Глава XVI. Наши пускают в ход хитрость, но им отвечают хитростью еще большею

Онлайн чтение книги Векфильдский священник
Глава XVI. Наши пускают в ход хитрость, но им отвечают хитростью еще большею

Не знаю, как Софья, но остальные члены семьи легко примирились с отсутствием мистера Берчелла, утешаясь обществом помещика, который отныне зачастил к нам и подолгу у нас просиживал. Ему не удалось потешить моих дочерей столичными увеселениями, как он того желал, зато он не упускал случая доставить им те скромные развлечения, какие были доступны в нашей уединенной жизни. Он приходил с утра, и, пока мы с сыном работали в поле, сидел с дамами, забавляя их описанием столицы, с каждым закоулком которой он был прекрасно знаком. Он мог пересказать самые последние сплетни театральных кулис и все каламбуры прославленных остряков знал наизусть задолго до того, как они попадали в сборники, В перерывах между разговорами он обучал моих дочерей игре в пикет или заставлял моих мальчуганов драться по всем правилам бокса, затем чтобы они, как он выражался, "навострились"; впрочем, мы были так ослеплены желанием заполучить его в зятья, что не видели всех его несовершенств. Жена - надо отдать ей справедливость расставляла тысячи ловушек или, сказать скромнее, употребила все свое искусство, чтобы оттенить достоинства своей дочери. Печенье к чаю потому лишь получилось такое рассыпчатое и хрустящее, что его пекла Оливия; настойка сладка оттого, что Оливия собственноручно собирала крыжовник; нежно-зеленым цветом своим огурчики обязаны были тому, что это Оливия готовила рассол, а пудинг вышел таким удачным лишь благодаря уму, с каким Оливия сочетала его составные части. Затем бедная женщина принималась говорить, что господин Торнхилл с Оливией совсем друг другу под стать, и ставила их рядышком, чтобы решить, кто же в конце концов выше. Ухищрения ее, которые она считала тайными и которые на самом деле были очевидны для всех, чрезвычайно нравились нашему благодетелю, и он каждый день являл новые доказательства своей страсти; правда, страсть эта еще не приняла форму официального предложения руки и сердца. Впрочем, мы ожидали, что это может случиться в любую минуту, а самую медлительность его приписывали то врожденной застенчивости, то боязни вызвать неудовольствие дядюшки. Приключившееся вскоре событие не оставило уже никаких сомнений в том, что он намеревается сделаться членом нашей семьи; что касается жены, то она в этом видела форменное обещание.

Как-то, побывав с ответным визитом у соседа Флембро, мои жена и дочки обнаружили, что члены его семейства заказали свои портреты странствующему живописцу, который брал по пятнадцати шиллингов с головы. Надо сказать, что между нашими семействами существовало своего рода соперничество каждое стремилось выказать свой вкус перед другим; так что мы, конечно, очень всполошились, обнаружив, что те опередили нас; и вот, несмотря на все мои доводы, а я привел их немало, было решено, что и мы закажем свои портреты живописцу. Итак, мы его пригласили к себе (что я мог поделать?), и теперь нам оставалось показать превосходство своего вкуса в выборе поз. В семье соседа насчитывалось семь человек, они взяли семь апельсинов - каждый по апельсину, и так их художник и изобразил - каждого в отдельности, с апельсином в руке. Ни вкуса, ни фантазии, а уж о композиции говорить не приходится! Нам хотелось чего-нибудь позатейливее, и после долгих споров мы наконец пришли к единодушному заключению: чтобы художник написал с нас большой семейный портрет в историческом жанре. Оно и дешевле получалось, ибо тут требовалась всего одна рама и, уж конечно, было не в пример благороднее; нынче только так портреты и пишут. Мы никак не могли подобрать исторический сюжет, который подошел бы всем, и поэтому решено было, что каждый изберет то историческое лицо, которое ему придется по душе. Так, жена захотела быть представлена Венерой, причем живописцу велели не скупиться на брильянты в корсаже и волосах. Малыши должны были изображать купидонов подле нее, в то время как я в полном своем облачении преподносил ей мои книги, написанные по поводу уистонианского диспута. Оливия была задумана как амазонка, с хлыстом в руке, среди цветов, в расшитом золотом платье для верховой езды. Софья должна была быть представлена пастушкой с таким количеством овец, какое живописец согласится изобразить за ту же цену. Мозеса нарядили в шляпу с белым пером.

Помещик был очарован нашим вкусом и настоял на том, чтобы его включили в фамильный портрет у ног Оливии, в виде Александра Македонского. В этом его желании мы усмотрели самое недвусмысленное намерение породниться с нашей семьей и, уж конечно, не могли ему отказать. Художнику было велено приступить к делу, а так как работал он усердно и быстро, то уже на четвертый день картина была готова. Это было большое полотно, и художник, надо отдать ему справедливость, не пожалел красок, за что и удостоился щедрой похвалы от моей супруги. Мы остались очень довольны его работой; но одно злосчастное обстоятельство, о котором мы не подумали раньше, теперь, по окончании работы, чрезвычайно нас огорчило. Картина была так велика, что во всем доме не оказалось для нее места. Как это мы упустили из виду столь существенное обстоятельство, остается загадкой. Но так или иначе мы страшно просчитались. Картина ни в одни двери не проходила, и вот вместо того, чтобы тешить наше честолюбие, она стояла в летней кухне, занимая целую стену - в том самом месте, где живописец натянул холст на подрамок и расписал его, к вящему нашему унижению и великой радости всех соседей. Одни сравнивали ее с пирогой Робинзона Крузо, которую нельзя было сдвинуть с места из-за ее величины; по мнению других, она больше напоминала катушку в бутылке; третьи ломали голову, как ее теперь вытащат, четвертые же дивились, как только она влезла туда.

Но не столько насмешек, сколько злоречия вызывала эта картина. Слишком велика была честь, оказанная нам помещиком, чтобы не пробудить зависть у соседей. Всюду на наш счет вполголоса сплетничали, и покой наш постоянно нарушался людьми, которые из дружбы сообщали нам, что о нас говорят наши враги. Все эти толки мы, разумеется, рьяно опровергали; но ведь сами возражения подчас и питают сплетню.

Мы снова стали держать совет: как обезоружить злобу наших врагов? И выработали план, на мой взгляд, даже чересчур хитроумный. Надобно было выяснить, имеет ли мистер Торнхилл в самом деле серьезные намерения, и поэтому жена взяла на себя миссию прощупать его и с этой целью задумала обратиться к нему за советом относительно замужества своей старшей дочери. Если этот маневр не вынудит его сделать предложение, положили пугнуть его соперником. На последний шаг я, однако, никак не хотел дать свое согласие, пока Оливия не обещала мне, что, если помещик в конце концов так и не пожелает на ней жениться сам, она выйдет замуж за того, кого изберут ему в соперники. Таков был наш план, и если я не достаточно решительно противился исполнению его, то и не слишком его одобрял.

Итак, в следующее посещение мистера Торнхилла девицы постарались не показываться ему на глаза, чтобы дать возможность матушке действовать, как задумано; удалились они, правда, всего лишь в соседнюю комнату, откуда могли слышать весь разговор. Жена искусно начала его замечанием об удивительном счастье, привалившем одной из мисс Флембро, которой достался такой жених, как мистер Спанкер. Гость согласился; впрочем, заметила жена, имея изрядное приданое, всякая может рассчитывать на хорошего жениха.

- Но, боже, помоги бесприданнице! - воскликнула она, Кому нужна красота, мистер Торнхилл? Кому нужна добродетель да и прочие достоинства в наш корыстный век? Не какова невеста, а каково ее приданое - вот что нынче интересует людей!

- Сударыня, - отвечал он, - я не могу не оценить справедливость, а также оригинальность вашего замечания; и если б я был король, поверьте, я бы все устроил иначе. То-то было бы раздолье бесприданницам! И в первую очередь я, конечно, позаботился бы о ваших дочерях.

- Ах, сударь, - отвечала жена, - вам угодно шутить; впрочем, я хотела бы быть королевой: тогда я знала бы, где мне искать муженька для своей старшей! Но раз уж мы всерьез об этом заговорили, мистер Торнхилл, не присоветуете ли мне, где найти подходящего жениха для нее? Ей уже девятнадцать лет, красотой не обижена, и образована изрядно и, по моему смиренному разумению, не лишена кое-каких природных дарований.

- Сударыня, - возразил он, - если бы от меня зависел выбор, я бы для нее постарался разыскать человека, обладающего всеми достоинствами, какие потребны, чтобы ангела сделать счастливым; человека разумного, богатого, с изысканным вкусом и открытым сердцем; таков, сударыня, па мой взгляд. и должен быть муж вашей дочери!

- Так-то так, сударь, - сказала она, - да есть ли у вас на примете такой человек?

- О нет, сударыня, - возразил он, - невозможно представить себе человека, достойного быть ее мужем; это слишком большое сокровище, чтобы один человек обладал им исключительно: она богиня. Клянусь вам, я говорю то, что думаю: она ангел!

- Ах, мистер Торнхилл, вы льстите моей бедной девочке. А между тем мы подумываем, не отдать ли ее одному из ваших фермеров, он недавно схоронил свою матушку и теперь ищет хозяйку в дом; да вы его знаете - я говорю об Уильямсе; у этого есть деньжонки, мистер Торнхилл, он ее не уморит с голоду; он уже давно к ней сватается. (Это была истинная правда) Но, сударь, заключила она, - мне хотелось бы заручиться вашим одобрением.

- Как, сударыня! - отвечал он. - Моим одобрением, сударыня?! Одобрить такой выбор - да ни за что! Как? Принести всю эту красоту, ум, добродетель в жертву деревенскому облому, который не способен даже оценить своего счастья! Извините, но я никак не могу одобрить такую вопиющую несправедливость! К тому же у меня есть причины...

- Причины, сударь? - подхватила Дебора. - Если у вас есть причины, то это меняет дело. Но позвольте полюбопытствовать, что у вас за причины?

- Увольте, сударыня, - отвечал он. - Они слишком глубоко запрятаны (тут он положил руку на сердце) - они погребены здесь, они недосягаемы.

Он ушел, и на общем семейном совете мы долго ломали голову, как понять все эти изъявления деликатных чувств. Оливия видела тут признак самой возвышенной страсти. Я был не столь в том уверен; мне и самому казалось, что тут пахнет любовью, да только не той, что приводит к венцу; как бы то ни было, однако решено было продолжать осуществление плана относительно фермера Уильямса, который ухаживал за моей дочерью в самого нашего появления в этих краях.


Читать далее

Оливер Голдсмит. Векфильдский cвященник.. История его жизни, написанная, как полагают, им самим.
Предуведомление. 04.04.13
Глава I. Описание векфильдской семьи, в которой фамильное сходство простирается не только на внешние, но и на нравственные черты 04.04.13
Глава II. Семью постигает несчастье. Лишившись состояния, человек благородный не теряет чувства собственного достоинства 04.04.13
Глава III. Переселение. В конечном счете оказывается, что человек сам является творцом своего счастья 04.04.13
Глава IV. Даже при самом скромном достатке возможно счастье, ибо оно заложено в нас самих и не зависит от внешних обстоятельств 04.04.13
Глава V. Новое и блистательное знакомство. То, на что мы более всего уповаем, обычно и губит нас 04.04.13
Глава VI. Радости сельской жизни 04.04.13
Глава VII. Столичный остряк. Самый последний тупица может показаться занимательным в течение одного-двух вечеров 04.04.13
Глава VIII. Любовь, которая поначалу сулит мало хорошего, в конце концов может оказаться источником, большого счастья 04.04.13
Глава IX. На сцене появляются две знатные дамы. Изысканный наряд предполагает изысканные манеры 04.04.13
Глава Х. Мы не желаем отставать от сильных мира сего. Невзгоды, постигающие бедняка, когда он пытается казаться выше своего состояния 04.04.13
Глава XI. Мы все еще не желаем сдаваться 04.04.13
Глава XII. Судьба словно нарочно подвергает семейство векфилдского священника новым унижениям, иная обида хуже горя 04.04.13
Глава XIII. Мистер Берчелл оказывается врагом, ибо он осмелился дать неприятный совет. 04.04.13
Глава XIV. Новые унижения, или как мнимая беда подчас оборачивается благом 04.04.13
Глава XV. Коварство мистера Берчелла разоблачено полностью. Кто мудрит, тот остается в дураках 04.04.13
Глава XVI. Наши пускают в ход хитрость, но им отвечают хитростью еще большею 04.04.13
Глава XVII. Где та добродетель, что устоит перед длительным и сладостным соблазном? 04.04.13
Глава XVIII. Отец отправляется на розыски дочери, дабы вернуть ее на стезю добродетели 04.04.13
Глава XIX. Портрет человека, недовольного нынешним правительством и стоящего на страже наших гражданских свобод 04.04.13
Глава XX. История странствующего философа, который в погоне за новыми впечатлениями потерял покой 04.04.13
Глава XXI. Дружба людей порочных ненадежна, она длится до лишь поры, покуда служит к взаимной выгоде 04.04.13
Глава XXII. Где крепко любят, там легко прощают 04.04.13
Глава XXIII. Лишь тем, кто уклонился от пути праведного, свойственно предаваться длительной и беспросветной печали 04.04.13
Глава XXIV. Новые невзгоды 04.04.13
Глава XXV. Никогда не следует отчаиваться, утешение приходит к нам при любых обстоятельствах 04.04.13
Глава XXVI. Исправление тюремных нравов. Истинное правосудие должно не только карать, но и поощрять 04.04.13
Глава XXVII. О том же предмете, что и предыдущая глава 04.04.13
Глава XXVIII. В этой жизни счастье зависит не столько от добродетели, сколько от умения жить, земные блага и земные горести слишком ничтожны в глазах провидения, и оно не считает нужным заботиться о справедливой распределении их среди смертных 04.04.13
Глава XXIX. Провидение равно справедливо к счастливым и к несчастным. Из самой природы человеческих страданий и радостей следует, что страждущие в земной юдоли будут вознаграждены в меру страданий своих на небесах 04.04.13
Глава XXX. Наши дела идут та поправку. Будем тверды до конца, и тогда счастье улыбнется нам непременно 04.04.13
Глава XXXI. Былые благодеяния вознаграждаются с лихвой 04.04.13
Глава XXXII. Заключение 04.04.13
Глава XVI. Наши пускают в ход хитрость, но им отвечают хитростью еще большею

Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления

закрыть