из ее пальцев, но все шло хорошо до самого конца второго блюда, когда леди Валерия прикрикнула на нее за то, что та начала собирать тарелки не с той стороны стола.

В результате тарелка, которую горничная только что забрала, грянулась об пол; вилка и нож с лязгом полетели в разные стороны. Всхлипнув от отчаяния, девушка выбежала из столовой.

– Право же, – сердито буркнула леди Валерия, – если она и за три недели не научилась выполнять свою работу как положено, ей здесь не место. Моуди, я не понимаю, почему вы с Твичел не можете найти и вышколить нормальную горничную. Вам стоило бы лучше постараться.

– Да, миледи, – уныло согласился Моуди. – Очень хорошо, миледи.

Десерт прошел в напряженном молчании, если не считать Дэйзи и сэра Рэджинальда, которые честно пытались вести разговор о сырах. По крайней мере, она смогла совершенно искренне поздравить его с чеширским сыром, которым завершился обед.

Леди Валерия поднялась, чтобы проводить дам.

– Викарий с миссис Лейк подойдут к нам в гостиную, – объявила она. – Его не было дома, когда я звонила в викариат сделать ему внушение за проповедь. Надо же: все равны перед Господом! Анархистский вздор!

– Большевистский, мама, – поправил ее Себастьян. – Анархисты… можно сказать, все повзрывались.

Дэйзи, сэр Рэджинальд и Бен Гудмэн рассмеялись. Бобби так хлопала глазами, что Дэйзи усомнилась в том, что та вообще слышала о большевиках или анархистах.

– Умница, Себастьян, – произнесла ее светлость с натянутой улыбкой. – И не налегай на портвейн, Реджи, слышишь?

– Ни за что, Валерия, – пробормотал баронет.

Преподобный и миссис Лейк уже ожидали их в гостиной-студии. Оба были похожи друг на друга – худые, в очках, слегка встревоженные на вид. Тем не менее взгляд, который миссис Лейк бросила на леди Валерию, когда та устроила выговор ее супругу, был полон скорее отвращения. Да и сам викарий, к удивлению Дэйзи, отважился отстаивать свою позицию. Выходит, Лейки только на первый взгляд казались беззащитными кроликами.

Позже – когда подошли джентльмены и освободили их от необходимости развлекать миссис Лейк – Бобби объяснила подоплеку происходящего.

– Им до смерти хочется сменить этот приход на любой другой, поэтому мистер Лейк частенько читает проповеди, которые заведомо вызовут мамино неодобрение – в надежде на то, что она наябедничает епископу и заставит его назначить сюда нового священника. И ведь так и будет. Со времен старого мистера Пискода, который у мамы только что разрешения дышать не испрашивал, ни один викарий не продержался у нас дольше двух лет.

– Похоже, у вас и горничные не слишком долго задерживаются.

– За два месяца трое сменилось, – поморщилась Бобби. – Ну, то есть их повышали из служанок, а потом понижали обратно, как только маме надоедала их неловкость. Сейчас на очереди еще двое служанок, а потом, боюсь, придется искать среди кухарок.

– Но их не увольняют совсем?

– Шутишь? Сейчас днем с огнем не найдешь таких, чтобы хотели работать в доме.

– Со времен войны у всех, похоже, трудности с прислугой, – заметила Дэйзи, которая не могла позволить себе горничную, даже если бы ей удалось найти такую. Им с Люси еще сильно повезло, что к ним ежедневно приходила уборщица. – Нынешние девушки хотят больше свободы и больше денег, чем им заплатили бы в услужении.

– И правильно делают, я бы сказала.

Моуди, шаркая подошвами, подал кофе. Дэйзи приняла чашку, но, не выпив и половины, извинилась и сбежала спать. Она устала с дороги, и, что важнее, ей предстояло много работы, на которую, если не случится чуда и сэр Рэджинальд не одолеет свою супругу, у нее осталось всего два дня.

Утром Дэйзи проснулась от света, лившегося в комнату сквозь клетчатые занавески. Несколько мгновений она пыталась понять, где находится и как здесь очутилась. Потом память вернулась, и Дэйзи выскочила из постели.

Окна выходили на восток. Для фотографии утро было идеальным временем дня, а сегодня наконец распогодилось. Дэйзи натянула пуловер, юбку и плащ, схватила камеру со штативом и вышла.

Она заблудилась всего дважды. В первый раз ей подсказала дорогу служанка с совком для угля, во второй раз она сама набрела на дверь, выходившую во внутренний дворик, и вышла туда. Надеясь, что, когда солнце поднимется выше, можно будет поснимать и здесь, Дэйзи нырнула под арку, миновала темный туннель под восточным корпусом и, жмурясь на яркий свет, оказалась у рва.

Освещение было просто идеальным. Февральское солнце поднялось еще не слишком высоко, поэтому тени смотрелись интереснее всего. Морозный воздух казался прозрачным и неподвижным, как хрусталь, и дом отражался в воде полностью до последней детали черно-белого фасада. Дэйзи отсняла целую катушку и только потом решила, что настало время для второго важного пункта программы – завтрака.

Бобби и Бен Гудмэн уже спустились в столовую и радостно приветствовали ее.

– Бери сама, не стесняйся, – посоветовала Бобби, махнув рукой в сторону стола с блюдами. Рядом с ее тарелкой лежал неразвернутый номер «Таймс». – Классный день, правда?

– Кр-р-расота, – согласилась Дэйзи, инспектируя содержимое блюд под крышками. Проигнорировав яйца, которыми питалась дома, она остановила свой выбор на копченой пикше, горячих булочках и чае. – Я уже выходила пофотографировать, – сообщила она, подсаживаясь к столу.

– Здорово! В гольф играешь? Мне только сначала надо отвести Рейни к кузнецу, но мы еще успеем покатать мячик до обеда… Можем начать не с первой лунки.

– Я не могу, – без особого сожаления призналась Дэйзи. – Мне надо работать. Твоя мама недвусмысленно намекнула, что мое пребывание здесь ограничено двумя днями.

– Всего двумя? Мрак! Вряд ли она это всерьез. Бен, а вы как считаете?

– Пожалуй, я придержу свое мнение при себе, – произнес тот с улыбкой, преобразившей его некрасивое лицо. – Но я в любое время к вашим услугам, мисс Дальримпл.

– Я бы погуляла по садам, пока погода позволяет.

– Ну, в это время года там не на что особенно смотреть – за исключением зимнего сада, конечно.

– У вас тут есть зимний сад? Потрясающе! – Дэйзи как раз собиралась спросить у него, как туда пройти, не вытаскивая при этом Бена из дома с его больной ногой, когда вошел Себастьян.

Вид у него был заспанный. Наполнив чашку кофе, он сел за стол.

– Ты сегодня рано, Басти, – не без удивления заметила его сестра.

– Сегодня прекрасный день, а у нас в доме прекрасная гостья. – Он одарил Дэйзи улыбкой, от которой у нее затрепетало сердце. – Вы ездите верхом, мисс Дальримпл? Я мог бы показать вам окрестности.

– Спасибо, но…

– Басти, – перебила ее Бобби. – Дэйзи говорит, мама сказала ей, что она может остаться у нас только на два дня.

– Ну, не совсем так, – поспешно вставила Дэйзи.

– Как думаешь, она это серьезно?

Себастьян отхлебнул кофе.

– Кто ее знает? Останьтесь дольше, и все станет ясно.

– Не будь занудой! Папа пригласил ее оставаться здесь столько, сколько ей угодно.

– Можно подумать, его слово здесь что-то значит, – буркнул Себастьян.

– И наша мама была знакома с мамой Дэйзи в досторические времена.

– Ну, если так, думаю, мисс Дальримпл, вам ничего не угрожает, если, конечно, между ними не произошло чего-то совсем уж ужасного.

– Леди Валерия ни о чем таком не упоминала.

– Она бы ни за что не упустила такой возможности. Так вы прокатитесь со мной?

– Спасибо, но мне все равно лучше посмотреть сады, пока ясно. На случай, если завтра пойдет дождь.

Себастьян кивнул и не стал давить на Дэйзи. Впрочем, и проводить ее по садам тоже не предложил.

– Наверное, я смогу сама найти дорогу, мистер Гудмэн, – осторожно предложила Дэйзи. – Если вам нужно работать в доме…

– Я рад предлогу выбраться в такой замечательный день.

– Там чертовски холодно, – бросил Себастьян. – Все газоны в инее. Ради всего святого, не простудитесь.

– Я уже выходила с фотоаппаратом. Там довольно морозно. – Дэйзи показалось, что он переживает не столько за нее, сколько за Бена Гудмэна. Что ж, ей нравилось, что ему небезразлично подорванное здоровье секретаря.

– Мы закутаемся потеплее, – пообещал мистер Гудмэн.

К выходу он действительно капитально утеплился: надел тяжелую армейскую шинель без погон и прикрывавшую рот и нос вязаную балаклаву под шапкой.

– Вид только ворон пугать, – с улыбкой сообщил он. – Надеюсь, вас это не смущает.

– Я не ворона. Холодный воздух вреден для ваших легких?

– Только если буду глубоко дышать. Но солнце уже начинает пригревать. Еще пару минут – и я сниму балаклаву.

Первым делом он отвел Дэйзи на террасу с южной стороны дома. Оттуда по широким каменным ступеням они спустились в регулярный сад. Клумбы в обрамлении аккуратно подстриженных живых изгородей были еще пусты, но Дэйзи решила, что чуть позже и здесь можно будет сделать пару удачных снимков. Камеру она на этот раз не взяла, чтобы не таскать ее зря.

Они шли по усыпанной гравием дорожке, слева от которой тянулась живая изгородь, а справа – увитая плющом кирпичная стена, в которой через пару сотен ярдов обнаружилась калитка. Мистер Гудмэн остановился снять балаклаву.

– Вот эта дорожка, – он указал пальцем, – переходит в тропу, по которой быстрее всего попасть в деревню. Вы не против прогуляться со мной до «Чеширского сыра»? Мы могли бы перекусить перед ленчем.

– Я с удовольствием, но вам не трудно идти так далеко?

– Моей ноге полезны нагрузки, иначе она затекает. Если я правильно понял, вы потеряли на войне брата?

– Единственного… И жениха.

– Простите. Жуткое было время. Оба в армии?

– Жервез – да. – Дэйзи редко говорила с кем-либо о Майкле, но невысказанное сопереживание, которое она ощутила в своем спутнике, заставило ее продолжить: – А жених водил санитарную машину.

– Пацифист? – Он произнес это слово совсем не так, как Филипп, да и большинство остальных людей. У тех оно звучало почти презрительно. – Вот такие же ребята и меня вытащили. Надо обладать особой смелостью, чтобы нырять в ад, не имея даже оружия, чтобы защитить себя.

У Дэйзи защипало в глазах. Необходимость наглухо закупоривать чувства до тех пор, пока она не научится защищать его имя, делала рану от потери Майкла еще болезненнее. То, как понимал ее Бен Гудмэн, ускорило процесс выздоровления, уже запущенный другой сочувствующей душой.

Бен повернулся и толкнул калитку. Не успела она отвориться, как хруст гравия под тяжелыми башмаками заставил их оглянуться. Их бегом догонял темноволосый парень в одежде садовника.

– Мистер Гудмэн, сэр, вам там звонят, – объявил он с певучим акцентом уроженца Уэльса. – Междугородная.

– Черт. Ну да ладно. Мисс Дальримпл, это Оуэн Морган, который, несомненно, гораздо лучше меня покажет вам зимний сад. Вернусь, как только смогу. Извините. – Он торопливо захромал к дому.

Дэйзи улыбнулась раскрасневшемуся от бега юноше.

– Профессиональный провожатый? Отлично.

– Только я еще не все латинские названия выучил, мисс, – признался парень. – Вот мистер Блай, старший садовник, тот знает.

– Честно вам скажу, мне гораздо интереснее их обычные названия. Идемте же, Оуэн. – Она первая прошла в калитку… и оказалась в весне.

Высокие стены со всех четырех сторон защищали сад от ветра. Посередине, в центре вымощенной камнем площадки стояла классическая статуя: массивный мужчина с буйной шевелюрой, прижимавший к губам коническую раковину. Борей, северный ветер, догадалась Дэйзи. А вдоль стен расцветали буйством красок клумбы.

Здесь росли вечнозеленые деревья и кустарники – Дэйзи узнала лавр и разноцветный падуб – и растения с серебристо-зеленой листвой. Цветущие лианы и кусты почти полностью скрывали стены; желтые каскады зимнего жасмина, белые слива и жимолость наполняли воздух ароматом, японская айва алела, словно кораллы. А перед ними цвели наперебой подснежники, акониты, сциллы и ирисы, крокусы и фиалки, разноцветные примулы, пурпурно-синие анемоны, лиловые барвинки, алые цикламены…

– Как красиво! – выдохнула Дэйзи. – Как жаль, что не изобрели еще удобного способа делать цветные фотографии! Ведь, даже если я выучу все до одного названия, словами этой красоты не передать.

Оуэн вел ее по кругу, демонстрируя зимние и весенние сорта роз, оранжевые китайские фонарики физалиса, желтые сережки орешника. Его голос нравился ей почти так же, как названия цветов.

– Из каких мест в Уэльсе вы родом? – поинтересовалась Дэйзи.

– Из Гламоргана, мисс. Из Мертир-Тидфила.

– Это же на самом юге. Далеко же вас занесло от дома.

– Ох, и далеко, мисс. И как же я скучаю по дому.

– Наверное, всю семью там оставили?

Он поведал ей свою историю.

– Отец, он в яме – то бишь в угольной шахте – погиб. Поэтому мать нас после этого в шахтеры не пустила. Пятеро нас, братьев, и всех раскидало по свету. Двое на флоте, один у джентльмена в Лондоне в прислуге. Рис – тот учителем в школе, – не без гордости сообщил Оуэн. – И одна из сестер тоже. А две другие замуж вышли – дома, в Мерфире.

– Вам, наверное, одиноко здесь – после такой большой семьи?

– Гулял я тут с одной зазнобой, – лицо Оуэна потемнело от огорчения. – Мы с ней, можно сказать, обручились почти, а она возьми да сбеги в Лондон.

– Значит, она не заслуживала такого, как вы, – решительно заявила Дэйзи. Они свернули в последний раз, почти завершив обход сада. Похоже, ее слова мало утешили Оуэна. – Уж не тюльпаны ли это прорезаются – вон, между подснежниками? – спросила она в надежде сменить тему, хотя и без ответа прекрасно знала, что это так.

Садовник поморгал и шмыгнул носом.

– Они самые, мисс, и нарциссы тоже. Они в этом саду раньше, чем где еще, расцветают.

– А вон тот куст? – Дэйзи махнула рукой в сторону чахлого кустика посреди голой клумбы. – Это что?

– Азалия, мисс. – Оуэн озадаченно нахмурил брови. – Они здесь рано цветут, только…

– Что-то не так?

– Выглядит неважно. И где ирисы? Я их сам вокруг высаживал, того сорта, что уже цветут обычно сейчас, и чтобы ни один не взошел? – Садовник осторожно шагнул к кустику. Его немногочисленные листья побурели, за исключением одинокого зеленого побега.

Дэйзи пригляделась: в темной земле зеленели редкие стрелки ирисов.

– Возможно, собака разрыла клумбу, так что луковицы оказались глубже, чем положено? – предположила она, хотя ни одного комка земли, какие обыкновенно оставляют за собой роющие землю собаки, рядом не наблюдалось.

– Азалия-то погибает… – Похоже, этот факт привел Оуэна Моргана в отчаяние. – Все побеги почти засохли. Что скажут их светлость? Мисс, мне нужно отыскать мистера Блая!

– Ну конечно, Оуэн. Я подожду здесь возвращения мистера Гудмэна.

Она походила еще по садику, размышляя, есть ли смысл фотографировать все это разноцветное великолепие на черно-белую пленку. В конце концов решила, что сад и на фотографии будет смотреться неплохо, да и Борей наверняка заслужил одного-двух кадров.

По замыслу автора тот, должно быть, выдувал из своей раковины ветер, хотя волосы, борода и хламида развевались в противоположную сторону, да и вообще лицом он был обращен к северо-востоку. Дэйзи сделала несколько шагов вправо и влево в поисках лучшего ракурса, а потом прикинула, стоит ли сбегать за аппаратом или дождаться, пока вернутся Бен Гудмэн или Оуэн.

Первым возвратился Оуэн – с тачкой, лопатой, граблями и древним, выцветшим мистером Блаем. Одежду старшего садовника составляла охотничья накидка неопределенного цвета, подвязанные у колен бриджи и шерстяные гетры в веселую – розовую и голубую – полосочку. Здороваясь с Дэйзи, он приподнял шляпу, под которой обнаружилась лысина, такая же обветренная, как лицо, и карие бойкие глаза.

– Мое почтение, мисс, – произнес он и, закончив с официальной частью, принялся за осмотр куста.

Оуэн с обеспокоенным видом шел за ним по пятам. Дэйзи надеялась только, что его не обвинят в катастрофе, случившейся с азалией и ирисами. Похоже, неприятностей у бедолаги хватало и без этого.

– Все, мертва, – объявил мистер Блай. – Выкапывай ее отсюда, парень, и подыщем, что посадить на ее место, покуда их светлости не втемяшилось сюда прогуляться. И вас покорно прошу, мисс, – неожиданно обратился он к Дэйзи, – не говорить их светлости покуда об этом. Ей ведь не объяснишь, что растениями не покомандуешь так, как она людьми.

– Ни слова не скажу, – пообещала Дэйзи. Оуэн взял лопату и принялся копать под бдительным надзором присевшего на край тачки старика. Вернувшись к статуе, Дэйзи вдруг сообразила, что солнце вот-вот поднимется на нужную ей для съемки высоту.

– Я схожу за камерой, – сообщила она старшему садовнику. – Если придет мистер Гудмэн, передайте ему, что я сейчас вернусь.

– Как скажете, мисс. Что там у тебя, парень?

– Мешает что-то, мистер Блай. Футах в полутора под землей. Вроде как корни сплелись.

– Копни пошире, только осторожно. Негоже будет, если мы еще кого погубим.

Дэйзи оставила их решать новую головоломку и поспешила домой. Свежую катушку пленки она уже вставила в камеру. Нагруженная аппаратурой, она шла по длинной зале, когда ее догнал Бен Гудмэн.

– Вы не будете возражать, если я пойду вперед? – спросила она. – Боюсь, как бы не упустить солнце.

Тот кивнул:

– Бегите, я поковыляю, как смогу.

Добравшись до зимнего сада, Дэйзи, к своему удивлению, увидела, что Оуэн выкопал на голой клумбе продолговатую яму. Они с мистером Блаем стояли и смотрели вниз с нескрываемым отвращением.

– Лезь туда, парень, смотри, – скомандовал мистер Блай.

Оуэн спрыгнул на дно траншеи и, опустившись на колени, потянул что-то со дна.

– Ох, боже мой, – вдруг выдохнул он и отшатнулся назад, закрыв лицо руками. – Боже, это она! Моя Грейс!