Онлайн чтение книги Удар из Зазеркалья
Глава одиннадцатая

Сумерки сгущались, переходя в ночную темноту, когда Базил возвращался вечером домой после целого дня, проведенного в психиатрической клинике. Еще до войны его низенький домик в нижней части Парк-авеню казался ему бледным подобием того особняка в Балтиморе, в котором прошло его детство. Но и теперь, после стольких лет, проведенных там, за океаном, он оставался для него родным домом, и таковым, вероятно, останется навсегда. Он уже привык к этому району, полюбил его, особенно в этот поздний час, — поток автомобилей, движущихся по улице в центр города, размеренно шуршащие по асфальту шины, мягкий свет из зашторенных окон в невысоких одноэтажных домах по обе стороны широкой старомодной авеню, блестящие, как мишура, огни здания Грэнд Сентрал с его ярко очерченными контурами на фоне голубого вечернего неба. После дня работы, которая требовала от него постоянного огромного внимания, приятно было представить, как его слуга, заслышав лязг дверной щеколды, тут же отправится на кухню и приготовит ему холодный коктейль с мартини, который он любил выпить перед обедом.

Но сегодня его сладостным мечтам не суждено было сбыться. Базил, проходя по мраморному, в шахматную клетку черно-белому полу вестибюля, заметил, как осторожно отворилась дверь, ведущая в комнаты, и из нее вынырнула коричневая, вся в морщинах физиономия Юнипера, который тихо, почти шепотом его предупредил:

— Вас ждут в библиотеке гости, доктор Уиллинг. Мистер и миссис Чейз и мистер Вайнинг. Вы подниметесь к ним? Или мне сказать, что вы звонили и сообщили, что сегодня не придете?

— Нет, нет, благодарю, — Базил сразу же позабыл о своей усталости. Такой оборот событий взбодрил его угасающую к концу дня энергию.

Он поднялся по лестнице с широкими низкими ступеньками в обитую панелями белого цвета библиотеку, которая одновременно была и жилой комнатой, и его кабинетом. Услышав шаги Базила, какой-то молодой человек быстро повернулся к распахнутой настежь двери. Лампа от светильника над ним освещала его золотистые волосы, которые мелко курчавились на маленькой головке.

— Доктор Уиллинг? Прошу простить за вторжение, но дело не терпит отлагательства. Я — Раймонд — брат Маргэрит Вайнинг. Миссис Лайтфут посоветовала мне обратиться к вам за консультацией. Я взял на себя смелость привести с собой мистера и миссис Чейз. Это — родители Элизабет.

Элизабет? Маргэрит? Базилу потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, что эти звучные имена принадлежат двум маленьким девочкам, Бет и Мэг, которые рассказывали ему, как они видели одновременно и Фостину, и ее «двойника».

Он не мог разглядеть мужчину и женщину, присутствовавших здесь, — их скрывала тень от светильника. Она сидела в кресле возле погасшего камина, и лицо ее было затенено полями какой-то странной сверхсовременной шляпы. Ее темная одежда хорошо сочеталась с тусклым фоном комнаты; лампа высвечивала только блестящий мех, наброшенный на плечи, и зеленоватый отблеск изумрудов на маленьких сухоньких руках. Мужчина стоял, повернувшись спиной к камину, широко расставив ноги. У него была короткая медвежья фигура с какой-то грубоватой статью, и лысая голова, отливавшая жиром, словно ее кто-то натер воском.

Стоя в проеме двери, Базил почувствовал слабый запах лимонной вербены. Но когда он дошел до середины комнаты, запах улетучился. Он не мог точно определить, от кого из трех гостей он исходил.

Обращаясь к нему, Доротея Чейз заговорила с самым сердитым видом:

— Миссис Лайтфут сообщила нам, что вам известно гораздо больше, чем всем нам, об этом несчастном случае в Бреретоне. Как вы думаете, забрать мне Элизабет из школы?

— Мне кажется, Бет должна немедленно покинуть эту школу, — вставил Чейз. — Надеюсь, вы согласны со мной, доктор Уиллинг? Лично я в данном случае ничего не могу предпринять. Мы с Дороти находимся в разводе, и она осуществляет опеку над ребенком.

— Я уже почти решил забрать Мэг из школы, — добавил Вайнинг. — Но я хочу, чтобы мне толково объяснили, что там, в этой школе происходит. Я очень обеспокоен.

Но особого беспокойства на его лице не было заметно. Он стоял, небрежно опершись локтем о книжную полку. У него было узкое лицо и длинные ноги, лишенная бедер фигура, которую писатели викторианской эпохи называли «аристократической». Базилу часто приходилось встречать такую худосочность в семьях фермеров и фабричных рабочих, и поэтому он не верил, что костную структуру человека можно изменить через несколько поколений достатком и бездельем.

— Но это такая чудесная школа! — недовольно ворчала Доротея. — Флойд, мой муж, никак не может понять, какую выгоду сулит. Элизабет общение с теми девочками, которые учатся вместе с ней. Если забрать ее оттуда, то такой шаг может перевернуть всю ее жизнь!

— Но ведь есть в стране и другие школы, — сухо отозвался Чейз.

— Для нее существует только одна школа Бреретон, и тебе это отлично известно. В Америке она то же самое, что школа Родиан в Англии.

— Но после всего того, что там произошло, вряд ли она впредь останется таковой!

— Миссис Лайтфут сообщила нам, что эта ужасная мисс Крайль покинула школу навсегда.

В эту минуту в разговор вмешался Вайнинг.

— Чем же так ужасна эта мисс Крайль? Мне до сих пор неясна ее роль во всех этих историях, что мне передала Мэг. Скажите нам, доктор Уиллинг, мисс Крайль на самом деле была главным действующим лицом или же она сама оказалась несчастной жертвой?

Базил ответил:

— Судя по всему, жертвой стала Алиса Айтчисон.

Наступила короткая пауза, в которой чувствовалась напряженность, какой-то тяжелый заряд разнообразных эмоций. Первой нарушила тишину Доротея:

— Черт возьми, что вы имеете в виду? Ведь произошел несчастный случай? Не так ли?

— Несчастный случай, который произошел, когда мисс Айтчисон увидела мисс Крайль в такое время и в таком месте, где она никак, никакими судьбами, не могла оказаться, — продолжал Базил. — По крайней мере такова версия вашей дочери. Падение с лестницы могло привести к гибели мисс Айтчисон, но что заставило ее упасть? Тот факт, что она увидела мисс Крайль при таких невероятных обстоятельствах, такая неожиданная встреча вызвала у нее сильнейший шок.

— Уж не считаете ли вы, что мисс Крайль намеренно пыталась запугать мисс Айтчисон? — спросил Вайнинг.

— Может быть, это была вовсе не мисс Крайль, — ответил Базил. — У нее есть алиби: в это время она находилась в Нью-Йорке.

— Тогда кто же это был? — воскликнул Чейз. — Что же там, черт подери, на самом деле произошло?

Чтобы ответить на этот вопрос, Базил подошел к полке, на которой стояли книги, посвященные самым далеким граням ненормальной психики человека, а также областям и за ее пределами. Он взял в руки книгу в коричневом выцветшем переплете, опубликованную ровно сто лет назад, в 1847 году, подошел к настольной лампе, стоявшей на камине, и открыл ее:

— Вот что, как полагают, произошло в 1845 году в Ливонии с девушкой по имени Эмилия Саже (Sagee, или же Saget в другой транскрипции). Книга затем неоднократно переиздавалась во многих странах мира, в разных вариантах и в разных издательствах: Гулденштюббе, Оуэна, Аксакова и Фламмариона.

Он начал громко читать, вглядываясь в желтоватые страницы с порыжевшими потрепанными краями. Пока он читал, тишина становилась все более глубокой. Ему казалось, что нервы его слушателей напряжены до предела и вот-вот могут просто лопнуть.

История, которую он зачитывал, была удивительно похожа на то, что стряслось с Фостиной Крайль. Только женская школа находилась в Вальмиере, в сорока восьми милях от Риги, а учительница была француженкой из Дижона, — ей было тридцать два года. Это была милая и хрупкая женщина. Вначале появились сообщения о том, что мадемуазель Саже видели в двух разных местах на большом удалении, так что у нее не было времени, чтобы переместиться из одного пункта в другой. Эти рассказы вызвали жаркие споры среди свидетелей, взаимные их обвинения. Но наконец произошло одно событие, которое никак нельзя было так просто объяснить. Две идентичные фигуры этой женщины были одновременно замечены целым классом — сорока двумя воспитанницами — во время занятий по вышиванию: одна фигура в течение нескольких секунд сидела в кресле в классной комнате, а другая в это время за окном рвала в саду цветы. В то время как первое видение в кресле пребывало в полной неподвижности, девушка за окном передвигалась «медленной тяжелой походкой, словно человек, либо не отошедший до сих пор после глубокого сна, либо страшно уставший».

— Помилуйте, но об этом как раз и рассказывала Бет, когда увидела мисс Крайль, — проворчал сквозь зубы Чейз.

Базил захлопнул книгу и обвел взглядом слушателей. Доротея Чейз сидела, откинувшись на спинку своего кресла в тени, а ее украшенные драгоценностями тонкие руки по-прежнему покоились на коленях. Можно было различить только ее рот — надутые губки, окрашенные в ярко-красный цвет. Указательный палец, которым Чейз теребил тонкую полоску усов над верхней губой, подозрительно дрожал. Но выражение его глаз оставалось серьезным, и было заметно, что он чем-то озадачен. Вайнинг не изменил позы и по-прежнему стоял, облокотившись рукой о книжную полку. Но хотя поза его осталась неизменной, в его поведении произошла неприметная перемена. Он, казалось, впился глазами в чтеца, словно боялся пропустить мимо ушей хоть одно словечко. Глаза у него были такие же, как и у его маленькой сестрички, — ярко-голубые, подернутые странной поволокой, и блестели словно звездочки из сапфира.

— Но были отмечены и другие появления «двойника», даже более любопытные, — продолжал Базил. — В конечном итоге родители всех сорока двух учениц забрали своих дочерей из школы, а мисс Саже была уволена. Она, как утверждают, безутешно рыдала и кричала: «В девятнадцатый раз, начиная с шестнадцатилетнего возраста, я теряю место из-за этого!» С того момента как она покинула школу Нойвельке, следы ее в истории теряются. Никто не знает, что с ней случилось. Одна из учениц, тринадцатилетняя баронесса Юлия фон Гулденштюббе, рассказала эту историю своему брату, который занимался исследованиями психики человека. Благодаря его усилиям этот случай вошел в медицинскую литературу и стал для специалистов классическим примером «двойника», или «Doppelganger», хотя он оставался не известен широкой публике до настоящего дня.

В 1895 году Фламмарион, оказавшись в Дижоне, проявил любопытство и заглянул в нотариальную запись о рождениях за 1813 год, — в этот год, по-видимому, и родилась мадемуазель Саже, если принять во внимание, что в 1845 году ей было тридцать два. В записях за этот год фамилия Саже (Sagee) не упоминалась. Но 13 января 1813 года в книге регистрации занесено рождение ребенка, женского пола, родившегося в Дижоне по имени Октавия Саже (Saget), но в другой транскрипции. По-французски обе фамилии, хотя и пишутся по-разному, звучат одинаково. Любой человек, услыхав это имя, не мог знать его точное правописание, тем более тринадцатилетняя девочка Юлия фон Гулденштюббе, которая к тому же не была француженкой. Вполне вероятно, что она ошибочно назвала учительницу Эмилией, хотя ее звали на самом деле Октавией. Но в книге регистрации после записи о рождении стояло одно слово, которое очень важно для понимания сути дела. Это слово — незаконнорожденная.

Такое рождение могло объяснить странствующую или ссыльную жизнь, которую Эмилия, или Октавия, Саже, судя по всему, вела в Германии и России. Дижон — небольшой провинциальный город. Трудно найти где-нибудь еще в мире более подчиненных условностям и более пуританских людей, чем во французской провинции, тем более в девятнадцатом веке. Можно вполне допустить, что сама Саже изменила написание своей фамилии, чтобы скрыть свое происхождение. И если и существовала какая-то психологическая основа для необъяснимых событий, произошедших в школе Нойвельке, то корни такого состояния следует искать в психическом расстройстве этой весьма чувствительной девушки в результате воздействия на нее груза представлений о своем незаконном появлении на свет. Но это, конечно, чистой воды спекуляции…

Доротея вздрогнула и повернула голову. Теперь свет от лампы упал ей на лицо. Под ее маской из косметики Базилу удалось различить ту особую неловкость, которую обычно испытывают фривольные женщины, когда им приходится силой заставлять себя казаться невероятно серьезными.

— В самом деле, доктор Уиллинг? Не хотите ли вы заставить нас поверить, что мисс Крайль и эта девушка-француженка на самом деле могли вызвать какой-то призрак? Но ведь это противоречит здравому смыслу и… — она долго подыскивала нужные слова и, наконец, с видом триумфатора, заявила, — настолько непрактично!

— Тем не менее во всем этом кроется одно весьма практичное обстоятельство, — возразил Базил.

— Вы это серьезно? — Вайнинг не скрывал своей язвительной иронии.

— В чем же оно заключается?

— Я имею в виду тесную параллель, существующую между этими двумя случаями. «Дело Крайль», по сути дела, является чистым плагиатом «дела Саже» в мельчайших деталях.

— Кроме факта незаконнорожденности, — пробормотал Вайнинг.

Доротея внимательно следила за выражением лица Базила:

— Надеюсь, мисс Крайль родилась на законном основании?

Базил проигнорировал этот вопрос.

— Предположим, что тот, кто хотел навредить мисс Крайль, случайно прочитал или услышал эту историю о мадемуазель Саже и решил повторить ее все с той же низкой целью. Такое предположение вполне объясняет столь близкий параллелизм между этими двумя случаями.

— Но каким образом этот злоумышленник мог навредить мисс Крайль? — спросил Вайнинг.

— Она уже потеряла два места.

— Два? — Доротея была искренне удивлена.

— Да, именно два. Но это еще не все. Я убежден, что эти происшествия отрицательно сказываются на ее психическом здоровье. Они могут довести ее до… последней черты. Но существует только один инцидент, который не вписывается в «образец» Саже, — гибель мисс Айтчисон. Если только она не стала случайной жертвой какого-то трюка, предназначавшегося для мисс Крайль.

— Если я правильно вас понял, появление «двойника» в Бреретоне после отъезда оттуда мисс Крайль преследовало цель напугать мисс Крайль, которая, конечно, не могла об этом не узнать, — сказал Вайнинг. — Очевидно, предполагалось, что «двойник» должен напугать любого, кто его там увидит. Но вряд ли до такой степени, чтобы испуганный человек упал, прокатился по ступеням каменной лестницы и свернул себе шею. Это — просто несчастный случай.

Ум Чейза не мог угнаться за быстрым мышлением Вайнинга.

— Позвольте мне во всем разобраться, Рей. Вы хотите сказать, что этот «двойник» представляет собой какой-то подлог?

— Естественно, — ответил Вайнинг, теряя терпение.

— Но тогда… — Чейз поглядывал на Вайнинга, на Базила и снова на Вайнинга. — Но как это можно сделать? Как можно до такой степени скопировать наружность мисс Крайль и выглядеть настолько правдоподобно, чтобы Алиса, увидав ее лицо, когда столкнулась с этой фигурой в саду в разгаре дня, испугалась так сильно, что даже упала от страха?

Вайнинг переадресовал вопрос Базилу:

— Ну что вы скажете на это?

Базил только вздохнул.

— Очень хотелось бы самому знать.

— Если фигура этой женщины была копией фигуры мисс Крайль, то, вероятно, весь трюк был проделан с помощью какого-то отражения, — предложила свою версию Доротея.

— Но ведь мисс Крайль рисовала на лужайке за стенами дома, а «двойник» сидел в кресле в самом доме. — Базил отрицательно покачал головой. — По словам вашей дочери, мисс Крайль выглядела точно так, как и «двойник», но они не занимались одним и тем же в одно и то же время. Никакой рефлектор не способен создать такую иллюзию.

— Все это чертовски странно, — неохотно признался Чейз. — Я все время думал о зеркалах. Разве можно передать какую-нибудь живую картину, не имея при этом экрана?

— Да еще в разгар дня, — рассмеялся Вайнинг. — Думаю, что нельзя, Флойд. Кроме того, трудно представить себе, как кто-то незаметно доставляет в Бреретон кучу необходимой аппаратуры, а затем столь же таинственно исчезает вместе с ней. В пансионате трудно сохранить секретность.

— Ну тогда что же это было? — спросил Чейз. — Что-то же там было?

— Я не в силах привести ни одного разумного объяснения, — сказал Базил. — Как только мне покажется, что я нашел его, тут же возникает какая-то деталь, которая никак не вписывается в общую картину. В одном случае так называемый «двойник», судя по всему, подчинялся тому импульсу, который мисс Крайль в себе подавила, когда он обогнал миссис Лайтфут на лестнице. Таким образом, «двойник» мог быть видимой проекцией подсознательной мысли мисс Крайль. Не знаю, как все это разумно объяснить… Или чем вызвано замедление речи мисс Крайль, когда она разговаривала по телефону, а в этот момент мисс Айтчисон лежала на земле и умирала…

— Может, в этот момент она находилась под влиянием наркотика? — предложил Чейз.

— Если это так, то его прием был рассчитан с поразительной точностью, — ответил Базил. — Окажись я на месте миссис Лайтфут, я бы с радостью выпроводил из школы и Элизабет, и Маргэрит, включая и мисс Крайль. И я бы уволил Арлину Мёрфи.

Вайнингу такие слова пришлись не по вкусу:

— Не хотите ли вы сказать, что Мэг…

— Каким бы ни было объяснение, здесь где-то должен скрываться человеческий фактор. Если отделить друг от друга всех, кто в этом замешан, то, может, все эти странные явления прекратятся.

— Но могут и продолжаться, — резко возразил Вайнинг. — Благодаря вам, доктор Уиллинг, я принял решение. Моя сестра немедленно покинет Бреретон.

— Мне ничего не известно о парапсихологии, — проворчал Чейз. — Более того, я вообще ничего не хочу о ней знать. Но я требую, чтобы Бет немедленно ушла из этой школы. Ты слышишь, Доротея? Я обращусь в суд, если потребуется.

— Ну… — Доротея перебирала пальцами свои изумруды. — Может, на следующий год отправить ее в Партингтон? А до конца года я найму ей домашнего учителя. Но все это кажется мне ужасно… непрактичным. Какое отношение мы вместе с Элизабет имеем к тому, что произошло в Ливонии сто лет назад?

Она поднялась, натягивая перчатки. Мужчины вышли следом за ней в вестибюль. Там при ярком свете люстры над головой она предстала перед Базилом как законченный образец искусства из какого-нибудь салона красоты, — окрашенные хной каштановые волосы, румянец кирпичного цвета на щеках, пунцовые губы и ногти, густо намазанные краской ресницы, и под всем этим слоем искусственной красоты просвечивала старая, высохшая плоть, отмассированная, упомаженная кремами и пудрой. Все это отличалось такой кричащей безвкусицей, что Базилу пришел на память один смешной французский фарс, который ему довелось видеть много лет назад.

Невеста удаляется за экран, чтобы раздеться перед первой брачной ночью. Вначале на пол из-за ширмы летят се одежды. Потом взлетает парик, фальшивые зубы, ресницы, стеклянный глаз, деревянные протезы рук и ног. Наконец, жених, теряя терпение от столь томительного ожидания, заглядывает за экран, — а там никого нет. Только кучка одежды на полу. Может быть, этот шедевр галльского остроумия отражает в какой-то мере и первую брачную ночь Флойда Чейза?

Базил заглянул в глаза Дороти, — эту единственную принадлежность ее тела, которая так или иначе не была подделана. Радужная оболочка у нее была светло-коричневая, и, что особенно любопытно, ее глаза были каким-то мелкими и пустыми. Складывалось впечатление, что глядишь через слой воды в несколько сантиметров на скучное, мутное от грязи дно. Эти глаза ни о чем не говорили.

Еще в вестибюле Доротея, намеренно игнорируя своего бывшего мужа, обратилась к Вайнингу с предложением:

— Моя машина поджидает возле дома. Не хотите прокатиться со мной до центра?

— С большим удовольствием.

Он отправился за ней через улицу к припаркованному автомобилю. Шофер предупредительно открыл дверцу. Чейз стоял рядом с Базилом, держа шляпу в руке:

— Мне бы хотелось переброситься с вами парой слов наедине.

Базил взглянул на него:

— Видите ли, у меня назначена встреча с приятелем в ресторане.

— Разрешите я вас туда подвезу. Можно поговорить и в машине.

Базил хотел было ответить отказом, но какое-то униженно-просительное выражение на лице Чейза заставило его переменить решение.

— Хорошо. Подождите минутку. Мне нужно оставить телефонный номер ресторана на случай, если позвонят из клиники.

Когда Базил вышел из дома, Чейз уже стоял на тротуаре рядом с щеголеватым авто с откидывающимся верхом. Салон его был обит кожей бронзового цвета. Именно такую машину ему давно хотелось иметь.

— Ну что у вас? — спросил Базил, когда машина их влилась в широкую реку уличного движения.

— Это касается… Алисы. — Чейз не спускал глаз с блестящих огней спереди.

— Вы имеете в виду Алису Айтчисон? Ту самую преподавательницу, которая погибла в Бреретоне?

— Да, Видите ли… я любил ее.