Онлайн чтение книги Ярость и Рассвет The Wrath and the Dawn
Гора Адамант

В момент, когда Шарзад поднесла свою ладонь к его, девушка почувствовала, как на нее нахлынула холодная волна бесстрастия. Как будто она пребывала вне своего тела и просто была свидетелем происходящего.

К счастью, он не пытался ее поцеловать.

Боль не была продолжительной: она проскользнула мимолетным эпизодом, исчезнув в приятной отстраненности ее мыслей. Он также не выглядел радостным. Какое бы удовольствие ни получил, оно было коротким, поверхностным, и Шарзад почувствовала резкое удовлетворение от этой мысли.

Когда все кончилось, он безмолвно поднялся с кровати и отодвинул легчайший шелковый полог, прикрывающий ее.

Шарзад наблюдала, как он одевался с аккуратной, практически военной точностью. Она заметила маленькие капельки пота на его спине и сухих мышцах, игравших при малейшем движении.

Он был сильнее ее. В этом нет никаких сомнений. Она не могла превзойти его физически.

«Но я здесь не для того, чтобы драться. Я здесь, чтобы выиграть».

Она села и потянулась за красивой шамлой, лежащей рядом на стуле. Шарзад просунула руки в блестящую парчу и подвязалась серебряным шнурком, прежде чем присоединиться к мужчине. Когда обогнула край кровати, подол халата, изящно вышитый драгоценностями, закрутился вокруг нее, словно дервиш[5]Дервиш – мусульманский странствующий монах. в разгар самы[6]Са́ма – ритуал, включающий в себя пение, игру на музыкальных инструментах и танец (кружащиеся дервиши)..

Халиф подошел к низенькому столику в углу комнаты, окруженному еще более роскошными валиками и пухлыми разноцветными, яркими подушками.

Он налил себе немного вина, до сих пор храня молчание. Шарзад прошла мимо него и опустилась на подушки, разложенные вокруг столика.

Поднос был заполнен фисташками, инжиром, миндалем, виноградом, айвой чатни, маленькими огурцами и разнообразными свежими травами. Накрытая тканью корзинка с лепешками стояла в стороне.

Делая все для того, чтобы вернуть его утонченное пренебрежение, Шарзад взяла с подноса ветвь винограда и начала есть.

Халиф изучал ее какой-то мучительный момент, прежде чем опуститься на подушки. Он сидел и пил вино, пока Шарзад макала кусочки хлеба в кисло-сладкую чатни.

Когда она уже не могла и дальше молчать, взглянула на него, подняв тонкую бровь.

– Вы не собираетесь есть, сеид?

Он втянул носом воздух, уголки его глаз сузились в раздумье.

– Чатни очень вкусная, – сказала она бесцеремонно.

– Не должна ли ты быть напугана, Шарзад? – спросил он так тихо, что девушка едва не пропустила вопрос.

Она положила хлеб.

– Вы хотите, чтобы я была испугана, сеид?

– Нет. Я хочу, чтобы ты была честна со мной.

Шарзад улыбнулась.

– Но как же вы узнаете, что я соврала, сеид?

– Из тебя не самый одаренный лжец. Ты только считаешь себя таковой. – Он наклонился вперед и взял с подноса горсть миндаля.

Ее улыбка стала еще шире. Опасно шире.

– А вы не очень-то хороши в искусстве разгадывания людей. Вы только считаете себя таковым.

Он наклонил голову, мышца на его челюсти задвигалась.

– Чего ты хочешь? – И снова слова были сказаны так тихо, что Шарзад пришлось напрячься, пытаясь разобрать их.

Она отряхнула крошки с рук, выигрывая время, чтобы расставить следующую ловушку.

– Мне предстоит умереть на рассвете. Правильно?

Он кивнул.

– И вы желаете знать, почему я вызвалась на это? – продолжила она. – Хорошо, я хотела бы…

– Нет. Я не буду играть с тобой в игры. Я презираю манипуляции.

Шарзад сжала губы, проглатывая свое нервное бешенство.

– Возможно, вам стоит меньше времени тратить на презрение игры, а больше – на выработку терпения, необходимого для победы.

Она задержала дыхание, когда верхняя часть его тела застыла. Костяшки рук халифа побелели на какой-то миг, прежде чем хватка ослабилась.

Шарзад наблюдала, как напряжение оставляет его, и водоворот эмоций крутился у нее в голове, приводя в хаос мысли.

– Храбрые слова для девушки, которой осталось жить несколько часов. – Его тон был ледяным.

Она выпрямилась и закрутила копну своих темных волос, перебросив их через одно плечо.

– Вам интересны правила игры или нет, господин? – Не услышав ответа, она предпочла быстро продолжить, пряча свои дрожащие руки в складках шамлы: – Я готова ответить на ваш вопрос, сеид. Но прежде чем сделать это, хочу узнать, могли бы вы исполнить одну мою небольшую просьбу… – Шарзад умолкла.

Намек на жестокую забаву омрачил его лицо.

– Ты пытаешься выторговать свою жизнь за какую-то мелочь?

Она рассмеялась, и звук ее смеха затанцевал по комнате воздушными колокольчиками.

– Моя жизнь уже отдана. Вы ясно выразились на сей счет. Вероятно, мы можем пропустить данный вопрос и вернуться к насущной теме.

– Непременно.

Она помолчала с минуту, чтобы успокоиться.

– Я хочу рассказать вам историю.

– То есть?

Впервые она увидела отчетливую эмоцию, волной прокатившуюся по его лицу.

«Ты удивлен? Не сомневайся, Халид ибн аль-Рашид, это будет не в последний раз».

– Я рассказываю вам историю. А вы сидите и слушаете. Когда я закончу рассказ, то отвечу на ваш вопрос. – Она ждала его реакции.

– Историю?

– Да. Вы согласны на такие условия, сеид?

Он откинулся назад, опершись на локоть, с непроницаемым выражением лица.

– Ладно. Я согласен. Можешь начинать. – Он произнес эти слова как вызов.

«И я принимаю его, ты, монстр. Охотно».

– Это рассказ об Агибе, бедном моряке, который потерял все, чем обладал, только чтобы познать себя.

– Сказка о морали? Таким образом ты пытаешься преподать мне урок?

– Нет, сеид. Я пытаюсь развлечь вас. Мне говорили, что хороший рассказчик может захватить внимание аудитории одной фразой.

– Тогда ты потерпела неудачу.

– Только потому, что вы создаете излишние сложности. И потому, что не дали мне закончить. Так вот, Агиб был вором, лучшим вором в Багдаде. Он мог украсть золотой динар из твоих рук, прямо у тебя на глазах, и в мгновение ока стащить кошелек даже у самого осторожного путешественника.

Халиф наклонил голову в раздумье.

– Но он был высокомерен. И смелость его выходок росла все больше и больше, как и его заносчивость. Пока однажды Агиба не поймали на горячем, когда он украл что-то у богатого эмира. Тогда вор едва ли не распрощался с жизнью. В панике он бежал по улицам Багдада, ища убежища. Неподалеку от доков увидел небольшой корабль, который уже собирался отплывать. Капитану этого судна как раз был очень нужен последний член команды. Уверенный, что солдаты эмира найдут его, если он останется в городе, Агиб вызвался принять участие в плаванье.

– Уже лучше. – След улыбки украсил губы халифа.

– Я рада, что вы одобряете, сеид. Мне продолжать? – Она бросила в него острую усмешку, борясь с желанием выплеснуть остаток своего напитка ему в лицо.

Он кивнул.

– Первые несколько дней на борту судна выдались невероятно сложными для Агиба. Он был далек от мореплаванья, имел очень мало опыта в такого рода путешествиях; из-за этого долгое время он страдал от морской болезни. Другие члены экипажа открыто над ним насмехались и поручали ему самую черную работу, укрепляя его статус бесполезности. Уважение, которым пользовался Агиб как лучший вор в Багдаде, ничего не значило в этом мире; в конце концов, не мог же он красть у своих товарищей по плаванью. Там было некуда бежать и негде прятаться.

– Действительно головоломка, – заметил халиф.

Шарзад проигнорировала его тихую подначку.

– Неделю спустя в море начался ужасный шторм. Огромные волны швыряли корабль как щепку, отбросив его далеко от курса. Увы, это было не самое худшее бедствие, постигшее их: когда шторм через два дня наконец утих, капитана никто не мог найти. Море поглотило его в свою соленую пучину.

Шарзад замолчала. Наклонившись вперед, чтобы выбрать виноградинку, она украдкой взглянула поверх плеча халифа на декоративные ставни, ведущие на террасу. Они все еще были в тени, под покровом ночи.

– Команда запаниковала. Они застряли посреди моря, и у них не было никакой возможности вернуть судно обратно на курс. Они начали обсуждать, кого из моряков стоит сделать капитаном. Их так поглотила борьба за власть, что никто из членов экипажа не заметил пятнышко земли, показавшееся на горизонте. Агиб был первым, кто указал на него. Это пятнышко выглядело словно крошечный остров, в центре которого была гора. Сначала экипаж ликовал от увиденного. Но через мгновение старый моряк пробормотал что-то, и паника вспыхнула сызнова.

Халиф слушал, пристально глядя своими янтарными глазами на Шарзад.

– Он сказал: «Храни нас Господь. Это гора Адамант». Когда общий крик отчаянья по поводу смысла его слов пронесся по всей команде, Агиб спросил, чем же эта гора настолько страшна, что взрослые мужчины приходят в ужас от ее вида. Старый моряк объяснил: гора Адамант обладает черной магией, притягивающей корабли, а точнее, железо в их корпусах, и после того, как полностью захватывает судно, гора, обладающая такой силой, что все гвозди вырываются из корабля, забирает его на дно моря, приговорив пассажиров к водяной могиле.

– Может, вместо того чтобы тратить время, сокрушаясь над своей бедой, они бы лучше попробовали грести в обратном направлении, – сухо промолвил халиф.

– Именно это Агиб и предложил. Каждый член команды взялся за весла, и были приложены все усилия, чтобы сорвать подлый план горы, но, как оказалось, – напрасные. В тот момент, когда эта большая тень замаячила вдалеке, уже практически ничего нельзя было сделать. Именно тогда она и затянула корабль в свои сети. Конечно, несмотря на все их усилия, судно притягивалось к ней все ближе и ближе, быстрее и быстрее, в тень горы Адамант. Вскоре из глубины корпуса судна послышался страшный скрип. Корабль начал дрожать и трястись, будто вес всего мира навалился на его нос. В ужасе члены экипажа наблюдали, как вокруг них гвозди изгибались и выкручивались из дерева. Судно начало разваливаться на куски, будто игрушка под ногами ребенка. Агиб тоже присоединил свой голос к общим крикам и скорбным воплям своих товарищей по команде, когда они оказались в море, брошенные на произвол судьбы.

Шарзад подняла бокал и пригубила его, отпив немного вина. Халиф молча наполнил ее чашу, и девушка скрыла свое удивление.

Краешек ставни за его спиной начал светлеть.

– Агиб вскарабкался на корму – последнюю все еще целую часть корабля. В общей неразберихе он заметил тяжелый железный горшок, который протянуло мимо него в сторону горы. Своими ловкими руками умелого вора Агиб ухватился за горшок и прижался к нему, цепляясь за жизнь; его стянуло с кормы прямо в бескрайние воды моря. Горшок сильно тащил Агиба вниз, и он боролся за то, чтобы остаться на плаву, попутно ища что-то, за что можно было уцепиться. Он слышал, как вокруг него тонули его товарищи, и это делало поиски Агиба все более отчаянными. Увидев сломанную часть главной мачты, он обхватил ее свободной рукой, все еще с неистовой свирепостью сжимая горшок.

Резкие черты лица халифа смягчились в понимании.

– А этот Агиб быстро соображает. Он надеется, горшок притянет его прямо к острову.

Шарзад улыбнулась.

– Именно. После многих часов в море инстинкты Агиба вывели его на сушу. Его, всего истощенного и дрожащего от страха, выкинуло на блестящий черный берег Адаманта. Оказавшись в тени горы, он потерял сознание и не приходил в себя на протяжении многих часов. Когда рассвело, открыл глаза, а потом начал поиски пищи и воды, еще не осознав до конца, что это действительно место смерти и разрушения, – вокруг него не было ни единого признака жизни и надежды найти воду в столь безлюдной пустоши оставалось крайне мало. Он упал на кучу камней в отчаянии, понимая, что его снова поджидает кончина. Тогда камни позади него сдвинулись, и в трещину между ними выскользнула небольшая металлическая чаша. Она была старой и потертой, со сколами по краям.

Слабый голубоватый свет крался по ставням все выше, проскальзывая между их красивыми резными планками, вдыхая жизнь в призрачный силуэт.

– Агиб изучал чашу. Она была вся облеплена песком и грязью. Он подошел к морю, чтобы очистить ее. Когда смыл грязь в волнах прибоя, стало видно, что чаша покрыта надписями, подобных которым он никогда не видел. Он поднял ее к солнцу, но капли воды все еще искажали поверхность, поэтому Агиб с силой потер ее рукавом, чтобы высушить…

Теперь края ставней уже были окрашены светящейся белизной зари. Лучи света струились через планки на мраморный пол, словно вены из расплавленного золота, тонко тянувшиеся в тепле раннего утреннего солнца.

Сердце Шарзад грозило выпрыгнуть из груди.

– И тут чаша задрожала. В ее полых глубинах появился дым цвета чистого полуденного неба, который кружился и нарастал, превращаясь в большой светящийся столб. В ужасе Агиб выронил чашу и упал навзничь на жесткую черную гальку берега горы Адамант. Дым увеличивался в размерах и становился все более плотным, пока в его центре не возник силуэт.

Халиф наклонился вперед.

– Силуэт принял форму… и начал смеяться.

Шарзад замолчала.

За спиной халифа наступил рассвет во всей своей ужасающей красе.

– Почему ты остановилась? – спросил он.

Она посмотрела в сторону террасы. Глаза Халифа последовали за ее взглядом.

– Ты можешь закончить рассказ, – сказал он.

Шарзад осторожно вдохнула.

– Я боюсь, это невозможно, сеид.

– Извини?

– Я только начала рассказ.

Его глаза сузились до золотистых щелок.

– Закончи рассказ, Шарзад.

– Нет.

Он выпрямил ноги, и вены благодарно запульсировали.

– Так это и был твой план с самого начала?

– И что это был за план, сеид?

– Трюк. Тактика, чтобы избежать казни… начать историю, которую ты не собираешься заканчивать. – Его голос был угрожающе низким.

– У меня есть твердое намерение закончить этот рассказ – завтра ночью. А случится это или нет – вам решать. – Она смотрела на него снизу вверх, сжав кулаки в складках шамлы.

– Ты сказала, что понимаешь: твоя жизнь потеряна. Это сразу было ясно.

Шарзад встала и выпрямилась во весь рост. Она расправила плечи и подняла свой маленький подбородок.

Когда заговорила, в ее тоне чувствовалась та же колкая мягкость, скопированная у него.

– Все наши жизни потеряны, сеид. Вопрос только в том – когда. И я хотела бы еще один день.

Он взглянул на нее, четко обозначенный профиль халифа был даже более устрашающим, чем дымка гнева, окрасившая лицо.

Раздался стук в дверь.

– Всего один, – прошептала она.

Взгляд его тигровых глаз бегал вверх и вниз по ее лицу, оценивая своего противника, взвешивая все варианты.

Она минуту стояла с замирающим сердцем.

«Я не буду умолять».

Тихий стук в дверь повторился.

Шарзад двинулась вперед, ее карие глаза неотрывно смотрели на халифа.

Он сделал медленный шаг назад, прежде чем направиться к двери.

«Нет, пожалуйста. Остановись!»

Взявшись за ручку, помедлил, не оборачиваясь, чтобы посмотреть на нее.

– Один. – Это слово слетело с его уст как беззвучный эпитет, прежде чем халиф вышел из комнаты.

Когда двери глухо закрылись за ним, Шарзад осела на пол и прижала свою горящую щеку к холодному мрамору.

Ей пришлось бы приложить слишком много усилий даже для того, чтобы расплакаться.