Онлайн чтение книги Вечный Das Vermächtnis
Глава 3

Эдинбург, наши дни

Наступил вечер, но Пейтон все еще не вернулся домой. Я уже отошла после наших разногласий, но его слова не выходили у меня из головы. Чтобы отвлечься, я принялась распаковывать последнюю коробку.

На короткое мгновение меня охватило чувство, что я снова сижу на чердаке моей бабушки Анны и просматриваю ее вещи, когда потянулась за книгой в кожаном переплете, которую тогда нашла у нее.

Красная кожа обложки оказалась прохладной на ощупь. С благоговением я листала старые страницы, на которых была написана история моих предков. Нежно проведя пальцем по потускневшим словам, я почти почувствовала рядом дух Мюриэль Кэмерон. Молодая женщина мужественно двигалась вперед. В полном одиночестве она приняла свою судьбу и при этом никогда не забывала о своих корнях.

Я продолжила читать до тех пор, пока не увидела свое собственное имя в генеалогическом древе Кэмеронов. Хотелось бы мне просто перелистнуть следующую страницу и увидеть, что ждет меня в будущем, но я уже почти дошла до конца книги. Последние листы были пустыми. Должна ли я продолжать их заполнять? Продолжу ли я когда-нибудь родословную Кэмеронов? Впишу ли сюда имена моих детей?

Чтобы закончить историю, мне потребовалось бы гораздо больше места, чем несколько оставшихся страниц, но сейчас я даже не знала, суждено ли нам встретить счастливый конец.

Я снова заглянула в коробку и достала оттуда вышитую льняную салфетку, которую получила в 1740 году от отца Пейтона Фингаля, после того как он сделал на моей руке порез для клятвы на крови.

Как и тогда, я любовалась красочной вышивкой на старинном льняном полотне. Казалось, кто-то наколдовал тонкими стежками на ткани цветы. Мой палец скользил по вышивке, следуя за самой заметной нитью. Красная толстая нить образовывала собой кульминацию всей картины, венчая своим огнем самый красивый из цветов. Я видела, как неправильный стежок перекрывал собой блестящую нить, словно грубая черная пряжа завидовала ее великолепию.

Нить напомнила мне тот момент на кухне Элисон, когда во время наших поисков спасения для Пейтона я держала в руках подобную салфетку с ошибочным стежком. Яркая красная нить напомнила мне кровь на белой одежде Ваноры, а черная – кинжал, которым она была убита. Неправильный стежок и кинжал – оба нарушали совершенство красного узора.

Мне пришла в голову мысль в ближайшие дни навестить моих добрых друзей, Элисон и Роя. Эти двое – эксперты в области всякой мистики. Конечно, Элисон будет рада, если я подарю ей эту салфетку. Она прекрасно сочетается с ее собственными салфетками и будет напоминать ей обо мне, если…

Решительно сунув бабушкину книгу и салфетку в свою сумку, я достала следующую партию вещей из коробки. Это был подарок от моих родителей в честь переезда. Разноцветная оберточная бумага выглядела праздничной, а бант был почти такого же размера, как и сама коробка в моей руке.

Мама вручала мне ее со слезами на глазах. Из страха разрыдаться я не стала открывать ее рядом с ней. Мне не хотелось, чтобы она подумала, что я не уверена в своем решении. Я люблю Пейтона и хочу быть только рядом с ним.

Хотя прощание и было тяжелым, последний год ясно дал мне понять, что мое место теперь рядом с Пейтоном. Наши судьбы неразрывно связаны.

Я потянула за конец ленты, чтобы развязать бант, а затем развернула бумагу. Внутри была небольшая открытка с котом, лежащим в гамаке, и шкатулка с украшением.

С любопытством я открыла ее. На красной бархатной подушечке лежала пара сережек. Я вынула одну из них и растроганно погладила по двум блестящим белым жемчужинам. Они были заключены в золотую оправу, одна чуть меньше другой. Это было простое украшение, очень красивое вне зависимости от моды. Я перевернула открытку.

Дорогая Саманта,

отпускать тебя очень трудно – ты моя маленькая девочка и всегда ею останешься. Мне хотелось бы всегда быть рядом с тобой, и, по крайней мере, ты всегда в моем сердце, даже если твой жизненный путь ведет тебя в другом направлении. Я представляю, что мы с тобой, как эти две жемчужины, всегда и во все времена – рядом. Иди своим путем и не оглядывайся назад.

С любовью,

твоя мама

Слеза, пробежавшая по моей щеке, капнула на бумагу. Неужели мама догадывалась, что творится у меня в голове? Почувствовала ли она мое беспокойство? Я надела серьги и подошла к зеркалу. Растрогавшись, я прижала руки к горлу, потому что внезапно стало больно глотать. Я даже не стала пытаться…

Я почувствовала пропитанную потом подушку под головой. Ночная рубашка влажно липла к телу, и я услышала свои собственные всхлипывания. Несмотря на это, мне не удавалось вырваться из своего сна. Образы моего сонного разума, тяжелые, как свинец, не хотели меня отпускать, и уже казалось, что это вовсе не сон.

Ночь была черной и непроглядной. Но, несмотря на это, красный цвет, как сигнальный огонь, светил мне прямо в глаза. Я тонула в этом красном, как в зыбучих песках. Казалось, он хотел поглотить меня, и теплый металлический запах ударил в нос. Кровь. Я тонула в крови. Мой пронзительный крик оборвался где-то на границе между сном и реальностью, которые, казалось, слились воедино. Чья-то рука успокаивающе поглаживала меня по спине, но это не принесло мне покоя.

– Ну наконец-то мисс Кэмерон снова среди нас. Тебе не следует ложиться спать, когда у тебя такое горе.

Я пожала плечами. На краю моей кровати сидел Кайл. Младший брат Пейтона, который был мертв.

Я потерла глаза и отодвинулась от него. Затем вздрогнула, а молодой шотландец сочувственно посмотрел на меня.

– Ты в порядке? – спросил он.

Черт возьми, нет, я не в порядке! Я спала и никак не могла проснуться. Или я уже начала видеть призраков? Судя по всему, я, очевидно, начала терять рассудок.

Я почувствовала, как рука Кайла мягко скользнула по моей спине, как дуновение холодного ветра.

– Давай, девочка, ложись спать. Я буду присматривать за тобой. Завтра тебе точно станет лучше.

Я смотрела на Кайла, понимая, что это всего лишь сон, потому что юноши уже не было в живых. И будь это его дух, он не стал бы относиться ко мне так дружелюбно, а возненавидел бы меня. Он бы презирал меня за мою трусость или требовал возмездия. Я осознанно отправила его на верную смерть.

Но этот Кайл у моей постели улыбался. Он сидел со мной, и я могла чувствовать его близость. Он был так красив, так добр. Его взгляд был полон прощения. Это была его кровь, в которой я тонула, и я не заслужила, чтобы он спасал меня от этого. Но он сделал это, и я хотела поблагодарить его, сказать ему, как мне жаль, что я не изменила его судьбу, но, как зачастую бывает во сне, не могла пошевелиться. Казалось, меня взяли в плен в тот момент, когда в Килераке была свадьба и я не предупредила его о жестоком жребии.

Кайл схватил мою руку и нежно сжал ее.

– Пусть будет хорошо, lassie все в порядке, – прервал он мою благодарность и все остальные слова, которые даже сейчас я не могла произнести.

Я кивнула, а мои усталые глаза горели. Я смотрела в его лицо, пока сон медленно не поблек.

На следующее утро в голове пульсировало, как будто бесы устроили дикую оргию где-то между моими висками. Кошмар не отпускал меня. Я проклинала Пейтона, который всю ночь не возвращался домой. Мое настроение упало ниже плинтуса, впрочем, как и мои отношения.

Кофе мне не особо помог, и его остатки, которые остыли за время моих раздумий, я выплеснула в раковину. Я серьезно задавалась вопросом, знает ли этот несчастный шотландец, что делает со мной. Неужели он не мог себе представить, каково мне будет в полном одиночестве в чужом городе, в новой квартире, с мечом на стене и призраком Аласдера Бьюкенена где-то за спиной?

Но уже в следующее мгновение проснулась моя совесть. Я не могла жаловаться на единственную ночь, проведенную в одиночестве, пока меня одолевали эти сумасшедшие мысли. И «одолевали» – это еще мягко сказано.

– Черт! – пробормотала я и скользнула в свои тапочки.

Я уже почти свыклась со своей идеей, почти была готова. Но как мне удастся все исправить и получить искупление, если я не могу и ночи провести без Пейтона? Возможно, сейчас я даже должна быть благодарна, что он оставил меня одну. Благодаря этому я знаю, что со мной будет, если я осуществлю свою затею.

Сама мысль вызывала у меня мурашки по коже, и поэтому я закуталась в свою флисовую кофту и обмотала горло шарфом, прежде чем выйти на еще сырой утренний воздух. Хотя со вчерашнего дня от Пейтона ничего не слышно, я была уверена, что он придет на наше свидание на Калтон-Хилл.

Я поехала на машине Пейтона. Но моей целью был не памятник Стюарту на Калтон-Хилл, а одна из центральных улиц – Принсес-стрит. Я замерла, когда снова подумала о том, зачем мне нужно туда. Чтобы отвлечься, я включила радио и сосредоточилась на дороге.

Как улица с односторонним движением, по которой я ехала, мой путь казался мне неотвратимо предопределенным. Было ли уже слишком поздно для того, чтобы повернуть назад? Вопрос все еще крутился в моей голове, когда чуть позже я перешагнула через дверь маленького магазинчика.

Над прилавком магазина красовались кельтские буквы: «Серебряные клинки нагорья». Как и во время моего первого визита сюда, при виде блестящих палашей и острых мечей меня охватило тошнотворное чувство. Раздававшиеся из динамиков грустные звуки волынки еще больше усиливали мое беспокойство. Я видела, как люди бросаются друг на друга с таким оружием, и знала, что один удар может оказаться смертельным.

Ангус Моррей, владелец магазина, был очень похож на Арагорна из «Властелина Колец», и с той же легкостью, как и его голливудский двойник, он взмахивал мечом в демонстрационных целях перед своими клиентами. Сегодня, однако, магазин пустовал, и Ангус небрежно прислонился к кассе.

–  Fàilte , мисс Америка! – поприветствовал он меня.

Я улыбнулась, потому что это прозвище, возможно, подошло бы белокурой красавице, выступающей за мир во всем мире, но уж точно не мне.

– Ты как раз вовремя. – Ангус вытащил из-под прилавка деревянный ящик, откинул крышку и с гордостью показал мне свою работу.

В недоумении от своих собственных поступков я покачала головой. Я что, совсем с ума сошла? Что, черт возьми, я здесь делаю?

Я сглотнула подступивший к горлу комок и осторожно провела пальцем по лезвию, которое передал мне Ангус.

– Возьми его в руки, почувствуй тяжесть и баланс, – предложил он мне, завязывая на затылке волосы, которые доходили ему до плеч. Мужчина ободряюще кивнул мне, когда я нерешительно приняла его предложение.

Это же безумие! Я же неуклюжая, и дать оружие мне в руки равносильно приглашению к нанесению себе увечий. Я еще не забыла, что произошло, когда я пыталась защитить себя с помощью кинжала. Стоило только закрыть глаза, как я снова почувствовала кровь Росса Гэлбрейта на своих пальцах. Его взгляд будет преследовать меня до конца жизни. Однако я больше никогда не хотела чувствовать себя такой беззащитной, как тогда, в прошлом, когда я оказалась без оружия. Особенно если я продолжу тот путь, который выбрала.

Я ощущала прохладу кинжала в своей руке, и Ангус показал мне, как правильно его держать. Через несколько минут я привыкла к нему, и, по мере того как металл согревался в моей руке, мои чувства к оружию тоже теплели.

– Спасибо, Ангус. Он идеален, – одобрила я кинжал, запыхавшись от упражнений в нанесении ударов. – Еще гравировку, и я буду довольна.

– Сначала я хотел убедиться, что тебе подходит этот клинок, а затем приступать к гравировке. Но это быстро, ты сможешь забрать его завтра. Что ты хочешь выгравировать, мисс Америка?

Он взялся за рукоять клинка, ожидая моего ответа, но у меня во рту настолько пересохло, что мне понадобились все мои силы, чтобы заговорить. Я положила кинжал обратно в коробку и закрыла крышку.

Это не решение всей моей жизни, успокаивала я себя. Я сама управляю своей судьбой!

– Мне бы хотелось такую надпись: « Cuimhnich air na daoine o'n d' thanig thu ». Это возможно?

Ангус записал фразу и кивнул:

– Конечно! Очень красивая фраза. «Помни тех, от кого ведет начало твой род»?

– Верно. Это девиз клана. Девиз клана Кэмеронов, – пояснила я.

* * *

Мысли Пейтона были такими же мрачными, как безлунная ночь, когда он стоял у подножия памятника Стюарту на Калтон-Хилл. Он снова повел себя как идиот, но в присутствии Сэм ему казалось, что это просто повторяется снова и снова. При этом последнее, чего он хотел, – это причинить ей боль.

Юноша сидел на траве, крутил травинку между пальцами и смотрел на Эдинбург сверху. Северный мегаполис сиял на солнце, золотившем крыши домов. Замок на горизонте выглядел как нарисованный на фоне сияющего неба, а на часовой башне отеля Балморал перед ним был уже почти полдень.

Неужели он ошибся, предположив, что Сэм придет сюда, хотя они даже не договорились о точном времени?

Ему казалось, что он может слышать отголоски ударов ее сердца, настолько юноша чувствовал себя близким с ней. Но в последние недели у него сложилось впечатление, что этого недостаточно.

– Привет!

С облегчением он обернулся. Пейтон не слышал, как она подошла. Ее щеки покраснели от ходьбы в гору, и ветер играл с волосами. Сэм выглядела взволнованной, когда села рядом с Пейтоном и поцеловала его в щеку.

– Давно ждешь? – спросила она, глядя на примятую траву.

Пейтон пожал плечами:

– С утра. Мне нужно было время, чтобы подумать. – Он снова посмотрел на часовую башню. Стрелки неумолимо бежали дальше.

– Мы же ни о чем не договаривались, – тихо оправдывалась она.

Пейтон взял ее руки в свои и поцеловал тыльную сторону ладони, прежде чем посмотреть в глаза.

– Теперь все в порядке… На этот раз ты не заставила ждать тебя двести семьдесят лет.

Он хотел пошутить, но даже сам отчетливо услышал в своих словах упрек. Что с ним? Почему с каждым днем растет злость за бесконечно долгое время проклятия? Наконец-то он его пережил! Все должно быть так замечательно. Видимо, это связано с его новыми воспоминаниями.

– Прости, mo luaidh . Я совсем не это имел в виду, – попытался Пейтон смягчить свои слова, но по плотно сжатым губам Сэм было видно, что он опять причинил ее боль.

– Хорошо, Пейтон! Я все поняла! – Она отпрянула назад и вырвала у него свои руки. – Я подвела тебя, да, я совершила ошибку, но скажу тебе вот что – я должна была принять решение! Чертовски тяжелое решение, Пейтон! Ты выставляешь себя жертвой, но это твое собственное решение – участвовать в этой резне! Ты сам виноват в своем проклятии!

В ярости Сэм вытерла слезы с лица и уставилась куда-то мимо него. Пейтону хотелось, чтобы все было проще, но страх перед будущим – будущим, находящимся в опасности, – нависал над ними, как меч, и Сэм даже не подозревала об этом.

Молча они сидели рядом, надеясь на хороший конец, который был таким же неопределенным, как ненастный день в Шотландии. Наконец Пейтон не выдержал и придвинулся ближе. Он обхватил девушку руками за плечи и гладил ее, пока не почувствовал, как она расслабилась.

Когда девушка положила голову ему на грудь, он прошептал:

– Сэм, если бы я рассказал тебе что-то действительно невероятное, ты бы мне поверила?

* * *

Я застыла в его объятиях, но не отводила взгляда от городских крыш, стараясь держать пульс ровным. Пейтон должен был знать, какие воспоминания пробудили во мне его слова. Воспоминания о другом дне, другой горе и другом разговоре, который мы вели, – и это изменило все. Хотя я не была уверена, что действительно хочу услышать то, что он хотел сказать, я кивнула:

– Зависит от того, что это. Просто скажи мне, а я отвечу, верю я тебе или нет.

Пейтон рассмеялся, и его теплое дыхание щекотало мою шею.

– Нет, так не пойдет, – ответил он точно так же, как тогда, и я тоже улыбнулась:

– Вопрос в том, почему после всех невероятных событий, которые мы пережили, ты об этом волнуешься? У тебя нет причин лгать мне, и я буду исходить из предположения, что ты говоришь правду. Доказательства были бы очень полезны, но поскольку я люблю тебя, то слепо доверяю тебе.

Пейтон сжал мои руки. Его тепло пронизывало меня, и мне хотелось, чтобы мир остановился. Если бы только мы могли остаться в этом моменте навечно. Без боли прошлого и неопределенности будущего.

– Я тоже люблю тебя, mo luaidh , но… я должен рассказать тебе кое-что.

В его голосе не осталось и следа былой легкости, и у меня появилось предчувствие, что происходящее в этот момент может изменить все.