Онлайн чтение книги В рядах борцов
СЭМ ИДЕТ В МЭРИЮ

Сэм проснулся рано. Уже рассветало и тоненький луч солнца протянулся от щели в стене хижины к соломенной подстилке, на которой он лежал. Из-за стены доносился легкий, сухой шелест. «Кукуруза шелестит, — подумал Сэм. — Хорошо, если бы не было дождя».

В солнечном луче плавали золотые пылинки. Потом по паутинке откуда-то сверху спустился маленький паук и повис покачиваясь. Сэм приподнялся и пошарил возле себя рукой, отыскивая трубку. С ящика, который стоял у стола, неожиданно спрыгнула большая крыса и, промчавшись мимо Сэма, юркнула в щель возле двери. «Отчего здесь крысы? — удивился Сэм. — Им и есть-то нечего. Мешок с кукурузной мукой мать вешает к потолку, а патока стоит в ведре на плите, — им туда не добраться».

Он вспомнил, что в прошлом году у соседей крыса укусила мальчика и тот несколько месяцев ходил с гноящейся раной. «Надо бы их вывести», — подумал Сэм.

Потом, присев на подстилку, он высек огонь из кремня, прикурил и некоторое время лежал неподвижно, глядя на голубые волны дыма, висящие в воздухе. Тело у него болело, особенно тяжело было поднимать руки. Вчера он весь день работал на ферме у Доджа, хозяина земли, которую они арендовали. «Какой сегодня день? — подумал Сэм. — Почему нас мать не будила?»

И вдруг вспомнил, что сегодня воскресенье. Он сразу забыл про боль в мускулах плеч и спины. Да, сегодня было воскресенье — тот самый день, когда Сэм должен выполнить свое решение.

Легким движением он поднял с пола свое большое тело. Еще одна крыса рванулась мимо него к щели, но он ее даже не заметил. «Надо разбудить Джоя, — сказал он себе. — Пусть мальчик знает. Может быть, ему придется остаться за старшего в семье».

Сэм подошел к противоположной стене хижины и наклонился. Джой спал на такой же подстилке, какая была у Сэма. Он лежал на животе, согнув одну руку в локте, а другую протянул вдоль тела.

Сэм дотронулся до коричневого плеча Джоя. Мальчик сразу проснулся и, приподнявшись, посмотрел на брата большими темными глазами. Несколько соломинок застряло в его курчавых волосах. Сэм выпрямился и кивнул головой по направлению к двери. Джой встал. Они осторожно открыли дверь и вышли из хижины.

Солнце еще не поднялось высоко. На небе не было ни облачка. «Хороший день для уборки», — подумал Сэм. Братья пошли по тропинке, ведущей от дверей хижины к двум высоким деревьям. Там из земли вытекал маленький родник, возле него Сэм сделал водоем, чтобы по вечерам можно было помыться после работы.

Широкое кукурузное поле спускалось от хижины к дороге, ведущей в город. За дорогой оно снова поднималось вверх, образуя пологий холм. Там кукуруза была уже сжата и на равных промежутках один от другого стояли снопы.

Дул легкий ветер, и от него по несжатой кукурузе пробегали волны. «Хорошая земля! — думал Сэм. — Если бы только она принадлежала нам…»

Братья дошли до водоема и остановились. Джой смотрел себе под ноги. Сэм огляделся вокруг и сказал:

— Я всё-таки пойду сегодня, Джой.

Мальчик не ответил. Он еще ниже опустил голову и потирал одной босой ногой другую.

Так они стояли некоторое время молча; один большой и широкоплечий, другой высокий для своих лет, но худенький и гибкий. Сэм смотрел на руку брата, которой тот теребил рваную бумажную рубашку; рука была темная со светлыми шрамами, тонкая и подвижная. Кожа чистая, нежно-коричневого цвета, но длинные пальцы и ладони потрескались и покрылись ссадинами и твердыми мозолями. Во время уборки Джой работал на вязке снопов. «Справляется за взрослого, хотя ему еще только тринадцать лет, — подумал Сэм. — Хоть бы отец был жив. Нет, дальше так нельзя. Никак нельзя». Сэм снова заговорил:

— Я скажу матери тоже.

— Она знает, — сказал Джой. — Ма еще вчера вечером поняла, когда ты медали доставал.

Они снова замолчали. Потом Джой поднял голову и посмотрел брату в лицо. В глазах мальчика была тревога и тоска.

— Может быть, лучше не ходить, Сэм? — тихо проговорил он.

— Нет, — быстро и убежденно ответил Сэм. Он оглянулся по сторонам, как бы ища поддержки, и горячо повторил: — Нет. Ты понимаешь, кто-нибудь должен начать. Нельзя, чтобы так шло дальше. Я много думал. Целыми ночами. Так дальше жить нельзя, нельзя… — и Сэм резко отвернулся от брата. — Я пойду, — сказал он твердо. — Мы будем бороться. — Сэм снова повернулся к Джою. — Может быть, всё кончится хорошо. Ну, давай мыться. — Сэм улыбнулся, взял Джоя за руку и шутливо подтолкнул к водоему.

Когда они снова подошли к хижине, мать уже встала. Из глиняной трубы поднимался дымок. На доске, заменявшей стол, лежала горка горячих кукурузных лепешек. Мать стояла возле плиты, склонившись над сковородой.

Сэм и Джой сели на ящики, служившие им стульями. Мать поставила перед ними банку с патокой и села сама. Все ели молча, обмакивая лепешки в патоку.

— Не знаю, на сколько нам хватит муки, — сказала наконец мать. — С этого урожая нам не расплатиться с хозяином.

— Нам никогда не расплатиться, — ответил Сэм. — Тут всё так устроено, что издольщик[3]В США негры и белые арендуют землю у землевладельцев на условиях расплаты долей урожая. Иногда эта доля достигает двух третей урожая. Такие арендаторы называются издольщиками. всегда будет в долгу.

— Прошлой осенью большой Мак пробовал бежать, не расплатившись, — задумчиво произнесла мать, — но они его поймали.

— Как тут убежишь! — с горечью сказал Сэм. — У них столько собак выучено ловить негров… Когда нас в Шербурге встречали, я подумал, что меня уже нигде не будут травить собаками. Но теперь я понял, каким я тогда был чудаком.

Сэм подошел к своей постели и вынул из-под соломенной подушки завернутые в тряпочку медали, полученные им за боевые успехи во время службы в армии.

— Я пойду, мама, — сказал Сэм выпрямляясь.

Мать молчала.

— Пойду. Всё равно я не выдержу такой жизни. Мы должны им доказать, что негры уже не рабы.

— Лучше бы ты не ходил, мальчик, — вздохнула мать. — Они не простят тебе этого. Ни один негр никогда не голосовал в нашем округе.

— Всё равно когда-то надо начинать, — Сэм прикреплял медали к потертой солдатской гимнастерке, которая была на нем. — Кому же начинать, как не нам? Я ведь не один пойду. Они не посмеют нас тронуть. — Он взял с полки старые солдатские ботинки и стал надевать их.

— Нет, нет, — сказала мать, качая головой, — это плохо кончится, мой мальчик. Я боюсь за тебя.

— Ничего, всё обойдется, — Сэм подошел к матери и обнял ее. — Не бойся. Ведь я тоже умею постоять за себя. До свиданья, Джой. — Он похлопал мальчика по плечу. — Я скоро вернусь.

У порога Сэм обернулся. Мать сидела неподвижно, ее взгляд остановился на чем-то невидимом. Джой поднял голову и смотрел на брата ясными большими глазами. «Бедные вы мои», — подумал Сэм.

Он закрыл дверь и быстро зашагал по тропинке.

В воскресенье в этот ранний час кругом было безлюдно. Серая лента дороги извивалась между холмами, покрытыми желтеющим ковром кукурузы. Сэм знал, что осенью от кукурузы останутся одни короткие срезанные стебли и холмы порыжеют. В это время они с Джоем обычно ставят силки на кроликов. Тогда у них на столе появляется мясо. В ручье за фермой Доджа им удавалось иногда наловить рыбы. Ночью, конечно, потому что Додж не любил, когда негры без дела ходили возле его фермы.

Сэм вспомнил о хозяине — и брови его нахмурились. Додж тоже был в армии. Он служил в тыловых частях и никуда не уезжал из Америки. За всю войну Додж не сделал ни одного выстрела. Когда Сэм вернулся домой с медалями и нашивками за ранения, хозяин встретил его с усмешкой. «Ну что, пойдешь ко мне в свинарник работать?»

Сэм не пошел работать на ферму. Он остался на том же клочке земли, который они с матерью арендовали у Доджа.

Но в конце концов пришлось итти к хозяину просить работы. На этот раз Сэм появился на дворе фермы без медалей, в одной изорванной гимнастерке. Додж послал его работать на кукурузный комбайн. «Всё равно пришел ко мне, — сказал он. — Негр должен знать свое место».

Такие слова о неграх Сэм слышал с детства. Их повторял его отец — старый человек с руками узловатыми и морщинистыми, как корни столетнего дерева, и со спиной, такой согнутой, что он казался горбатым. Отец умер два года назад: его ударила лошадь на хозяйской конюшне. На ферме в это время был один Додж, и он не пошел за врачом.

«Негр должен знать свое место», — повторяли богатые фермеры, хозяева мастерских и магазинов в городе, полицейские и представители власти. Место негра было под палящим солнцем на поле, в городских трущобах и на самой тяжелой и грязной работе. Место в товарном вагоне на заплеванном полу и в придорожной канаве.

Только раз от белого человека, большого советского начальника, Сэм услышал другие слова, произнесенные без презрительной усмешки, без злобной гримасы и оскорбительной снисходительности. Это было в 1945 году в Германии на реке Эльбе.

Вечером, на второй день после того, как их отряд подошел к Эльбе, Сэм с товарищем решили побывать на той стороне, у русских.

Темнело, когда они подошли к большому саду, где сидели за столом человек тридцать русских солдат и офицеров.

Сэм и его товарищ остановились неподалеку, слушая чужую речь и песни. Вдруг один из офицеров подошел к ним, вгляделся в их лица, посмотрел на медали на груди у Сэма и крикнул что-то своим. Другой офицер за столом встал и сказал по-английски:

— Присоединяйтесь к нам! У нас всегда найдется место для друзей!

Сэм увидел, что солдаты побежали за стульями, а офицеры сдвинулись, приглашая их сесть за стол. Сэм помнил смеющиеся лица русских и высокого добродушного капитана, который настойчиво подвигал к нему тарелки с закусками.

Особенно запомнил он рукопожатия своих новых друзей. Никто из русских, подходивших к столу, не выражал ни малейшего удивления тому, что за столом вместе с белыми офицерами сидели черные солдаты. Еше тогда Сэм твердо решил, что на родине он будет бороться за человеческие права негров.

Теперь он шел в город, чтобы проголосовать в округе, в котором никогда не голосовали негры, хотя они имели право голоса и их здесь было больше, чем белых.

Проселочная дорога кончилась, Сэм вышел на шоссе, ведущее к самому городу. Теперь было уже недалеко — около трех миль. Он подумал о том, как встретят негров в мэрии[4]«Мэрия» — орган местного самоуправления в американских городах., когда узнают, что они хотят зарегистрироваться для голосования. Потом пришла мысль о матери и о брате, которые остались дома, ожидая его возвращения. «Иначе нельзя, — сказал он себе, — никак нельзя. Кто-нибудь должен начать».

Стало жарко, Сэм пожалел, что надел ботинки сразу. Надо было дойти до шоссе босиком. Он расстегнул ворот гимнастерки. В двух милях от города Сэм увидел двигающийся ему навстречу автомобиль. Это был «Паккард» Саймора Клифтона, одного из местных землевладельцев. Машина проехала мимо, потом послышался резкий скрип тормозов. «Паккард» стал.

— Эй, ниггер! — раздался голос.

Сэм обернулся. Саймор, свесившись над бортом автомобиля, смотрел на него.

— В чем дело? — отозвался Сэм.

— Подойди сюда, — крикнул Саймор.

Сэм нехотя подошел к автомобилю. Он знал Клифтона, потому что работал у него одно время. Саймор посмотрел Сэму в лицо. Затем взгляд его скользнул по медалям на груди негра. Саймор сплюнул коричневой от жеванного табака слюной и спросил:

— Куда это ты так вырядился, словно на свадьбу?

— Сегодня воскресенье, сэр. Надо зарегистрироваться для голосования, — ответил Сэм, чувствуя, как кровь приливает к лицу.

— Зарегистрироваться! — Саймор присвистнул. — Ты собираешься голосовать?

Сэм промолчал. Саймор посмотрел на него внимательно. Потом, не говоря ни слова, откинулся на сиденье, зажал сцепление, переключил рычаг скорости — и автомобиль двинулся с места.

Сэм повернулся и пошел дальше. Сзади послышался шум мотора. «Никак он поворачивает обратно!» — удивился Сэм. Он сошел с дороги в канаву, — и через несколько мгновений «Паккард» снова пронесся мимо него, направляясь в город.

У первых домишек города Сэм снова увидел машину Саймора. Возле нее стоял автомобиль бакалейщика, грузного мешковатого мужчины с толстым, обрюзгшим лицом. Бакалейщик стоял на дороге, поставив ногу на подножку «Паккарда», и, когда Сэм поровнялся с ним, крикнул:

— Эй, ниггер!

Сэм остановился.

— Подойди поближе. Мы ведь не кусаемся. Не бойся, — сказал Саймор.

— А я и не боюсь, — ответил Сэм и подошел совсем близко.

— Ты смотри, — протянул бакалейщик. Он снял ногу с подножки машины и повернулся к Сэму. — Значит, не боишься? Какой храбрый ниггер! Может быть, ты ударишь меня? — Он вдруг протянул руку и схватил Сэма за лицо.

Рука была потная и скользкая. Задыхаясь от гнева и отвращения, Сэм отступил назад. Ему вдруг стало жарко. Бледное и морщинистое лицо бакалейщика с отечными мешками под глазами было на расстоянии двух шагов от Сэма, и он ощутил огромное желание ударить по нему.

Но Сэм знал, что это означало бы конец всему. Он только покачал головой и, сдерживая гнев, сказал:

— Нет, сэр. Вы меня на это не вызовете. Я просто иду голосовать. Я не хулиган.

— Нет, ты в самом деле решил голосовать? — спросил Саймор. Его маленькие лисьи глаза внимательно смотрели на Сэма.

— В самом деле, — ответил Сэм.

— Послушай, Сэм, — сказал Саймор, вдруг меняя тон. — Я против тебя ничего не имею. Я знаю, что ты славный парень и хороший работник. Но лучше ты выкинь эту дурь из головы. В нашем округе негры не голосуют.

— Я имею право голоса, — возразил Сэм.

— Ну, тогда имей в виду, что если с тобой что-нибудь случится, то я не смогу тебе помочь. — Он снова откинулся на спинку сиденья, давая понять, что разговор окончен.

Сэм пошел дальше. Он шел теперь по главной улице города. Редкие в этот час прохожие оглядывались на него.

На углу Мейнстрит с улицы Вашингтона сидел чистильщик сапог Пирсон. Увидев Сэма, он помахал ему щеткой.

— Как дела, мальчик? — спросил Пирсон. Он сидел здесь, на углу, еще в те времена, когда Сэма не было на свете.

— Ничего, — ответил Сэм, — вот иду голосовать.

Глаза старика широко раскрылись. Он огляделся и, понизив голос, сказал:

— Не шути, мальчик! Негры здесь не голосуют.

— Вот мы и начнем, — сказал Сэм. Его раздражало то, что старый негр говорил теми же словами, что и белые фермеры.

Старик покачал головой.

— Сколько я здесь сижу, а еще ни разу не слышал о негре, который голосовал бы в нашем округе. — Пирсон задумался. Черты его старческого лица обмякли, глаза потускнели — он вспоминал. Потом старик сказал: — Тут был один. Кажется, его звали Веселый Певец. Он очень любил петь. — И совсем тихо добавил: — Они его сожгли в лесу.

Снова жаркая волна прокатилась по спине Сэма, и стало сухо во рту; он сказал хрипло:

— Ну, что же. Надо продолжать. Только теперь это будет не один человек. Мы пойдем все сразу. — Он протянул старику руку. — Больше нельзя терпеть.

— Разве тебе не всё равно, кто будет избран в сенаторы? Разве негру не всё равно, кто кричит на него, — республиканец Хорней или демократ Уильс?

— Всё равно, — ответил Сэм. — Но нам важно показать, что негры не рабы. Придет время — и мы выдвинем своих кандидатов.

Он повернулся и двинулся дальше. Но не прошел и десяти метров, как услышал за собой легкие шаги босых ног. Кто-то коснулся его руки. Это был Джой.

— Ты идешь, Сэм? — спросил мальчик. В его глазах была тревога и гордость. Темная грудь под изорванной рубашкой часто поднималась и опускалась. Слой дорожной пыли покрывал его ноги до щиколоток. Видно, Джой бежал всю дорогу, чтобы догнать брата и узнать, не грозит ли ему какая-нибудь опасность. На сердце у Сэма стало тепло. Он взял брата за руку.

— Ничего плохого не случилось, Джой. Тебя послала мать?

Мальчик кивнул головой.

— Сейчас я встречусь с ребятами, — продолжал Сэм. — Мы договорились подойти к мэрии все вместе к десяти часам.

— Эй, Сэм! — послышался голос.

Они оглянулись. Стуча костылями, к ним подходил одноногий Блекмур. Это был тоже негр, ветеран войны. Он остановился и, вытащив платок, вытер пот со лба.

— Ну и жара! Ты еще кого-нибудь видел?

— Вон идет Дол, — сказал Джой. По противоположной стороне улицы к ним приближался Дол — шорник из седельной мастерской.

— Ну, ты иди, Джой, — Сэм похлопал мальчика по плечу. — Видишь, наши уже собираются. Подожди меня возле заправочной станции, вместе пойдем домой.

Джой незаметно пожал брату руку и, кивнув остальным, повернул обратно.

— Хороший у тебя братишка, — сказал Блекмур. — Работает у Доджа?

— Работает, — ответил Сэм. — Справляется, как большой. — И они пошли навстречу Долу.

* * *

Через полчаса Сэм и Джой уже выходили из города.

— Понимаешь, они были так ошеломлены, эта комиссия в мэрии, что даже ничего не сказали, когда мы пришли регистрироваться. Ни одного слова, — говорил Сэм.

Он шел крупными шагами. Сегодня надо убрать свою кукурузу вокруг дома. Воскресенье было единственным днем, когда можно сделать это. Джой почти бежал, поспевая за братом. Он, не прерывая, выслушал рассказ Сэма о том, как они регистрировались для голосования.

Потом Джой спросил:

— Выборы завтра?

— Завтра. Ты хочешь сказать, что неизвестно, как всё это кончится?

Мальчик кивнул головой. Он усиленно размахивал руками, стараясь не отстать от брата. Сзади послышался шум мотора. Сэм обернулся.

— Постой, — сказал он. — Это «Форд» Генри Джексона. Он нас подвезет.

Они остановились, и, когда Сэм поднял руку, старый потрепанный грузовик остановился возле них. За рулем сидел Генри — шофер Доджа. Он был из тех белых, которые не считали себя выше негров.

— Садитесь, — сказал Генри.

Джой проворно перелез через высокий борт в кузов, а Сэм сел в кабину.

— Какие новости? — спросил Генри, переключая скорость.

— Я сегодня зарегистрировался для голосования, — ответил Сэм.

Генри посмотрел на него внимательно и отвернулся. Они долго ехали молча. Через некоторое время шофер спросил:

— Ты пошел один?

— Нет. Нас было десять человек.

— Выборы завтра?

— Завтра.

— Может быть, тебе лучше переночевать у меня. Кто знает, что может случиться ночью! Ты живешь в глухом месте.

— Я подумаю, — ответил Сэм. — Может быть, я приду к тебе на ночь.

Возле того места, где начиналась проселочная дорога, Генри остановил машину. Джой спрыгнул с кузова. Сэм вышел из кабины и протянул Генри руку.

— Подожди, — сказал шофер. Он тоже выскочил из кабины, приподнял сиденье и достал из-под него немецкий «Вальтер» и обойму, завернутую в тряпку.

— Возьми, — сказал он. — Всё может случиться. Вдруг кто-нибудь встретится на дороге, когда будешь итти вечером в город ко мне.

Сэм подумал минуту, потом взял револьвер, обойму и положил всё это в карман. Он пожал шоферу руку, и они с Джоем пошли по дороге к дому.

Еще издали братья увидели мать, стоявшую возле хижины.

— Ты ей не говори про револьвер, — предупредил Сэм, — она будет бояться.

Джой кивнул головой. Когда они подошли, мать пытливо посмотрела на них.

— Всё хорошо, мама, — успокоил ее Сэм.

Он уже снимал гимнастерку. Надо было приниматься за работу.

Весь день Джой с матерью ломали початки кукурузы, а Сэм сносил их в корзинах под навес в деревянную клеть возле дома. Они не разговаривали; каждый думал о том, что́ принесет сегодняшняя ночь. Пройдет ли она благополучно? К вечеру все так устали, что мать не смогла разжечь огня в плите. Она просто размешала кукурузную муку с патокой, и они поели немного.

Днем Сэм еще думал, что пойдет к Генри, но теперь, когда он шатался от усталости, десятикилометровый путь казался ему бесконечным, и он решил, что переночует дома. Вряд ли что случится ночью. Джой смотрел на него; и, отвечая на его молчаливый вопрос, Сэм покачал головой:

— Ничего не будет, Джой, — сказал он. — Ничего не будет. Давай спать.

Сэм присел на свою подстилку, вынул из-под подушки «Вальтер», вставил обойму и, оттянув ствол, вложил туда один патрон. Потом положил револьвер снова под подушку. Больше он ничего не мог сделать. Тело у него ломило от усталости. «Мне не дойти будет до города», — подумал он.

— Я боюсь, Сэм, — сказала мать. — Я очень боюсь.

— Ничего, мама, — ответил Сэм. — Он хотел набить себе трубку, но тут усталость окончательно овладела им. Сэм откинулся назад на свою постель и сразу заснул.

Проснулся он неожиданно среди ночи и несколько мгновений лежал прислушиваясь.

Ни одного звука не было слышно в хижине, но в ней чувствовалась какая-то настороженность, которая и прервала его сон. Сэм поднял голову и увидел у приоткрытой двери темную фигуру. Свет луны падал на нее. Это был Джой. Мальчик стоял у двери, напряженно вслушиваясь.

Сэм поднялся и тихо, чтобы не разбудить мать, подошел к Джою. Мальчик повернул к брату освещенное лунным светом лицо.

— Они пришли, Сэм, — сказал он одними губами, едва слышно. — Они пришли…

Сэм обнял брата за плечи и за его спиной приник к щели. Поляна перед хижиной, освещенная бледным светом луны, была пустынна. Ветер шелестел сухими листьями кукурузы. Как Сэм ни всматривался и ни прислушивался, он не увидел ничего, что выдало бы присутствие людей поблизости, и не услышал никаких других звуков, кроме шелеста кукурузы. Так они простояли с минуту.

— Никого нет, — шопотом сказал Сэм.

Джой повернул к нему свое лицо, и Сэм увидел, что губы мальчика дрожат. Джой поднял руку и показал брату на дерево, растущее возле дороги в кукурузе. Сэм посмотрел туда и вдруг на однообразном сером фоне стеблей кукурузы различил белую тень. «Ку-клукс-клан»[5]«Ку-Клукс-клан» — фашистская организация в США, которая преследует негров, революционных деятелей, применяя зверские методы расправы., — подумал он, чувствуя, как кожа его покрывается холодным потом. Мускулы Сэма вдруг ослабели, тело сделалось тяжелым и неподвижным.

Джой потянул брата за руку. Он снова показывал куда-то направо; и, глядя туда, как сквозь сон, Сэм увидел среди кукурузных стеблей другую фигуру в белом.

— Окружают нас, — сказал Джой тихо. — Где твой револьвер?

Эти слова как будто разбудили Сэма. Он разом стряхнул с себя сонную слабость. Нежность к храброму маленькому брату прогнала противный холодок, поднимавшийся по позвоночнику.

— Молодец, Джой, — сказал он внезапно охрипшим голосом и сжал худенькую руку мальчика. Потом громко, чтобы окончательно стряхнуть чувство страха, сказал: — Надо разбудить мать. Сейчас они начнут подходить.

— Я не сплю, — отозвалась мать.

Она стояла в двух шагах от них. В руке у матери был револьвер, который она вынула из-под подушки Сэма. Она протягивала его сыну.

Сэм взял револьвер. «Ну, хорошо, — подумал он. — Пусть они только подойдут. Я отвечу им за всех: за отца, убитого на конюшне, за издевательства в армии, за годы голода, унижения. Пусть они только подойдут!» Сэм опустил защелку предохранителя и повернулся к выходу, сжимая в руке револьвер.

— Может быть, ты пробьешься, Сэм, если бросишься сразу в кукурузу, — сказала мать.

— Нет, — ответил за брата Джой. — Их много: человек, двадцать. Они окружили нас.

«Окружили», — значит, бежать нельзя. Но бегство было невозможно и по другой причине. Это значило бы оставить мать и брата на растерзание ку-клукс-клановцам. Сэм знал, что для него уже всё кончено, и теперь думал не о себе, а о матери. Как избавить ее от зрелища пытки?

— Если бы можно было предупредить людей в Мед-Холле!.. — прошептала мать.

Мед-Холл был негритянский поселок в пяти километрах от них.

— Поздно, — вздохнул Джой. — Теперь уже поздно. Если бы мы проснулись раньше…

— Вот что, — сказал Сэм. — Я выйду к ним навстречу. — Он хотел, чтобы мать не видела, как его будут убивать. «Почему я не послушался Генри? Но тогда они схватили бы мать и брата», — Сэм повернулся к матери.

— Я пойду. — «Мерзавцы. Они нарочно будут пытать меня на глазах у матери», — подумал Сэм.

— Они идут! — воскликнул Джой.

Снаружи послышался топот десятков ног. Сэм бросился к двери, ударом ноги распахнул ее и выскочил на поляну. Со всех сторон к нему молча двигались фигуры в белых балахонах. Откуда-то слева прозвучал выстрел и пуля пролетела мимо уха Сэма.

— Не стрелять! Мы возьмем его живым, — послышался властный окрик. — Он у нас еще на костре запляшет!

— Сколько вас собралось, чтобы убить одного негра? — крикнул Сэм, поднял револьвер и, прицелившись в ближайшую фигуру, спустил курок.

Вспышка осветила поляну с застывшими на ней белыми фигурами, и резкий звук выстрела прокатился по холмам. Затем раздался крик, и один из наступавших упал на землю.

Сэм шагнул вперед, поймал другую фигуру на мушку и спустил курок. Снова вспышка осветила поляну, теперь уже с бегущими обратно в кукурузу фигурами. Вторая фигура, упавшая на поляне, поползла к кукурузе. Сэм прицелился было в нее, но потом опустил руку. «Патронов мало», — мелькнула у него мысль. Сэм отступил к дверям хижины. В кукурузе кругом раздавался треск. Там ходили люди. На поляне стонал раненый.

— Слева, Сэм, слева! — крикнул вдруг Джой.

Сэм посмотрел туда и не целясь выстрелил в бегущую к нему фигуру. Человек прыгнул в сторону и, повернувшись, бросился назад, в кукурузу. Наступила тишина. Первый бой кончился. Сэм встал у дверей.

— Сколько у тебя патронов, Сэм? — спросил его Джой.

— Осталось только три, — ответил Сэм. Он весь дрожал от охватившего его гнева.

— Спокойно, спокойно, мальчик! — сказала мать. Она положила руку ему на плечо. Удивленный ее хладнокровием, Сэм посмотрел на мать. Губы ее были сжаты, брови нахмурены. С той минуты, как мать увидела Джоя, вставшего с постели, она поняла, что пришли ку-клукс-клановцы. Она уже пережила свой страх и сейчас в ней была одна холодная ненависть.

Внезапно из-за кустов послышался голос.

— Сэм, слушай, что я тебе скажу, — громко говорил Клифтон; Сэм сразу узнал его по голосу. — Если ты сейчас бросишь револьвер и выйдешь на середину поляны, мы ничего тебе не сделаем. Мы тебя только немного поджарим. Иначе будет еще хуже, Сэм. Подумай о свой матери.

Мать внезапно шагнула вперед, и в тишине раздался ее голос:

— Не смейте говорить о матери, звери! Вы пришли ночью, чтобы взять моего мальчика. Не говорите о матери. Идите сюда, если вы не боитесь.

Сэм встал рядом с матерью,

— Идите сюда! — крикнул он.

Справа раздался выстрел — мать пошатнулась и начала клониться книзу. Сэм схватил ее за плечи. В это мгновение из-за угла дома выскочила фигура в белом балахоне и кинулась на Сэма сзади. За ней — вторая, третья.

Сэм обернулся, и ему удалось сбросить одного из нападавших. Раздался выстрел, затем крик. Это кричал Додж. Из темноты набегали новые и новые фигуры. Они заслонили от Джоя его брата и мать.

Мальчик стоял, прижавшись к косяку двери. В нескольких шагах от него возились люди, раздавались нетерпеливые восклицания: «Держи, держи!.. Руки, руки… веревку сюда!» Вдруг кто-то крикнул:

— Здесь должен быть еще мальчишка! Смотрите, чтобы он не ушел.

Джой нагнулся и бросился налево, в кукурузу. Он бежал, ломая кукурузные стебли, зацепляясь за них ногами, падая и вновь вставая. От кукурузы шел треск, а сзади раздавались топот тяжелых шагов и злобные крики.

Джой бежал до тех пор, пока не почувствовал, что сердце сейчас выскочит у него из груди. Тогда он упал и отполз на несколько шагов в сторону. Топот приближался, но мальчик уже не мог больше бежать и лежал неподвижно. В двух шагах от него остановился кто-то; к нему, ломая кукурузу, подошел еще один ку-клукс-клановец.

— Куда он провалился? — сказал один из мужчин. — Ведь только что бежал здесь.

— Тише, — предупредил другой. — Он наверняка лежит где-нибудь тут рядом.

— Ничего не видно. У тебя нет электрического фонаря? — спросил первый.

— Нет, — ответил второй. — Давай пройдем вот так: ты туда, а я сюда. Будем смотреть вниз.

— Давай.

Они разделились и пошли к Джою, ломая и развигая кукурузные стебли. Мальчик лежал не шевелясь. Один прошел в двух шагах левее его, другой — правее. Со стороны хижины доносились восклицания. Мужчины в кукурузе остановились.

— Ничего не видно. Нужен фонарь.

— Постой, — ответил другой голос. — У Майка есть фонарь. — И он закричал: — Эй, Майк, принеси фонарь! Идите сюда все. Надо найти мальчишку.

— Иду, — донесся крик.

Джой встал. Сердце у него билось так сильно, что казалось, его стук можно было услышать за десять шагов. Мальчик осторожно раздвинул два длинных стебля перед собой и, стараясь не наступить на что-нибудь, что могло затрещать, шагнул вперед. Миновав эти два стебля, он так же осторожно отпустил их, снова соединив вместе. Потом раздвинул следующие стебли и сделал еще шаг вперед.

Джой взял направление наискосок от хижины. Пройдя несколько шагов, мальчик понял, что правильно выбрал направление, потому что здесь, на солнечном склоне, кукуруза росла реже и он мог двигаться быстрее.

Джой шел всё быстрее и быстрее, пока голоса шайки возле хижины и в кукурузном поле не стали сливаться в неясный шум. Решив, что теперь никто не услышит треска кукурузы, Джой побежал.

Он бежал долго, около получаса. Стена кукурузы вставала перед ним. Он пробивался сквозь нее, но за этой стеной вставала новая. Руки, ноги, лицо мальчика были исцарапаны в кровь твердыми кукурузными стеблями. Он бежал и плакал; слезы смешивались с кровью, которая сочилась из ссадин на лице. Джой часто падал, но вновь вставал и двигался вперед, шатаясь, то переходя на шаг, то пускаясь бегом.

Кукурузное поле начало спускаться вниз, потом оно кончилось. В лунном свете перед Джоем лежала проселочная дорога на Мед-Холл. Мальчик перебрался через канаву и упал в мягкую придорожную пыль.

В самом начале у Джоя была мысль привести людей из Мед-Холла раньше, чем ку-клукс-клановцы убьют брата и мать. Но теперь он начал понимать бессмысленность этой надежды. До Мед-Холла оставалось еще километра три. Для того, чтобы собрать там людей, потребуется еще не меньше получаса. Да и согласится ли кто сражаться с вооруженными людьми? «Ку-клукс-клан идет!» — эти слова наводили ужас на всю округу.

Вдали послышался шум мотора. Со стороны Мед-Холла шел автомобиль. Из-за поворота показались два светлых блика, бегущих по дороге, — свет фар. Автомобиль приближался. Джой вскочил и вышел на середину дороги навстречу машине. Спустя минуту в двух шагах от него остановился большой пятитонный грузовик.

— В чем дело? — раздался грубый голос.

Джой шатаясь подошел к кабине. Лица шофера не было видно в темноте, только красный огонек сигареты освещал горбатый нос и светлые усы. Джой встал на подножку.

— Сэр, — сказал мальчик задыхаясь, — там убивают моего брата. — Он махнул рукой по направлению к хижине. Дыхание со свистом вырывалось у него из груди.

— Твоего брата? — сказал шофер мягче. Он вытащил из кармана зажигалку и осветил исхлестанное кукурузными стеблями, в рубцах и царапинах, лицо Джоя, его наполненные ужасом глаза. Шофер потушил зажигалку.

— А кто убивает?

— Линч, — прошептал Джой.

— Что брат сделал?

— Он голосовал.

— Чорт знает что такое! — воскликнул вдруг шофер. Он вынул сигарету изо рта и швырнул ее на землю.

Джой молча выпустил из рук дверцу кабины, за которую держался, и шагнул назад, в темноту.

— Куда же ты идешь? — закричал шофер. Он вышел из машины и подошел к Джою. — Что мы будем делать?

С загорающейся в груди надеждой Джой поднял руку и показал на дорогу в Мед-Холл.

— Там люди, — сказал он.

— Какие люди? — спросил шофер. — Негры?

Джой кивнул.

— Ты хочешь их позвать?

Джой снова кивнул. Шофер отошел от него и окинул взглядом дорогу.

— Здесь мне не развернуться, — говорил он сам с собой. — Разве только в канаву; она, кажется, не очень глубокая… — Он спустился в канаву и вышел оттуда. — Немало негодяев живет в Штатах… Пожалуй, вытянет… — Он посмотрел еще раз на канаву. — Мотор у меня, как лев. Садись, что ли!

Он забрался в кабину, а Джой вскочил на подножку. Шофер дал газ и, резко и быстро поворачивая руль, свернул направо, в канаву. Передние колеса съехали вниз, Джой чуть не упал от толчка.

— Держись, мальчик! — сказал шофер. Он дал задний ход и, поворачивая руль, прибавил газ. Джой стукнулся головой о борт кузова.

Через мгновенье машина выбралась на дорогу.

— Поехали. — Шофер посмотрел на Джоя. — Залезай в кабину. Да смотри, чтобы мы не пропустили твоего поселка.

Шофер открыл дверцу кабины и, когда мальчик сел рядом с ним, послал грузовик вперед. Шины зашелестели по дороге.

— Как зовут твоего брата?

— Сэм Райт.

— Почему он пошел голосовать?

Джой ответил не сразу.

— Сэм вернулся с войны, — сказал он помедлив. — У него много медалей.

— Он работал тут где-нибудь?

— На ферме у Доджа.

Невдалеке показались деревья.

— Вот здесь, — сказал Джой.

Шофер повернул налево.

— Где же поселок? — спросил шофер.

— Мы в поселке, — ответил Джой.

Машина остановилась. Джой соскочил на землю. Шофер вышел за ним.

— Какой же тут поселок? — сказал шофер. — Кругом нет ни одного дома.

— Здесь землянки, — ответил Джой. — Он стоял на дороге раздумывая, как разбудить людей. Шофер вглядывался в темноту, и постепенно перед ним стали вырисовываться бугры.

— Сейчас мы всех разбудим, — сказал шофер мальчику. Он бросился к машине и стал нажимать кнопку сигнала. Короткие пронзительные звуки понеслись над буграми. Из темноты рядом с ними вынырнула какая-то фигура. Человек подошел ближе, и Джой узнал Джима, кузнеца.

— В чем дело? — спросил Джим. Он проснулся еще раньше от шума мотора и теперь всматривался в лицо мальчика. — Да это никак Джой? — произнес он тихо. — Что случилось?

— Сэма убивают! — сказал Джой. — Сэма убивают и мать тоже.

Разбуженные гудками машины, сбегались полуодетые люди. Некоторые зажгли пучки соломы, и, освещенная пляшущим светом этих самодельных факелов, толпа становилась всё больше и больше. От одного к другому летела страшная новость: «Убивают Сэма Райта и его мать. Сэм хотел голосовать и теперь его убивают. Это его братишка прибежал сюда. Его привез белый шофер».

Шум разрастался. Джой и шофер стояли в центре освещенного факелами круга. Мальчик растерялся, не зная что делать.

Шофер снова бросился к кабине. Он протянул руку к рулю — и звуки автомобильного сигнала покрыли шум и крики толпы. Когда всё стихло, шофер вскочил на подножку.

— Кто поедет с нами? — спросил он. — Может быть, мы еще успеем.

— Я еду, — крикнул кузнец. — Только возьму молот. — Он раздвинул людей и бросился к своей землянке. Снова поднялся шум.

— Тише! — закричал высокий человек, в котором Джой узнал нового батрака с фермы Доджа. — У кого есть оружие: револьверы, ружья?

— У меня есть, — сказал кузнец останавливаясь.

— У меня есть оружие! — крикнул кто-то.

— И у меня!

— Пусть те, у кого есть огнестрельное оружие, отойдут в сторону, — сказал батрак. — Мы побежим им наперерез. Может быть, они вздумают увозить Сэма.

Человек десять отошло в сторону.

— Остальные пусть лезут в кузов, — крикнул шофер.

Те, у кого было оружие, побежали по дороге вниз, к городу.

— Едем, — крикнул шофер.

— Едем! Едем! — послышались крики. В несколько мгновений кузов машины наполнился людьми. Джой вскочил на подножку и сел рядом с шофером. Сзади неслись крики. Те, кто не попал в машину, бежали за ней с факелами, с топорами.

Скоро выбрались на большую дорогу.

— Куда ехать? — шофер вопросительно посмотрел на Джоя.

Мальчик махнул рукой вперед.

— Можно напрямик, — сказал он.

Грузовик сильно тряхнуло на канаве. Люди, бежавшие за машиной, подталкивали ее вперед.

За канавой началась кукуруза, и шофер повел машину прямо по ней, взбираясь на пологий холм. «Если бы успеть! Если бы успеть! — билось в голове у Джоя. — Может быть, они не сразу убьют его».

Машина шла теперь на первой скорости и ее сильно трясло на грядках. Сзади из кузова доносились восклицания людей, а впереди раздавался непрерывный треск кукурузы. Блики от факелов, с которыми люди бежали за автомобилем, метались по полю. Тень грузовика то появлялась на кукурузных стеблях, то исчезала.

— Мотор у меня, как лев, — повторил шофер. Он то и дело оглядывался на Джоя. Мальчику казалось, что они двигаются слишком медленно.

Машина въехала на холм, и люди в кузове закричали. Впереди поднималось зарево пожара.

— Наш дом горит! — в отчаянии крикнул Джой.

Шофер взглянул на мальчика и включил вторую скорость. Машину кидало, как лодку в море во время шторма.

Джой подпрыгивал на сиденье, ударяясь головой о крышу кабинки. Он не сводил глаз с горящей хижины. Шофер крепко держался за руль, но его бросало то на Джоя, то в противоположную сторону. Многие мужчины выпрыгнули из кузова и бежали теперь за машиной.

Скоро стали видны маленькие фигурки в белых балахонах, суетившиеся возле горящей хижины. Они собрались толпой, глядя на приближавшуюся машину и людей, бегущих за ней. Потом толпа белых балахонов рассыпалась. Один за другим они исчезали с поляны. Внизу на дороге зажглись фары автомобилей. Один, другой, третий. Огни фар трогались с места и неслись по направлению к городу.

Грузовик подъехал к горящей хижине. Направо, освещенная огнем пожара, лежала на земле темная человеческая фигура.

— Ма, мама! — крикнул Джой. Он соскочил с машины и бросился к лежавшей женщине. Подбежавшие люди окружили их плотным кольцом. Возгласы умолкли. Наступила тишина, нарушаемая только треском догоравших головней.

Мать лежала на спине. На плече у нее, на серой кофте расползлось большое темное пятно. Джой упал на колени, схватил руку матери, протянувшуюся вдоль тела, и приник к ней головой.

— Мама, мама, я пришел, — повторял мальчик.

Он терся лбом о жесткую руку матери и целовал ее.

Неподвижная сначала рука дрогнула. Джой поднял голову. Глаза матери открылись.

Сначала она безучастно смотрела в небо над собой, потом брови ее нахмурились.

Мать глубоко вздохнула и силилась приподнять голову. Кто-то из мужчин опустился на корточки и просунул руку под ее седые спутанные волосы. Некоторое время мать смотрела на Джоя. Потом губы ее зашевелились.

— Я не жалею, — с трудом сказала она. — Сэм поступил правильно.

— Сэм, — вдруг закричал Джой вскакивая. — Что с Сэмом? Наверное, они пытали его всё это время. Где же Сэм? — Неподвижный круг людей молчал.

Джой выскочил из круга.

На освещенной догоравшим пожаром поляне было пусто. Только сейчас мальчик заметил, какая редкая цепочка людей стояла возле них. Где же остальные?

Джой огляделся. Возле дерева, у которого он увидел первого из ку-клукс-клановцев, стояли люди, целая толпа.

Мальчик подбежал к ним. Все повернулись к нему. За спинами людей горел костер. Слышались удары лопат, взлетали комья земли. С минуту Джой стоял, не решаясь подойти к людям. Потом он бросился к ним. Молчаливая стена сомкнулась. Шофер подошел к нему и взял за руку.

Джой рванулся к костру, но люди снова сомкнулись перед ним.

— Пойдем, мальчик, сказал шофер. — У тебя был смелый брат, ты можешь гордиться им.

Джой вырывался, но шофер не отпускал его. Внезапно со стороны дороги послышался шум и крики. Все повернулись в ту сторону.

Из темноты показалась одна фигура, потом другая. В одной Джой узнал кузнеца. За ним два человека тащили к костру кого-то. Это был грузный, высокий мужчина в черном костюме. Он отчаянно сопротивлялся.

Когда задержанного подвели к костру и пламя осветило его лицо, ропот прошел среди людей, собравшихся возле могилы Сэма. В человеке, который теперь стоял в центре поляны, все узнали начальника полиции Конроя.

— Смотрите все, — сказал кузнец, тяжело дыша. — Мы поймали убийцу.

— Вот его балахон, — крикнул батрак, который повел вооруженных людей наперерез, и бросил в лицо Конроя что-то белое. Начальник полиции отшатнулся. Он был бледен, нижняя челюсть его дрожала.

— Что вы хотите? Зачем вы притащили меня сюда? — крикнул начальник полиции.

Здесь все знали его. Неграм Конрой казался почти богом, когда он проносился на своем «Паккарде» мимо их жалких домишек или сидел в управлении полиции, откуда метал громы и молнии. О Конрое было известно, что ему ничего не стоит избить или даже убить негра. Теперь всё «величие» покинуло Конроя. Маленькие глаза в ужасе бегали от одного сурового лица к другому.

— Я ничего не знаю! Я ехал домой! Вы ответите за это!

— Убийца, — сказал чей-то голос в стороне.

Все посмотрели туда. Это была мать. Оставленная всеми в тот момент, когда привели на поляну Конроя, она теперь встала и шла к нему. Волосы ее были растрепаны, лицо стало совсем серым, только губы чернели. Она шла тяжелым шагом прямо к начальнику полиции. Все кругом застыли.

— Уберите ее! — визгливо закричал Конрой. Он бросился в сторону, но натолкнулся на стену людей; метнулся в другую, но и там встретил то же. Тогда он затих и стоял неподвижно в средине круга, с ужасом глядя на приближавшуюся к нему женщину.

— У тебя руки в крови, — сказала вдруг мать, показывая на руки Конроя.

Тот в страхе поднял руки к глазам. Может быть, на них и не было крови, но такова была сила ненависти, звучавшая в словах матери, что Джою и всем остальным показалось, что они видят пятна крови на пальцах начальника полиции. Еще мгновение — и люди бросились бы на Конроя и растерзали бы его. Но мать прошла мимо начальника полиции. Она двигалась прямо к могиле сына, и все расступились перед ней.

— Мама! — крикнул Джой и обнял ее. Тяжелая рука матери опустилась на плечо мальчика.

Они стояли возле свеженасыпанной могилы.

С минуту мать смотрела на комья земли перед ней. Потом подняла глаза.

— Люди, — сказала она, и такое горе было в этом слове, что сердца у всех сжались. — Люди, что же мы будем делать?

Высокий негр, новый батрак Доджа, вдруг выступил вперед и стал рядом с начальником полиции.

— Я скажу, что делать. Я не ходил регистрироваться сегодня, но завтра пойду голосовать. — Он повернулся к начальнику полиции. — Мы могли бы убить тебя… но мы не дикие звери, которые ходят по ночам в стае. А ты запомни сам и скажи своим: сегодня регистрировались десять человек, — завтра придут голосовать сто. — Он отвернулся от Конроя. — Пусть он идет, — сказал он.

Люди молчали.

— Пусть он идет, — повторил батрак. — Дайте ему пройти. — Он толкнул Конроя. Люди расступились перед начальником полиции. Он шел ссутулившись и опустив голову, обжигаемый горящими ненавистью взглядами. Через некоторое время послышался быстрый топот. Конрой пустился бегом.

— Завтра мы будем голосовать, — сказал батрак. — Ты идешь? — обратился он к кузнецу.

— Иду, — кузнец вскинул свое ружье на плечо. — Я пойду, чем бы они ни угрожали мне.

— И я пойду, — сказал Джон, рабочий с комбайна.

— Мы все пойдем! — крикнул батрак. — Все до одного.

Люди сдвинулись. «Пойдем! Пойдем!» — раздались крики. Джой оглянулся. Здесь собралось, наверно, больше ста человек.

Он видел их горящие глаза, решительные лица, поднятые вверх руки. Мальчик чувствовал, что в нем поднимается новая сила, сила, которая рождается от сознания того, что ты не один.

И, держа руку матери, которой та опиралась на его плечо, Джой знал, что вместо его брата завтра к избирательным урнам пойдет много людей.