Онлайн чтение книги Том 14. Первые товарищи
Глава 5

Детский вечер. Сконфуженный Франтик. Корь. На новом месте. Снова Ленч. Добром за зло!

Приближались рождественские праздники. Дядя и тетя приносили разные свертки и пакеты. Мы, дети, целые дни проводили за приготовлениями к елке. Яша клеил игрушки из цветной бумаги и мастерил большую звезду с изображением Вифлеемской ночи. Я и Лизочка золотили орехи на елку и вырезали тюрички из цветной бумаги для разных сладостей.

Рождественская елка обещала нам столько веселья и радостей! И вот, когда в сочельник она появилась в нашей прихожей — зеленая, мохнатая и пушистая, с особенным запахом хвои и леса, мы пришли в неописуемый восторг. Мужик, принесший елку, старательно расправил ее пушистые ветви, стряхнул снег и сказал:

— Ишь, какая красавица! И украшать не надо. Уж больно пригожа.

— Нет, нельзя не наряжать елочки, — вступилась Лизочка, — у нас будет детский вечер, и мы будем танцевать вокруг зажженного деревца.

— Ишь ты, — усмехнулся добродушно мужичок, — чего то-ись господа не выдумают! А у нас в деревне и не знают, кака така елка украшенная!

— А у тебя есть дети в деревне? — спросила Лизочка.

— Есть. Зачем не бывать. Есть дети. Махонькие… — ответил мужичок.

— И у них не будет елки?

— Чудная ты, барышня. Дай Бог, чтобы хлебушко был да сыты были, а для чего нам елка-то? Прихоть одна барская. И пользы от нее нет.

— Бедные детки! У них не будет елки, — печально сказала Лиза. — Знаешь, что, голубчик, подожди-ка здесь, а мы сбегаем к маме и попросим у нее для твоих детей стареньких платьев!

— Ишь ты, попроси, касаточка, попроси, беленькая, дай Бог тебе здоровья, — и широкой заскорузлой рукой мужичок коснулся белокурой головенки кузины.

Мы побежали, перегоняя друг друга, к тете и, торопясь, сообщили ей о бедных деревенских ребятишках, терпящих часто и голод и стужу.

— Мамочка, мамочка, — ластилась Лизок к тете Маше, — ты ведь позволишь нам дать мужику что-нибудь из старых платьев?

— Охотно, дитя мое! Скажите няне, чтобы она отобрала те вещи, из которых вы выросли, и отдайте их мужику.

Не знаю, кто из нас был счастливее: бедный мужичок или мы сами, когда притащили в прихожую большой узел с нашими платьицами, башмаками и пальтецами.

Мужичок чуть не со слезами благодарил нас и повторял: "Спасибо, детушки, спасибо, родные".

Елку обогрели и стали увешивать разноцветными игрушками и сластями. Как хороши они были на пушистых зеленых ветвях стройного деревца!

Уже совсем стемнело, а Вифлеемская звезда еще не появлялась на морозном небе. Няня, не евшая ничего весь день в ожидании звезды, приготовила в столовой обед, но нам, погруженным в работу, вовсе ничего не хотелось.

Наконец, она появилась — блестящая и самая яркая среди своих подруг.

— Звезда, звезда появилась! — кричали мы хором. — Теперь можно зажигать елку.

— А вот пообедаем и зажжем! У вас уже все навешано, детишки? — спросила тетя.

— Все! Все! Только свечи зажечь осталось.

И, бросив последний взгляд на елку, мы отправились в столовую, где нас ждал настоящий рождественский обед с неизбежным гусем, начиненным яблоками.

Во время обеда двери в столовую были прикрыты по приказанию тети.

Пусть там проветрится как следует, — заметила она, надо открыть форточку.

И никто из нас не заметил лукавой улыбки на губах нашей тети, не заметили мы и подозрительной возни за дверями.

Когда же, выйдя из-за стола и поблагодарив дядю и тетю, мы бросились в гостиную, дядя остановил нас у порога и широко, на обе половинки распахнул двери. Мы ахнули.

Какая-то волшебная фея зажгла во время обеда это сказочно красивое деревцо. Красавица-елка вся так и горела огнями. Но что еще более вызывало наш восторг, это большой белый стол, весь заваленный подарками. Чего-чего только там не было! И рукодельный ящичек со всеми принадлежностями маленькой швеи, о котором я так давно мечтала! И большая кукла, говорившая «мама» и "папа", — заветное желание кузины Лизочки, и ящик с красками для Яши. Кроме того, тут же лежали подарки и от дяди. Две красивые книжечки для меня и Лизочки и настоящий фотографический аппарат для Яши.

— Спасибо, детушки, спасибо, родные.

Откуда и как подслушали наши мысли и желания дядя и тетя? То, о чем мечтали, чего хотели мы, — все явилось как по мановению волшебной палочки!

И что это был за чудесный вечер! Когда мы вдоволь налюбовались подарками, тетя села за рояль и мы хором пропели рождественский тропарь. А елка вся сияла украшениями: и серебряными нитями, и румяными яблочками, и золотистыми мандаринами, и пряниками с наклеенными на них картинками!

Особенно выделялась звезда на самой верхушке. Эта звезда стоила многих усилий Яше, как красива она была на зелени ветвей!

В этот вечер мы с Лизой долго не могли заснуть и тихо разговаривали, лежа в кроватках.

Тут же с нами лежали и полученные подарки: я не могла расстаться с хорошеньким ящичком, она — с новой куклой, которую тут же решила назвать в честь меня Катей.

* * *

— Кого же из детей мы пригласим на наш маленький вечер? — спросила тетя, сидя за столом с карандашом в руке, которым отмечала, что нужно купить для предстоящего вечера.

— Да вот семью Гориных, — ответил дядя, — да Яша своих товарищей-гимназистов, наверное, захочет пригласить. Дети живо перезнакомятся, и будет весело… А ты, Катюша, кого бы хотела позвать на наш детский праздник? — обратился дядя ко мне.

Я призадумалась. У меня не было сверстниц, и я хотела уже сказать об этом дяде, как вдруг стоявшая тут же Лизочка сказала:

— А Маруся-то! Маруся-то? Ты забыла Марусю.

— Какую Марусю? — в один голос спросили дядя и тетя.

— Да ту, с которой мы познакомились, помнишь, Катя, на твоей прежней квартире.

— А! — и я действительно живо вспомнила Марусю, сидевшую на широком подоконнике маленького домика.

— Да-да, Марусю, пожалуйста, пригласите! — попросила я.

И тут же рассказала дяде и тете о нашем знакомстве с девочкой.

— Марусю, так Марусю! — согласился дядя. — А ты, Яша, кого хочешь позвать?

— Я, дядя, сделал список моих товарищей. Вот он! — и он дал дяде бумажку.

— Коля Свирский, Петя Димин, Митя Иванов, граф Панин, Миша Курцев, — прочел дядя и удивленно взглянул на Яшу. — Миша Курцев? Ведь это тот, который, если не ошибаюсь, обидел тебя в первый день твоего поступления в гимназию.

— Да, дядя, это он, — отвечал Яша, — но мы теперь с ним большие друзья.

— Как так?

— Дядя, Миша прекрасный мальчик, только немножко забияка. Зато у него сердце золотое. На днях он совершил такой подвиг, что я простил его.

— А что такое? — заинтересовался дядя.

— Ах, дядя! Миша поступил как настоящий герой, — восторженно воскликнул Яша. — Дело в том, что у нас в классе есть бедный-бедный мальчик Митя Иванов. Он даже не носит с собой завтрака в гимназию и снимает где-то угол со своей матерью, слабой и больной женщиной. Мы несколько раз замечали, что Миша украдкой отдавал половину своего завтрака Мите. Несколько дней тому назад был день рождения Миши.

Он получил от отца в подарок часы, о которых мечтал с самого своего поступления в гимназию. Миша принес их в класс. Целую неделю он не расставался с ними, и вдруг часы исчезли. Все спрашивали Мишу о часах. Он отмалчивался или сердился. И вдруг мы узнаем, что он заплатил ими за лечение и уголь для бедной матери Иванова. Весь класс выразил самые дружеские чувства Мише, все жали ему руку, обнимали его.

— И ты тоже? — вырвалось у Лизочки.

— И я. Да и потом Миша сам извинился передо мной, и мы теперь приятели.

Дядя внимательно выслушал рассказ Яши, потом крепко обнял мальчика и сказал:

— Молодец, Яша. Спасибо, братец!

Лизочка вскинула удивленные глазки на своего отца, недоумевая, за что благодарит он Яшу, но мне кажется, что я поняла дядю.

Вечер наш устроен был как раз накануне Нового года.

Как мы волновались с Лизочкой, одеваясь на наш первый детский праздник!

Няня старательно разгладила наши воздушные платьица, беленькие с розовыми бантиками, точно крылышками бабочек. Лизочка, как и всегда, одетая в белый тюль, походила на маленькую фею. У нее было такое беленькое личико, такие пышные белокурые волосы. Яша блестел новым мундирчиком и серебряными форменными пуговицами.

Когда мы пришли в гостиную, там уже сидела жена дядиного начальника со своими тремя девочками: Милочкой, Зиночкой и Алечкой. Нас познакомили с ними. Это были очень важные маленькие барышни, с хорошими манерами и серьезными личиками. Мне они не понравились, и я скоро отошла, оставив им в роли хозяйки Лизочку.

Скоро пришли и товарищи Яши, и наша маленькая гостиная наполнилась синими мундирчиками.

— Яша! Яша! — шепнула я моему другу. — Покажи мне Мишу Курцева.

— Миша! — крикнул Яша так громко, что я сконфузилась. — Вот сестра Катя (Яша всегда называл меня сестрой) хочет познакомиться с тобой.

Ко мне подошел маленький краснощекий гимназист с веселыми глазами и носом пуговкой.

— А вот и я! — весело сказал он.

"Так вот он какой, герой-то! — промелькнуло в моей голове. — А я-то думала, что он гордый и серьезный!" — И, взглянув на героя-Мишу, мне вдруг стало очень весело.

Яша одного за другим назвал имена всех своих товарищей. Тут был и худенький Митя Иванов, и гордый с надменным кукольным лицом и завитый барашком маленький графчик Витя, и Петя Димин — горбатый мальчик с большими умными глазами, и Коля Свирский — общий любимец и невозможный шалун.

— А Маруся? Она еще не приехала? — спросила тетя.

— Кто это Маруся? — поинтересовалась Алечка, одна из трех сестриц Гориных.

— Это наша новая знакомая, очень милая девочка, — ответила Лизочка.

В ту же минуту раздался звонок, и мы бросились в прихожую встречать запоздавшую Марусю.

Это была она, плотно закутанная в большой байковый платок и шубку.

— Иди домой, Агафья, — сказала она кухарке, проводившей ее, — ты понадобишься маме, а через два часа зайди за мною.

Мы помогли раздеться нашей маленькой гостье.

— Ах, как я рада увидеться с вами, дорогие! — сказала Маруся.

На ней было простенькое розовое ситцевое платьице и штопаные чулки. Нам почему-то стало неловко с Лизочкой за наши нарядные белые платьица.

Мы взяли за руки Марусю и повели в гостиную.

Тетя обняла и поцеловала оробевшую девочку; нарядные маленькие Горины покосились на ее бедный костюм и еле кивнули ей завитыми головками.

— Ну, вот все и в сборе. Можно зажигать елку! — сказал дядя и с помощью Яши и его гимназистов стал зажигать свечи.

— Какая прелесть! — радостно вскрикнула Маруся, когда елка засияла огнями.

— Очень рада, что тебе она нравится, деточка, — улыбнулась тетя.

— А у нас дома тоже чудесная елка! — с достоинством проговорила старшая Горина. — А у вас? — спросила она Марусю.

— Нет, у меня нет елки! — вздохнула Маруся.

— Почему же? — вмешался в разговор маленький граф. — Вы, верно, были наказаны?

— Нет, я не была наказана: просто моя мама была нездорова перед праздниками и вынуждена была отказаться от многих заказов. А ее заработок слишком невелик, чтобы позволить себе это удовольствие.

— А ваша мама работает? — подскочил к Марусе маленький граф.

Старшие ушли пить чай в столовую и не могли слышать нашего разговора.

— Моя мама портниха! — спокойно ответила Маруся и взглянула на графчика своими ясными глазками.

— Вот как! — и он торжествующе обвел глазами трех маленьких Гориных. — Примите к сведению, медам, если вам понадобится платье, — m-lle Мари не откажется сшить его, так как она, наверное, будет портнихой, как ее мамаша.

В словах мальчика звучала нескрываемая насмешка, и нам стало обидно за нашу маленькую подругу.

Но усовещивать Витю было неудобно, так как он был наш гость. Мы с Лизочкой обняли Марусю и отошли с нею к елке. Графчик повернулся на каблучках и что-то весело стал рассказывать трем сестрицам. Мне было очень жаль, что Яша, убежавший с другими гимназистами в свою комнату, не видел выходки Вити.

— Ну-с, вот и мы! А у вас дело не ладится — что ж вы не играете? — спросила тетя, обращаясь к детям, рассевшимся по разным углам.

— Что же вы, хозяюшки, плохо занимаете гостей? — спросил дядя. — Давайте-ка устроим какую-нибудь игру, а?

— Да, да, устроим! Непременно устроим.

— Хотите в кошки-мышки? — предложила я Зиночке Гориной.

— Да, только чтобы ловили осторожнее, а то мальчики такие медвежата: непременно оторвут волан или бантик.

— Ха-ха-ха! — засмеялся графчик. — Так что ж, это дело поправимо, когда в доме есть портниха.

Маруся покраснела, и на глазах ее навернулись слезинки.

— Злой мальчик! — проговорила она чуть слышно. — За что он мучает меня?

— Ну, в кошки, так в кошки, — согласился дядя, ничего не заметив.

— Ах нет, я предпочитаю в колечко, это так весело! — предложила Алечка.

— Да, да, в колечко! — согласились все разом. Принесли веревочку, дядя снял с пальца кольцо и вошел в круг.

— Я не буду стоять здесь, Яша, не переменишься ли со мной местами? — спросил Витя, попавший между Марусей и Лизочкой.

— Охотно, — и ничего не подозревавший Яша уступил свое место между Алечкой и Зиночкой капризному графу.

Во время игры, когда кольцо попадало в руки Маруси, Витя ловивший его, делал вид, что не знает, где оно, и не хочет искать. Я хотела уличить гадкого мальчишку, но у меня не хватало смелости на это… Ни Яша, ни Лизочка, от души веселившиеся, не замечали ничего.

— Довольно, давайте-ка устроим пляс, — сказал дядя, когда затянувшаяся игра стала понемногу надоедать.

— Отлично, я сыграю, — и тетя села за рояль.

— Я буду танцевать с вами, — подошел Витя к Милочке.

Она, очень довольная выпавшею ей честью танцевать с маленьким графчиком, ответила ему реверансом.

Я встала в пару с Мишей, Лизочка с Митей Ивановым, две Горины с шалуном Колей и Петей Диминым.

Маруся осталась почему-то без кавалера.

— Яша, Яша, приглашай даму, — подтолкнул его дядя.

— Да ведь я плохо танцую, — конфузился тот.

— Ничего, я вас научу, — сказала Маруся.

— А вы разве умеете танцевать? — удивился Витя.

— Почему же ей не уметь? — холодно обратилась к нему тетя, заметившая странное поведение мальчика. — Я уверена, что Маруся отлично танцует.

И, действительно, Маруся танцевала лучше всех нас.

Мы с Лизой готовы были броситься целовать ее за то, что она такая умница, такая милая. Но что окончательно смутило графчика, это когда уставшая тетя вышла из-за рояля и мы испустили печальное «ах», лишившись нашей таперши. Тогда, застенчиво краснея, Маруся предложила свои услуги.

Маруся села за рояль и заиграла веселую польку.

— Как! Ты и играешь, дитя мое? — удивилась тетя.

— Немножко. Что-нибудь очень легонькое. Меня учил покойный папа: ведь, вы знаете, он был учителем музыки. Он любил заниматься со мной, потому что музыка для меня самое большое удовольствие в мире!

Маруся села за рояль и заиграла веселую польку совсем хорошо и бойко, как большая.

Странно было видеть ее маленькие ручки, так ловко и скоро перебиравшие клавиши. Мы все собрались вокруг рояля. Маруся сыграла польку, и спросила:

— Что же вы не танцуете?

— Ах, Маруся, как ты хорошо играешь, как ангел! — воскликнула Лизочка, не сдержав восторгов.

— Тебе нравится? Я очень рада! — улыбнулась Маруся. — Хотите, я сыграю вам песню, сложенную самим папой? Ах, как он любил ее! Она называется "Молитва девочки". Он посвятил ее мне.

И Маруся заиграла чудную, мелодичную песенку… Нотки, дрожа и точно тая, вылетали из-под ее маленьких пальчиков, и рояль пел, как живой.

И это играла Маруся, маленькая десятилетняя наша подруга!

Когда она окончила, Горина-мать рассыпалась в похвалах, говоря, что единственное ее желание, чтобы Зиночка, Милочка и Алечка играли так же. Тетя ничего не сказала, она только крепко обняла Марусю. Но кто был совсем сконфужен — так это Витя. Куда делся его гордый вид маленького барина! Он неловко подошел к Марусе и сказал:

— Вы меня простите, пожалуйста, я не знал, что вы такая!

— Я не сержусь, что вы!

* * *

— Здорова ли ты, Лизочка? — заботливо спрашивала тетя притихшую девочку.

Целый день Лизочка была скучная и не хотела играть с нами.

— Я здорова, мамочка! — отвечала она, стараясь улыбнуться.

Но улыбка у нее не вышла. Лизочка, очевидно, была совсем больна, но, не желая беспокоить мать, крепилась.

— Ты бы пошла прилегла на моей кроватке, а я расскажу тебе сказку, — предложила ей тетя.

— Да-да, мамочка!

Лиза легла на тетину постель, позволила укутать себе ножки тяжелым пледом и, опустив голову на подушку, сказала:

— Ах, как хорошо у тебя, мамочка!

Тетя села рядом.

— Ах, как ты горишь, Лизок! — сказала она. — Я позову доктора.

Но Лизочка не слышала уже слов тети, она заснула или была в забытьи. Она стала говорить что-то так быстро, что с трудом можно было разобрать. Она вспоминала и Алечку, и Зиночку, и елку, и злого Витю, и бедного Иванова, и Марусю, и большую куклу, виденную нами в витрине игрушечного магазина.

Я поняла, что она бредит.

Лизочке становилось с каждым днем все хуже. На лице ее появилась красная сыпь, и она горела как в огне.

Доктор велел отделить нас от кузиночки, говоря, что у нее корь, которая очень прилипчива. Яше запрещено было входить в ее комнату, а меня решили отправить на время ее болезни к Марусиной маме, с которой тетя успела познакомиться и подружиться.

Когда няня привела меня к ним, Маруся встретила меня радостно.

— Ну, вот, Катя, как славно ты проведешь у нас несколько деньков! — говорила она. — Жаль только, что Лизочка больна, а то бы нам было превесело!

Несмотря на предупредительность Марусиной мамы, на дружбу самой Маруси, мне все это время точно чего-то не хватало. Не хватало тети, когда она, наклоняясь над моей кроваткой, крестила меня со словами: "Христос с тобою, крошка, спи спокойно", не хватало и няниной добродушной воркотни, когда она приходила тушить лампу и недовольно ворчала на нас с Лизочкой, болтавших без умолку лежа в кроватках. И я горячо молилась Богу, чтобы Он как можно скорее дал облегчение больной Лизочке.

Милосердный Господь услышал мою молитву: через две недели Лизочка выздоровела, и меня взяли обратно домой.

* * *

Прошел месяц.

Лизочка вполне оправилась от своей болезни: но дядя и тетя не рисковали еще выпускать малютку на воздух, что очень огорчало ее. Чтобы развлечь девочку, тетя Маша придумала чтение по вечерам всей семьей. Няня растапливала камин, февраль отличался особенными стужами в этом году, и вся наша семья собиралась вокруг маленького столика — послушать интересное чтение. Читал обыкновенно Яша, и читал прекрасно, он же доставал и книги из гимназической библиотеки.

Однажды вечером, когда на дворе бушевала вьюга, свистел холодный зимний ветер, завывая по трубам домов, мы снова собрались. У нас было так тепло, светло и уютно! Яша уже раскрыл новую книгу и готовился приступить к чтению, как вдруг неожиданно в передней дрогнул звонок.

Мы переглянулись.

— Это, вероятно, приехали приглашать тебя к больному, — заметила тетя, обращаясь к дяде.

— По всей вероятности, — подтвердил он и пошел в прихожую. Мы с Яшей бросились за ним следом.

В прихожей тускло горела стенная лампа, но мы могли различить высокого, запорошенного снегом человека: няня, впустившая его, теперь спрашивала, что ему надо.

Но бедняга от холода не мог выговорить ни слова.

Дрожащими пальцами старался он размотать с шеи рваный гарусный шарф, но тщетно, закоченевшие пальцы не слушались.

— Вы больной? — спросил участливо дядя.

Наконец, с помощью няни, странный гость распутал шарф, закрывавший его лицо. Я взглянула на незнакомца и вскрикнула:

— Да это Ленч!

Да, это был он! Но как он изменился! Худой, постаревший на десять лет, он так мало походил на моего прежнего хозяина!

Теперь он уже не казался прежним грозным господином Ленчем. Он пристально вгляделся в мое лицо:

— Ты ли это, Клара?

— Да, это я, а вот и Яша, помните Яшу-Альфа?

Ленч взглянул на него, с трудом узнав в гимназисте свою бывшую жертву — Альфа. Он хотел что-то сказать и вдруг пошатнулся.

— Что с вами? — повторил дядя и поддержал несчастного. — Вы больны? Я доктор и помогу вам.

— О, не мне, не мне! — со стоном отвечал Ленч. — Я умоляю спасти мою дочь, мою бедную Марго! Сама судьба посылает мне вас! Я спросил в аптеке адрес врача. Меня направили к вам, и вот я встретил здесь Клару и Альфа. О, они не злые дети! Они простят своего прежнего жестокого хозяина и помогут мне упросить вас ехать к дочери!

Несчастный упал на колени и простирал к нам руки.

Вся моя прежняя ненависть к этому человеку исчезла при виде его страданий. Я бросилась к дяде, умоляя его помочь несчастному, Яша не отставал от меня. Впрочем, мы упрашивали напрасно. Дядя видел в Ленче не врага своих приемных детей, а глубоко несчастного человека, которому надо было помочь.

— Едем, Катя, — твердо сказал дядя. — Ведь у вашей дочери, — обратился он к Ленчу, — не заразная болезнь?

— О, нет, бедняжка Марго страдает от какой-то тяжелой внутренней болезни, она уже месяц не встает на ноги.

— Тогда я беру тебя, Катя! — окончательно решил дядя. — Ты можешь помочь своей бывшей подруге. А ты, Яша, беги к тете и скажи, чтобы она положила в корзинку провизию: молоко, бульон, яйца и бутылку вина… Вы, вероятно, очень нуждаетесь? — спросил он Ленча.

Тот только рукой махнул в ответ.

— Да одеяло теплое и белья чтобы няня положила! — крикнул дядя вдогонку Яше.

Вскоре все было готово. Я, дядя и Ленч ехали на дальнюю окраину города, где жил несчастный со своей больной дочерью.

По дороге Ленч рассказал дяде, что, выйдя из тюрьмы, он уже не мог продолжать своего дела. Вся его труппа разбежалась. Жена умерла от горя и нужды, и он приехал в Петербург искать работу. Но работы не оказалось, и они с дочерью должны были пробавляться людским подаянием.

Мне было очень жаль бедного Ленча, и вся моя былая ненависть к нему исчезла.

* * *

Извозчик остановился у большого пятиэтажного дома, стоявшего в каком-то глухом переулке. Мы вошли в темный двор и ощупью стали подниматься по скользкой и узкой лестнице. Дядя крепко держал меня за руку, чтобы я не упала. Наконец, мы подошли к низенькой двери, где-то под самой крышей, на чердаке, и наш спутник толкнул ее. Я очутилась в сырой и холодной комнате, освещенной одним только огарком, вставленным в бутылку…

"И тут могут жить люди!" — с ужасом подумала я и крепко прижалась к дяде.

— Это ты, папа? — послышался слабый детский голосок.

— Я, а со мной добрые люди! — поспешил ответить Ленч.

Тут только я заметила связку соломы в углу, а на ней покрытую жалкими лохмотьями девочку.

— Марго!

Она открыла глаза и протянула ко мне худенькие ручки. Она, казалось, сразу узнала меня и нимало не удивилась моему приходу.

— Клара! Клара! — говорила она, точно в забытьи. — Я рада, что ты пришла, я знала, что ты придешь, Клара. Мне так не хотелось умирать, не испросив у тебя прощения. Прости меня, Клара, я так виновата перед тобой. Но судьба нас жестоко покарала за все.

Я обняла больную и как можно утешила ее. Дядя, осмотрев Марго, не нашел никакой особенной болезни: она была истощена от голода и нужды.

— Слава Богу, теперь ты скоро поправишься, дитя мое! — сказал он, окончив выслушивать и выстукивать девочку. — Хороший уход и пища вылечат тебя без всяких лекарств! Завтра же мы перевезем тебя к нам, и Катя не откажется поухаживать за тобой!

Конечно, я с радостью согласилась. На другое утро Марго переехала к нам. Скоро она поправилась, и дядя поместил ее в школу, а отцу ее дал работу у себя в больнице. Ленч со слезами благодарил нас за все, что мы сделали для него и Марго.

— Вы настоящие благодетели, — говорил он. — За все зло, причиненное вашим детям, вы платите мне величайшим добром…

Марго мы выходили, и я приобрела в ней друга на всю жизнь. Она очень изменилась к лучшему, как и ее отец. Каждое воскресенье и он, и Марго приходят к нам, и мы проводим сообща праздники. О неприятном прошлом все позабыли, по крайней мере, никто не говорит о нем.

Не знаю, как другие, но я сознаю себя счастливой оттого, что могла отплатить добром за зло моим недавним врагам.