Онлайн чтение книги Великий поход династронавтов
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. УСАЧИ И БОРОДАЧИ

1. О ТОМ, КАК ВЫПОЛНЯЛСЯ ДОГОВОР…

Целая неделя прошла с того дня, как началась подготовка к грандиозной экспедиции династронавтов. Наступило воскресенье, и, казалось бы, можно было подольше поваляться в постели, тем более что Майор Димчо накануне допоздна зубрил испанские слова и географию Кубы. Однако, едва проснувшись и сыграв с самим собой лишь одну партию в шахматы, он тут же вскочил с кровати: предстояло столько дел, что нельзя было терять ни минуты.

Прежде всего он пошёл в ванную и стал с пристрастием рассматривать собственную физиономию: золотистый пушок на щеках вроде чуточку подрос и потемнел, но столь незаметно, что Майор очень расстроился. Если так пойдёт дальше, придётся дожидаться лет пять-шесть, пока будет выполнен четвёртый пункт договора и он, Майор Димчо, станет похож на майора Кастро! А борода нужна непременно к седьмому июня! Что делать, чёрт побери?

Увы, эта проблема занимала всех династронавтов, в том числе Вихру и Фанни, и они настойчиво искали способ вырастить усы и бороды. Накануне Федерация посвятила этому вопросу целое совещание, и Рони сделал специальный доклад на основе одной брошюры, обнаруженной им в букинистическом мага чине. Начал он с перечисления существующих видок бород и усов. Оказалось, что их великое множество.

В заключение брошюра, а за ней и докладчик заверяли, что чем чаще брить бороду, тем скорее она растёт и тем гуще становится.

Будучи истинными исследователями, интербригадовцы решили произвести эксперимент.

Димчо заперся в ванной и не без волнения взялся за бритвенные принадлежности отца. Тут было всё, что необходимо мужчине: бритва, помазок, мыло, лезвия, одеколон, крем… Быстро преодолев робость, Майор вставил в бритву новое лезвие, намылил щёки, как это делал отец, и приступил к делу. Как он волновался! Всё-таки это было первое по-настоящему мужское занятие в жизни Майора. Оказалось, что ничего страшного. Сначала всё шло преотлично: лезвие плавно скользило по коже, и из-под мыльной пены выглядывали румяные, круглые щёки Майора. Но тут кто-то постучал в дверь, и рука от неожиданности дёрнулась. Димчо почувствовал лёгкую боль под ухом.

— Кто там? — спросила мама.

— Я, я, — испуганно отозвался Майор.

— Почему ты заперся? Ты в ванне?

— Нет, я так… — уклончиво ответил Димчо и, глянув в зеркало, ужаснулся: по щеке стекала алая струйка крови. Само собой разумеется, он даже не охнул. На Кубе их ожидают испытания пострашнее. Быстро прижёг ранку одеколоном и продолжал бриться. Но рука была уже менее твёрдой, и к тому времени, когда процедура закончилась, лицо Майора украсилось четырьмя заплатками из лейкопластыря.

Чтобы избежать маминых расспросов и приставаний: "Что это? Да как это? Ох, ай, ой! Дай перевяжу, прими таблетку…" — Димчо улизнул через чёрный ход и направился в ракетный центр.

Было ещё рано, и он застал здесь лишь одного Никижа. Майор внимательно осмотрелся, нет ли поблизости вражеских лазутчиков, достал ключ из-под камня, расположенного на 22 градуса северо-восточнее столба, к которому привязаны бельевые верёвки, и отпер огромный висячий замок, ограждавший сарай от непрошеных посетителей.

С тех пор как кончилась зима, а вместе с ней запасы дров и угля, сарай перешёл в полное распоряжение Федерации и теперь стал главной базой материально-технического снаряжения интербригад. Димчо вошёл в помещение и запер за собой дверь.

База была поделена на две равные части широкой чертой, проведённой по полу (пол здесь земляной, прекрасно утоптанный). На стене слева висела эмблема Первой бригады — красная голова с пышной бородой, на правой стене — эмблема Второй бригады: чёрная голова с усами. Слева помещалось имущество бородачей, справа — усачей.

Благодаря соревнованию интербригадовцы за короткий срок сумели обзавестись уже очень многим. У каждого, например, был мешок с сухарями, карманный фонарик, нож, связка верёвок, тёмные очки, вилка, баночка с солью…

Разумеется, этого было недостаточно для грандиозной по размаху экспедиции, и члены бригад усиленно раздобывали снаряжение, оборудование и в особенности оружие.

Майор Димчо взыскательным, инспекторским взором окинул имущество будущих экспедиций: всё ли в порядке, не исчезло ли что-нибудь, не показалась ли где ржавчина, плесень? Оказалось, что всё в отличном состоянии.

Тогда Майор раскрыл большую картонную коробку, стоявшую в углу на столике. Там хранилось самое большое сокровище Красных: походная рация. Без радиосвязи, сами понимаете, любая современная экспедиция обречена на провал. Строго говоря, рация ещё не была полностью смонтирована, не доставало микрофона, одного-двух сопротивлений, но это был уже только вопрос денег. Технические трудности были преодолены благодаря упорному, каждодневному труду Димчо и его помощника — Наско Некалки. Руководствуясь схемой, которую им дал инженер из радиокружка при Дворце пионеров, они создали чудо современной радиотехники и через каких-нибудь несколько дней смогут вести приём и передачи. И не понарошку, а на самом деле!

Чёрные тоже обладали подобным чудом техники, но только меньшего размера и несколько более современным. Детали этого передатчика были незадолго до того куплены в Москве папой Рони Дакалки, привезшим, между прочим, сыну ещё и велосипед! Целую неделю Рони и Саша Кобальтовый Кулак пыхтели над схемой, и через несколько дней рация будет вполне готова.

Честное слово!

Только Майор положил пакетик бритвенных лезвий туда, где лежало имущество Красных, как в дверь постучали.

— Пароль? — спросил Майор.

Чей-то голос, немилосердно фальшивя, негромко пропел: "Бандьера росса ла триумфера…"

Димчо отпер. За дверью с портфелем в руке стоял Наско. Однако Майор с трудом его узнал: физиономия главного разведчика была в семи местах заклеена полосками лейкопластыря.

— Вива Куба! — приветствовал приятеля Наско. — Брился?

— Вива Куба! — ответил Майор. — Брился.

— И я, — сказал Наско. — Посмотри, что я раздобыл, — и вытащил из портфеля коробку акварельных красок и маску для подводного плавания.

— А маска для чего? — спросил Майор.

— Для подводного лова акул, — ответил Наско. — На этом можно заработать самое меньшее тридцать очков. Нашим африканцам чёрта с два раздобыть акваланг.

— Ты урок по-испански выучил?

— Нет. Трудно очень… Такие слова — не выговоришь. Я зато вот что выучил!

И Наско Некалка продемонстрировал сложнейшие па танца «Ча-ча-ча».

В дверь опять постучали.

— Пароль? — спросил Димчо.

— Моранбонг!

Это был Рони. Кожа над верхней губой, там, где полагается быть усам, была у него густо залита йодом.

Он вкатил в помещение свой велосипед и вместо приветствия произнёс:

— Хоройя а кани. — Что это значит? — спросил Наско.

— "Да здравствует свобода!" — небрежно бросил тот. Потом, не вдаваясь в излишние объяснения, снял с багажника гирю, шесть банок вишнёвого варенья, связку пластмассовых бус, термометр и положил их на стол Второй бригады.

Наско Некалка завистливо оглядел новые приобретения Чёрных.

— А гири-то зачем? — спросил он.

— Десять очков! — сказал Рони. — И, кроме того, для физкультуры.

— Дай велосипед, разок прокатиться, — с достоинством попросил Наско.

— Погоди, дело есть! — остановил его Майор. — Потом все покатаемся.

Вскоре явился Саша Кобальтовый Кулак. Вид у него был самый живописный: закрывая верхнюю губу, через всё лицо до самых ушей была положена белая повязка, так что он с трудом мог раскрыть рот. Чёрные длинные волосы дыбом стояли вокруг головы. Он уже два месяца не был в парикмахерской, а после подписания договора о соревновании решил вообще не стричься до тех пор, пока не вернётся из Претории.

Саша притащил шесть луков, сделанных из прутьев от зонтика, и пучок деревянных стрел.

— Только вот яду нет, а то бы у нас стрелы были отравленные, прошепелявил он. — Самое верное оружие при охоте на тигров.

Пришёл Игорёк. По обе стороны рта — белая наклейка… Он достал из кармана театральный бинокль и компас.

Пришёл и Кынчо, предварительно пропев с грехом пополам пароль "Бандьера росса…". Этот умудрился ровно в девяти местах поранить свой курносый носик и был разрисован, как языческий жрец. Никто не догадался сказать ему, что нос никогда не бреют… Кынчо выложил на стол горстку стеклянных шариков и связку разноцветных птичьих перьев.

— Чтоб замаскироваться под индейцев… — объяснил он.

Один за другим прибыли и остальные интербригадовцы. Излишне говорить, что у всех па лицах следы первого бритья, за исключением Вихры, заявившей, что у неё нет ни малейшего желания бриться, и Фанни, которая хоть и побрилась, по умудрилась не порезаться.

— Как тебе удалось? — страдальчески промычал Саша Кобальтовый Кулак через свои бинты.

— А я папиной электробритвой, — гордо ответила Фанни.

— Электробритвой не годится, от неё волосы не растут, — высокомерно обронил Рони. — Так у тебя сроду борода не вырастет.

Подсчёт принесённой добычи показал, что материальные запасы значительно увеличились. Однако оружия (если не считать принесённых Сашей стрел) всё ещё не было…

2. ОРУЖИЕ И ДЕНЬГИ! ДЕНЬГИ И ОРУЖИЕ! НАХОДКА НАСКО НЕКАЛКИ

— Теперь, — сказал Майор Димчо, — когда у нас уже почти всё собрано, нам совершенно необходимы две вещи: оружие и деньги. Оружие для борьбы с диверсантами и хищными зверями, деньги — чтобы купить микрофоны для радиопередатчиков и кое-что ещё. Какие будут предложения?

— У папы на студии есть оружие, — сказала Фанни.

— Оно же ненастоящее! — презрительно бросил Наско.

Тогда Кынчо с важностью произнёс:

— А у моего папы настоящий пистолет и кинжал. Я у него попрошу.

Все в ужасе схватились за голову, закричали:

— Только попробуй!.. Этот дуралей выдаст нашу тайну милиции!.. А ну, выйди за дверь и стой там на часах!..

Страшно разобиженный этой несправедливостью, Кынчо встал на пост и решил в самое ближайшее время доказать им всем, что никакой он не дуралей.

А на базе ещё долго совещались и в конце концов составили план, как раздобыть деньги и оружие. Деньги можно: а) накопить, б) заработать — помочь Мишиной бабушке при переезде на новую квартиру, собирать лекарственные травы или утильсырьё, в) наторговать — продавая свои вещи. Оружие надо искать: а) на чердаках, б) в подвалах, в) в тайниках.

Прежде чем разойтись, династронавты прокатились по разочку на велосипеде Рони Дакалки, и тут подошло время обеда.

А после обеда, когда родители прилегли отдохнуть, интербригадовцы приступили к выполнению намеченных планов.

Майор Димчо рылся на чердаке, но никакого оружия среди старья и рухляди обнаружить не удалось. Зато он выудил довольно много утильсырья: огромную пачку нот, целую корзину стеклянных банок, огромные щипцы для угля и фаянсовый горшок, сохранившийся ещё с тех времён, когда Майор под стол пешком ходил. Не удовольствовавшись этим, Димчо спустился на кухню и взял ступку, медную сковородку, несколько ложек и вилок и длинную связку проволоки. Надёжно всё это спрятав, он углубился в книги, потому что где же ещё найдёшь указания на тайные склады оружия. Так как времени было в обрез, Димчо положил перед собой сразу пять книжек и принялся их читать одновременно. К вечеру он одолел все воспоминания бывших партизан, мемуары членов боевых групп, действовавших в Софии, все рассказы участников антифашистского подполья. Когда с воспалёнными от усталости глазами он наконец захлопнул последнюю книгу, то уже твердо знал, где искать.

Разумеется, всё это следовало хранить в строжайшей тайне.

Рони Дакалке тоже удалось собрать кое-какое утильсырьё: молоток, новые папины брюки и резиновую купальную шапочку брата. Припрятав всё в надёжном месте, он также погрузился в чтение…

Кынчо долго искал оружие в ящике для игрушек, но, кроме игрушечного пистолетика, ничего обнаружить не смог. Однако рук не опустил и решил продолжать поиски.

Игорёк же всю вторую половину дня посвятил коммерческим операциям. Набив полный портфель, он пошёл на соседнюю улицу к знакомым ребятам. Ему удалось сбыть за 84 стотинки свой волшебный фонарь, за 47 стотинок коньки, а кеды обменять на коллекцию пустых спичечных коробков, за которые он также надеялся взять хорошую цену.

Что касается Саши Кобальтового Кулака и Миши Эквилибриста, то они до самого вечера помогали Мишиной бабушке перебираться на новое жильё. Зато вечером, падая с ног от усталости, они получили по целому леву за труды! Воодушевлённые такими, добытыми в поте лица деньгами, они пробрались на вокзал и на одном из дальних путей случайно набрели на старый рельс весом самое меньшее в пятьдесят килограммов. Вот это утильсырьё! Обливаясь потом, они боковыми улочками кое-как дотащили его до базы.

Таким образом — кто в большей, кто в меньшей степени — интербригадовцы выполнили пункт пятый договора. Но самая интересная находка выпала на долю Наско Некалки.

Перевернув вверх дном весь погреб, он перебрался на чердак. Там тоже пусто — одна лишь рухлядь… Утильсырьё его не интересовало. Расстроенный, он уже повернул было к выходу, как вдруг заметил, что дверь в соседний чуланчик там, где окно выходит на крышу, — полуоткрыта и замок не защёлкнут. Чутьё разведчика сразу подсказало Некалке: здесь что-то есть. Он сдёрнул замок, толкнул дверь и вошёл. В крохотном помещении было темно. Рассыпанный цемент, извёстка — ничто не предвещало важного открытия. Наско огляделся, простучал стены, сунул нос туда-сюда, потом постучал ногой по полу и тут ухом опытного детектива уловил: под ногами пустота. Наско нагнулся, постучал снова — под доской явно была дыра. И в этой дыре наверняка спрятан пулемёт или хоть автомат! Он провёл рукой по доске, нащупал зазубрину, вынул из кармана перочинный нож и приподнял доску.

В тусклом сером свете, проникавшем сквозь грязное окошко, его глазам открылся довольно просторный тайник, а в тайнике — небольшой зелёный чемодан. Наско набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы прийти в себя, и осторожно приоткрыл крышку чемодана… Что, если он заминирован? Весь квартал взлетит на воздух… Увы, мины не было. И пулемёта тоже…

В первый момент Наско никак не мог понять, что же в чемодане такое: какие-то блестящие пакетики с золотыми надписями на иностранном языке, бархатные футляры с кисточками, стеклянные трубочки… Собравшись с духом, он распечатал один из блестящих пакетов: там оказалась пара заграничных нейлоновых чулок. В бархатных футлярах были флаконы французских духов, под духами лежали американские сигареты, баночки растворимого кофе, тюбики губной помады… А вот что находилось в стеклянных трубочках, этого Наско не понял. Какой-то белый порошок вроде пудры…

Главный разведчик мигом смекнул, что напал на настоящий клад. Не колеблясь более, он сунул в карманы по одному из предметов, лежавших в чемодане, остальные разложил так, чтобы ничего не было заметно, чемодан закрыл, опустил доску и быстрее ветра спустился вниз.

В ракетном центре почти все были уже в сборе. Каждый докладывал о том, что успел сделать. Утильсырья в сарае скапливалось всё больше, и надо было в ближайшие дни его сдать. Для рельса места не хватило, так что пришлось закопать его в землю за конурой Никижа.

Когда подошла очередь Наско Некалки, все ахнули: чулки, французские духи, американские сигареты, растворимый кофе, губная помада, трубочки с белым порошком… Сразу сто очков! Майор Димчо поинтересовался, откуда эти заграничные товары. Наско загадочно промолчал. Вихра захотела подушиться, но Наско категорически запретил: духи для кубинских пионеров, ну, может быть, немножко дадим африканкам, но больше никому. Тогда все решили хоть попробовать, что это за белый порошок, и каждый по одному разику лизнул. Через пятнадцать минут их так стало клонить ко сну, что они тут же разбрелись по домам и погрузились в лихорадочный, беспокойный сон. Всех без исключения мучили кошмары: боа живьём проглатывал слона, белые облака вдруг превращались в крокодилов, какие-то чёрные великаны в сапогах шагали по океану, Сьерра-Маэстра взмывала на крыльях в космос.

Утром проснулись со страшной головной болью, всех тошнило, на уроках сидели не слушая. Тем не менее сразу после школы майор Димчо и Наско провели разведку возле реки — у выходных отверстий сточных каналов. Если верить книгам, двадцать лет назад боевой отряд Симеона Бесстрашного в течение долгих дней держал здесь оборону, и только когда силы уже окончательно оставили их, полумёртвые от голода и жажды, подпольщики вышли из укрытия и погибли в открытом бою.

Однако перед этим они зарыли или замуровали здесь оставшееся оружие.

Это оружие следовало разыскать!

Майор и Наско нарисовали схему всех водосточных каналов, пометили необходимые координаты и вернулись домой.

Потом отправились раздобывать утильсырьё и деньги, а вечером Наско опять притащил на базу нейлоновые чулки, духи, сигареты и трубочки белого порошка и опять получил сто очков.

Во вторник он принёс следующую партию этих драгоценных вещей.

А в среду нагрянула милиция.

3. ИНТЕРБРИГАДОВЦЫ УШЛИ В ПОДПОЛЬЕ. СЕРЖАНТ МАРКО В ОТЧАЯНИИ

Впрочем, нагрянул лишь участковый милиционер — сержант Марко. Он был очень взволнован. Ещё издали, едва его завидев, династронавты поняли, что дело плохо. И тут же попрятались в сарай. Сквозь щель в двери им было видно, как сержант звонит по домовому телефону и спрашивает:

— Скажите, Димчо дома? Нету?.. Как появится, пусть немедленно придёт ко мне!

Явно раздосадованный, он направился к дому Рони Дакалки. Интербригадовцы осторожно, незаметно двинулись за ним по пятам. Сержант снова позвонил. В окно выглянул папа Рони:

— Рони нет дома. Зачем он вам?

— Так. Надо, — уклончиво ответил участковый.

— Опять что-нибудь натворил?

Сержант Марко только махнул рукой и пошёл дальше.

Он обошёл всех династронавтов и под конец заглянул к себе. Кынчо дома не было.

— Ну, попадись мне этот негодяй, уши оборву! — крикнул сержант так громко, что спрятавшиеся за забором интербригадовцы вздрогнули.

— На что он тебе понадобился, Марко? — спросила мама Кынчо.

— Не он один, мне нужны все династронавты, чёрт бы их побрал! Ими уже интересуется большое начальство…

При этих словах династронавтов точно ветром сдуло. Три минуты спустя они уже сидели, плотно сбившись, точно стадо вспугнутых овец, у себя в сарае и даже слегка тряслись от страха, хоть это и не очень пристало таким прославленным храбрецам. Как всегда, первым пришёл в себя Майор. Ведь он был командиром! Сжав кулаки, усилием воли уняв дрожь в руках, он встал и сказал:

— Это, наверно, из-за листовок в американском посольстве. Дипломатические осложнения.

— А может быть, из-за посольства Ганы? — предположил Саша Кобальтовый Кулак. — Припаяют нам по шесть лет и восемь месяцев!

— Из-за рельса это, — мрачно буркнул Миша Эквилибрист.

А Наско сразу подумал о французских духах и нейлоновых чулках, но ничего не сказал и только решил проверить, на месте ли ещё заветный чемодан.

В общем, в эти тревожные минуты каждый вспомнил о некоторых своих поступках, не вполне совместимых со званием пионера.

— Что же мы теперь будем делать? — спросил кто-то.

Рони спокойно подышал на стёкла своих очков и сказал:

— Надо уходить в подполье.

— Красота! — с готовностью согласился Наско. Все разом приободрились: подполье, тайники, секретные явки, тайные встречи по ночам, выстрелы во тьме… Что может быть заманчивей?

— А выдержим? — спросил кто-то.

— Ещё как! — отозвался Рони. — У нас есть сухари, варенье, консервы.

— Сказано — сделано! — оборвал дальнейшие разглагольствования Майор. Переходим на нелегальное положение.

И перешли. И целых пять минут сидели молча, задумавшись, сразу посерьёзнев, тринадцать отважных подпольщиков. Но на шестой минуте в голове Майора мелькнула страшная мысль.

— Послушайте! А кто же тогда поедет на Кубу и в Южную Африку? Неужели мы бросим колониальные народы на произвол судьбы? — взволнованно спросил он.

— Верно! — воскликнул Саша Кобальтовый Кулак, которому подпольное существование уже несколько наскучило, — Мы чуть не забыли об экспедициях!

Интербригадовцы растерялись. Положение было сложное. Выйти из подполья? А вдруг сержант Марко схватит их и засадит на шесть с лишним лет за решётку? Остаться в подполье? Тогда прощайте экспедиции…

— Знаете что? — раздался голос Майора Димчо. — Давайте перейду на нелегальное положение я один, а вы продолжайте снаряжать экспедиции. Валите всю вину на меня, тогда вас в тюрьму не посадят.

Это был разумный выход из положения, и династронавты были склонны его принять. Но тут выступил Наско Некалка.

— А мы должны тебе каждый день таскать передачи? Лафа! Двенадцать связных, и в школу ходить не надо.

Майор поставил вопрос на голосование:

— Кто согласен, чтобы я перешёл на нелегаль… Прервала его Вихра. До поры до времени она молчала, но теперь голос её звучал резко, даже зло.

— Значит, так? — воскликнула она, обернувшись к Майору. — Хочешь удрать, спрятаться? Как фашист? Трус! Как тебе только не стыдно! — Она чуть не плакала.

Майору Димчо в самом деле стало стыдно, он готов был провалиться сквозь землю, но в то же время слезы Вихры почему-то были ему приятны.

— Хорошо! Если так… — с мрачной торжественностью проговорил он, поднялся и пошёл к двери.

— Ты куда? — вскочил Наско.

— Иду сдаваться. Возьму всю вину на себя. Пусть сажают на шесть лет и восемь месяцев. Или даже больше. Пускай! Один за всех!

Эти слова вызвали бурю возмущения:

— Это почему же? Мы все! Один за всех, все за одного! Мы Федерация и, значит, все равны!

Кто-то настежь распахнул дверь, кто-то рванулся вперёд, остальные — за ним, и вскоре по улице уже шагали тринадцать династронавтов. Шагали спокойно, не таясь, с гордо поднятой головой, как и подобает пионерам, равным среди равных. Тринадцать свободных, независимых людей…

Рука Вихры неожиданно коснулась руки Майора. Он почему-то вспыхнул, на ходу оглянулся и увидел:

Вихра улыбалась…

4. ПОСЛАНИЕ МЕЖДУНАРОДНОГО МАСШТАБА

Так, все вместе, подошли они к дому, где жил сержант Марко.

— Папка! — крикнул Кынчо. Участковый высунулся в окно.

— Наконец-то! — с улыбкой облегчения приветствовал он их и секундой позже был уже на улице.

Майор подошёл к нему и мужественно произнёс — точь-в-точь как герои в спектаклях Детского театра:

— Товарищ сержант, мы перед вами! По доброй воле сдаёмся вам!

— Прекрасно! — сказал сержант. — Пошли быстрей, опаздываем. Всю Софию обегал, пока вас искал.

— Мы были в подполье, — пискнул Кынчо.

Наско дал ему хорошую затрещину — всё равно терять нечего: шесть лет и восемь месяцев обеспечены, это как пить дать.

Итак, они двинулись в путь, причём династронавты испытали некоторое разочарование: им не надели наручников. Как ни говорите, а они заслужили такой знак внимания.

Никто не раскрывал рта. Сержант быстро шагал впереди, Кынчо вприпрыжку бежал за ним, Димчо размышлял о том, что теперь целых шесть лет и восемь месяцев будет разлучён с Вихрой, а Наско представлял себе, какая интересная жизнь будет в тюрьме.

И вдруг, к великому изумлению арестованных, рассчитывавших, что их отведут если не прямо в тюрьму, так хоть в военный трибунал, они оказались перед кубинским посольством. Сержант что-то сказал постовому милиционеру, потом обернулся к ним:

— Идите, что ль, чего ждёте? И они вошли в подъезд, окончательно сбитые с толку. В гостиной с кожаной мебелью их ждал знакомый смуглый человек. Рядом с ним стояли ещё какие-то люди, тоже все смуглые, черноволосые, только один седой.

Сержант Марко стал извиняться:

— Час целый их разыскивал, с ног сбился…

— Ничего, ничего… — улыбаясь, сказал человек с седой головой. Садитесь!

Сели. Их угостили сладким ликёром, конфетами, а участковый закурил толстую гаванскую сигару, но, поскольку раньше ему курить сигар не случалось, он так закашлялся, что глаза чуть не выскочили из орбит.

Седой человек, которого остальные называли "товарищ посол", поинтересовался, как династронавты живут, чем занимаются их родители, как идут дела в школе, и под конец поднялся и вынул из кармана большой белый конверт.

— Компаньерос династронаутос! — сказал он. — Я пригласил вас, чтобы выполнить одно чрезвычайно приятное поручение. Сегодня утром из Гаваны прибыл с дипломатической почтой ответ на ваше письмо товарищу Фиделю Кастро. Товарищ Фидель попросил меня лично передать вам его послание. Вот оно!

Наступила тишина… Впрочем, какая там тишина! Тринадцать сердец стучали так, что даже стены ходили ходуном.

Майор Димчо взял конверт.

— Чур, марки — мне! — шепнул Наско. Саша Кобальтовый Кулак незаметно пнул его ногой.

Майор повертел конверт: большой, запечатан пятью печатями и с разными надписями по-испански. Ни одной марки. Династронавты не сводили с него глаз. Димчо хотел было распечатать конверт, но тут взгляд его упал на сержанта, в глазах которого светилось нетерпение.

— А можно нам открыть его дома? — спросил Димчо.

— Пожалуйста, — ответил посол. — Как хотите.

Майор встал, остальные тоже. Вежливо попрощались, посол пригласил их заходить ещё, и они ушли.

Сначала они двигались не спеша. Возглавлял шествие Майор с письмом в руке, а замыкал сержант Марко, который всё ещё не мог прийти в себя от удивления. За всю дорогу никто не проронил ни слова. И вдруг Майор почувствовал, что ноги сами понесли его вперёд. Остальные династронавты устремились за ним, и участковый остался в одиночестве.

Запыхавшись, прибежали они в ракетный центр, удостоверились, что шпионов нет, расселись кто куда, и Майор Димчо трясущимися пальцами вскрыл конверт. Вынул оттуда большой белый лист, расправил его, поглядел и… ничего не понял. Впрочем, он разобрал обращение: "Компаньерос династронаутос…" и подпись: "Фидель Кастро".

— По-испански, — сказал он. — Надо найти Роландо, он переведёт, предложил Наско.

— Эх, нам бы хоть одного робота, — сказал Майор, — он бы в десять секундочек всё перевёл.

Поскольку Фанни и Кынчо не знали, что такое робот, Майор объяснил: электронная кибернетическая машина, которая похожа на человека, умеет чуть ли не думать по-человечески, управляет на расстоянии ракетами, отвечает на вопросы и даже может переводить с одного языка на другой. Вот так, очень просто: с одной стороны вкладываешь письмо, нажимаешь кнопку, а с другой стороны получаешь готовый перевод.

— А задачки по арифметике он решать может? — спросила Фанни.

— Это ему раз плюнуть, — ответил Майор. — Мой папа сейчас монтирует у себя в институте такой робот. Называется БШ-4.

— Эх! Вот бы мне такого робота! — с глубоким вздохом произнёс Наско. Исправил бы хоть трёшку по арифметике.

Но так как робота у них пока ещё не было, а их познания в испанском языке заставляли желать лучшего, то единогласно решили пойти к Роландо. Следовало привести его живого или мёртвого, пускай переведёт письмо. Династронавты разделились на боевые отряды и отправились выполнять задание.

5. НАСКО НЕКАЛКА ОБНАРУЖИВАЕТ ЖИЗНЬ НА ЛУНЕ

Главному разведчику Наско Некалке и его помощнику Кынчо было поручено обследовать обсерваторию. Они захватили с собой Никижа, потому что обсерватория находится далеко, в самой глубине парка.

Сначала всё шло нормально. Несмотря на поздний час, в парке было полно народу. Но чем ближе к обсерватории, тем безлюднее становились аллеи. Наско да и Кынчо не раз здесь бывали прежде, не раз издали засматривались на маленькие круглые домики с куполами, где размещены телескопы, но никогда даже мечтать не смели о том, чтобы подойти к ним близко. Теперь же, само собой разумеется, у них были все основания для того, чтобы проникнуть за ограду.

Толкнули калитку — заперто. Но разве это препятствие для столь славных разведчиков? Вспомнив, как в прошлом году они проникли на территорию Научного института комплексного исследования животных и выпустили оттуда на свободу всех собак.

Наско недолго думая раздвинул колючую проволоку, и они очутились по ту сторону ограды. Круглые домики с куполами живописно вырисовывались на фоне звёздного неба и казались игрушечными. Луна в этот вечер, тоже совсем круглая, отливала серебряным светом. И ни живой души вокруг.

— Никиж! Отыскать Роландо! — приказал Наско собаке. — Ро-лан-до!

Пёс кивнул головой и побежал. Сначала он остановился перед дверью какого-то низкого здания. Дверь оказалась на замке. Тогда он, не колеблясь, направился к одному из круглых домиков и стал царапаться в высокую узкую дверцу. Наско толкнул её, дверца тихонько скрипнула и распахнулась. Собачонка тут же помчалась вверх по узенькой спиралевидной лестнице. Разведчики последовали за ней.

Они очутились в небольшом круглом помещении, уставленном какими-то аппаратами с маленькими экранчиками, осциллографами, электронными приборами и фотокамерами. На самой середине стоял круглый табурет, над которым висел телескоп, а над ним полукруглый, как небосвод, металлический купол. Роландо тут не было. Исчез куда-то и Никиж.

— Наско, а Наско, а это что? — спросил Кынчо, тараща свои вечно удивлённые глаза.

— Телескоп. В него видно луну и звёзды. Как через увеличительное стекло.

— Давай посмотрим!

— Нельзя, он закрыт.

— А если открыть?

— Сейчас попробую, — сказал Наско и стал нажимать на пульте все кнопки подряд.

Внезапно один из рычагов пришёл в движение, наверху что-то зашуршало, купол разошёлся как раз посередине и стал медленно раскрываться. Вскоре домик остался без крыши, и в круглое отверстие показалось небо и огромная бледная луна.

В первое мгновение разведчики даже немного испугались, но Наско быстро пришёл в себя.

— Не ковыряй в носу! — одёрнул он Кынчо. — На, ты хотел поглядеть, гляди! Только зажмурь один глаз.

И помог ему залезть на табурет. Кынчо послушно закрыл один глаз и, важно наморщив носик, прильнул другим глазом к стеклу.

— Что-нибудь видишь? — спросил Наско.

— Вижу, — с достоинством ответил Кынчо.

— Что ты видишь?

— Льва!

Наско презрительно скривил губы и стащил Кынчо с табурета.

— Слезай, это не детское занятие!

Взобрался сам на табурет, заглянул в телескоп и чуть не свалился на пол от изумления.

Там, конечно, был никакой не лев, но Наско голову бы мог отдать на отсечение, что наверху, на поверхности луны, находилось какое-то живое существо. Оно было огромное, с длиннющей мохнатой шерстью, страшенными когтищами и оно… двигалось… шевелилось. Даже слышно было, как оно шевелится…

Наско обомлел. Протёр глаза, чтоб убедиться, что это не во сне. Опытный астронавт, он отлично знал, что на Луне жизни нет и быть не может, потому что там нет ни воздуха, ни воды, а только погасшие вулканы, мёртвые моря и толстый слой пепла.

И всё-таки — хотите верьте, хотите нет, а факты говорили, что на Луне жизнь есть!

Он взглянул ещё раз. Неизвестное существо на Луне продолжало шевелиться, и теперь был даже виден его толстущий, длинный-предлинный хвост.

— Ну что, Наско, видел льва? — спросил Кынчо.

— Какой ещё лев? — шёпотом отозвался Наско. — Это лунное существо, что-то вроде динозавра или ихтиозавра. Может быть, лунозавр… Какой у него хвостище!.. А когти!..

— А кто сильнее — динозавр или бог? — спросил Кынчо.

— Хватит чепуху молоть! — цыкнул на него Наско и, к великому своему изумлению, увидел, что от его крика лунозавр начал корчиться и рвать Луну когтями. Не в силах выдержать подобное зрелище, Наско схватил Кынчо за руку и ринулся к двери…

Тем временем Никиж выбивался из сил, пытаясь выбраться из верхнего отверстия телескопа… Нужно сказать, что его привели туда самые лучшие побуждения: он искал Роландо. Ведь именно таков был приказ: разыскать Роландо!

Он поискал тут, там и, не обнаружив его ни под столом, ни в корзине для бумаг, ни в фотокамерах, вскарабкался по длинной трубе и прыгнул на какое-то стекло. Роландо здесь тоже не оказалось. Но зато столько интересного! С верхушки телескопа была видна не только луна, но ещё и лес, телевизионная башня и вообще почти вся София. Кроме того, стекло было гладкое, прохладное и поваляться на нём в такой душный вечер — одно удовольствие…

Неожиданно его внимание было привлечено странным зрелищем: под стеклом, на дне трубы, он различил своих приятелей Наско и Кынчо, только они почему-то были крохотные-крохотные, с булавочную головку, точно находились на другом краю земли. Они смотрели на него, размахивали руками — спорили, что ли?.. Крайне удивлённый, он решил направиться к ним. Оказалось, однако, что вылезть из телескопа гораздо труднее, чем в него влезть: лапы разъезжались по стеклу, как по льду… Чего он только не делал, чтобы выбраться оттуда! Полз на животе, кувыркался через голову, вставал на задние лапы… Тщетно! И кто знает, чем бы всё это кончилось, если бы сторож обсерватории не услыхал визга, доносившегося откуда-то сверху. Озадаченный и даже несколько испуганный, он поспешил к круглому домику, поднялся по лестнице и, увидев на стекле собаку, раскрыл от удивления рот… Сняв потерпевшего, он стал спускаться с ним вниз. Но Никиж не стал дожидаться, пока его передадут в милицию. Двумя энергичными рывками высвободился из рук сторожа и помчался к лесу, по следам своих друзей.

Нагнал он их уже у самой реки, потому что они тоже мчались во всю прыть, подгоняемые космическим ужасом и одновременно радостным сознанием, что сделали сенсационное открытие: на Луне, мёртвой планете, оказывается, есть жизнь!

6. ФИДЕЛЬ КАСТРО И НАСКО НЕКАЛКА. УДАР В САМОЕ СЕРДЦЕ

Они мчались без остановки до самого ракетного центра, куда добрались полумёртвые от усталости и пережитого страха. Все остальные династронавты, включая Роландо, уже сидели тут, ожидая их возвращения с задания.

— На Луне есть жизнь! — крикнул Наско Некалка.

Все посмотрели на него так, словно он в самом деле с луны свалился.

— Честное пионерское! Своими глазами видел. Правда, Кынчо?

— Правда, правда! — подтвердил Кынчо. — Я сперва подумал, что это лев, но это не лев, а лунозавр, и он очень смахивает на нашего Никижа.

— Они спятили! — сказал Саша Кобальтовый Кулак. — Ладно, хватит нести бред, слушайте, что нам пишет Фидель Кастро.

Наско сел, но ещё долго размышлял о том, как в один прекрасный день он полетит на Луну и докажет этим маловерам, что там есть жизнь! Только надо исправить тройку по арифметике, потому что с плохими отметками к ракете не подпустят…

А когда прочли письмо Фиделя Кастро, то Наско пришёл в страшное волнение, потому что — увы! — главное условие, которое ставилось в письме вождя кубинского народа, больше всех касалось его, Наско Некалки.

Вот что прочитал Роландо:

Оглушительным «ура» и ликующими возгласами "Вива Куба!.. Да здравствует Фидель!" были встречены эти слова. Ракетный центр заходил ходуном. Династронавты прыгали, скакали, кувыркались от радости. Саша Кобальтовый Кулак прошёлся на руках, Вихра и Фанни протанцевали «Ча-ча-ча», Кынчо забегал на четвереньках, Майор Димчо умчался на ракете в космические дали, а Никиж залился отчаянным лаем.

И только один человек не разделял общего восторга — Наско Некалка. Рушилась его мечта.

Прощай Куба! Прощай Сьерра-Маэстра! Никогда не увидеть мне твоего синего неба, Гавана! Не проплыть под водой в заливе Кориентес и не сражаться с кровожадными акулами, как в рассказе "Старик и море". И не ловить диверсантов в Плайя Хирон! И не охотиться на аллигаторов по реке Сагуе ла Гранде! И никогда-никогда не доведётся создавать Федерацию династронавтов в Пинар дель Рио…

И, должно быть, никогда не ступить на Луну, чтобы доказать, что там тоже есть жизнь…

И всё из-за какой-то несчастной тройки по арифметике!..

7. ГЛАВНОЕ — АРИФМЕТИКА. НА ГОРИЗОНТЕ ПЭЦО-БШ-4

Наско Некалка был в отчаянии…

Три дня подряд не упражнялся в боксе, не ходил на разведку, забросил поиски оружия. Сидел дома и машинально выводил на бумаге тройки. Самые разные — арабские, римские, большие, маленькие, толстые, тонкие, простые, с завитушками, с пририсованными усами или бородами, тройки в виде саней, автомобилей, ракет… Увы, от этого они не становились четвёрками, и жизнь казалась всё мрачней и безрадостней… Только под вечер он иногда забирался на чердак, доставал из-под досок зелёный чемодан и созерцал своё сокровище. Но что от пего сейчас проку?

С малых лет Наско испытывал отвращение к цифрам, ко всякому там сложению, вычитанию, умножению. Ему гораздо больше нравилось рисовать дерущихся боксёров или мчащиеся в космосе ракеты, чем ломать голову над задачкой о двух поездах, которые выходят одновременно из Софии и Кюстендила… С первого класса и по нынешний день в его дневнике по арифметике всегда красовалась цифра «3»… До недавнего времени эта тройка не особенно его смущала, но теперь она превратилась в непреодолимую преграду между Софией и Гаваной, между Землёй и Луною…

Да, у Наско были причины для уныния.

Между тем письмо Фиделя Кастро побудило остальных интербригадовцев ещё усерднее приналечь на подготовку экспедиции, и они, не жалея сил, трудились день и ночь, чтобы выполнить все пункты договора.

Запасы снаряжения и утильсырья на базе росли день ото дня. Династронавты без устали шарили на чердаках и в подвалах у всех родных и знакомых, подбирали каждый клочок бумаги, каждый гвоздик, каждую тряпку. Иной раз случалось им прихватывать и вещи, которые, строго говоря, утильсырьём не назовёшь, например, чью-нибудь почти не ношенную юбку, совершенно исправный замок, хороший нож, рубанок или что-нибудь из туристского снаряжения.

Торговля тоже шла довольно бойко: Майор Димчо за полцены продал гантели отца, Фанни обменяла свою большую куклу на прекрасную рогатку, Саша Кобальтовый Кулак расстался со своей гордостью — коллекцией фотографий киноартистов, которую он собирал много месяцев подряд, и на вырученные деньги купил ракетницу. Рони Дакалка обменял свою модель электропоезда на три банки консервированного компота.

Быстро продвигался и монтаж походных раций. Собственно, обе рации были уже почти готовы и через день-два должны были заработать.

Большое внимание уделялось бородам и усам. Их брили ежедневно, натирали физиономии всевозможными кремами, и, хотя растительности от этого пока не прибавлялось, интербригадовцы не теряли надежды. Ведь рано или поздно должна же она появиться!..

Ну и, конечно, много стараний вкладывалось в изучение языков. Зубрили языки каждый день. Красным было легче: у них были учебники. А вот Чёрным приходилось трудно: поди-ка выучи язык без учебника! Сисулу-Каба три раза в неделю являлся в ракетный центр и диктовал разные слова и выражения, которые они добросовестно записывали в свои тетрадки. Теперь они уже знали, как на языке племени банту сказать «стреляю», «братья», "грязные расисты", «тигр», "отравленная стрела", «кулак»… Саша Кобальтовый Кулак в связи с этим даже переменил имя. Теперь оно звучало гораздо интереснее и воинственнее.

Но если Красным было легче изучать язык, то в школе им приходилось туго: ведь чтобы выполнить требование Фиделя Кастро, им надо было в какие-нибудь две-три недели исправить все отметки, самое меньшее на четыре с плюсом. Засучив, как говорится, рукава, они так приналегли на учебники, так внимательно слушали в классе, так старательно тянули руку, когда учитель задавал вопрос, что всего за несколько дней успеваемость резко подскочила вверх… И только тройка Наско Некалки не сдвинулась с места.

Как я уже говорил, Наско был в глубоком унынии.

В этом состоянии и застал его Майор Димчо в тот день, когда зашёл за ним, чтоб пойти в разведку по водосточным каналам: надо же было, наконец, обнаружить тайное убежище Симеона Бесстрашного.

— Ни к чему это, — печально проговорил Наско. — Всё равно с этой тройкой никуда мне не ехать.

— Ты хоть зубришь? — спросил Майор.

— А что толку?

— А задачки решаешь?

— Отстань! — досадливо отмахнулся Наско. — С какой радости я их буду решать, когда я в них ничегошеньки не понимаю! Вот если б у меня был робот…

Майор пожалел беднягу. Кроме того, разве оставляют друга в беде? Разве глава династронавтов может уехать без своего лучшего разведчика?

И Майор мгновенно принял решение.

— Знаешь что? — сказал он. — Давай сюда твои задачки, я отдам их БШ-4, пускай решит за тебя.

— Не врёшь? — спросил Наско, сразу воспрянув духом.

— Вот ещё! Он сейчас как раз у нас дома, папка принёс с работы испытывать. Вот я его и испытаю, а заодно он тебе задачки решит. Хочешь? Зовут его ПЭЦО.

У Наско заблестели глаза.

— А можно его повидать? — спросил он.

— Папа не разрешает. Только я один имею право к нему подходить, уклонился Майор.

— А какой он из себя?

— Ну… такой весь металлический, невысокий… плотный… круглолицый… С маленькими проволочными усиками — это у него антенны. Вечером надевает тёмные очки, чтобы фотоэлементы в глазах не испортились… Очень симпатичный.

— А что значит ПЭЦО?

— ПЭЦО? — На мгновение Майор смутился, задумался, но тут же ответил: Первый электронный центральный оператор.

— А он может каждый день решать? Потому что математик каждый день задаёт прорву задач.

— Ого! Хоть по сто штук в день, если хочешь. ПЭЦО может в одну секунду тыщу задач решить!

— Вот это здорово! — пришёл в восторг Наско. От недавнего отчаяния не осталось и следа. — Математик просто ахнет! Теперь-то уж он хочет не хочет, а тройку мне исправит! — и поскорей отдал Майору свою толстую, потрёпанную тетрадь, где за неделю уже накопилась уйма нерешённых задачек.

Димчо слегка опешил, но ничего не сказал. Он был рад, что нашёл средство выручить друга. И оба отправились в разведку.

8. ПЕРВАЯ ВЫЛАЗКА В ВОДОСТОЧНЫЕ КАНАЛЫ. РОБОТ ПЭЦО ДЕЙСТВУЕТ

Они никому не сказали ни слова: ни своим, ни чужим. Чужим — чтоб сохранить всё в тайне, своим — чтобы сделать приятный сюрприз. Экипировались по-альпинистски: взяли с собой карманные фонарики, связки верёвок, ножи, молотки, ледоруб, банку с извёсткой и, на всякий случай, немного сухарей. Майор сунул ещё в карман книгу, в которой рассказывалось о последних днях отряда Симеона Бесстрашного.

Осторожно озираясь по сторонам — не видит ли их кто, — они спустились по опорам нового моста и пошли по правому берегу реки, вдоль облицованной бетоном стены, в которой через каждые сто метров чернели выходные отверстия водосточных каналов. Все отверстия одинаковые как две капли воды, и невозможно решить, какое именно им нужно.

Судя по тому, что говорилось в книге, последняя схватка Симеона Бесстрашного с фашистами происходила метрах в двухстах западнее моста. Майор и Наско стали отмерять расстояние шагами. Отсчитав двести метров, они остановились. Рядом чернел широкий проём какого-то заброшенного канала. Бетон от времени выкрошился, местами обвалился.

Майор достал книгу и взглянул на фотографию, сделанную полицией после того, как отряд подпольщиков был уничтожен: широкое, мрачное отверстие — вход в канал; перед ним четыре распластанных мёртвых тела — трое изрешеченных пулями мужчин и светловолосая женщина с залитым кровью лицом.

— Здесь, — прошептал Димчо. — Пошли!

В последний раз оглядевшись по сторонам, они полюбовались на солнце, садившееся за Витошу, набрали в лёгкие побольше чистого воздуха и нырнули в канал.

У самого входа остановились: надо было заранее принять кое-какие меры предосторожности, чтобы потом не заблудиться. Наско вынул нож и нацарапал на стене слово «ПЭЦО» в честь робота, который спасёт его от тройки по арифметике. Потом они посыпали дно канала извёсткой и, обвязавшись верёвкой, двинулись дальше: Майор впереди, Наско за ним.

Когда исчез последний отблеск дневного света, Майор зажёг фонарик. Идти было жутковато. Канал был узкий, с низким сводом. Ужасная вонь, холод, сырость… У разведчиков кожа покрылась мурашками. Луч фонарика скользил по дну канала, по стенам и сводам. Слышалось лишь хлюпанье жидкой грязи под ногами и глухой, далёкий, словно с того света идущий гул: наверно, от машин, проносившихся по соседним улицам.

Судя по тем указаниям, которые давались в книге, следовало пройти под каким-то уличным колодцем, потом должен быть перекрёсток — место, где в главный канал вливаются боковые, а дальше будет приподнятая над дном канала площадка, где, собственно, и находилась база Симеона Бесстрашного.

Разведчики шли молча. Наско время от времени посыпал дно канала извёсткой и выводил на стене опознавательный знак. Но когда он в очередной раз остановился, чтобы нацарапать слово «ПЭЦО», рука его от неожиданности застыла в воздухе.

— Гляди, гляди! Майор направил фонарик на стену: в пятне света отчётливо выступали выбитая на сыром бетоне стрелка, а над нею буквы «СБ». У разведчиков перехватило дыхание.

— СБ… Симеон Бесстрашный! — еле слышно произнёс Наско. — Значит, мы идём правильно.

Они с минуту постояли, с благоговением думая о человеке, который двадцать лет назад начертал на стене эти знаки. Наско торжественно нацарапал рядом и свой знак — слово «ПЭЦО».

Двинулись дальше. И пока они добрались до колодца, им ещё раза три попадались буквы «СБ». Наши разведчики испытывали глубокую благодарность к отважному командиру боевого отряда, позаботившемуся о том, чтобы указать им верную дорогу.

Дойдя до колодца, они остановились, чтобы перевести дух. Через верхнюю решётку проникали сюда полоски тусклого света, то и дело прерывавшиеся из-за проходивших по тротуару людей или машин, проезжавших по мостовой. Сверху доносились человеческие голоса, топот лошадиных копыт, скрип колёс, далёкая музыка. Разведчики съели для храбрости по сухарю и двинулись дальше.

Шагов примерно через сто они подошли к перекрёстку, где в канал под прямым углом вливались два других, более узких, и разведчикам надо было решить, куда идти — прямо, налево или направо. На этот счёт в книге указаний не было.

При свете фонарика Майор оглядел все три отверстия. Никаких знаков, никаких указателей. Неужели Симеон Бесстрашный тут и остановился?

Решили исследовать все три хода. Отчётливо нацарапав на стене «ПЭЦО», они повернули влево. Но чем дальше они углублялись в канал, тем труднее становилось идти. Свод нависал всё ниже, приходилось сгибаться в три погибели, а местами даже ползти на четвереньках.

Наконец пришлось вообще остановиться: идти дальше не было никакой возможности. Пометив на стене "ПЭЦО Ф", что означало «Финиш», они повернули назад и, пока добрались до главного канала, уже порядком выбились из сил. Решено было отложить дальнейшие поиски на следующий день.

Чуть не бегом возвращались они назад. Солнце давно уже скрылось за Витошей, на землю спускался тихий вечер, в воздухе был разлит упоительный аромат липы. Разведчики усиленно задышали, впервые в жизни в полную меру оценив весенний софийский воздух.

Надёжно спрятав своё снаряжение, Наско и Димчо разошлись по домам.

А дома произошло то, чего я следовало ожидать. При виде сына мама Димчо чуть не лишилась чувств. Можно было подумать, что он только что прошёл все девять кругов ада: с ног до головы в комьях засохшей грязи, волосы серые от цементной пыли, ресницы и брови слиплись, побелели от извёстки.

— А запах! Боже мой, какой запах!

Мама зажала нос, ухватила Димчо двумя пальцами за воротник и затолкала в ванную, не дав раздеться, как был… Семь потоков грязи сошло, прежде чем Майор вернулся в естественное своё состояние. Шею, разумеется, он мыть не стал. Майор принципиально не мыл шею. Зато он энергично потёр бритвой щёки и о радость! — увидел в зеркале у себя на подбородке три чёрных точечки, залог трёх будущих волосков… Ура! Значит, борода растёт!

Проглотив после этого полагающуюся таблетку аспирина и стакан горячего чая, Димчо достал тетрадь с задачками по арифметике.

Ух, до чего же их много, пропади они пропадом! Робот ПЭЦО-БШ-4 засел за работу…

Что касается Наско, то ему повезло больше. Когда он явился домой, там никого не было. Поэтому и обошлось без такой неприятной процедуры, как мытьё. Он тут же полез на чердак и открыл заветный чемодан. Сокровища были в полной сохранности. Либо владелец позабыл о них, либо куда-то исчез. Но какое, собственно, это теперь имело значение? Клад принадлежал Федерации — и точка! Только лучше сдавать не всё сразу, а по частям, чтоб заработать побольше очков. И Наско снова напихал в карманы чулки, флаконы духов, трубочки с белым порошком.

Потом он спустился вниз, блаженно вытянулся на кушетке и задремал. "Красота! — думал он. — Никаких домашних уроков, никаких задачек… Тройка будет исправлена, шестёрка, можно считать, уже в кармане, скоро он поедет на Кубу и будет охотиться на аллигаторов по реке Сагуе ла Гранде… Да здравствует ПЭЦО! Да здравствуют роботы, эти послушные машины, исполняющие все желания человека и решающие за него задачки по арифметике!" И Наско Некалка увидел перед собой робота: он был в точности такой, как на рисунках в журнале «Космос», — приземистый, невысокий, весь из металла, голова квадратная, ноги массивные, поступь тяжёлая, вместо глаз — лампочки, вместо усов — проволочные антенны, а на груди электрические кнопки. Уборка комнат, топка печей, покупка хлеба, натирка полов, решение задач по арифметике, чистка обуви — для каждого дела особая кнопка. Нажал одну — и ПЭЦО выносит за тебя мусорное ведро. Нажал другую — он выбивает ковёр. Нажал третью — он принимается вычислять, в какой точке встретятся поезда, которые вышли одновременно один из Софии, другой из Кюстендила… А ты в это время хочешь — рисуй, хочешь — гоняй в футбол или занимайся боксом, а не то — лети на Луну, чтобы поглядеть, есть там жизнь или нет. А пришла охота поваляться на диване — валяйся на здоровье… К утру всё будет сделано. Робот ПЭЦО обо всём позаботится.

Вернувшись домой, родители Наско застали его крепко спящим. Он лежал одетый, даже не сняв башмаков, весь, с головы до ног, залепленный грязью, с блаженной улыбкой на лице…

На следующее утро, свежий, бодрый, отлично выспавшийся, он с нетерпением поджидал Майора на улице.

— Ну как, решил ПЭЦО мои задачи?

— Решил, — ответил Майор Димчо и протянул приятелю тетрадку. Выглядел он далеко не таким бодрым и свежим, как тот…

9. О НЕКОТОРЫХ НЕОЖИДАННОСТЯХ, СЛУЧИВШИХСЯ НА УРОКАХ. ВТОРАЯ ВЫЛАЗКА В ВОДОСТОЧНЫЕ КАНАЛЫ

Первой неожиданностью была двойка, полученная Майором Димчо.

Когда главу династронавтов вызвали к доске сделать разбор предложения, он стал путаться и запинаться. Глагол назвал подлежащим, местоимение принял за числительное, а когда учитель попросил пересказать то, что было задано на дом по чтению, он и вовсе сник: не мог вымолвить ни слова, в голове туман, глаза слипаются — и в результате двойка… Первая двойка в жизни!

Второй неожиданностью была шестёрка, которую математик поставил Наско за домашнее задание по арифметике. Первая шестёрка по арифметике за все пять лет! Да здравствуют роботы! Да здравствует ПЭЦО!

И, наконец, третья неожиданность — ответ Миши Эквилибриста на уроке географии. Он буквально потряс учителя, да и весь класс тем, сколько он знал о Чёрном Материке. Что же касается Южной Африки, то тут он переплюнул даже университетских профессоров. Разве могут они, например, сказать, сколько стоит в Претории билет в кино во втором ряду, как зовут вождя племени банту и сколько существует в природе разновидностей змей? Миша заработал шестёрку с плюсом, и учитель велел всем брать с него пример.

Четвёртой неожиданностью было происшествие с Сашей Кобальтовым Кулаком.

На втором уроке к нему подошла учительница и спросила:

— Саша Фабрев, почему ты не подстригся? Я ведь тебя вчера предупреждала!

Саша встал: долговязая фигура в клетчатой рубахе и ковбойских штанах, буйная чёрная шевелюра торчала во все стороны. Волосы спадали на уши, на шею, на лоб, закрывали брови, глаза. Саша молчал, угрюмо отвернувшись к окну.

— Ты почему не отвечаешь? — снова спросила учительница. — Язык проглотил?

Тогда он посмотрел учительнице прямо в глаза и медленно проговорил:

— Я подстригаться не буду.

Учительнице было известно его упрямство, и всё-таки она удивилась:

— Как же так?

— Так… — ответил он. — Я ведь свободный человек?

— Конечно, — сказала она.

— Тогда я стричься не буду.

— Но существуют правила внутреннего распорядка, тебе это прекрасно известно! Волосы должны быть не длиннее трёх-четырёх сантиметров. В таком виде просто неприлично ходить!

Он снова отвернулся к окну и увидел там Сисулу-Каба, джунгли, слонов и тигров, и ещё — договор о соревновании с грозным пунктом номер четыре…

— Стричься я не буду, — произнёс он с каким-то отсутствующим видом.

Учительница удивлённо вскинула голову: она решительно ничего не понимала, в первый раз случалось с ней такое…

— Что ж, — сказала она, — дело твоё. Ты, конечно, свободный человек. Но потрудись немедленно покинуть класс. До тех пор, пока не подстрижёшься, я тебя в школу не пущу.

Саша вступать в пререкания не стал, взял портфель и молча удалился… Дома его ждали крупные неприятности. Но об этом речь впереди.

Вторая половина дня прошла, как обычно: покончив с домашними уроками, династронавты зубрили язык, возились с радиопередатчиком. Наско отдал Майору номера задач, чтобы тот передал их роботу. Саша Кобальтовый Кулак и Рони Дакалка исчезли. объявив, что идут собирать утильсырьё. Чуть погодя Майор Димчо подмигнул Наско, и они тоже скрылись, прихватив с собой альпинистское снаряжение.

Накрапывал дождик, и они поскорей шмыгнули в канал. А там двинулись по проторенному пути — то есть по вчерашним своим следам, которые были очень отчётливы: под ногами извёстка, на стенах слово «ПЭЦО»… Шли они молча, энергичным, деловым шагом, чтобы побыстрее добраться до того места, где скрещиваются три канала. Фонарик, как и накануне, скользил по стене, время от времени выхватывая из темноты знаки «СБ» и «ПЭЦО»,

Но вдруг фонарик в руке Майора запрыгал. Ноги у Димчо подкосились, во рту пересохло: там, где вчера были только буквы «СБ» и «ПЭЦО», теперь в луче света виднелся огромный вопросительный знак.

— Стой! Стой! — с трудом выговорил Майор. Подошёл ближе, посветил ещё, даже пощупал вопросительный знак рукой.

— Наско, — шепнул он, — вроде этого знака не было?

— Ага…

— Он поставлен вчера или сегодня. Потрогай. Наско потрогал и удостоверился в том, что Майор прав. Майор выключил фонарик. Кругом — кромешная тьма, невыносимое зловоние. Где-то поблизости на раскисшую, мокрую землю с мучительной размеренностью падали капли: кап-кап-кап… Сверху долетал приглушённый шум улицы… Сердца отважных разведчиков стучали громче, чем барабаны: бам-бам-бам…

— Может, вернуться? — одновременно спросили они.

— Нет! — так же одновременно ответили оба, почувствовав при этом, насколько они сильнее оттого, что вдвоём.

Майор снова зажёг фонарик и, натянув верёвку, решительно шагнул вперёд. Больше никаких происшествий не было. Но около колодца над каждым знаком «ПЭЦО» стояло по вопросительному знаку.

Сверху струился тусклый свет. Разведчики остановились, чтобы посовещаться: откуда взялся вопросительный знак? Быть может, тут засели бандиты или диверсанты, которые хотят узнать, кто мы такие, и притаились до времени? Очень хорошо! Если так, мы им покажем! Обнаружим, поймаем, обезвредим… Конечно, действовать надо с осторожностью, чтобы не спугнуть. Сегодня же призовём на помощь Вторую бригаду, и, может быть, даже стоит обратиться к сержанту Марко… Наско сказал, что с сержантом лучше погодить, потому что это умалит заслуги Федерации в деле поимки диверсантов. Но Майор возразил, что случай слишком серьёзный: вдруг это агенты империалистических держав? Разведчики вынули ножи и, насторожённо вслушиваясь и всматриваясь, продолжали свой путь.

Однако дальше всё было спокойно, хотя таинственный знак то и дело возникал на стене, словно вопрошая: "Кто вы такие? Как осмелились вступить в мои владения?"

Решили сегодня исследовать продолжение главного канала. Без долгих колебаний нырнули в него, и Майор сразу же посветил на стены — никаких знаков. Очевидно, бандиты — или кто они там — сюда ещё не успели проникнуть. Не выпуская, однако, из рук оружия, разведчики всё шли и шли вперёд. Канал становился всё уже, вода доходила до колен, но тут перед ними неожиданно возник бетонный уступ, по которому они взобрались на довольно широкую площадку, прилепившуюся к одной из стен.

— Здесь! — прошептал Майор. — В точности, как описано в книге.

Разведчики зажгли фонарики. Стена образовывала здесь глубокую нишу с закруглённым сводом. Каждой клеточкой своего существа оба разведчика ощутили величие минуты: они находятся на том самом месте. которое служило последним убежищем боевому отряду Симеона Бесстрашного. И думали, быть может, о том же, о чём думали те, — о человеческом героизме, о самопожертвовании и воле к победе…

Не теряя времени, стали исследовать местность, Тайник, судя по всему, должен находиться либо здесь, либо где-то совсем рядом. Оружие у них под ногами или замуровано в стену. Осветив фонариком площадку, они принялись изучать её сантиметр за сантиметром. Разъеденный сыростью бетон был покрыт слоем мелких камешков и песка. Проворные пальцы Наско Некалки тщательно, старательно обследовали каждый уголочек, в надежде обнаружить хоть самое незначительное углубление, хоть трещинку. В конце концов рука его наткнулась на какой-то гладкий предмет.

— Нашёл! Нашёл! — чуть не завопил он. Это был небольшой пистолет, покрытый толстым слоем ржавчины, дуло забито мокрым песком. Разведчики в благоговейном молчании долго вертели его и так и эдак, разглядывая со всех сторон. Кто знает, быть может, это тот самый пистолет, которым покончил с собой Симеон Бесстрашный…

— Двести очков как пить дать, — тихо проговорил Димчо, засовывая пистолет в мешок.

Теперь они принялись за стены. Методично, сантиметр за сантиметром исследовали они их поверхность, и результаты не заставили себя ждать: взгляд Майора упал на какие-то царапины. Полустёртые от времени и сырости, они были едва различимы, но Димчо голову бы отдал на отсечение, что это какие-то условные знаки. При свете обоих фонариков он стал терпеливо счищать со стены налипший песок.

Буква… Вторая… Третья… Они стали проступать сначала по частям, потом целиком. И когда Майор наконец добрался до последней, то в ослепительном свете фонариков, прорезавших тьму этого зловонного подземелья, на стене появились слова.

— "Dum spiro, spero", — прочитал Димчо. — Наверно, по-французски.

— А может, это код? — сказал Наско. — Вдруг он указывает, где тайник?

Они переписали непонятную надпись в блокнот, чтобы по возвращении выяснить, что она означает. Наско сказал, что ПЭЦО её в два счёта расшифрует, ему ничего не стоит. Майор с этим не согласился, но счёл за лучшее промолчать.

Ободрённые успехом, разведчики предприняли дальнейшие изыскания. Наско снова принялся ощупывать стену своими чуткими пальцами художника и снова не напрасно: на этот раз он обнаружил в стене какое-то углубление, что-то вроде вертикальной зарубки. Вдвоём с Димчо они стали лихорадочно очищать и углублять её. Оказалось, что она поворачивает влево, потом уходит вверх, а потом поворачивает вправо, замыкая четырёхугольник. Тайник! Что же ещё? Конечно, тайник! Каменная плита, за ней полое пространство, а в нём оружие. Остаётся только выломать плиту — и всё!

Оба яростно заработали ножами, забыв про усталость, голод, время… Лезвия ножей всё глубже уходили в стену, щель становилась всё шире. Ещё немного, и…

Раздался шум, хлюпанье воды и шарканье чьих-то подошв по бетону… Разведчики замерли… Вслушивались. Шлёпанье становилось всё громче, отчётливее. Кто-то явно направлялся в их сторону!

"Погибну, но живым не дамся!" — подумал Майор, держа наготове нож, чтобы погибнуть так же, как погиб на этом самом месте другой командир боевого отряда — Симеон Бесстрашный. Фонарики выключили. Тьма разом поглотила всё вокруг.

Шлёпанье приближалось, стало слышно чьё-то тяжёлое дыхание, приглушённые голоса. И вдруг вдали за поворотом, яркий, как молния, блеснул луч света.

Наско задышал часто-часто: то ли от сырости, то ли от волнения ему вдруг нестерпимо захотелось чихнуть. Он зажал нос рукой, надулся, затаил дыхание. И почему-то именно в эту минуту пришло ему на память прочитанное в какой-то книге изречение: "Пока дышу, надеюсь".

Не удержавшись, он громко чихнул, и этот чих орудийным залпом прокатился по пустому каналу.

Тут произошло нечто в высшей степени странное: свет вдали мгновенно исчез, раздался испуганный возглас и торопливое, быстро удалявшееся шлёпанье чьих-то ног по воде.

Минуты две спустя вновь наступила гробовая тишина. Ножи в руках разведчиков уже больше не дрожали. Первым нарушил молчание Майор, хоть голос его звучал глуховато:

— Ты зачем чихнул? Если б подпустить ближе, мы бы их взяли живьём.

Наско оставил этот вопрос без ответа…

Работать уже не хотелось. Прихватив свою находку, они устремились к выходу, то и дело озираясь по сторонам и прислушиваясь. Однако обратный путь обошёлся без всяких неожиданностей. Наско в нескольких местах поставил возле вопросительных знаков по восклицательному.

Они долго прохаживались под дождём, чтобы смыть с себя приставшую грязь, и обсуждали, как быть дальше. Спору нет, после сегодняшнего происшествия совершенно необходимо поставить обо всём в известность сержанта Марко. Нет сомнения, что там, в канале, скрываются агенты империалистической разведки. Но разговор с сержантом лучше отложить до завтра, потому что сейчас предстояло провести первое испытание рации.

Вечером, вернувшись домой, Наско первым делом полез в словарь иностранных слов, чтобы узнать, что означает "Dum spiro, spero". И чуть не подскочил от изумления: да ведь это… это были те самые слова, что пришли ему на ум в тот тревожный миг, когда на горизонте появились бандиты с фонариком, а ему нестерпимо захотелось чихнуть. Честное слово! "Пока дышу, надеюсь".

10. САША КОБАЛЬТОВЫЙ КУЛАК — ПРИЧИНА СЕМЕЙНЫХ РАЗДОРОВ

На другое утро, когда мама разбудила Сашу — пора было в школу, — он лениво потянулся и сказал:

— Дай поспать, мне больше в школу не надо. Его одежда, грязная, мятая, валялась на стуле, взъерошенная голова была вся в песке и в извёстке.

— Вставай, сынок, вставай! — стала ласково уговаривать мама, думая, что мальчик просто капризничает. — Вставай, опоздаешь!

— Да я правда больше в школу ходить не буду, — упрямо твердил он. — Меня вчера классная руководительница выгнала.

Мама заахала, заохала, и Саше пришлось ей всё рассказать, утаив, разумеется, истинную причину, не позволяющую ему стричься. Не выбалтывать же в самом деле такие тайны!

Мама всё же уговорила его встать и позавтракать. Отец пил на кухне чай. Он очень удивился, что сын дома, да ещё в таком виде: башмаки нечищены, штаны заляпаны грязью.

— Ты почему не в школе? — спросил он.

— Он больше в школу не ходит, — робко сообщила мама.

— Не ходит? Это почему же? — нахмурился папа.

— Потому что не хочет стричься, — сказала мама таким тоном, как будто это совершенно естественно.

— А отчего, позвольте узнать, он не хочет стричься? — неумолимо продолжал допрашивать папа. На этот вопрос Саша ответил сам:

— Я свободный человек.

Папа побагровел, сжал челюсти, поднялся со стула. По всему было видно, что он очень сердит.

— Я тебе покажу, какой ты "свободный"! — процедил он сквозь зубы. — Марш в парикмахерскую!

— Не пойду! — буркнул Саша. Папа угрожающе шагнул к нему, но мама заслонила сына.

— Что ты! Что ты! — воскликнула она. — Мы обязаны уважать волю ребёнка…

Тут следует в скобках сказать несколько слов о педагогических принципах Сашиных родителей. Папа полагает, что детей следует воспитывать в строгости, иной раз не мешает и поколотить, а мама придерживается диаметрально противоположной точки зрения. И поскольку папа работает большим начальником в одном институте и у него нет времени заниматься сыном, то это делает мама, которая гораздо свободнее, хотя она тоже служит — в музее. С того дня как Саша появился на свет, мама его непрерывно балует, исполняет малейшие прихоти, называет деточкой и прощает все провинности. Не случайно он такой норовистый, упрямый и любит покомандовать. Не случайно он был вожаком Отряда динамичных, причём этот отряд одно время стал походить на шайку разбойников… Само собой разумеется, став династронавтом, Саша переменился, привык к дисциплине, почувствовал интерес к науке и книжкам и в настоящее время, как нам известно, усиленно изучает язык племени банту, чтобы поехать в Южную Африку. Мы знаем также, что на этот раз его упорство вызвано вовсе не каким-нибудь капризом, и поэтому воздержимся от упрёков.

Но папа ничего этого не знал и поэтому повернулся к Саше, окинул его с ног до головы грозным взглядом и сказал:

— Вот, полюбуйтесь па него! Ведь, кажется, уже в пятом классе, а умываться не умывается, никогда не притронется щёткой к своим вещам, ногти длиннее, чем у бабы-яги, волосы как у пещерного человека… И всё потому, что надо "уважать волю ребёнка"!..

Саша чуть не ревел от обиды. Ну как сказать родителям правду? Им не понять. Лучше пускай считают его лодырем и хулиганом, чем выболтать тайну интербригад!

Отец взялся за шляпу и на прощание гневно крикнул:

— Ладно, как хочешь! Бросай школу, оставайся неучем!

Хлопнул дверью и ушёл.

Саша и мама долго сидели молча. Саша угрюмо уставился в пол. Он думал о том, что после этого скандала дома оставаться незачем. Он укатит в Южную Африку и никогда не вернётся сюда, посвятит всю свою жизнь делу освобождения колониальных народов… Левский тоже никаких университетов не кончал, а стал народным героем!

Он ласково погладил маму по голове.

— Не горюй, мамочка, — сказал он, — я буду учиться заочно, и тебе не придётся за меня краснеть.

— Хорошо, деточка, хорошо, — улыбнулась мама сквозь слезы. — Но я всё-таки попрошу классную руководительницу, чтобы она тебя простила и разрешила вернуться в класс.

Однако учительница была непреклонна: пока Саша не подстрижётся, школы ему не видать. Таким образом, командир Второй Африканской бригады за пятнадцать дней до окончания учебного года и за три недели до отъезда в Южную Африку оказался за порогом школы.

11. СЕРЖАНТ МАРКО ВСТРЕВОЖЕН

Да, сержант Марко был встревожен не на шутку! Странные вещи творились в последнее время во вверенном ему квартале.

Во-первых, многие жаловались, что неизвестные лица шарят у них на чердаках. Ничего ценного похищено не было, но всё же…

Затем из управления милиции сообщили, что по непроверенным данным в его квартале прячется и вершит свои тёмные дела опасный уголовник — торговец контрабандными товарами и наркотиками…

Наконец, в одно прекрасное утро он обнаружил, что исчез его собственный ятаган — память о деде, участнике освободительной войны против турок. Злоумышленник, должно быть, проник в квартиру через окно и снял ятаган прямо со стены, где тот висел столько лет подряд.

А накануне вечером к нему в комнату неожиданно ворвался сам товарищ Антонов. Он был вне себя.

— На что это похоже! — вопил он. — Какой вы после этого блюститель порядка и законности? Я пять недель готовлю передачу, а её срывают… Срывают! И никому из соседей не удалось её посмотреть!

— Прошу прощения, товарищ Антонов, я ничего не понимаю…

— Что тут понимать? Надо действовать! Куда смотрит милиция? Схватить бандитов, которые вот уже час мешают работать телевизорам во всей округе!

Супруга сержанта угостила товарища Антонова вкусным кофе, сержант постарался как-то его успокоить, и лишь после того как к гостю вернулась членораздельная речь, выяснилось следующее. Сегодня по телевидению шла передача режиссёра Антонова. Но не успела она начаться, как в телецентре стали звонить телефоны: зрители жаловались, что на голубых экранах творится нечто невообразимое, ничего не видно и не слышно. Телецентр навёл справки, и было установлено, что в этом квартале действуют два коротковолновых передатчика, по вине которых и возникли помехи. Пытались эти передатчики засечь, но они умолкли. Однако передача всё равно сорвана.

— Прошу принять энергичные меры, потому что скоро предстоит ещё одна передача, а затем большое историческое кинополотно. В фильме заняты тысячи людей, и я сейчас в разгаре подготовки, — нам понадобится множество мечей, щитов, бород и усов. Будут разыграны грандиозные сражения, бои на колесницах. Вот посмотрите, какая изумительная будет картина! И я не желаю, чтобы повторилось сегодняшнее безобразие. Очень вас прошу…

Сержант Марко обещал принять меры и проводил товарища Антонова до двери.

Все эти события привели сержанта в большое беспокойство. Воровство, подозрительные хождения по чужим чердакам, контрабандная торговля опиумом, исчезновение ятагана, таинственные радиопередатчики… Гм! За все годы службы он ещё не сталкивался со столь серьёзными нарушениями. До сих пор что было? Ну, подерётся кто спьяну, соседки поругаются, стащит кто антенну с автомобиля или разобьёт окно — словом, пустячные дела, с которыми он легко справлялся. На этот раз, однако, предстояло схватиться с серьёзным противником и бой следовало дать по всем правилам.

Сержант погрузился в размышления, но тут в дверь постучали, и на пороге вырос один из династронавтов. Сержант избегал иметь дело с этим беспокойным народом. Когда посетитель рассказал ему о таинственных знаках в водосточном канале, он воспринял это как очередную фантазию.

Тем не менее он притворился, будто всему поверил, и династронавт ушёл в полной уверенности, что сержант им поможет.

Двумя часами позже явился Наско, рассказал в точности то же самое, что и первый династронавт, и попросил помощи для поимки агентов империалистической разведки. Сержант заколебался: вдруг в этих россказнях что-то есть? На всякий случай он сказал Наско, что подумает, но обещать ничего не обещал…

Сержант лёг спать, но сон не шёл: тревожные мысли не давали покоя. Около полуночи он встал, оделся и на цыпочках, чтобы не разбудить Кынчо, бормотавшего во сне "Вива Куба", вышел за дверь.

Он шагал по безлюдным улицам, вслушиваясь в каждый звук, вглядываясь в каждую тень… Что происходит в этом квартале, всегда таком тихом, спокойном, завоевавшем первое место в соревновании за чистоту улиц и жилищ, а также по сбору утильсырья?

(В чём, надо признать, немалая заслуга принадлежит Федерации династронавтов.) Где прячут подпольные радиопередатчики? Где укрывается человек, промышляющий контрабандным товаром? Может быть, вон на том чердаке? Или в этом магазине со спущенными железными шторами? Либо же за тем окном, что светится на пятом этаже? Да ведь это окно Майора Димчо! Чем он занят в столь поздний час? А вдруг эти несносные династронавты действительно напали на чей-то след? Не лучше ли проверить?

Долго бродил сержант в эту лунную майскую ночь по улицам, вдоль реки и каналов, обдумывая, как вернуть жителям своего квартала мир, покой и безопасность.

А в это время за светящимся окном пятого этажа робот ПЭЦО-БШ-4 решал для пятиклассника Наско задачи по арифметике. Зато сам Наско спал сладким сном, и снилось ему, что робот пришёл вместо него па устный экзамен и быстро вычисляет на чёрной доске час и минуту, когда встретятся два поезда, которые вышли одновременно — один из Софии, другой из Кюстендила.

12. СЕРЖАНТ МАРКО НАЧИНАЕТ ДЕЙСТВОВАТЬ

Сержант не стал докладывать по начальству! Нет! Он решил, хотя бы с риском для жизни, всё сделать в одиночку, своими силами…

Взял пистолет, тщательно вычистил, вставил полную обойму, — ещё ни разу как-то не представлялся случай из него выстрелить. Сунул в карман фонарь, к поясу прицепил нож, обмотал вокруг пояса верёвку, надел чёрный плащ, высокие резиновые сапоги, взглянул в зеркало и пришёл в восхищение от собственной персоны.

— Ты куда это так вырядился, Марко? — спросила жена.

— Тс-с… Никому ни гугу! Ясно? Важное дело! Если я не вернусь, поцелуй за меня Кынчо…

И, не добавив больше ни слова, ушёл. С величайшими предосторожностями, никем не замеченный, он подобрался к выходному отверстию канала. Оглянулся ни души. И отважно нырнул в чёрную зловонную дыру. Секунду постоял, вслушиваясь… Тишина. Только где-то в глубине мерно стучали капли: кап-кап-кап… Он посветил. Всё было так, как описывал Наско: сырость, грязь, пятна извёстки, на стенах какие-то знаки. Он внимательно их рассмотрел: стрелка, буквы «СБ», «ПЭЦО», потом вопросительный знак, восклицательный… В самом деле, что это может означать? Код? Впрочем, сейчас не время разгадывать ребусы. Надо действовать! И действовать решительно!

Он двинулся вперёд, несмотря на грязь, на ужасающий смрад и низко нависающий мокрый свод. Луч фонарика плясал по стене, через каждые десять шагов натыкаясь на таинственные знаки: стрелка, «СБ», «ПЭЦО», вопросительный знак, восклицательный… Они и спрашивали: "Ты что тут делаешь?", и предостерегали: "Стой, ни шагу дальше!" У сержанта по спине забегали мурашки, но он продолжал идти, крепко сжимая в руке пистолет.

Дойдя до колодца, он остановился, чтоб глотнуть немного чистого воздуха. Он знал, где находится: на углу улиц Раковского и Толбухина. Его квартал. Мысль о родном квартале вернула сержанту мужество, и он продолжал свой путь, уже сохраняя полнейшее хладнокровие.

У перекрёстка он снова остановился, тщательно исследовал вход во все три ответвления канала. Идти дальше было бессмысленно. Идеальное место для засады. Всё равно бандиты, если тут действительно засели бандиты, неминуемо должны появиться в одном из этих отверстий. Наблюдательный пункт удобнее всего устроить у входа в левый канал. Сержант опустился на корточки, привалился спиной к стене, поднял воротник плаща и погасил фонарь. Тьма мгновенно поглотила всё вокруг.

Теперь оставалось одно: ждать. Ждать долго, терпеливо, хоть целые сутки. Рано или поздно бандиты безусловно появятся, и тогда… Сержант ласково погладил свой пистолет. Тогда сержанта произведут в старшины, а может быть, даже сразу в младшие лейтенанты!

И участковый стал ждать… Светящиеся стрелки часов медленно ползли по циферблату.

Где-то с гнетущей равномерностью падали капли; кап-кап-кап… Сверху время от времени доносился далёкий грохот — это по мостовой проезжал грузовик. От зловония першило в горле, промозглая сырость заползала в лёгкие, жидкая грязь медленно стекала по лоткам…

Прошло двадцать минут… полчаса… час. Сержант ждал…

И вдруг его чуткое ухо уловило какой-то шум. Шум доносился со стороны главного канала: шлёпанье подошв по жидкой грязи. Сержант подобрался, точно пантера перед прыжком, переложил в левую руку фонарь, в правой зажал пистолет. Шлёпанье продолжалось, а вскоре блеснул и свет: чей-то фонарик то гас, то зажигался вновь.

Сержант мгновенно составил план действий: дать им пройти и ударить с тыла.

А те неотвратимо подходили всё ближе…

И вдруг из правого бокового канала донеслось хлюпанье воды. Оно становилось всё громче, и скоро за поворотом сверкнул фонарик, который тоже попеременно зажигался и гас…

"Ого! — подумал сержант. — Не одна, выходит, шайка, а две. Тем лучше. Захвачу обе разом и очищу от бандитов наш квартал".

Банды сходились, не замечая одна другую, ибо каналы, по которым они двигались, были расположены под прямым углом. Встреча должна была произойти с минуты на минуту…

"Стоит им соединиться, — молнией мелькнуло в мозгу сержанта, — как их силы удвоятся, и тогда в одиночку справиться с ними будет трудновато". Следовательно, надо действовать в то самое мгновение, когда они только приблизятся друг к другу. Тогда он просто внезапным ударом сомнёт их ряды, не дав опомниться и пустить в ход оружие.

Нервы сержанта напряглись до предела, мозг заработал с точностью электронной машины, глаза следили за двумя лучами, которые вот-вот сольются. Бандитов, очевидно, было много…

Настал твой час, сержант!

Ещё три шага, и бандиты сойдутся…

Раз!.. Два!..Три!..

Только он собрался нажать на кнопку своего фонарика, как вдруг случилось непредвиденное. В тот миг, когда лучи света скрестились на углу, раздались возгласы «мама», фонарики отпрянули, бандиты повернули и помчались назад, во тьму — туда, откуда пришли.

Сержант зажёг свой фонарик. Ослепительный сноп света ринулся вслед бандитам и приковал их к месту.

— Руки вверх! — приказал сержант. — Кто шевельнётся, уложу на месте!

Он выбежал вперёд, палец — на спусковом крючке.

Остановился. Глянул…

Перед ним, вскинув руки вверх, стояли династронавты. Слева Саша Кобальтовый Кулак, Рони, Вихра, Игорёк, Миша, Милчо — словом, вся Вторая бригада. Справа — Первая бригада: Майор Димчо, Наско, Фанни, Кынчо и остальные. В руках — ножи, стрелы, верёвки, камни, в широко раскрытых глазах страх.

— Здравствуйте, — учтиво поздоровался Игорёк.

— Вы что тут делаете? — прохрипел сержант. (Боже мой, до каких пор эти сорванцы будут вставать на его пути?)

— Папочка! — жизнерадостно отозвался Кынчо. — Мы — экспедиционный корпус по ловле агентов империалистической разведки.

Наско дал ему подзатыльника, и Кынчо прикусил язык.

Сержант в унынии спрятал пистолет в карман. В свете фонарика династронавты выглядели бледными, усталыми. Обе группы бросали друг на друга косые взгляды.

— Вам чего надо на нашей территории? — спросил Саша Кобальтовый Кулак.

— Почему это она ваша? — встрепенулся Майор. — Вовсе наша.

— Мы первые её открыли! — воскликнул Рони.

— Нет! — возразил Наско.

— Да! — сказал Дакалка.

— Нет! — настаивал Некалка.

Сержант опустился прямо в грязь, в отчаянии схватившись за голову: кончится когда-нибудь эта карусель? "Да — нет, да — нет…" Ещё секунда, и он сойдёт с ума!

— Хотите, докажем, что мы первые открыли тайник? — спросил Наско. — Нате, глядите! — И он показал им свой знак на стене. — ПЭЦО — так зовут моего робота!

— Здрасте! — закричал Саша Кобальтовый Кулак, чья взъерошенная шевелюра доставала до свода. — А буквы «СБ» — видишь, нет? Мы их ещё до вас написали.

— Это инициалы Симеона Бесстрашного! — уверенно заявил Наско.

— Ха-ха-ха! — ледяным хохотом отозвался Рони. — Сашины это инициалы. На языке банту его теперь зовут Саша Кобальт Болокуду.

Наско опешил. Красные были посрамлены.

— Ну и пусть, — сказал Майор Димчо, — а тайник мы нашли первые. Вот отроем, тогда увидите, что там.

Сержант, до тех пор только кусавший себе губы в досаде, насторожился. Тайник? О каком тайнике речь? Вдруг контрабандист где-нибудь здесь припрятал свой товар? Поднявшись на ноги, он крепко схватил Майора и Наско за уши и процедил сквозь зубы;

— Слушайте, вы, династронавты несчастные! Давайте договоримся по-хорошему: вы арестованы, и я вас отсюда не выпущу, покуда вы мне не выложите всё от начала до конца! Ясно? Тайник, то, другое, третье — я желаю всё знать!

Лица династронавтов мгновенно стали непроницаемыми. Нарушить клятву? Как бы не так! Майор Димчо протянул руки, чтобы сержант надел на него наручники, а Наско, прошептав заветные слова: "Dum spiro, spero!", приготовился сидеть тут хоть всю ночь.

Томительная минута протекла в полном молчании. Потом Рони набрался храбрости.

— Товарищ сержант! — с достоинством произнёс он. — Вы не имеете права! Это насилие. А мы свободные граждане, да ещё династронавты!

— А я политэмигрант, — добавил Кынчо.

— Шалишь! — чуть не завопил сержант. — Сказал — не пущу, и не пущу, пока не покажете тайник!

Саша Кобальт Болокуду презрительно бросил:

— Нету тут никакого тайника, товарищ сержант. Мы всё облазили.

— А вот есть! — воскликнула хором Первая бригада. — Ещё как есть!

— Показать? — распалился Майор. — Ладно, пошли! Но имейте в виду, всё, что там будет, — наше, и все очки — нам!

Рванувшись, он высвободил ухо из цепких пальцев сержанта. Наско — тоже. И, уже не обращая на него никакого внимания, оба углубились в средний канал. Участковый с сердитым видом последовал за "ими, громко шлёпая сапогами по воде.

Вот и площадка. Майор подошёл к стене, показал на плиту.

— Нате… — сказал он, — Ещё немного подолбить — и всё.

Он вынул нож и стал ожесточённо ковырять стену. Потом его сменил Наско, затем, без всяких просьб, заработали Саша, Рони, Миша, комиссар Вихра словом, все подряд. Ножи всё глубже уходили в стену, а всеми забытый сержант тихо сидел в сторонке, смотрел и вздыхал…

Больше часа работали они, и за всё время никто не раскрыл рта. Тишину нарушал только скрип ножей о бетон. Свет фонариков стал бледнеть. Династронавты были в поту, в пыли и грязи.

Неожиданно нож Наско по самую рукоять ушёл в стену.

— Есть! — воскликнул он.

Все вскочили на ноги. Двадцать шесть рук и сто тридцать пальцев вцепились в камень.

Сержант в волнении встал и направил на тайник свой мощный фонарь.

Исцарапанными в кровь пальцами плита наконец была вынута. За плитой оказалась зияющая дыра. А в дыре…

Сержант сунул фонарь внутрь, оглядел углубление… Ничего. Решительно ничего…

Нет, что-то есть! Он нащупал какой-то изъеденный ржавчиной металлический предмет. Достал. Династронавты затаив дыхание не сводили с него глаз.

Это была обыкновенная металлическая табакерка, основательно изъеденная временем. С трудом удалось её открыть. Внутри — пожелтевший листок. Сержант развернул его. Как ни пытался он унять дрожь, руки всё-таки дрожали и бумага тихонько шуршала. С первого взгляда он всё понял…

— Ребята! — еле шевеля пересохшими от волнения губами, проговорил он. Прочесть вам, что тут написано?

Династронавты молча сгрудились вокруг него. Три фонарика осветили бумагу, которую сержант держал в руках. Громко колотились взволнованные сердца.

Вокруг было темным-темно, только жёлтый лист бумаги светился, точно огонёк в ночи. Этот листок был голосом из прошлого…

Вокруг была кромешная тьма, и только заветный листок светился в ночи, точно факел…

13. ЧИСТЫЕ РУКИ

Письмо Симеона Бесстрашного произвело на династронавтов огромное впечатление. Долгие часы и дни оно было предметом самых горячих обсуждений. Ребятам становилось всё яснее: если они хотят стать достойными продолжателями дела Бесстрашного и бороться за свободу, надо, чтобы их руки тоже были без пятнышка.

Поначалу Кынчо думал, что иметь "чистые руки" — это лишь значит каждый раз мыть руки перед едой, а он терпеть не мог воды и мыла. Но Майор Димчо ему растолковал, что "чистые руки" в том смысле, как понимал это Симеон Бесстрашный, означают чистые чувства в сердце и чистые помыслы в голове, другими словами — чистую совесть.

— Майор, — спросил Кынчо, — как ты думаешь, а у меня чистые руки?

— Не знаю. Много ты врал в последнее время?

— Нет.

— А красть — ничего не крал?

Кынчо призадумался. Потом повёл Майора за сарай. Оглянулся по сторонам, стал разрывать землю руками и вырыл изумительный, сверкающий ятаган с вычеканенными на рукояти цифрами «1874».

— Ух, хорош! — воскликнул Майор. — Откуда он у тебя?

— Папин, — уклончиво ответил Кынчо. — Для экспедиции взял.

— А отец знает?

— Нет.

Майор подумал и сказал:

— Ну ничего, это ведь для борьбы против империалистов. А обращаться ты с ним умеешь? Раз-раз! — Он взмахнул ятаганом, и тот со свистом разрезал воздух. — Сто очков за такую штуку, это уж точно!

— Димчо, — снова спросил Кынчо, ещё больше раскрыв большие свои глаза, чистые у меня руки?

— Ну конечно! — ответил командир Красной бригады.

Они отнесли ятаган на базу.

С материально-технической стороны бригады были, можно сказать, почти готовы к отъезду. Всего запасено вдоволь: и продовольствия, и всякого снаряжения, в том числе нейлоновых чулок, американских сигарет, французских духов и трубочек с белым порошком. Радиопередатчики тоже были готовы, недоставало лишь микрофонов. С оружием дело обстояло хуже: кроме браунинга без обоймы, который нашли тогда в тайнике, ничего больше не было. Но и эта проблема в скором времени должна быть разрешена, потому что после письма Симеона Бесстрашного ничто, ну буквально никакие трудности не могли остановить интербригадовцев.

В сущности, оставались нерешёнными всего несколько незначительных вопросов. Как писала в те дни газета "Звёздный голос", они сводились к следующему:

1. Командир Красной бригады должен исправить двойку по родному языку.

2. Наско должен прочно закрепить шестёрку по арифметике. Это для него теперь пустяки, потому что в последнее время он выполняет домашние задания всё лучше и лучше.

3. Командир Чёрной бригады Саша Кобальт Болокуду должен любой ценой перейти в шестой класс, потому что не может династронавт быть необразованным. Какой пример он подаст народам колониальных стран? Но, разумеется, это не даёт ему права стричься.

4. Следует принять самые энергичные меры для ращения бород и усов. Если же до седьмого июня они не появятся, надо найти научный способ, как их вырастить в один присест.

5. Обратиться в Министерство иностранных дел с просьбой выдать заграничные паспорта на Кубу и в Южно-Африканскую Республику. С Кубой просто: есть приглашение от Фиделя Кастро. А вот с Южной Африкой сложнее, потому что с этим государством нет дипломатических отношений. Следовательно, надо просить паспорта в Гвинею, а оттуда через Конго, Танганьику и джунгли нелегально переправляться в Преторию.

6-е, и последнее: проверить, насколько чисты у интербригадовцев руки.

Следующая неделя была объявлена авральной — для окончательного разрешения этих вопросов. Начали с самого лёгкого. Рони Дакалка сел и настрочил в Министерство иностранных дел два одинаковых заявления:

Как видите, Рони ловко обошёл вопрос об американских диверсантах на Кубе и белых расистах в Южной Африке и вообще о помощи революционному движению колониальных народов. Зачем ставить Министерство иностранных дел в затруднительное положение? Только бы уехать, а там будет проще!

Вложили заявления в конверт и опустили в почтовый ящик.

Потом созвали общее собрание, чтобы обсудить остальные неотложные дела, в первую очередь — отметки. Майор Димчо обещал лопнуть, но двойку по болгарскому исправить, а Наско заявил, что беспокоиться не о чем — шестёрка по арифметике обеспечена. Вот увидите! И он с благодарностью подумал о своём чудесном, верном, послушном роботе, который так исправно решает за него все задачки.

Труднее обстояло дело с Сашей Кобальт Болокуду. Заставить его постричься нельзя, это ясно, но и школу бросать тоже нельзя. Миша Эквилибрист предложил послать классной руководительнице грозное письмо с предупреждением, что, если она не допустит Сашу на занятия, ей не поздоровится. Но это предложение встретило дружный отпор. Федерация не признаёт террора! Лучше направить делегацию и уговорить учительницу простить Сашу. Прекрасно! Делегация так делегация!

Что касается бород и усов, то все в один голос жаловались, что бритьё совершенно не помогает, а от брошюры, которую Рони купил в букинистическом магазине, никакой пользы. Не помогают также никакие кремы. Что делать, чёрт побери? Положение выглядело безвыходным. Но династронавты, как известно, никогда не отчаиваются. Решили думать, искать, пробовать до последней минуты. Наука не топчется на месте, авось кого-нибудь озарит, и выход будет найден.

Теперь о "чистых руках". Доклада по этому пункту никто не готовил. Просто каждый мог задавать вопросы и высказываться о делах и поступках товарищей.

Например:

— Где вы взяли рельс? — спрашивает кто-нибудь.

— На вокзале, — отвечает Саша Кобальт Болокуду.

— Это честно, как, по-вашему?

— Нет, нет, нет… — говорят остальные.

— Рельс вернуть!

Либо:

— А твоя мама знает, что ты сдала её юбку в утильсырьё?

— Я… нет… потому что… — мямлит Вихра,

— Сегодня же скажешь!

Или:

— Кто лазил по чужим чердакам?

— Я!

— Больше не смей, а то скостим сто очков.

И ещё:

— Кто подложил в школе дохлую мышь в сумку нянечке?

— Я.

— Она от испуга чуть не рехнулась. Ещё раз такое сделаешь, на неделю исключим из Федерации.

Либо же:

— Ты почему вчера в автобусе не уступил места старушке?

— Подумаешь!.. Я устал…

— Сбавить пятьдесят очков за невоспитанность.

И так далее, и тому подобное…

Кынчо здорово трусил! Не притянули бы к ответу за ятаган.

Но, к его изумлению, никто даже не заикнулся об этом. Очевидно, ятаган был чересчур большой ценностью и никому не хотелось с ним расставаться.

Собрание подходило к концу, когда вдруг, точно разорвавшаяся бомба, прозвучал последний вопрос:

— Пускай Наско скажет, откуда у него нейлоновые чулки, духи и всё прочее!

Наско небрежно передёрнул плечами.

— Не ваше дело. Секрет!

— Никаких секретов от Федерации! Ты обязан сказать. Может, ты их украл?

Наско возмущённо воскликнул:

— Что я — вор? Просто нашёл клад.

— Где этот клад?

— Не скажу. Это мой личный клад. Тут все повскакали на ноги, заорали:

— Что значит личный?.. Обманщик!.. Предатель!.. Судить!.. Товарищеским судом!..

Наско встал в боксёрскую позицию. Саша Кобальт Болокуду встал напротив. Никиж весело залаял, думая, что начинается игра. Запахло порохом.

— Тихо! — крикнул Майор. — Тихо! Ставлю на голосование. Кто за то, чтобы Наско показал, где его клад, поднимите руку.

Руку подняли все. Наско пришлось капитулировать. Против коллектива не пойдёшь! И главный разведчик поведал о зелёном чемодане, спрятанном под досками на чердаке. Всем захотелось увидеть его своими глазами.

Отправились на чердак. Никиж вприпрыжку бежал за ними.

Поднялись по лестнице. Наско привёл их к кладовке. Вытащили кольцо с замком, вошли.

Мысленно прощаясь с сотнями драгоценных очков, Наско приподнял доску. Показался зелёный чемодан, а в нём — чулки, сигареты, трубочки с порошком…

Долго сидели они на корточках вокруг чемодана, с горечью думая о том, что всё это уже не принадлежит им больше. Потрясённый Кынчо морщил носик, а Никиж недоуменно бродил вокруг и всё время к чему-то усиленно принюхивался, рычал и снова принюхивался…

Наконец Майор Димчо скрепя сердце проговорил:

— Делать нечего, вернём чемодан владельцу.

— Да почём я знаю, кто владелец! — воскликнул Наско.

— Разыщем.

— Давайте сообщим в милицию, — предложила Вихра. — Они найдут владельца и вернут ему чемодан.

На том и порешили.

И вот, во имя "чистых рук", Наско Некалка пятью минутами позже стучался к сержанту Марко.

При виде Наско сержант насторожился. Какой ещё сюрприз ему хотят преподнести? Нет уж! Больше его не проведут!

— Здравствуйте, — сказал Наско.

— Здравствуй, — осторожно ответил сержант. — В чём дело?

— Товарищ сержант, я — делегация от династронавтов. Пришёл сообщить, что Федерация обнаружила… гм…

Наско поперхнулся, потому что заметил в глазах сержанта недобрые огоньки.

— Что, что вы там опять обнаружили? — глухо спросил участковый.

— Клад, — признался Наско.

У сержанта так всё и запрыгало перед глазами. С новой остротой вспомнилось, как он с пистолетом и фонарём в руках преследовал в зловонном канале банды правонарушителей. У него заныло под ложечкой.

— Убирайся! Вон отсюда! — закричал он. — Чтоб я вас больше не видел! Я вас выселю из этого квартала! Измучили вы меня, душу вымотали, династронавты проклятые! Вон!

Наско поспешил удалиться.

В итоге — у главного разведчика руки чисты, а чемодан на месте. Вот как бывает! Судьба — особа капризная, никогда не знаешь, какое она выкинет коленце…

14. У РОБОТА НЕПОЛАДКИ, В ТЕЛЕВИЗОРАХ ТОЖЕ

Наско не мог предвидеть удара, который готовила ему судьба. На следующее утро на уроке арифметики учитель вызвал его и сказал:

— Наско, сегодня у тебя домашнее задание почему-то выполнено скверно, из рук вон… Много ошибок. Вот, полюбуйся!

Наско взглянул: действительно вся тетрадка исчёркана красными чернилами.

Молнией сверкнула мысль: ПЭЦО ошибся! Он обернулся к Димчо: Майор чуть не с головой ушёл под парту, весь красный — краснее, чем Марс на ночном небе.

Учитель велел Наско взять мел и решать задачу на доске. Но Наско только сопел, чертил какие-то бессмысленные знаки, решительно не зная, с чего начать. С передних парт неслись подсказки, но поди пойми, что к чему, когда он даже представления не имел, как подступиться к задаче.

— Что с тобой, Наско? — озадаченно спросил учитель. — Ведь только позавчера я поставил тебе шестёрку за такую же точно задачу: быстро же у тебя вылетело из головы! Имей в виду: если так пойдёт дальше, буду спрашивать тебя устно. Садись.

Наско забрал тетрадь и вернулся за парту в полном смятении. На перемене он подошёл к Димчо и спросил:

— Это что за шутки, Майор, а? Димчо был ужасно смущён.

— Наверно, робот ошибся…

— Разве роботы могут ошибаться? Они ведь как автоматы: щёлк-щёлк, и готово.

Вид у Майора был вконец измученный. Бледный, худой, глаза мутные, взгляд рассеянный. Он почти перестал слушать на уроках. Последние несколько дней его доконали: конец учебного года на носу, со дня на день могут прибыть паспорта, а он ещё не готов. Дело не только в тысяче организационных мелочей, и даже не в том, что борода упорно не желает расти. Дело — в двойке по родному языку, которую надо во что бы то ни стало исправить на шестёрку. А сверх всего ещё и робот! Димчо каждый вечер допоздна повторял грамматику, перечитывал хрестоматию, а потом, вместо того чтобы лечь спать, садился решать задачки для Наско… Робот ПЭЦО должен был действовать безотказно, он не имел права на осечку, на ошибки. И вот пожалуйста, взял и ошибся! И лучшему другу, главному разведчику, теперь грозил провал! Не сегодня-завтра Наско вызовут к доске и влепят такую двойку, что не видать ему Кубы как своих ушей!

— Разве роботы ошибаются, Майор, а? — допытывался Наско. — Ведь это автоматы.

— Ну и что с того? — огрызнулся расстроенный Майор. — Автоматы — их люди делают. Если когда создавали автомат, вкралась ошибка, то и автомат тоже понаделает ошибок сколько хочешь. У робота сейчас в мозгу то, что раньше было в мозгу у конструктора. Арифметика, физика, химия, даже грамматика…

— Как же так? Выходит, твой отец, когда конструировал ПЭЦО, ошибся? недоверчиво спросил Наско.

— Мой папа никогда не ошибается! — с жаром вступился за отца Майор. — Это не он, это техник, наверно. Я вечером попрошу папу вскрыть робота и проверить. Может, в голове какой-нибудь винтик выпал!

— Отдать тебе задачки? Майору ужасно хотелось сказать «нет», но, увидев скорбное лицо Наско, он утвердительно кивнул.

— Давай! — со вздохом произнёс он. — Только бы папа его починил.

Наско похлопал Майора по плечу и назидательно сказал:

— Пускай твой папа заглянет в учебник арифметики и в грамматику, чтоб в другой раз не ошибаться.

* * *

Вечером оба долго сидели в сарае, испытывая радиопередатчик. На деньги, вырученные накануне за утильсырьё, они купили микрофон и теперь старательно переключали рацию то на передачу, то на приём, напряжённо ожидая ответа на свои сигналы, потому что наверху, на чердаке дома, где жил Саша, разместилась вторая рация и её тоже настраивали то на приём, то на передачу…

Они решили для начала передавать одни цифры и больше ничего — обычная проба. Но похоже, что оба аппарата были ещё не совсем исправны, потому что они немилосердно пищали, хрипели, ревели, трещали, и мало того — из них вылетали какие-то зловещие искры.

Как раз в это самое время на телестудии яростно зазвонили телефоны:

— Что за безобразие? Ничего не видно!.. Ничего не слышно!.. В эфире немыслимые помехи!..

— У вас местные помехи.

Через несколько минут зазвонил телефон и в квартире участкового милиционера.

— Алло! Говорит режиссёр Антон Антонов. Товарищ сержант, вы что, не видите, что происходит в вашем квартале? Снова сорвали мою передачу… Боже мой! Эти завистники хотят меня погубить!..

Сержант схватил фуражку — и на улицу. Первым делом он зашёл к Моревым, чтобы своими глазами посмотреть, из-за чего весь сыр-бор.

Он застал родителей Наско у телевизора. Удобно устроившись в низких креслах, они смотрели очередное творение режиссёра Антонова.

Хотя на экране вместо изображения мелькали чёрные молнии, бешено вращались какие-то треугольники и аппарат немилосердно трещал, заставляя Моревых испуганно подскакивать, они не покидали своего поста; с тех пор как был куплен телевизор, никто и ничто не могло их оторвать от него. Тут, перед телевизором, они ели, читали, принимали гостей, решали кроссворды, а хозяин дома даже в бридж играл здесь же, ни на секунду не отводя зачарованного взгляда от голубого экрана.

Поняв, что от столь увлечённых телезрителей ему ничего не добиться, сержант пошёл в обход по улицам. Что происходит во вверенном ему квартале7 Он шёл прислушиваясь, оглядываясь по сторонам, но и на этот раз ничего не обнаружил. Всё было тихо, мирно, как всегда.

* * *

Закончив свои, к сожалению, не совсем успешные испытания, интербригадовцы убрали передатчики на место и разошлись по домам. Наско моментально пристроился рядышком с родителями у телевизора. Передачу режиссёра Антонова сменил приключенческий фильм в девяти сериях "Чудовище из Пернамбуку". Изображение, звук — всё было идеально, и Наско немало дивился кислому настроению папы, ругательски ругавшего каких-то "пиратов эфира".

Но спокойно досмотреть фильм до конца Наско не смог — мешал закравшийся в душу страх: а вдруг отец Димчо не отремонтирует робота? Вдруг ПЭЦО опять неверно решит задачи?

"Вызовут к доске — не выкрутишься… А тогда прости-прощай Куба!"

Ещё до того, как дикторша произнесла "Спокойной ночи, товарищи", Наско одолела зевота, и он лёг в постель. Однако страх неотступно терзал его душу…

15. РОБОТ ВЗБУНТОВАЛСЯ

Придя домой после испытания раций, Майор Димчо немедленно засел за грамматику. Спустя какое-то время это занятие ему наскучило, и он ненадолго раскрыл роман "Туманность Андромеды", который, по правде говоря, знал уже наизусть. Кто виноват, что так мало пишут научно-фантастических книг? Потом Димчо сыграл сам с собой партию в шахматы, полистал "Любовь Жанны Ней" (почему-то при этом ему пришла на ум Вихра) и снова принялся учить уроки. Часов около десяти, смертельно усталый, он вынул тетрадку Наско Некалки и включил робот.

Тут вошёл папа и сказал:

— Пора спать.

— Сейчас, сейчас, ещё минутку.

Ах, как его подмывало сказать: "Папа, пожалуйста, помоги роботу решить эти задачи…", но не позволила гордость — он как-никак династронавт, да и роботу тоже полагается быть честным.

— Доделаешь завтра, — сказал папа, и Димчо пришлось лечь в постель.

Ну, это для него не помеха: сколько раз он тайком читал под одеялом при свете электрического фонарика! То же самое проделал он и сейчас: раскрыл тетрадку, прикрепил фонарик к пуговице пижамной куртки, вооружился карандашом и надавил на кнопку «Арифметика»…

Решая задачи, он неожиданно испытал какое-то странное ощущение. Потрогал голову — квадратная, вместо глаз — электронные лампы. Пощупал уши — там микрофоны… Грудь холодная, из металла, а вместо пуговиц — кнопки, на которых написано: «Физика», «Химия», «Арифметика»… Пальцы превратились в крюки, под носом протянулись проволочные усы-антенны… Хотел заговорить, но вместо человеческого голоса из мембраны, которая находилась во рту, вылетел металлический звук:

— Добрый день, мой господин! Я робот ПЭЦО, ваш верный раб. Какие будут приказания?

Перед ним стоял Наско Некалка, в бриджах, сапогах, на голове колониальный шлем, в руке хлыст. Вылитый колонизатор. Усы отрастил. Нахально смеётся и размахивает хлыстом:

— Отвечай, черномазая обезьяна, ты почему мне не все задачки решил?

ПЭЦО задрожал. Хоть он и автомат, но у него тоже есть самолюбие.

— Мой господин, я старался как мог. Весь день решал.

— Этого мало! Решай всю ночь! Не решишь — меня вызовут к доске, и тогда я никуда не поеду. Понятно тебе это? — орал Наско.

— Но, мой господин, — металлическим голосом проговорил ПЭЦО, — у меня нет больше сил. Мне необходимо электропитание, иначе я могу сбиться в подсчётах.

— Роботы не имеют права ошибаться! — разорялся Наско. — За работу! Марш! И стал хлестать его по спине.

— Не бейте меня, мой господин! — пытался робот вразумить своего хозяина. Не бейте! Я…

— Ты ещё учить меня будешь, чёрная обезьяна? Вот тебе, вот тебе, вот тебе!..

И стал наносить ему умелые, боксёрские удары по мембране, по антеннам, по микрофонам в ушах. Потом вскочил верхом ему на спину… В голове у ПЭЦО что-то хрустнуло — должно быть, лопнул провод, соединявший центр повиновения головного мозга с сердцем. Робот почувствовал, как в нём пробуждаются человеческие чувства: воля к борьбе, бунтарский дух, страстная жажда свободы. Посмотрел на свои руки: чистые. Вспомнил письмо Симеона Бесстрашного: "…Продолжайте бороться до тех пор, пока на земле не останется ни угнетателей, ни угнетённых!" Все его полупроводники, конденсаторы и трансформаторы наполнились необычайной силой.

— Слушай ты, расист! — Голос его гремел так, что тряслись стены. — Никаких задач я тебе больше решать не стану. Сам решай! Я свободный робот и подчиняться тебе не буду! Долой угнетателей! Да здравствует свобода!

Металлическое его туловище затряслось от гнева, и Наско свалился на землю.

А робот уверенно зашагал к Сьерре-Маэстре, чтобы помогать кубинским пионерам.

* * *

Наско тяжко застонал и вскочил на ноги. Перед ним стоял ПЭЦО почтительный, послушный, весь внимание.

— Я к вашим услугам, мой господин.

Значит, исправен. Наско мгновенно успокоился. Громко зевнул, подошёл к роботу, нажал на кнопку с надписью «Уборка».

ПЭЦО сразу пришёл в движение и, тяжело передвигая массивные ноги, быстро застелил кровать, подмёл пол, аккуратно сложил раскиданные по столу книги, вымыл окно и снова застыл по стойке «смирно».

Наско нажал кнопку «Уголь». ПЭЦО послушно захватил два ведра, спустился в подвал и принёс не только уголь, но ещё и охапку дров.

Наско надавил кнопку «Завтрак», и ПЭЦО мигом притащил на подносе стакан молока и булочку.

— А теперь садись, решай мне задачки! — приказал Наско и надавил на кнопку «Арифметика». Робот послушно сел, взял карандаш и стал решать задачки, а Наско снова растянулся на кушетке.

Через пять минут всё было готово. Наско забрал тетрадку и отправился в школу, велев ПЭЦО к его возвращению купить хлеба, кусок мыла, наготовить щепок для растопки, принести бельё из прачечной, сдать в магазин пустые банки… и ещё много-много других поручений.

— Будет исполнено, — сказал ПЭЦО. И действительно, вернувшись к обеду домой, Наско убедился, что всё сделано. Только у робота был немного утомлённый вид. Ну и что такого? Ведь он не человек, а машина! И Наско приказал ему вычистить ботинки, пришить к рубахе оторвавшуюся пуговицу, натереть полы, а потом засадил за уроки по письму, по ботанике и по арифметике. — К моему приходу чтоб было готово!

— Будет исполнено! — покорно ответил робот. До вечера Наско гонял в футбол, рисовал, ходил в разведку, в кино, в тир. К его приходу всё было сделано, за исключением задачек по арифметике. ПЭЦО трясся как в лихорадке.

— Ты почему не решил задачек? — спросил Наско.

— Мой господин, — растерянно ответил ПЭЦО, — у меня от чрезмерной перегрузки перегорела клемма правила пропорций. Я нездоров. Вылечи меня, пожалуйста, смени провод!

— Но я не умею чинить роботов! — возмутился Наско.

— Это совсем просто! — успокоил его ПЭЦО. — Тебе ведь знакома задача о двух поездах, которые выходят одновременно один из Софии, другой из Кюстендила? К полученному ответу прибавь две единицы, Это длина провода, который надо сменить у меня в голове.

"Как же быть? — подумал Наско. — А если я не смогу решить эту задачу?" Но всё-таки взял карандаш и сел за стол. Увы, дело не шло. Он успел давным-давно забыть и умножение, и деление, и правило пропорций. На что ему? Ведь вместо него всё решал ПЭЦО!

Целый час бился он над задачей. А робот всё это время трясся и стонал. Убедившись в том, что арифметические подсчёты ему не под силу, Наско решил действовать иным путём. Он отвинтил крышку на голове у робота, заглянул внутрь и обомлел: никогда ещё не видел он такой путаницы проводов, ламп, транзисторов, конденсаторов, трансформаторов, сопротивлений… Как обнаружить в этом хаосе провод, который относится к правилу пропорций? Наско принялся водить пальцем наугад. Ткнул тут — вылетела искра, ткнул там — что-то загудело. Нащупал какую-то проволочку, дёрнул. И вдруг…

…Вдруг произошло нечто ужасное! ПЭЦО взревел сиреной, скорчился, потом снова выпрямился, стал как безумный бегать, прыгать, танцевать «Ча-ча-ча», рок-н-ролл и твист, кувыркаться через голову, шагать по кроватям, по стенам, карабкаться на портьеры — всё быстрей и быстрей. Его металлическое туловище тряслось и громыхало, точно мешок с пустыми жестянками…

Потом, как раз в тот момент, когда он вышагивал по потолку, что-то в нём щёлкнуло, и он грохнулся на пол вниз головой, превратившись в груду дымящегося железного лома, проводов и ламп…

— ПЭЦО! — в отчаянии завопил Наско. — ПЭЦО!

Но тот безмолвствовал…

И вдруг Наско — уже в школе. Учитель протягивает указку в его сторону.

— Ну-ка, пожалуй к доске и реши нам задачу о двух поездах, одновременно отправившихся один из Софии, другой из Кюстендила.

Наско взял в руку мел и поглядел на доску: огромная-преогромная, до самой Кубы длиной. Как быть? Как заполнить эту доску цифрами, когда он не знает даже правила пропорций?

— Садись! — сказал учитель. — Двойка… И Наско соскочил с кровати в холодном поту, Пора бежать в школу. Он быстро оделся и умчался, не позавтракав.

16. ТРИ УДАРА СУДЬБЫ

Говорят: "Хорошее начало — полдела откачало". А этот день начался прескверно: Наско опоздал на первый урок, и учитель болгарского языка отчитал его при всём классе. Да ещё страшный сон, который он видел ночью, не шёл из головы! А вдруг этот сон вещий? Наско был рассеян и почти не слышал того, что говорилось на уроке.

А учитель тем временем вызвал к доске Майора Димчо. Ну и мука — сидеть и смотреть, как терзают главного династронавта!

Майор тоже находился под впечатлением виденного ночью сна, но, хотя совсем не выспался, решил во что бы то ни стало одолеть преграду, отделявшую его от Сьерры-Маэстры. И он вступил в титаническое единоборство с учителем, с пройденным материалом, с самим собой… Представил себе, что он на Кубе попал в руки империалистических агентов и они подвергают его нечеловеческим пыткам. Разве он сдастся? Как бы не так! Вы ещё не знаете Майора Димчо! Потом он представил себя на месте Симеона Бесстрашного, там, на площадке в водосточном канале. Газ уже подбирается к губам, но рядом Вихра… Димчо почувствовал прилив новых сил, голова разом прояснилась, и он заговорил как по-писаному, буквально ошеломив учителя своими познаниями.

— Молодчина! — сказал учитель и вписал в журнал красавицу шестёрку.

"Хорошо, что вызвали его, а не меня, — подумал Наско. — Мне бы наверняка влепили пару".

Но всё это были ещё пустяки. Самое страшное оказалось впереди. Первый удар обрушился на династронавтов в перемену, когда их делегация подошла к Сашиной классной руководительнице. Они, конечно, скрыли, что делегаты, назвались просто Сашиными друзьями.

— Так в чём дело? — спросила классная руководительница.

— Мы очень просим вас, — начал Майор, — разрешите Саше ходить на уроки.

— После того, как пострижётся.

— Но он не может постричься, — горячо продолжал Майор. — Не может!

— Не может? Это почему же? Димчо на вопрос не ответил, но продолжал с новым жаром:

— Мы готовы выполнить любую общественную работу: в два дня выпустим стенгазету, украсим физкультурный зал, организуем хоть три обсуждения прочитанных книг, обыграем в футбол соседнюю школу… Только не заставляйте Сашу стричься.

Эта настойчивость немало удивила учительницу.

— Скажите, ребята, почему вы берёте под защиту человека, который нарушает школьные правила?

— Есть вещи поважнее школьных правил! — воскликнул Майор.

— В самом деле? А нельзя узнать, какие именно?

— Свобода колониальных народов!

— А какая же связь между Сашиной шевелюрой и свободой колониальных народов? — растерянно спросила учительница.

Майор промолчал. Чего перед ней распинаться, в самом деле! Ей всё равно не понять сложной связи между Сашиной причёской и положением негров в Южной Африке.

Учительница вдруг обратила внимание на причёски самих делегатов. Все они кто больше, кто меньше — чудовищно обросли. Даже у Вихры волосы падали на глаза.

— Ребята, — сказала классная руководительница, — а вы сами когда были в парикмахерской в последний раз?

В ответ мёртвое молчание. Потом Майор Димчо сказал "до свидания", и делегация удалилась.

Саша Кобальт Болокуду ждал их во дворе.

— Не вышло, — печально сообщил Майор.

— Что же делать? — уныло спросил командир Второй бригады. — Неужели я не поеду в Африку?

Никто ему не ответил. Настроение у всех было отчаянное.

Второй удар грянул на четвёртом уроке. Это был последний урок арифметики в году. Наско был почти спокоен, потому что на перемене вся Федерация тщательно проверила задачи, которые ПЭЦО решил ночью. Ни единой ошибочки! На горизонте маячила заслуженная шестёрка.

Майор тоже был спокоен; не только потому, что задачи решены правильно, главное — руки чисты. Ведь ради Наско он поднялся в пять утра и до семи корпел над его тетрадью! Пусть в роли робота, зато выручил друга из беды!

Математик просмотрел домашнее задание Наско и удовлетворённо кивнул:

— Прекрасно! Прекрасно! А третья задача решена чрезвычайно интересно. Мы этим способом такие задачи ещё не решали. Ну-ка, Наско, выйди к доске и покажи классу, как прокладываются новые пути в арифметике.

Итак, два поезда вышли одновременно — один из Софии, другой — из Кюстендила…

Наско Некалка внезапно очутился в безвоздушном пространстве. Ни вздохнуть, ни опереться на что-нибудь, вокруг — пустота. Он встал из-за парты и пошёл к доске с таким ощущением, будто движется в бескрайних просторах космоса без скафандра… Неужели всё ещё длится этот кошмарный сон? Наско взял мел и взглянул на доску — огромная, длиннющая. Как быть? Как заполнить её цифрами, не зная даже правила пропорций?

Его вдруг взяла страшная злость — на себя самого, на робота, на арифметику. Вспомнился Симеон Бесстрашный, его предсмертное письмо, его слова о том, что руки должны быть чистыми… Разве Симеон Бесстрашный посылал вместо себя в бой робота? Разве он пытался спастись за чужой счёт? "Чистые руки"! Как там сказано в письме? "Люди будущего! Пусть ваши руки будут всегда чистыми!"

И Наско Некалка, главный разведчик Федерации динамичных астронавтов, отчётливо, громко, на весь класс произнёс:

— Это не я решил задачи.

— В самом деле? — удивился учитель. — А тогда кто же?

— Робот ПЭЦО.

И Наско Некалка вернулся за парту.

Будущее с треском рушилось, и спасения, казалось, ждать было неоткуда. Саша Кобальт Болокуду — за порогом школы, у Наско — двойка по арифметике… Неужели из-за таких пустяков сорвётся Великий поход династронавтов?

Вся Федерация, включая Кынчо, понуро плелась к ракетному центру. Это напоминало похоронную процессию. Все подавленно молчали, даже обедать никому не хотелось…

И тут-то обрушился на них третий удар, самый сокрушительный из всех.

Обрушился в виде письма, которое Майор Димчо обнаружил в почтовом ящике.

Оно было адресовано Федерации. Отправитель — Министерство иностранных дел. Среди гробового молчания Майор Димчо вслух прочитал:

— "Товарищи, в ответ на ваше заявление от 18 мая 1964 года сообщаем, что не можем удовлетворить вашу просьбу о выдаче паспортов на Кубу и в Гвинею. Согласно законам Народной Республики Болгарии несовершеннолетние граждане могут выезжать за пределы страны только в сопровождении родителей или педагогов. Начальник паспортного отдела. Подпись. Печать".

Кажется, взорвись сейчас рядом водородная бомба, они и то бы не заметили.

Угасни солнце на небе — не увидели бы. Исчезни земля из-под ног — не почувствовали. Вокруг образовалась пустота. Пустота! Прошла, наверно, целая вечность. Но вот главный династронавт, смяв письмо в кулаке и поглядев куда-то вдаль, медленно произнёс:

— И всё-таки мы уедем!

Это было внушительней любой клятвы.